Тиховодье

Холодное утро знобило и нос, и лёгкие. Конец августа, начало слякоти и грязи которые приносит за собой сентябрь, делая подарок жителям степи и нового города у устья реки Горхон. С началом сентября твирь и савьюр, вперемешку с другими злосчастными травами окутывающих не только чужие головы коренных жителей этой земли, но и новых горожан приехавших с разных уголков страны. Кто-то с Столицы, кто-то с Орлога, кто-то с Орва, некоторые даже с северных золотоносных приисков. К неизвестному клочку нового города стекались люди, как кровь по венам и артериям, с разных концов империи. Правда была некоторая загвоздка, не все смогли приспособиться с существованию посреди буквально ничего. Степь и одновременно и привлекала и отталкивала новоприбывших. Были разные причины; климат, пейзаж, местные. Не всех это очаровало. Особенно местных. Степняков не любили, и они в ответ не отдавали взаимностью, разве что с некоторыми из властей могли с ними сотрудничать, правда не всегда это кончалось хорошо. Но как бы-то ни было, город начался со степняков.Проэкт быков начался со степняков. Земля принадлежала этим людям, была домом. Потом пришли рельсы, а затем и чужаки у которых были планы на их дом. Хотели они того или нет, это было выгодно хоть выбора у них не было. На одной равнине прожить трудно, так что приезжие даже сделали одолжение начав строить здесь город. С такими мыслями сидел мужчина с красным махровом плащом накинутый в попыхах на почти голые, загорелые за лето плечи. Регулярная встреча в Управе по поводу строительства новых домов, прокладки улиц и расстановке фонарей. Лето и так далось непростым, даже тяжёлым в этом году, что строителям, что архитекторам, а человеку сидящего напротив здания досталось вдвойне труднее, он сопоставление этих двух факторов. Рук не хватало. Поэтому и ныло все тело которое не успело отдохнуть за один выходной перед слётом сонной группы, тез кто ответственен за нынешний вид города, руководителей. Среди них был и Фархад.Человек который пробыл здесь, около трёх лет строительством однотипных домов и прокладкой дорог. Участники группы должны были понять его упрямство утром, и отсуствие желание быть на собрании. Но все же не поняли. Поэтому Фархаду в качестве наказания отдали участь спроектировать заказной проект для одних из представителей властей города, в наказание за множество колкостей и замечаний от коллег во время совместной работой возведения города. Характером он не вышел, но это можно было компенсировать его навыками. Так и думала сонная группа из четырех человек. Он не стал отпиратся и отказываться, понимал что многим надоел, даже самому себе и своей больной от пред-сентябрьской, иссохшей за лето, твири голове. Он был даже рад заняться работой в одиночку в отказ работе в сотрудничестве. Это было даже лучшее решение, за все три года пребывания в этом крае страны. До прибытия сюда, здесь казалось свежо, разгульно и чисто от давящих на черепушку зданий столицы место. С чистым воздухом. Однако, с каждой сменой времени года, и с каждым свежем керпичоком теплого цвета в свежий фундамент-заготовку, это успело так осточертеть, до тихого ужаса тоски. Настолько, что даже непривычно было внезапно начать скучать по многолюдным улицам и площадям разных городов. Единственное что напоминало об том времени это плащ красного цвета, на котором красовались мелкие детали дизайнерских узоров и решений в виде отделочной тесьмы, и пара колец из плава разных металла красующихся на сухих пальцах рук с выпирающим от постоянной работы венами и мозолями. Раньше руки были куда опрятнее. До приезда мужчина куда опрятнее чем сейчас. Даже выглядел куда обеспеченее, чем сейчас имея три или четыре десятка монет и помятые штаны из батиста темного цвета, сидя на скамье на против здания. Уже второй час после выговора от Симона Каина, самого старшего из их группы, на счёт опоздания и небрежного вида. Но это было не важно. Было важно то, что именно он и его золовка Нина, тоже одна из участников сонной, поручили ему проект, правда не сказали какой. Единственное что сказали, людей каких то дождаться. На поезде приедут, а когда? Какого числа? Это не стали объяснять, кинули на душу камень страха неизвестности, и принялись сразу к другой теме. Каины, на то и Каины. Утро, вскоре сменилось днём, а день по изрядному невезению шел медленно и скучно, но все же было какое-то окрыленное чувство какого-то чувства. Скоро должно было что-то поменяться, это было обычное чувство для Фархада, особенно под конец августа. Но было что-то ещё. Чем было «что-ещё» ещё неизвестно. Кто-то тут был причем. Август знобил холодом. И кого-то это ужасно злило.

***

— боюсь, что вас надолго не хватит, мой коллега — неожиданно объявила девушка с светлым цветом волос — я тут все подсчитала, и как все не верти; хоть сверху-вниз, хоть справа-налево, все равно выходит если Каины хотят дела вести, и тебе куда-то деться, придётся тебе подождать Фархад. Иначе это не практично. Юлия Люречева, эта была та на кого поднял полусонно свое лицо Фархад. Юная девушка, бледная, хрупкой конструкции по сравнению с ним, но флегматичным взглядом и Небольшой мечтательностью в глазах, что-то вышивала крестиком сложив ноги друг на друга, на одной из голеностоп была повязка свежего бинта. — а вы все никак не можете определиться, на «ты» или на «вы», Люречева. — нервозно ей ответил собеседник, громковатым и хриплым голосом, озяб, нужно было одеваться теплее. Они были не столько близкими друзьями, да и мужчина перепадами обращался к кому попало что конечно отдавалось наглостью в его тоне, хоть и сам он того не замечал от душноты цветущей твири. Впрочем не он один страдал от нее, Юлия тоже, на этом и спелись около полутора года назад, на общей болячке. — лучше вот скажи, как тебе? Не задохнулась ещё в своих архивах? — Скажешь тоже, проветрить надо а вот знаешь, не хочется этот запах впускать. Ты же тоже чувствуешь как в сон клонит, я же где-то уже двенадцать или пятнадцать часов спала, дурно от атмосферы. — теперь понятно почему тебя на собрании не было, и поза вчера тоже. Впрочем ты ничего такого не пропустила, кроме того что гости скоро или когда-то будут. Надеюсь выздоровишь поскорее. Без тебя скучновато. Фархад всегда садился рядом с ней на собрании, изредка шептался и уж очень редко подшучивал именно над ней. Она в ответ всегда защищала и вставала напротив каждой предъявы перед ним. Хоть Фархад и был старше ее на десять лет, все казалось ровно наоборот. — Я не хочу опять тебя защищать перед Симоном — резко оборвала она срезав нить с вышивки, звук ножниц заставил дернуться. — Сам суету наводишь, сам от нее и получаешь. Стоило бы сделать выводы, и причем давно. Она с укоризной улыбкой глянула в его сторону. — Да ладно, чего уж там. Я больше за тебя беспокоюсь. — Беспокоиться не о тебе, не стоит приписывать то что не знаешь коллега. — Обижаешь — в ответ на ее улыбку архитектор все лишь ухмыльнулся и откинулся на спинку кресла рядом Отчасти она была права. Отчасти. Он может и знал что такое беспокойство, но за последнее несколько лет явно позабыл каково это волноваться. Все проходило слишком лениво и скучно. — На правду не обижаются, друг Будешь ли ты ещё чай? Думаю что твой уже остыл. — Не стоит правда, я все равно скоро собираюсь уйти к себе. — В Омут? — она взяла со стола вторую чашку с блюдцем, случайно задев несколько шахматных фигур которые стояли рядом. За несколько часов общества друг друга, двое успели сыграть две или даже три партии. В ничью. — В Омут, хотя у тебя тут теплее, там ждёт работа -отвечает он потянувшись в кресле и вновь сгорбившись в попытке встать, попутно скрепя кожей кресла. — Опять? Ты же снова до утра над чертежами сидеть будешь — Пока горит, лучше делать. Иначе даже карандаш в руку не возьму. Перегорю. — Ну как знаешь, Спокойной ночи, будь осторожен иначе как я сидеть будешь.- она вновь улыбнулась, подвинув чашки рядом. — Я в отличие от тебя — протянулся вверх, как туго натянутая струна и размял ватные кисти рук, затек. — Хотя бы под ноги смотрю. В ответ на это послышался смешок, нежный и кроткий. Это не было похож на флирт, или около того, это сродни подколке от старшего брата. — Спокойной ночи, Юль, не сиди много. — Спокойной ночи, будь осторожен, ночь все-таки. Бандиты. — Родная, я сам кого угодно отбандитю, поверь — подмигнув ей, он быстро накинул свой плащ и скрылся за дверью, ненадолго впустив холодный воздух из коридора. — Дурак.

***

Конец августа, начало слякоти и грязи которые приносит за собой сентябрь, начало периода который после себя приносит холода. Это едко ощущалось в воздухе, особенно ночью. Новые фонари скрашивали сумеречную стынь. Под нос напевалась странная мелодия услышанная когда-то от соседский детей, гуляющих рядом на детских площадках скрашивая небольшие одинокие прогулки по свежим улицам. В отличие от взрослых, дети дружили с детьми степняков хоть и немного и не понимали что они говорят на своем языке. А степные не понимали их, но учились, и рисовали что-то когда играли вместе. Кажется те символы, на песке нарисованой палкой сломанного от свежего посаженного дерева были на быках, и даже на одежду у детишек. Он считал это забавным, рисовать на себе что-то что помечает животного. Он явно их не понимал, да и вряд-ли получится. Просто каждый раз, когда видел те странные метки детей, просто закрывал глаза на это. Лишь бы не хулиганили и не рисовали на свежих стенах своих родителей и соседей, иначе было бы ой как обидно. И за людей, и за свой труд. Ночь была невероятно безмятежной, и через чур тихой, словно ещё немного и вот-вот весь мир полностью оглохнет, окончательно и без поворотно. Даже сам архитектор замолк, единственное что слышно сейчас; хруст тонких сухих веточек, скольжения камня под подошвой рабочих сапогов, дребезжание листьев на дереве рядом, и даже трепыхание собственных сосудов голове. Фархада это напрягало, ведь если не было звуков то ему казалось что нет и мира, любой звук казался опорой на которой можно было понять даже закрытыми глазами. На слух он пологался больше чем на зрение, что конечно пагубно влияло на его развитие глухоты. Мрачное лязгонье послышалось впереди, дверь в мастерскую, а если поточнее в Омут, были открыты трясясь и издавая тяжёлый металлический лязг. «Дамы и Господа, никудышного архитектора ограбили!» Передряга, хоть что-то интересное за последние время случилось, хоть это и не особо веселило, но оставалось за пределами понимания напряжённой головы шатена, который уже успел приготовится к драке, или даже к побегу от названных гостей. Он не был слабаком, не подумайте, просто жизнь дороже чем несколько вещей за бесценок и набор карандашей разной жёсткости с грифелем. Фархад проскользнул внутрь собственного творения, бдительно всматриваясь в темноту дома. В коридоре было не теплее чем на улице, даже холоднее чем на улице. Как в могиле зимой. Лихорадка страха покрыла все тело, страх звериный, страх неизвестности. За углом комнаты виднелись чужие сапоги, грязные, стоптанные в тине болота рядом с городом и прилипшей листвой рядом. Такую обувь местные не носили, слишком уж экзотическая для приезжих, значит кто-то из местных пробрался как крыса напившись твирина по самые гланды. Гадкий и наглый поступок. С такой мыслью подошёл и хотел было пнуть неожиданного гостя тем самым заставив его проснутся. Неожиданно все тело схватилось сталью, оцеплением от резкого хлюпающего звука. Опустив взгляд в нос ударил резкий и неожиданный металлический запах. Была кровь, и много. Стал свидетелем, того чего явно не должен был. И скорее всего тем кого названный гость видит в последний раз, ведь тот всё ещё дышал и даже низко кряхтел в предсмертной агонии. Ужасная случайность. Теперь этот день будет торчать ржавым гвоздем, если не в гробе этого незнакомца, то явно хозяина этого дома.

***

Кто-то тут был причем. Август знобил холодом. И кого-то это ужасно злило.

***

С хлюпающим звуком проснулся сам незнакомец, укрытый пледом и подсунутой подушкой, хотя если честно это была не подушка а просто свёрнутые его — же вещи, правда теплые по какой-то причине. В районе груди туго все стягивало и даже сковало, толи от утяжки бинта то ли от самой боли в боку. Была рана, от отмычки, от бандита которые иногда выходят ночью ограбить или убить кто подвернётся под руку в ходе горячки. А бандитов незнакомец терпеть не мог. Стоило привстать опперевшись на собственную кисть, так сразу после послышался щелчок револьвера. Хозяин дома. Репутация теперь явно незавидная у степняка. — Отклемался? — произнес смуглый мужчина выкидывая бинт в скомканную газету где виднелись какие-то красные кусочки сломанной отмычки и много ваток пропитанной кровью. Пахло противным спиртом и морфием, прочем рядом виднелись несколько оранжевых как апельсин ампул. Рядом виднелись серебряный постигар. — Б-Бүү алыш! — резко поднимает обе руки степняк пытаясь как-то защититься от дула направленного против него, попутно прикрываясь мятым пледом. Будут неприятности, оба это чувствовали, если кто-то из них резко двинется. Слышатся раздраженный, даже злой, вздох стороны стрелка. — Слушай, я ни черта не понимаю на твоё языке говоришь, по нормальному, по человечески можешь? — дуло кивает в сторону незнакомца ожидая ответа, тот быстро кивает неприкрыто, побаиваясь стрелковое оружие — вот и отлично, значит ещё раз повторяю: — Фархад выдерживает паузу, театральную. — Отклемался? Ходить можешь? В ответ шатен получает быстрые кивки и боязливый взгляд. Этот парень явно не хочет проблем, хотя он ранен, кто знает что будет если сейчас обернутся и убрать оружие, смерть? Лучше не рисковать. — Отлично, как кличат? — рукоять револьвера, с характерным звуком сжимается в руке. — Эр-Эршер! Эршер Бурах, Талгур Бураха, Исидора Бураха, Хаяала , не убивай! -в ответ слышатся только, боязливый низкий тембр голоса с некоторой хрипотцой, кажется от жажды а на самом деле от покалывающей боли. — простите, Бүү алыш ! -.Ммм, значит Эршер Бурахов, знаю твоего отца, знаю. Только никаких родственничков у него не знаю…вот незадача да? — в последних словах слышится издёвка, колкость. Эршер, что ступил не в на тот порог, только поздно осознал с какой напастью он столкнулся пытаясь связать два или три слова на языке горожан. Степняк степняком.

***