Фанфики с участием: "Андрей Стаматин"

Андрей зовёт Ласку посмотреть на звёзды.

Болит голова. Очень голова болит. Голова.

В мансарде Петра разбивают окно.

Клара просыпаеться в сырой и глубокой яме в час предрасветной тоски. Ей предстоит выбраться оттуда, попутно узнав, как она туда скотилась.

Пётр творит миры, словно выдувает разноцветные ёлочные шарики из тонкого стекла.

Похороны Многогранника на его осколках.

Истории Алой Хозяйки, безумной, неистовой и нежно влюблённой в собственного мужа.

Осколок лежит у Петра на пальцах так, как он уложил бы карандаш, и в качестве его кончика выступает острый скол, Петру безошибочно удалось найти такую часть, где нет неровных засечек, которые некрасиво и грубо разодрали бы брату кожу. Вместо этого – получился аккуратный надрез, всё равно, что хирург бы сделал скальпелем. Всё равно, что четкая карандашная линия. Графику Пётр любит так же сильно, как живопись.

Андрей Стаматин проводит время в кабаке.

Небольшой текст, описывающий происходящее в голове Петра. Руки, птицы и пальцы. А еще брат, который должен простить, даже если ради этого придется идти к нему через весь город.

Филин-Филин... ныне Гриф. Давно ли он тут передо мной на коленях ползал?

Я тебя ненавижу. А я тебя люблю.

Сгорающая свеча. Доктор. Фанатик. Жизнь Станислава Рубина не была лёгкой. Но в мире ли, на войне, во время эпидемии душевное пламя никогда не гасло, попеременно то согревая, то обжигая и его самого, и тех, кто ему дорог.

Значение итальянского слова «вирту» может быть только приблизительно передано словом «доблесть». Это прежде всего представление о значительных, великих делах, на которые способен человек, рожденный не для прозябания в обыденном и мелочном. |Сборник ответов для Textual ask | Pathologic|

История про то, как Гриф заключил сделку с Попутчиком, чтобы получить влияние на Складах.// Ступишь шаг — уже не ворóтишься, так и будешь бродить кругами, рельсами, на одно и то же место приходящими, под стук колёс рокочущий. Та-дум-ча-дам. Мой ты теперь. Такой же безродный, с судьбой в кости играть вздумавший.

Они вдвоем – большое зеркало в тяжелой цельнолитой раме. Такое, на колесиках. И будет честно, если в этом зеркале отразятся не только две пары идентичных глаз, но и общая боль, одинаковая для обоих. Но нет, Андрей ведь мастер плевать на законы природы, и отражение у него неверное – чистое и светлое, не изъеденное грязной тоской, не замаранное саморазрушением.

Кого я пытаюсь обмануть? В своем великолепном гнезде, в гробу из белого фаянса, в могиле из темных, отсыревших досок моего флигеля. Кого я пытаюсь обмануть. Этот город давно проник в меня. Трава, пыльца, грязь, глина - всё это сейчас на моем теле, как на холсте, все это я вливаю в себя, работая кадыком.

И хотя я нередко проводил часы только с одним из братьев, это лишь помогало мне лучше понять каждого из них в отдельности, чтобы в следующий раз, когда мы займемся любовью втроем – полнее понимать близнецов как одно целое, как сопряженный механизм, где одна часть не в состоянии функционировать без другой. И сам я, чем дальше, тем сильнее ощущал себя еще одной деталью, для которой всё никак не находится идеально подходящий паз, но которая уже не может действовать в отрыве от двух других.

Артемий ревнует. Но разве можно это признать в открытую? Достается в виде троллинга бедной Еве. Данковский начинает выходить из себя.

Понятие Бога предполагало какое-то верховное существо, сознательное, осведомленное о существовании людей и, предположительно, о существовании каждого отдельно взятого человека. [ утопиюль ]