«По-твоему, это стыдно?»

Город купался в закате. Небольшая парковая площадь, украшенная прудом и небольшим деревянным мостиком, утопала в расцветающей вишне, усыпанной розовеющими цветами на деревьях – и когда порыв ветра срывал стайку лепестков, казалось, на землю и в воду падает весенний розовый снег. Об этом наверняка можно было слагать стихи – но сколько их уже написано, правда?.. Такой закат можно было бы сфотографировать: взять разные ракурсы, запечатлеть детали и отражение солнца в воде, через лепестки цветков вишни, заснять небо на широкоугольной камере – но все эти идеи меркнут перед тем, как этот вечерний час видел Гэто Сугуру. Ни одно фото не передаст того, что видят человеческие глаза. Сегодня случился какой-то особенный день. Учебная неделя позади, пятница, и им бы, второкурсникам, куда-нибудь на вечеринку – но Сугуру убедил товарища просто прогуляться. Велосипед его друга, Сатору Годжо, сломался – поехали вдвоем на одном, принадлежащем ему, Гэто, и оставили его у входа в парк. Там же продавали мороженое всех цветов и оттенков – от сладостей решили не отказываться. Их разговоры не были наполнены особым смыслом – просто дружеская болтовня, шутки, местами нецензурные, и вот они здесь. На этом мостике. Сатору убрал белоснежную челку с лица и поправил черные круглые очки, расстегнул легкую куртку и встал против ветра, опершись ладонями на перила мостика. Сугуру внимательно наблюдал за этим из-под полуприкрытых от все еще слепящего вечернего солнца карих глаз с медовым отливом. Секунда – голубые глаза Сатору взглянули на него из-под темных очков, и их обладатель улыбнулся. Ветер становился сильнее, растрепал выбившуюся из прически Гэто прядь, которая всегда спадала на его лицо. Собранные в пучок на затылке длинные черные волосы тоже пушились в потоках воздуха. - Классное мороженое, надо взять еще, - заметил Годжо, то ли действительно озвучивая свои мысли, то ли чтобы заполнить тишину. Гэто улыбнулся в ответ и опустил взгляд на воду. В ней он заметил подступающие тяжелые серые облака. - У нас нет зонта, - произнес он негромко своим бархатным голосом, не поднимая глаз. - Ты никогда не гулял под дождем? – задрав голову к небу, спросил Сатору. - Нет. Как-то не привлекала перспектива промокнуть, - Сугуру пожал плечами. – У меня, знаешь ли, нет суперспособности ограждать себя от дождя, как у кое-кого, - усмехнулся он. Сатору понадобилась пара секунд, чтобы вспомнить: его техника Бесконечности защитит от дождя только его одного. - Буду мокнуть с тобой, - весело заметил он, снова глядя на друга. – Заболеем – лечиться будем вместе. За какими-нибудь трэшовыми ужастиками. Они оба расхохотались, а потом вслух понадеялись, что их, двух сильнейших магов, простуда обойдет стороной. Иначе кто будет мир защищать? С неба посыпались мелкие капли, где-то издали раздались мощные раскаты грома – и Сугуру ощутил, что идея промокнуть не так уж и плоха, если под дождем ты не один. Сатору накрыла детская радость: чем тяжелее становились капли, тем энергичнее он танцевал и прыгал под дождем – и Гэто любовался этим зрелищем, спиной опираясь на перила мостика. Белоснежные волосы тяжелели, спадали на лицо, куртка покрывалась темными разводами, под ней мокла футболка. А потом Сатору поскользнулся – и за секунду до падения Сугуру, приобняв за поясницу, подхватил его. В плечи брюнета вцепились чужие руки – оба застыли в ступоре, нос к носу. Сугуру Гэто считал Сатору Годжо охренительно красивым и прекрасно понимал вздохи девушек, готовых вручить тому свой номер телефона, а может и еще кое-что. А посему старался… не ревновать друга к кому-либо. Это нормально – хотеть утонуть в этих лазурных, космических голубых глазах, особенно когда Сатору пользовался своей техникой. Это нормально – хотеть, чтобы такие руки обнимали тебя, прикасались к твоему лицу, и не только к лицу. Иногда Сугуру задавался вопросом, а что вообще нормально – в те моменты, когда ловил себя на том, что откровенно пялится на товарища и напарника по заданиям. Иногда, правда, Шестиглазый был тем еще идиотом – хоть по лицу врежь, но... Сатору Годжо считал Сугуру Гэто богохульно восхитительным, несмотря на моменты, когда тот казался ему занудой: заведет, бывает, свои речи о правильности и морали – попробуй останови, если не дракой или едой. Но одна его теплая улыбка могла разогнать все тревоги и гнев, скапливающийся после особо изматывающих миссий или просто в неудачный день. Его спокойствие и непоколебимость были для Сатору примером, пускай он никогда об этом и не говорил. Его изящное лицо имело какие-то женские черты – мягкость линий, длина ресниц, взгляд будто свысока, но полный поддержки, а не высокомерия. Его бархатный голос звучал так, будто его обладатель находится слишком близко – ну, или Сатору так казалось. Этот голос успокаивал, а иногда – очень даже нет... И конечно, ни один из них ни разу не сказал бы такие подробности вслух другому. Гордость? Страх? Стыд? - Сатору, я... – выдохнул Гэто почти в чужой рот, стыдясь сделать то, что обычно в таком случае делают пары в мелодрамах. Сатору, в отличие от того, не постыдился: он лишь едва заметно улыбнулся и привлек к себе чужое лицо. Губы Гэто были мокрыми от дождя, но очень теплыми, мягкими, а главное – они ответили на поцелуй. Ладони, лежащие на щеках брюнета, поднялись к его влажным волосам. Для Гэто – на которого девушки токийского Магического техникума (и не только техникума) засматривались не реже, чем на Сатору – это был первый поцелуй. Он целовал в ответ – неумело, но старательно. Его целовали настойчиво и пылко. Они никогда не спрашивали друг друга о романтическом опыте и особо не говорили о чем-то подобном – шутки не в счет, как не в счет и тактильные приколы и подколы, которыми их общение сопровождалось неизменно и стабильно. Да и Сатору было плевать, умеет Сугуру целоваться или нет – научит, если что; его обнимали в ответ – что нужно для счастья под этим проклятым дождем? Тем не менее, для Годжо было важно кое-что еще. - Прости, если я... ну, знаешь, нарушил... – Сатору отстранился, торопливо снял темные очки и спрятал их в карман уже промокшей куртки. Гэто сделал длинный вдох: он будто вынырнул из глубины, в которой едва не утонул. Похоже, его карие глаза впервые в жизни были настолько широко распахнуты – и это отозвалось в ответной тревоге Сатору: тот беспокойно свел брови. Сугуру молча покачал головой – с открытым ртом – а потом выпалил: - Я просто… очень стеснялся… сделать это сам, - и тяжело выдохнул. - Вот оно что, - улыбнулся Сатору, аккуратно обнял его за талию и снова привлек к себе. Второй подход складывался мягче: блондин задержался полюбоваться чужим лицом – полуопущенными веками, томными глазами, взглядом спустился к точеным скулам и четко очерченному подбородку, а потом еще раз взглянул на губы – зардевшие, застывшие в движении навстречу. Он легонько коснулся этих губ своими еще раз – словно Сугуру мог раствориться и пропасть прямо сейчас, прямо под этим дождем, и лишь спустя несколько секунд опять проявил настойчивость. В этот момент пальцы сжались на чужой талии, и Гэто дернулся. В его рот протолкнулся чужой язык, парень шумно выдохнул носом – так его тоже ни разу не целовали. Сугуру знал, что делают в такие минуты в романтических книгах и фильмах, но все равно растерялся. Его руки бесцельно бродили по спине Сатору, и когда тот скользнул своим языком по его нёбу, вцепились в чужую спину. Бедра самопроизвольно подались вперед – и стыд взял верх. - Надо возвращаться. Дождь усиливается, - отстранившись, выдохнул Сугуру, снова вынырнув из этой глубины – постыдной, запретной, притягательной. Дождь на самом деле не усиливался, но парни к этому моменту промокли до нитки – до самой обуви. Пробежка до входа в парк – до велосипеда – казалась бесконечностью, но вместе с пронизывающим влажным холодом и Сатору, и Сугуру ощущали такую же пронизывающую, уже в другом смысле, радость. Она была острой, пронзительной: каждый думал о том, что его не оттолкнули. Совместная поездка на одном велосипеде мгновенно обрела другие краски и прошла в полном молчании – возможно, очень нужном сейчас. Сатору, сидящий позади своего товарища, обнимал его по-другому – не сцепив пальцы в замок, а накрыв чужую талию ладонями и стараясь запомнить и прочувствовать через мокрую одежду каждую деталь участка тела под ними. Светловолосая голова легла на массивное плечо другого – и пусть дождевая вода и могла размыть запахи, Сатору было важно вдыхать запах Сугуру. Он перестал стыдиться этого желания, и, более того, хотел пропахнуть запахом другого сам. В коридоре, ведшем в их комнаты, Годжо аккуратно взял Гэто за предплечье и осторожно развернул к себе. В его распахнутых голубых глазах читался вопрос. Сугуру молчал. Сатору решил, что молчание – это согласие, и спешно коснулся чужих губ своими. - Можно... – Гэто смущенно опустил взгляд, - можно я потом к тебе зайду? – его щеки вспыхнули. Сатору торопливо закивал. Он появился на пороге комнаты Сатору через четверть часа – после того, как принял душ и переоделся в сухую одежду. Сегодня Гэто хотел уснуть рядом с ним – этой мысли он точно не стыдился. Лежа на еще не расправленной кровати Сатору, брюнет думал о том, что он самый счастливый: на его груди покоилась светловолосая голова товарища, и в эти платиновые пряди он вплетал собственные пальцы. Его сердце билось сильнее, и он знал, что другой это слышит. Сатору Годжо думал о том, что ничего ему в этом мире больше не нужно – ни силы, ни власти, ни магии: ему нужно, чтобы рядом был Сугуру Гэто.