***
Линетт отмирает первая, когда Арлекино заходит на второй этаж. Надо быстро разведать обстановку и найти укромные, безопасные уголки в доме. - Нам сказали, можно исследовать, значит надо сделать это как можно быстрее. Вряд ли она будет ждать. Линетт тихо двигается к первой комнате, бесшумно ступая по полу - без туфель удобнее, тише, ведь каблуки не стучат. Светлая, просторная комната, без излишеств. И главное - громадная кровать, на которой можно спать всем втроём. Они так любят делать, так безопаснее и спокойнее. Линетт слышит, как братья идут за ней, осматривают комнату мельком. В комнате напротив они находят кухню с обеденным небольшим столом и широким низким подоконником, укрытым пледом и уставленным подушками. Переглядываются, немного оттаяв к ситуации. Ведь Мать никогда не позволяла ни себе, ни тем более им сидеть на подоконнике или кидать в каком-то неположенном месте подушки. Может, эта женщина не будет так строга?.. На осмотре второй комнаты Фремине задумался, а потом тихо спросил: - Она говорила, как нужно её называть? У Крукабены было правило: её называют "Мать", и никак иначе. Робкие попытки Фремине в начале называть её нежно и домашне "Мамой" разбились о сталь характера, острые слова и наказания. Эта женщина, которая их забрала, вообще не представилась. Называть её тоже "Мать" - странно, сказать "Мэм" или "Мисс" - тоже не то. С другими взрослыми было проще - они представлялись. "Тётя Синьора", которая пообещала им, что найдёт нового, хорошего опекуна. "Чайльд Тарталья", который своими шуточками и резкими появлениями заставлял вздрагивать всех троих. "Доктор" или же "Дотторе", которого видели лишь раз там и которого сразу же прогнала Синьора... И да, их опекунка абсолютно решила не представляться. - Может, называть её тоже тётей, как госпожу Синьору? - аккуратно предложил Фремине, когда они уже поднимались по лестнице на второй этаж. И тут же встретил взгляд Линетт, которая отрицательно покачала головой. - Нет. Она слишком молодая для этого. - А госпожа Синьора, значит, старая? - хмыкнул Лини, но без желания возразить. Просто чтобы вызвать улыбку на лицах родных. Линетт качает головой, заходя на второй этаж, смотрит на две закрытые двери по правую сторону и проходит вперёд. - Но вы же заметили, госпожа Синьора весьма старше, чем она. Давайте просто спросим её о том, как называть её. Только заглянем в оставшиеся комнаты. Что ж. Дети зависли в домашней библиотеке, причём надолго. Потому что книги здесь были совсем не такими, как у Крукабены. У Крукабены было множество научных работ, серьёзных книг и учебников. Здесь же полки были заставлены самыми разными жанрами, словно владелица скупала всё подряд, не глядя. Или старалась восполнить пробелы в знаниях всяких классических и просто известных произведений. А когда наконец-то Лини понял, что они засиделись, на кухне уже хозяйничала Арлекино. Поэтому дети спустились, и Лини, как самый смелый для переговоров, встал впереди, в дверях. Но только он открыл рот, чтобы что-то сказать, как женщина, не отворачиваясь от плиты, уточнила: - Голодные? Я готовлю уже. Или что-то ещё хотели? Лини осёкся, но потом прокашлялся и аккуратненько уточнил: - А... Не подскажете, как мы можем вас называть? Арлекино задумалась, накрыла сковороду крышкой и уменьшила огонь под ней. Затем обернулась к детям. - Что ж, хороший вопрос. Моё имя Арлекино, но я не очень люблю, когда его используют вне работы или рабочих отношений. "Мать" - точно нет, как и все производные. Тогда может... Отец? - Отец?.. Но вы же... Женщина. - удивлённо переспросил Лини и получил короткий вздох. - Да. Поэтому, если у вас найдутся варианты получше, я вся внимание. Хотите сами что-то предложить? Она уже знала, что не хотят. Особенно когда дети снова переглянулись. Странно, как за полгода они добились такого взаимопонимания... - Нет, Отец. Мы будем называть вас так. - ответил первым Фремине. - Договорились. А теперь поужинайте, если хотите, а я ещё работаю. - Арлекино выключила плиту и направилась прочь из кухни, ловя недоверчивые взгляды. Не объяснять же детям, что она не очень любит есть с кем-то, да и, пока готовила, успела перекусить. - Приятного аппетита.2. Вариант "Отец"
13 мая 2024 г. в 00:00
В доме Арлекино всегда гробовая тишина - привычка из детства, чтобы слышать происходящее. Да и Мать не любила шум.
Может, поэтому и дети без разрешения не говорят и дышат очень тихо. И не заходят дальше.
Арлекино пока и не приглашает, ставит сумочку на пуф и, оперевшись ладонью на стену, аккуратно снимает свои туфли. Тихо выдыхает - за день ходьбы на шпильках ноги просто отваливаются, но зато она хотя бы может смотреть на собеседников, не задирая головы.
- Снимайте обувь и оставляйте её в коридоре. В моём доме можно, и даже нужно ходить босиком.
Дети переглядываются - разумеется, у Матери было не так. Надо ходить в обуви, в строгих туфлях, но обувь должна быть идеально чистой, чтобы не запачкать дорогие ковры и белоснежную плитку.
У Арлекино нет ковров по цене крыла от самолёта, нет плитки - у неё пол с подогревом и ламинат. Как раз для того, чтобы ходить босыми ногами и не мёрзнуть.
Женщина ждёт, пока дети снимут обувь и пройдут дальше по коридору. Потом продолжает говорить:
- Дом небольшой. Есть две свободные комнаты, поделите их сами, есть две ванные комнаты - одна моя, но я могу разделить её с Линетт, другая для мальчиков тогда будет. В прочем, решите это самостоятельно. Первый этаж - кухня, две ваши комнаты, свободная ванная. Второй - моя комната и мой кабинет, вторая ванная и библиотека. Сразу говорю - в мою комнату и кабинет не заходите, если что-то надо, стучите. В обратную сторону это работает, я не захожу в ваши комнаты.
Кажется, это был самый длинный монолог Арлекино за последние пару недель. Она оценивающе посмотрела на детей, чтобы понять, сколько из её слов они не поняли, но все трое на её слова лишь кивнули. Женщину это не убедило, но что же, проводить экскурсию ей не с руки, а спрашивать прямо, что они не поняли - тоже самое, что обвинить во лжи.
Поэтому Арлекино со вздохом укорачивает монолог до двух предложений:
- Исследуйте всё сами. В мои комнаты на втором этаже двери закрыты, в них нельзя.
Полная свобода действий, чтобы дать такую же себе - документы насчёт опеки над детьми сами себя не изучат.
- А вещи ваши вечером завезёт мой коллега. - разумеется, забрать вещи детей из дома Крукабены надо, но Арлекино отказывается в личных целях вообще в тот район заглядывать. Да и хотелось бы скорее закончить с документами, чтобы отдать их нужным людям. Надо бы попросить, чтобы сказали прямо Крукабене, что опеку взяла Арлекино - женщина уверена, что Мать перекосит от недовольства.
Арлекино уходит на второй этаж, пару секунд прислушивается к тому, как дети наконец-то начинают разговаривать и двигаться. Потом заходит в свой кабинет и закрывает дверь. Пока список дел в её мыслях ещё чёткий, надо его записать.
Каллиграфическим почерком женщина выводит на чистом листе бумаги пункты: заполнить и отдать документы, встретить Чайльда с вещами, заказать в комнаты детям некоторую мебель.
Потом думает о том, что неплохо бы приготовить обед. Или ужин, раз уж дело к четырём часам вечера идёт.
Арлекино помнит, как проходили приёмы пищи у Крукабены - еда была наградой. Каждый приём пищи под пристальным взглядом Матери, в определённое время. Опоздала - не ешь. Не доела - наказание. Не уложилась во время, не успела доесть - наказание.
Поэтому Арлекино привыкла, когда стала жить одна, есть долго, кусочничать сладким с чаем или есть в абсолютно неподходящее для этого время.
Но с детьми так нельзя. Поэтому можно поступить просто - приготовить еду и сказать об этом, и пусть дети сами ужинают, когда захотят.
Арлекино переходит из кабинета в свою комнату - комнаты смежные, ей так удобнее. Переодевается, потому что в своём дорогом белом костюме она точно не будет ничего готовить.
И идёт на кухню, краем уха слыша, как дети что-то обсуждают в одной из комнат.
Ещё одно отличие её дома от дома Матери - отсутствие большой столовой, где на тебя будто давят белые стены. В доме Крукабены почти всё белое, Арлекино же предпочитает тёмное и красное. И узоры дерева в облицовке стен.
Она всё время прислушивается к тому, что делают дети. После любимой ею тишины их перешептывания и хождения заставляют из раза в раз отвлекаться и хмуриться. Но дети должны знать, что находится в доме, если уж они здесь будут жить. А значит нужно смириться.