Тысяча и одна ночь

      Профессор Малфой.       Про-фес-сор.       Мал-фой.       Блять.       Она опять залипла на его руки.       Вот он подходит к кафедре, берет в руки указку и курсирует по аудитории, похлопывая ею по ладони.       О. О! Она нашла бы и этим рукам, и этой указке другое, более достойное применение.       Совершенно определенно.       — Мисс Грейнджер!       Упс.       — Да, сэр?       Серебро переливается, насмешливое, живое. Тонкие губы изгибаются в понимающей ухмылке. Она чувствует, как лицо заливает краска стыда и утыкается в пергамент.       Пальцы, сжимающие перо, потеют.       Много позже, уже ночью, она гасит неяркий свет прикроватной лампы.              Заглушающие чары — на полог.       В голове — один лишь он.       Низ живота тяжелеет, наливается, как спелое яблоко, готовое сорваться в руки, навстречу длинным ухоженным пальцам.       Маленькие ладони задевают соски по пути вниз. Ох!       Так приятно…       Это же нормально, заниматься подобным в почти восемнадцать?       Она уже взрослая девочка, и вполне готова к…       — Мммм…       Нежно, касаясь лишь слегка, будить свою женственность. Она влажная даже после душа.       Просто потому что подумала о нем.       Знал бы профессор…       — Ах! — не сдержалась.       Малфой.       Мал…       Фой.       Ладонь движется быстрее, чуть больше надавить, да, вот так, слева чуть больше скольжения. Представить, что это его пальцы сейчас шуршат под одеялом.       Ее окутывает лавандовый запах чистых простыней.       А как же он пах сегодня?       — Аааа…       Ветивер. Полынь и ветивер. Точно.       Она бы вечно дышала этим запахом, уткнувшись в ямку между его шеей и ключицей.       О, Моргана!       Как же сладко.       Как же хорошо…       О боже, меж ног уже совсем влажно. Клитор совсем чувствительный, но ей нужно больше.       Еще больше профессора Малфоя в сердце, в голове, в своей постели.       Как он сегодня на нее смотрел с указкой в руках?       — Ааааааа…       Думать о нем, только о нем, о его руках, о его глазах, о насмешливом понимающем взгляде… наверняка он все знает.       Губы сами собой шепчут:       — Драко… о, Драко!       В лицо снова плеснуло жгучим стыдом… и она сокрушительно кончила.       Вот черт.       Она опять делала это.       На душе легко и немного грустно.       Ничего. Она увидит его скоро снова.       Уже завтра.       Сладких снов, Гермиона.