Moje more

      Утро находит Хосока абсолютно разбитым в одиночестве на кровати. Ким сидит за столом уже одетый и, потягивая выделенный ему коком – специально как британцу – чай, лениво листает Перро в смутном пасмурном свете. Чон тоже чувствует себя пасмурным, серым и бесконечно виноватым за то, что позволил себе лишнего. Тэхён поднимает голову, видимо, услышав его шуршание на кровати, и мягко улыбается, но у Хосока от этой улыбки сердце почему-то пропускает удар и ухает куда-то вниз.       - Тэ… - бормочет хрипло вместо приветствия, но, поймав тёплый понимающий взгляд, мгновенно тушуется: чувствует себя, будто украл что-то, чего никак не должен был даже касаться. – То, что было вчера…       - Всё в порядке, - отмахивается Ким, отпивая немного тёплого травянистого напитка, ничуть не похожего на традиционную лондонскую заварку, и разворачивается к мужчине всем телом, чтобы было удобнее говорить       - Я был пьян. Извини меня, - всё-таки считает нужным сказать Чон, слабо краснея при виде тёмной метки на шее парня, оставшейся после их ночи       - Хосок, всё в порядке, - с настойчивой серьёзностью повторяет Тэхён, но, заметив оставшееся сомнение в глазах пирата, объясняет, словно подростку. – Это было столько же моё решение, сколько и твоё.       - Так это… ничего не меняет? – уточняет Хосок, но сам не знает, какой ответ хочет получить больше       С одной стороны, он не хочет навязываться, не хочет создавать что-то серьёзное меньше, чем на пару недель, прекрасно зная, что их с Кимом пути разойдутся через несколько дней в Дувре. Чону – деньги, Тэхёну – возвращение к флоту её величества королевы Анны, и никто никогда больше не вспомнит о том, что их связывало что-то большее.       Но, с другой стороны, Хосок хочет услышать как всегда усложнённое вечными британскими витиеватостями «меняет». Хочет, чтобы между ним и Кимом, пускай на неделю, на несколько жалких дней, всё стало по-настоящему. Потому что Чону нравится этот бойкий, забавный, серьёзный и такой до одури настоящий британский офицер. Нравится его внешность, сохранившая красоту, несмотря на много лет трёпки жестокими морскими ветрами. Нравится его душа, оставшаяся мягкой и человеческой под офицерским мундиром. И нравится мысль о том, что это хоть немного взаимно.       - Смотря какой ответ ты хочешь получить, - выдыхает через несколько секунд Тэхён и качает головой, отводя глаза куда-то к серому от туч оконцу. – Давай оставим этот разговор на какое-то время.       Просит, потому что сам не знает, что ответить. Потому что не может решить и решиться впервые в своей жизни. Хосок нравится ему, и Ким не может это отрицать. Он бы не сделал первого шага вчера и уж тем более не позволил бы всему зайти хоть сколько-нибудь далеко, если бы Чон ему не нравился. Но Тэхён понимает, что если сам признается и сам решится дать им двоим шанс, то в Дувре будет проклинать себя, глядя на растворяющиеся за горизонтом кроваво-алые паруса.       Хосок кивает, принимая нежелание Кима усложнять всё сейчас, и через несколько минут покидает каюту, отправляясь решать накопившиеся за штормовую ночь дела. Тэхён старается не попадаться ему на глаза вплоть до самого вечера – вроде бы вот оно, решение: просто забыть о произошедшем, как о смутном грозовом сне – но на самом деле сам не может перестать думать.       Говорят, в отношениях один должен быть решительный, а другой – разумный, чтобы всё было в гармонии. Ким благодарит небеса, когда Хосок всё-таки решается взять всё в свои руки. Им бы следовало поговорить по душам, разъяснить опасения и ожидания «на берегу». Так сделали бы обычные нормальные люди, жители тесных городских квартирок и посетители богато украшенных салонов. Но море упрощает то, что усложняют люди – может быть, ненапрасно усложняют, но всё же.       Поэтому Чону хватает простого поцелуя в щёку перед сном и тихого «Давай попробуем», чтобы спросить, а Тэхёну – не менее простых объятий, чтобы согласиться. В этот момент – ночью в тёмной каюте посреди нигде – шесть с небольшим дней уже не кажутся таким ничтожным сроком, а боль неизбежного расставания – таким уж страшным последствием.       Кажется, что невозможно узнать человека меньше чем за неделю. Кажется, некоторым мало для этого всей жизни. Но Ким успевает узнать многое, а Хосок, кажется, ещё больше. Бытовые привычки и маленькие странности, скелеты в шкафах и пыльные истории из запертых многие годы сундуков. Они делятся. Они понимают. Они влюбляются. И когда последний рассвет приходит, чтобы напомнить о времени, каждый из них знает что-то, что хочет оставить в памяти сердца дольше, чем на несколько оставшихся часов.       Солёный морской ветер треплет волосы и делает их противно влажными: над водой поднимается утренний туман, медленно поглощающий бледные рассветные звёзды. Команда Иуды, удивительно вялая сейчас, будто нехотя готовит снасти к скорому входу в порт, лениво суетясь вокруг двух мужчин, застывших на носу клипера.       - Спустишь меня на берег, когда они тебе заплатят? – негромко спрашивает Тэхён, стоя плечом к плечу с Чоном и вглядываясь в постепенно становящиеся всё более и более чёткими очертания знакомого белого утёса с величественным замком на вершине       - Если заплатят, - Хосок кивает и, прищурившись, выискивает глазами тени верфей, напряжённый теперь донельзя       - А если нет? – Ким хмурится, пускай и знает, что, даже если надежды пирата не окупятся, он вряд ли причинит ему вред       - Они заплатят, не беспокойся, - успокаивает Чон, накрывая сжимающую борт ладонь мужчины своей, и выдыхает, чувствуя, как одно его присутствие рядом позволяет хоть немного замедлить биение обеспокоенного сердца. – Ты выглядишь так, будто не хочешь возвращаться, - наконец произносит вслух то, что заметил, ещё когда Чонгук только забежал и сообщил им обоим о скором прибытии       - Не хочу, ты прав, - кивнув, признаётся Тэхён, не готовый объяснить это чувство даже самому себе. Ему просто не хочется на берег. Не хочется возвращаться к команде, что предала его, и к стране, что спустила им это. Хочет остаться там, где хотя бы ненадолго смог найти своё место       - Хочешь присоединиться к команде? – Хосок спрашивает и внутри надеется – почти жаждет – услышать одно простое «да». Но Ким куда сложнее него, и парой недель вместе этого не переменить. Чон и не хочет его менять.       - А ты позволишь? – Тэхён, наконец оторвав взгляд от смутной дали, поворачивается к пирату и с надеждой смотрит в тёмные, серовато-чёрные, словно взметённое штормом море, глаза       - На корабле не может быть двух капитанов, - Чон встречает его взгляд, улыбается тускло и качает головой, но ладонь не отпускает, будто собираясь сказать что-то ещё, но не решаясь       - Значит, не позволишь, - выдыхает Ким, понимая без лишних слов, и сам вытягивает пальцы из-под чужих, убирая руки в карманы широких штанов. На что только надеялся?       - Я верну тебе твою Осанну, - договаривает Хосок серьёзно, снова вставая рядом – плечом к плечу – и усмехаясь абсолютно самодовольно, словно мальчишка, провернувший лучшую в мире шутку. – И дам алый парус.       - Предлагаешь создать маленькую пиратскую флотилию? – фыркает Тэхён, ни на секунду не сомневаясь в словах пирата. Если сказал, значит, сделает – это то немногое, что он успел понять о загадочном капитане Иуды за их недолгое время знакомства.       - Ты ведь не против небольшого безумия, а, поплавок? – Чон приобнимает мужчину за плечи и снова вглядывается в проступающий из тумана гордый контур белых скал. – Нам придётся разыграть спектакль для твоих дождливых господ.       Ким только усмехается: им действительно придётся придумать что-то стоящее, чтобы получить выкуп за него, обведя британское пэрство вокруг пальца. Но, судя по голосу Хосока, у того уже есть пара безрассудных идей, которые обеспечат им если не успех, то по крайней мере долгую память.       Простояв ещё немного на палубе, Чон утягивает Тэхёна в каюту и быстро излагает пришедшие в голову мысли. Ким не находит ничего лучшего, чем просто согласиться на самую отчаянную авантюру в своей жизни, полностью вверяя свою жизнь в чужие руки не только в фигуральном смысле, но и в самом прямом: если всё пойдёт по плану, то ему предстоит снова на какое-то время оказаться за бортом и уповать на своевременную помощь.       Иуда входит в Дуврский порт, когда небо только-только принимает привычный для английского дня грязно-серый цвет. Хосок тут же спускает на берег одного из матросов, посылая того сначала к управителю порта, а затем и к мэру с заявлением: у них на борту британский капитан, которого Чон согласен обменять на выкуп в триста фунтов стерлингов в золотом эквиваленте.       Когда Тэхён в первый раз слышит эту цену – остаётся сидеть на кровати с открытым ртом и удивлённо поглядывать на самонадеянного капитана. Зарплата Кима во флоте в лучшие годы составляла и то меньше – двести пятьдесят фунтов, поэтому в то, что столько по Хосокову мнению стоит его жизнь для британской короны, верится с трудом. Но Чон быстро объясняет, что дело вовсе не в том, сколько стоит Тэхён для Британского королевства – дело в том, сколько стоит жизнь одного пирата для Испанского.       Посыльный возвращается на борт около часа спустя с хорошими вестями: мэр отправил срочного гонца в Лондон, так что к вечеру прибудет кто-нибудь из британского пэрства. Ким не знает, ждёт ли кого-то особенного для последней встречи. У него, конечно, были знакомые в высшем свете, были даже друзья, но Тэхён мало задумывается о них теперь, сидя в каюте и ожидая своего выхода на импровизированную сцену.       Хосок, до этого слишком занятый приготовлениями, заглядывает к нему незадолго до заката, чтобы сказать, что парламентёр прибыл и пора бы готовиться к выдуманному ими представлению. Ким нехотя переодевается в старый мундир, превратившийся в лохмотья после нескольких часов его свободного плаванья в морской воде, и, ещё раз потренировавшись привязывать верёвку к широкому ременному поясу, пытается уверить себя, что их сумасшедший план не даст осечки в самый неподходящий момент.       Потому что фатальное невезение может коснуться абсолютно любой секунды, начиная от того, что Тэхёну не хватит воздуха, чтобы обплыть нос корабля и оказаться по другой его борт, и заканчивая тем, что завязанный в воде узел окажется слишком ненадёжным. И всё это если игнорировать факт того, что Кима легко может затянуть под дно отплывающего судна. В другой ситуации Тэхён бы ни за что не согласился на такую авантюру – чистое безумие и никаких надёжных расчётов, ей богу – но, во-первых, Чон уверил его, что всё будет в порядке, и Ким отчего-то не смог не поверить ему, а во-вторых, не может же Тэхён просто дождаться передачи выкупа и с кормы мило помахать навсегда покинутому британскому берегу.       Почему не может? Потому что идиот. По крайней мере к этой версии сам мужчина начинает склоняться, маясь тревожным ожиданием последние несколько минут перед началом их странного спектакля. Хосок, напротив, кажется абсолютно уверенным, когда входит в каюту с верёвкой в руках и взбудораженной ухмылкой на лице: ему явно не терпится приступить к главному.       - Ты выглядишь подозрительно довольным, - отмечает Ким, поднимаясь с кресла, на котором сидел все прошедшие полчаса, буравя взглядом нечёткий контур города в маленьком оконце. – Так хочешь поскорее от меня избавиться? – шутит, пытаясь расслабиться хоть немного       - О, конечно, - Чон фыркает и подходит ближе, оставляя дверь в каюту открытой за своей спиной. – Спешу сбыть своего докучливого и симпатичного пленника по заманчивой цене, - издевается беззлобно, припоминая мужчине его собственные слова, а затем улыбается иначе – совсем мягко и успокаивающе       - Я волнуюсь, - признаётся Тэхён и, позволив приобнять себя, на несколько секунд укладывает голову на плечо капитана, напряжённо выдыхая.       - Всё будет в порядке, - обещает Хосок, и Ким, пускай и не понимает откуда в нём столько уверенности, верит, отстраняясь и разворачиваясь полубоком, почти спиной, в знак того, что можно начинать последние приготовления. – Потерпи немного, ладно? – просит Чон и мягко хлопает его по предплечью, показывая завести руки за спину, чтобы после стянуть их верёвкой. – Не слишком туго?       - Всё в порядке, - уверяет Тэхён и, дождавшись, когда мужчина закончит с узлом, оборачивается к нему, встречаясь с взволнованным и чуть виноватым взглядом тёмных глаз. – Расслабься, просто делай, что нужно. Мы оба знаем, зачем всё это, - чуть приподнимает уголки губ в ободряющей полуулыбке, кивком указывая на выход из каюты       Хосок выдыхает и, впутавшись пальцами в мягкие, чуть отросшие за время долгого плаванья волосы на Кимовом затылке, притягивает для поцелуя. Выходит отчего-то до странного мягко и немного нервно, торопливо. Тэхён, успевший уже привыкнуть к подобному с его стороны, размыкает губы и отвечает почти мгновенно, прикрывая глаза и полностью доверяясь чужим грубоватым рукам. Чон не причинит ему вреда, даже несмотря на то, что сейчас им обоим нужно притвориться, что именно это он и собирается сделать.       - Ладно, начнём, - выдыхает наконец Хосок, отстранившись, и, в последний раз чмокнув уголок заученных губ, сильнее сжимает пальцы на затылке Тэхёна.       Киму приходится немного нагнуться из-за разницы в их росте, обычно незаметной, но теперь ужасно неудобной. Хосок вытаскивает его на палубу и, подведя к самому борту, толкает на доску. Возможно, получается даже чересчур театрально, но Тэхён отчего-то уверен: им всё равно поверят. Легенды о жестокости пиратов ходят самые разные, а Чон только и рад подкормить глупые мифы.       Неловко остановившись на середине узкой – едва ли больше фута шириной – рейки, Ким пытается поймать равновесие и, кое-как найдя хрупкий баланс, вглядывается в берег. Немолодой уже мужчина в богато расшитом офицерском мундире с крупным золотым якорьком на том месте, где обычно висят ордена, стоит на достаточном расстоянии от края причала в окружении нескольких военных явно помладше чином, но с отпечатком с той же лондонской спесивой лености на лицах.       Тэхён улыбается, узнавая своего давнего знакомого – лорда Грегори Уайетта, одного из бывших капитанов, ныне выбившихся в высокопоставленные чиновники. Вокруг мужчины наверняка найдётся и ещё пара знакомых лиц, но Ким уже не ищет их, опуская глаза к своим ногам и пытаясь унять головокружение: всё-таки стоять на шаткой досточке над морем не самое приятное занятие.       Вслушиваться в торги за свою голову тоже хочется не слишком, но Тэхён заставляет себя сосредоточить внимание хотя бы к концу переговоров, чтобы понять, удался ли их план. Чон как раз настаивает на том, что сначала получит деньги, а потом уже, убедившись в честности сделки, спустит его на берег. Ага, спустит, как же. Знай Ким его меньше, уже на этих словах понял бы, что с жизнью всё-таки расстанется, так и не ступив на британскую землю: какой дурак поверит слову пирата? Но лорду Уайетту не остаётся ничего, кроме как согласиться на эти условия и надеяться на лучшее.       На берег по трапу спускается тот же матрос, что утром был отправлен в город посыльным, и ему под пристальным наблюдением собравшейся поглазеть толпы передают явно тяжёлый – под завязку, видно, набитый – мешочек с выкупом. Мужчина, ловко взбежав по шаткому, едва наведённому трапу обратно на борт, подаёт полученные деньги капитану с учтивым поклоном, и Тэхён едва успевает подавить улыбку: конечно, Хосок рассказал всей команде о представлении, которое они разыгрывают.       Чон с нарочито задумчивым видом развязывает тесьму цвета британского флага и неторопливо пересчитывает монеты, а затем кивает, очевидно, удовлетворённый тем, что получил. Ким оглядывается, бросая короткий взгляд на искажённое напряжённым ожиданием лицо лорда Уайетта, а затем снова смотрит на Хосока, ожидая последнего, самого важного сигнала.       - Что ж, был рад сотрудничать с вами, господа, - с улыбкой произносит Чон достаточно громко, чтобы его услышали замершие на берегу офицеры, и, отвесив удивительно изящный для пирата полупоклон, приказывает ещё немного громче. – Отдать швартовы!       - Эй, ты ведь обещал! – вскрикивает Тэхён намеренно удивлённо и пошатывается, сверля пирата растерянно-злым взглядом через плечо. Тоже отыгрывает свою роль, пытаясь подавить ползущую на губы улыбку: всё идёт ровно так, как было задумано       - Вам ли не знать, что неразумно на слово верить пирату, милорд Ким? – усмехается Хосок – ему-то можно, паскуде – и, подбросив в ладони увесистый мешочек с монетами, легко сталкивает груз, придерживающий конец доски на борту, носком сапога.       В воду Тэхён входит подготовлено – солдатиком – но двигаться не спешит. Через силу разлепляет глаза, вглядываясь в тёмную муть, чтобы хоть как-то сориентироваться, и, не дожидаясь, пока ухнет в воду потерявший опору трап, кое-как гребёт, огибая нос только-только начинающего движение судна.       За спиной глухо раздаётся плеск упавших швартов, а вода вокруг и так гудит, вспарываемая отходящим кораблём. Ким дожидается, пока дыхание закончится совсем, а затем с трудом выгребает к поверхности, понимая, что перетянул время: перед глазами уже начинает темнеть. Чонгук, с борта заметивший его появление над водой, бросает, как и было раньше оговорено, верёвку, но Тэхён едва не упускает её конец из занемевших немного пальцев.       Море в Па-де-Кале оказывается куда холоднее того, в которое Ким оказался выброшен не так давно, и всё тело уже сейчас замерзает ужасно. Тэхён кое-как завязывает узел за своей спиной, продев верёвку под широкий ремень, и облегчённо выдыхает только когда тот сам затягивается под его весом.       Кожаная полоса пояса до боли впивается в рёбра, и Ким успевает подумать о том, что стоило бы озаботиться каким-нибудь другим способом извлечения его из воды, но забывает обо всём, когда наконец снова оказывается на борту. Вода с одежды льётся маленькими ручейками, а счастливый попутный ветер пронизывает до костей, но Тэхён всё-таки сам поднимается на ноги, не дожидаясь помощи ни от вперёдсмотрящего, ни от уже спешащего к ним капитана.       - В порядке? – озабоченно спрашивает Хосок, придерживая дрожащего от холода мужчину за плечи, пока Чонгук суетится рядом, срезая с него верёвки       - В-вроде, - кивает Ким и, почувствовав, что его руки наконец свободны, принимается растирать затёкшие кисти. – Чтобы я, блять, ещё раз согласился… - ругается себе под нос, но на середине предложения прерывается, откашливая всё-таки оставшуюся в глотке воду       - Ещё раз и не нужно, - утешает Чон и мягко улыбается, всё ещё взбудоражено-довольный провёрнутым делом       - Сущее блядство, - Тэхён продолжает по инерции ворчать, но стоит мужчине обнять его – мокрого и продрогшего – за плечи, тут же замолкает и устало прикрывает глаза, вслушиваясь в сумасшедшее биение собственного сердца. – Милорд, значит? – наконец спрашивает едва не забытое, поднимая голову и с лёгкой насмешкой вглядываясь в искрящиеся глаза       - Имеешь что-то против? – в тон переспрашивает Хосок, вскидывая брови, и оставляет необходимо тёплый поцелуй на виске Кима, после зарываясь носом в его волосы и тихо фыркая от того, что находит забавным запутавшийся в них запах соли и водорослей – запах, которым сам пропитан едва ли не насквозь       - Иметь я сейчас хочу только тебя, - шепчет Тэхён ему в сгиб шеи, действительно чувствуя, как накатывает лёгкое возбуждение: тело требует выплеснуть хоть куда-нибудь всё скопившееся за день волнение       - Идите нахуй отсюда в каюту, развели тут! – с напускной строгостью кричит на них Чонгук, собирая с палубы срезанные верёвки, и одной из них притягивает брата поперёк спины, сгоняя с места.       Чон морщится, но тихо посмеивается, всё же действительно уводя мужчину в сторону кают-компании. Правда их общего терпения хватает разве что до первого поворота коридора, где Хосок прижимает Кима к стене и собственнически сгребает за талию.       - Так ты меня иметь хочешь? – спрашивает почти в самые губы о том, о чём был вынужден умолчать на палубе, и улыбается абсолютно дьявольски, ясно давая понять, кто из них двоих контролирует ситуацию. - Вынужден разочаровать тебя, офицер. На этом корабле только я могу быть главным, - предупреждает и не даёт ответить, впечатываясь в солёные губы.       - Сумасшедший, - шипит Тэхён будто бы недовольно и влажными пальцами вцепляется в волосы на затылке пирата – да что там, он и сам теперь пират – закинув руки ему на плечи. Непонятно, что имеет в виду больше: Чонову самоуверенность или его наплевательское отношение к тому, что их могут увидеть здесь в любой момент; но говорит это скорее в качестве комплимента, чем оскорбления.       - Тебе это нравится, - урчит Хосок, ужасно довольный тем, что всё прошло гладко, и прикусывает губу парня, ладонями уже пробираясь под прилипшую к телу драную рубаху. – Мы все в море сумасшедшие.       С этим сложно спорить, особенно когда от любых мыслей так настойчиво отвлекают привычно грубыми поцелуями и до дрожи тёплыми прикосновениями к пояснице. Ким немного выгибается, показывая, что готов поддаться по крайней мере на этот раз, и расслабленно выдыхает, чувствуя соскользнувшие к копчику мозолистые пальцы.       - Отлипни, - всё же заставив себя вернуть хоть сколько-нибудь трезвое сознание, просит Тэхён, отталкивая мужчину от себя, и, отвечая на удивлённый взгляд, за руку тянет вперёд по узкому коридору. – Сначала мы дойдём до грёбаной каюты, потом всё остальное.       Чон повинуется, следуя за ним до собственной двери, и запирает ту изнутри, когда они наконец оказываются наедине. Ключ едва не выпадает из мелко подрагивающих от возбуждения рук, но это последнее, на что сейчас хочется обращать внимание. Ким садится на край кровати и смотрит выжидающе, прикусывая губу и соблазнительно поводя плечом, будто и вовсе не знает, какую слабость Хосок уже питает к нему без всех лишних игр.       Подойдя ближе, Чон толкает мужчину на спину и стягивает с него рубаху, не озаботившись поиском застёжки на поясе и просто вытянув ткань из-под него. Тэхён тихо удовлетворённо мычит, когда пират принимается выцеловывать открывшуюся кожу, нарочито не обращая внимания на то, как его пальцы проскальзывают за пояс штанов.       Хосок оставляет несколько меток на Кимовой груди и всё-таки наконец стягивает с него остатки одежды, опускаясь на колени и губами касаясь худых бёдер. Тэхён бы пошутил, что Чону, похоже, просто нравится соль, оставшаяся на нём после вынужденного купания, но весь воздух вышибает из лёгких, когда мужчина прикусывает кожу недалеко от промежности.       Становится как-то не до смеха: Ким только тяжело дышит и изредка стонет, ощущая язык Хосока, проходящийся по особенно чувствительным местам. Чон едва ли не вылизывает его, отстраняясь только тогда, когда самому становится уже совсем невмоготу терпеть собственное возбуждение. Тэхён наблюдает за тем, как он стягивает рубашку, покрытую каплями воды, и не даже не пытается свести послушно расставленные ноги под пристальным, почти голодным взглядом. Хосок улыбается и, наклонившись над распластавшимся на простынях Кимом, дарит ещё один поцелуй, более медленный, но не менее голодный.       - Не против попробовать кое-что? –интересуется Чон, когда становится очевидно, - хотя разве хоть у кого-то из них были сомнения? - к чему всё идёт, и вновь выпрямляется, отходя немного и роясь в брошенной у ножек кровати сумке       - Откуда это у тебя? – удивлённо выдыхает Тэхён, когда мужчина вытаскивает на свет небольшой флакончик с чуть размокшей, но удивительно аккуратной этикеткой «Intimate oil»       - Чонгук-и успел заскочить на рынок, - Хосок просто пожимает плечами и, вынув пропитавшуюся терпким запахом масла пробку, возвращается к парню, успокаивающе целуя в колено, прежде чем смочить пальцы и коснуться промежности       - А Ч-чонгук-и знает, зачем…? – отчего-то сбивчиво пытается спросить Ким, но замолкает и прикусывает губу, чувствуя тёплое осторожное прикосновение       - А это имеет значение? – насмешливо фыркает Чон и поднимает взгляд к удивительно сосредоточенному, раскрасневшемуся от смущения лицу мужчины, медленно надавливая на вход. – Прямо сейчас, правда? – издевается немного, пока следит за тем, как Тэхён шумно выдыхает и комкает в ладони простынь       Это не первый раз, когда Ким занимается анальным сексом, не первый раз, когда соглашается быть принимающим, и даже не первый раз, когда делает это на чёртовом корабле. Но с Хосоком всё ощущается немного иначе: более открыто и откровенно, как будто никаких социальных запретов или неуверенности в другом человеке никогда не существовало и не могло существовать вовсе.       Чону просто удивительно хочется доверять.       Тэхён шумно дышит, но останавливать даже не думает, понемногу привыкая к забытому ощущению. Хосок растягивает его неспешно, даже осторожно – так странно по сравнению с вечной природной грубостью – и Ким довольно быстро кивает, ловя его за запястье.       - Достаточно, - выдыхает Тэхён мягко, но настойчиво и морщится, когда мужчина послушно убирает руку.       - Уверен? – серьёзно переспрашивает Чон, поднимаясь на ноги и стягивая с себя остатки одежды, тут же комком падающие на пол. – Мы не торопимся, - напоминает с мягкой усмешкой, коленями упираясь к край кровати, и нависает над Кимом, оперевшись рукой на матрас с боку от его головы.       - Нет, ты, может, и не торопишься, а я не хочу состариться, дожидаясь, пока ты меня трахнешь, - Тэхён усмехается и, пускай его слова звучат несколько грубее обычного, смотрит в глаза с мягкой уверенностью. – Хосок, я правда готов, - произносит вслух то, что, знает, Хосоку необходимо услышать сейчас, и призывно разводит ноги.       - Хорошо, поплавок, - наконец соглашается Чон и тянется за отложенным в сторону флаконом, выливая немного масло на ладонь.       Ким не следит за тем, как мужчина осторожно пристраивается к нему, только ощущает слабое, робкое, но постепенно становящееся всё более отчётливым давление на собственные мышцы. Хосок входит медленно, вглядываясь в каждую эмоцию, отражающуюся на лице парня, и расслабленно выдыхает, только когда наконец касается бёдрами его ягодиц.       Тэхён приподнимает уголок губ в ободряющей улыбке, но та вскоре стирается с губ, стоит Чону начать двигаться. Ким выгибается и подавляет всё же немного стыдное хныканье: ему мало и слишком медленно, но просить, кажется, не позволяет то ли гордость, то ли непривычка к ласке. Хосок понимает без слов – по лихорадочному блеску глаз и слегка надутым губам – но только усмехается, продолжая дразнить уже извивающегося под ним парня.       - Б-блядство, - сдавленно, почти обиженно выдыхает Тэхён, когда мужчина за пояс притягивает его ближе, устраивая удобнее       - Ещё какое, поплавок, - воркует Чон, просовывая ладонь под кожаную полоску ремня и поглаживая впалый живот, прежде чем неторопливо толкнуться снова.       Ким вскидывает голову и прикрывает глаза, затылком упёршись в матрас: невозможно хочется больше. Но Хосок придерживает его на месте за всё тот же злосчастный пояс, не давая двинуться самому, и всё-таки постепенно набирает скорость, скользя внутри размашисто и быстро. Тэхёну только и остаётся, что развести колени шире и наконец расслабиться, принимая грубоватое неумелое удовольствие, от которого всё же поджимаются пальцы на ногах.       Чон наклоняется и в бесчисленный раз целует уже припухшие губы мужчины, после спускаясь к шее осторожными укусами, оставляющими за собой ниспадающую на плечо цепочку ярко-алых меток. Ким снова вцепляется в его плечи, царапая, и начинает дышать тяжелее, чувствуя подступающую разрядку. Отвыкшее от стимуляции тело не способно продержаться долго, но здесь они оба, к счастью, в примерно одинаковом положении.       Простынь сбивается под поясницей во влажный мешающий комок, но Тэхён игнорирует её, напрягаясь всем телом и рефлекторно прижимая мужчину ближе. Хосок немного замедляется, чувствуя, как Ким сжимает его, и расслабленно усмехается, накрывая ладонью головку его члена и подталкивая к оргазму. Тэхён разбито стонет, толкаясь в подставленную руку и выгибаясь на постели. Чон делает ещё несколько размашистых толчков, а затем выходит, доводя до разрядки и себя.       Немного придя в себя, Ким сам снова тянет Хосока ближе, заставляя упасть рядом с собой на кровать, и разморённо целует. Его пальцы мягко гладят мужчину по щеке, и Чон довольно улыбается, придвигаясь почти вплотную и снова обнимая за талию. Тэхён ворчит что-то о том, что они оба теперь грязные и мокрые, но оттолкнуть даже не пытается – куда там, сил нет абсолютно, да он и не хочет отталкивать, если быть честным, наоборот жмётся к тёплому телу.       Проходит несколько минут, прежде чем Хосок, коротко чмокнув почти уснувшего парня в лоб, встаёт с кровати, принимаясь торопливо одеваться. Ким даже не пытается подорваться за ним. Знает, что следующие несколько дней будут напряжёнными и что Чон, да и он сам будут выжимать из парусов весь ветер, а из Иуды – все его быстроходные мощи, чтобы как можно скорее добраться в Кадис. Поэтому Тэхён осознанно остаётся лежать, в надежде отхватить себе хоть немного сна перед несколькими днями гонки с самим временем.