Гримпенская трясина

Без детей дома совсем тихо. Мне сейчас так остро не хватает их криков, шума и беготни, потому что мы оба забились как мыши каждый в свой угол. Джинни демонстративно достала коробку с рукодельем. Я тяну огневиски, хотя еще вчера был уверен, что никогда больше не возьму в рот ни капли спиртного. Завтра после работы я поеду за мальчишками в Нору. Но сегодня нужно как-то продержаться. Зато от бабушки Джеймс и Альбус всегда возвращаются как шелковые: еще несколько дней беспрекословно моют руки и уши, выпивают на ночь по стакану теплого молока и отправляются в постель. Миссис Уизли, воспитавшая семерых детей, теперь успешно воспитывает бесчисленных внуков, а методы ее остались неизменными с тех самых пор, как мы сами бегали в коротких штанах. Джинни считает, немного настоящей дисциплины никому не повредит. Она и меня все еще как будто считает за ребенка. Готов поклясться, будь ее воля, она отдала бы меня на пару дней на воспитание своей матери. Но мне послушание никогда не было свойственно… Неужели я действительно заигрался и до сих пор не вырос? Не знаю. По крайней мере, то, что я делаю сейчас, никак нельзя назвать взрослым поступком: вместо того, чтобы пойти помириться с женой, я сижу один в своем кабинете и напиваюсь. Опорожнив бутылку не меньше чем наполовину, я позволяю себе высунуть нос из кабинета, но вовсе не для того, чтобы помахать белым флагом переговоров, нет. Я выкрадываю у Джинни коробку булавок с цветными головками, достаю свои газетные вырезки и раскладываю на столе карту Великобритании: после доброго огневиски мне хочется немного поохотиться. Торговец коврами, отравляющий мне жизнь, совершенно непредсказуем. Он возникает то тут, то там, проворачивает нелегальные торговые операции и ускользает буквально у нас из-под носа. В основном держится городов, - там больше шансов найти покупателя, хотя пару раз мошенник не побрезговал и деревушками. Я просматриваю эти проклятущие заметки, которые знаю уже наизусть, и отмечаю булавками путь торговца коврами… Наверняка в этом есть какая-то логика. Но уловить ее я пока не могу. Возможно, он чертовски умен, но я не исключаю варианта, что у него есть сообщник. Глядя на хаотические перемещения моего преступника по стране, я все больше склоняюсь ко второй версии: он чересчур суетлив, чтобы самому, в одиночку, так долго водить Аврорат за нос. Пожалуй, расскажу Кингсли во вторник, что в Англии орудует целая мафия торговцев коврами… Представляю, какую бурю сарказма и злословия вызовет эта версия в других отделах. Но даже это уже не способно тронуть меня. В понедельник я аппарирую на ту самую улочку, где оставил машину. Мой автомобиль послушно стоит на том же месте, возле бакалейной лавки. Магазинчик снова закрыт, и у меня возникает подозрение, что он уже больше не откроется. Вдоль неровного парапета притиснуто еще несколько машин, но улица пуста. В отдалении шумит город, а здесь как будто свое собственное время – словно часы остановились и всегда показывают без четверти девять, и потому лавка никак не может открыться. Даже витрина уже покрылась пылью, не хватает только таблички «Сдается» на двери… Я поднимаюсь по широкой лестнице, в коридорах обычная понедельничная возня и суета. - Голова не болит? – интересуется Рон. Он уже на месте, с неизменным стаканчиком кофе в руках. Второй, дымящийся, стоит рядом на столе, и Рон кивает мне на него. - Уже нет, - я с благодарностью делаю большой глоток – дрянной кофе, но правильный: черный, с сахаром, как я люблю… - Я ведь ни черта не помню, - понизив голос, признается Рон. – Дотащился как-то домой… Гермиона наутро меня пилила… Да это еще пол беды… Есть новости похуже: нас видел Кингсли в пятницу… или ему донесли… но в общем сегодня он мне встретился и сказал такие слова: «Если бы ты, Уизли, так же работал, как отдыхаешь…» И еще сказал, что готовит нам к завтрашнему дню сюрприз. - Опять что-то разведал про торговца, - кисло замечаю я. - Факт, - кивает Рон. Эти новости окончательно портят мое настроение. Признаться честно, меньше всего мне хочется тащиться в очередной неизвестный английский городишко. Более того, дело Снейпа, в котором я тоже не продвинулся ни на шаг, вызывает во мне куда больше энтузиазма, чем необходимость искать какого-то старого клоуна, специализирующегося на текстиле. Во вторник я спускаюсь в архивы и после некоторых препирательств с дежурным оформляю бланк-запрос на доступ к "Делу Снейпа". Если Кингсли подпишет мне его (что сомнительно), то ровно через неделю все подробности жизни профессора будут у меня на руках. Я чувствую, что эта информация важна. Очень важна... - Важнее твоей основной работы? - уточняет Кингсли, и вертит мое заявление так и сяк, словно старается прочесть что-то между строк. Я беспокойно оглядываюсь, не заметил ли кто, что мы разговариваем тут, посреди коридора, ведь дело у меня частное. - Нет ничего важнее моей основной работы, - отвечаю я торопливо, - но у нас как раз затишье... - Затишье, говоришь? - произносит глава Аврората вкрадчиво. - Что ж, посмотрим. Ты слышал когда-нибудь слово Гримпен? Я перебираю в памяти известные мне заклятия, магических животных и растения, но так и не могу вспомнить ничего подходящего. Это меня злит, потому что время уходит, сейчас тут появятся Рон и остальные, я не могу при них говорить с Кингсли о деле Снейпа. Ручаюсь, что он понимает это, и усмехается: - Давай договоримся, мистер Поттер, если для тебя это так важно. Я подпишу твою бумагу, когда ты положишь мне на стол рапорт о задержании твоего шустряка-торговца. Мне надоело читать в газетах, что Аврорат не справляется с элементарными делами. Сколько он уже морочит нам голову - пол года, год? - У меня есть теория... возможно, он не один, - пытаюсь перебить я, но Кингсли ничем не сдвинуть с места. - Меня интересует результат, - говорит он хмуро. - Пока я его не вижу. Есть новости? - обращается он к подоспевшим Рону и остальным. - Нету? Ну, разумеется. Как всегда. Зато у меня есть новости для вас. Кто-нибудь из вас знает, что такое Гримпен? Мои товарищи старательно морщат лбы, Кингсли откровенно наслаждается ситуацией минуты две, потом решает, что время ему слишком дорого и он не может позволить себе тратить его на такие пустые развлечения. - Гримпен - это город, - сообщает он. - Вчера утром оттуда был получен сигнал о состоявшейся сделке купли-продажи ковра-самолета. У вас две недели, чтобы разобраться. Поймайте его, - на этих словах глава Аврората значительно смотрит на меня. Я быстро киваю. Да, я поймаю его, теперь, когда он мешает мне на пути к моей цели. Джинни читала мальчишкам на ночь сказку. Самого замечательного в этой истории были, с точки зрения моих детей, волшебные колокольчики, которые пели «Это ложь! Ложь-ложь-ложь!» всякий раз, стоило кому-то сказать неправду. Весь вечер Северус и Джеймс носятся по дому и на манер тех самых колокольчиков распевают «Это ложь! Ложь-ложь-ложь!». Я пытаюсь поужинать и одновременно листаю путеводитель – небольшой буклетик под названием «Литературные места Англии». Его прислал мне Кингсли, и в этом поступке мне тоже видится столько ядовитой иронии, что кусок в горло не лезет. Про Гримпен, впрочем, тут написано немного, насколько я могу судить, это действительно маленький город в болотистой местности, поэтому там всегда довольно сыро и туманно, особенно в эту пору, когда небо периодически сыплет то дождем, то мелким снегом. На помещенных в буклете фотографиях Гримпен предстает старинным городком с заросшими мхом каменными домами. Это преимущественно двух-трехэтажные постройки 19 века, кое-где сохранились усадьбы, окруженные садами, да несколько церквей. Из развлечений тут упоминаются еженедельные собачьи бега по воскресеньям. Если бы мне понадобилось нарисовать картину самого унылого из английских городов, у меня получился бы Гримпен. - Джин, послушай… - я промахиваюсь мимо тарелки и скребу ложкой по столу. – Ты когда-нибудь видела собачьи бега? Выглянув из-за буклета, я ловлю неодобрительный взгляд своей супруги. - Гарри, послушай, - в тон мне говорит она. – Ты когда-нибудь видел, чтобы чистые рубашки сворачивали комом и пихали в шкаф как попало? Хорошо, если бы ты более внимательно относился к своим вещам. - Ладно, - говорю я, чтобы что-то сказать. - Это ложь! Ложь-ложь-ложь! – на два голоса доносится из гостиной. Кого я хочу обмануть? Жизнь – штука серая и унылая, как городишко Гримпен… тоскливая, как болота, на которых он стоит. Готов поклясться что еще каких-то 10 лет назад я этого не замечал. Что же изменилось теперь? Весь этот мир вокруг… или все-таки я? Колокольчики звенят без умолку. Мы разучились верить друг другу и себе. Уложив детей, Джинни выглядывает на кухню – я все еще сижу над буклетом, хотя уже давно не читаю, погруженный в свои мысли. - Так что ты там говорил? – спрашивает она. Как вовремя. - Торговец коврами снова объявился. Я должен ехать в Гримпен. Его видели там. - В Гримпен? А где это? – Джинни зябко поводит плечами. – В Англии? И когда ты едешь? - Наверное, в субботу. Хочу поспеть к воскресным собачьим бегам… Если бы ты выслушала меня раньше, тебе не пришлось бы сейчас стоять здесь, зевать и прикидывать, что сготовить на завтрак, - говорю я и поднимаю одну бровь… так любил делать Снейп на уроках, в своей вечной ироничной манере оценивая уровень знаний школьников. Джинни вспыхивает. - То есть это только тебе позволено во время разговора витать в облаках! – говорит она с обидой в голосе, и мне становится стыдно. Я ведь не хотел задеть ее. И завтрак – это чертовски важно, куда важнее собачьих бегов, торговцев-нелегалов и прочей ерунды. Но я не успеваю озвучить это, поскольку Джинни вдруг успокаивается и произносит ровным тоном: - В последнее время ты вообще не спускаешься на землю из своих облаков, Гарри. А я… Мне очень не хватает твоего внимания. Медленно отвернувшись, она уходит. Я не иду за ней.