Твои страхи - ерунда

Поздним майским вечером Арсений Сергеевич, вернувшись домой после очередного дежурства, заходит в квартиру. Ноги болят, голова гудит, лицо отекло, хотелось просто упасть и уснуть. После двенадцати часовой смены в госпитале можно сойти с ума. В квартире было тихо, но с комнаты подростка доносились странные звуки, как будто кто-то плачет. Арсений не стал обращать на это внимания, он слишком устал и без этого всего. В конце концов Антону не пять, а пятнадцать, свои проблемы он уже должен решать сам. По крайне мере, Арсений думал, что так будет. Через полтора часа Попов и приготовил, и поел, и помылся, и уже отправлялся спать, но понял что всхлипы в комнате подростка так и не прекратились. Арсений конечно строгий, но уж точно не бессердечный, Открыв дверь Сергеевич обнаружил Антона бледным, с заплаканным лицом и стеклянными глазами. Он был каким-то взволнованным, дыхание было сбито, а ресницы на глазах красиво склеились. - Ну-с, что у нас случилось?– спросил он, нахмурив брови, ничего не понимая. В голове проносились разные варианты «расстался с девочкой» «проблема с учебой» «не хватает денег на что-то» «внешность» «подсел на что-то» «умер кто-то» «переезд друга» Вообще, поводов для такого поведения подростка - целый вагон. Но уж никак он не подумал про чертов страх. Мальчик поднял свои красные от слез глаза, посмотрел на отца и тихо произнес: - В…школе… завтра … вакцинация – с трудом выговорил Антон. Арсений Сергеевич вздохнул. Он знал, что это означает. Начиналась очередная битва с фобией Антона, битва с истериками и бесконечными обмороками, битва, которую отец, как ему казалось, был обречен проиграть. Попов думал что до самой его смерти он будет слушать гундеж своего сына из-за какой-то там иглы. А он и не знал, что все началось именно из-за него.

***

Одиннадцать лет назад Антону четыре. Поздно ночью ребенок просыпается от того, что стало слишком холодно, он укрывается теплым и толстым одеялом, а после старается уснуть. Но в итоге замерзает еще сильней. Мальчик решается разбудить папу. Он дергает старшего за плечо, на что тот непонимающе смотрит на того только что проснувшимся взглядом. - Пап, мне холодно, - говорит мальчик. Арсений трогает рукой его лоб - горячий. Старший уложил малого в кровать и принеся тому градусник, стал ждать пока он пропищит. Спустя пять минут пришли не удовлетворительные результаты - тридцать девять и шесть, точно уж не нормальная температура для ребенка. Арсений уже тогда работал в госпитале, хотя еще и ординатором, но образование уже имел. Дома же валялась аптечка скорой помощи, которую они везде носят с собой. Так сказать, одолжил для обучения. Там лежали антигистаминные, обезболивающее, лидокаин и всякие другие жизненно необходимые препараты. Также там имелось все для тройчатки. Быстро набрав в шприц нужные дозы лекарств Попов отправился к сыну. - Антон, на живот ложись, - говорит тот уже приспуская с ребенка штаны. Мальчик же, не помнимая, что с ним хотят сделать лежит довольно спокойно. Но как чувствует холодную жидкость которая проходит по нежной детской коже начинает плакать. Попов же вместе того, чтоб успокоить ребенка берет и быстро вводит инъкцию, от чего Антон начинает рыдать еще сильнее. Он кричит, обрывая связки, чуть ли не вырывая глотку. Мышцу свело так, что хотелось лезть на стену. Арсений же, привыкший делать все быстро, не подал этому значения. Думал, что малой просто испугался. Вышел из комнаты и отправился спать, так и оставив ребенка задыхаться в собственных слезах. Арсений Сергеевич пристально посмотрел на сына. В его взгляде сквозило непонимание, но, к удивлению Антона, не было привычного раздражения. Отец, казалось, задумался о чем-то, нахмурив брови и теребя пальцами переносицу. - Антон, - сказал он строго, - Мы уже это обсуждали. Неси листок, я подпишу согласие. - Ну папа, - тянул сын, - Пожалуйста, не надо, я не хочу, - младший ударил кулаком по кровати, а с глаз вновь полились слезы. Антон старался плакать молча, стараясь не раздражать Попова еще сильнее, иначе это может плохим закончится. Спустя минут пятнадцать , Антон, чуть успокоившись решил сесть за уроки и подготовку, девятый класс все таки. Луч настольной лампы охватил из мрака строки учебников. Антон решил начать с домашнего, а после сесть за Огэ, не боясь что что-то не успеет. Формулы по химии казались замысловатыми иероглифами, а строчки очередного занудного текста никак не откладывались в голове. Антон сложных путей не ищет, он просто списывает заданный номер с готового домашнего задания, убирает химию и садится за еще более ненавистный предмет - Историю. Тут прийдется делать все самому - учитель сам придумал задание. Учитель был хорошим, классным мужиком, но его предмет просто убивал Антона изнутри. Но ходить на его уроки приходилось, потому что он сдавал обществознание, а портить свою репутацию не очень то и хотелось. Спустя какое-то время Законы конституции путались в голове. Он устало потёр глаза, пытаясь сосредоточиться на подготовке к ОГЭ. Время приближалось к шести часам утра, Попов уже собирался на работу. Громыхал посудой на кухне, словно подчеркивал важность предстоящего экзамена, из-за которого Антон ушел чуть ли не в апатию. - Да черт возьми, Мария, ну как это понимать закончились бинты в госпитале? - гремел голос Арсения Сергеевича с соседней комнаты. Антон вздохнул. Он понимал что экзамены - нужно и важно, но сосредоточиться было как-то трудно. Мысли разбегались, голова гудела, а перед глазами всё время всплывала сцена утреннего разговора с отцом. Вечер прошлого дня - Ты - мужчина, мужчины не боятся уколов! - эти слова отдавались в голове Антона тупой болью. Он тихо стоял рядом, утирая слезы рукавом кофты. - Не понимаю, чего ты трясешься, как осиновый лист! - громовым голосом воскликнул Отец, нервно расхаживая по коридору. – Это укол, Антон, просто укол! Да ты видел что в больнице у нас происходит, да и не у нас тоже? Людям ноги и руки отрывает, органы разрываются, инсульты случаются, и это лишь малая часть всего, что происходит за чертовы двенадцать часов! Настала тишина. Антон смотрел на отца болящими от слез глазами, часто моргал и все еще трясся. - Соберись! – бросил Сергеевич заходя в ванную, - Прививку ты все равно получишь! Иначе, считай, что ты меня опозорил! Он отложил учебник и достал из портфеля папку с документами, которые нужно было отнести классной руководительнице для поступления. Среди бумаг он заметил бланк - "Согласие на вакцинацию". Сердце Антона сново сжалось. Мир вокруг поплыл, буквы на бланке расплылись, превратившись в угрожающие символы. Укол... Игла... Эта мысль ударила его, как электрический разряд. Сколько раз он через это проходил - все как впервой. Он с отчаянием сжал бланк в руке, пытаясь сдержать нарастающую панику. Но слезы сами собой полились из опухших глаз, горькие и беспомощные. Он ненавидел себя за эту слабость, за то, что не мог быть таким, как другие его одноклассники - сильными, мужественными и неуязвимыми. Их страх - не найти себе девочку для веселой ночи, не найти денег на бензин для байка или не пойти в клуб чтоб нажраться - другое их совсем не волновало. Антон же, как будто сбежал с другой вселенной, девочки не было, по клубам не бегал, с кем-попало не ходил и интимно ни с кем ничем не занимался. И вообще ему казалось что он какой-то не такой, он был более спокойным, чем остальные сверстники. Арсений зашел в комнату.Антон съежился на стуле, чувствуя, как по спине вновь пробегают мурашки. Отец, высокий и подтянутый, в домашней футболке, казался ему сейчас воплощением военной дисциплины и непоколебимой силы. Силы, которая Антона пугала. - Ты встал? - говорил мужчина держа в венозных руках большую кружку с кофе. - Я только собирался ложится, готовился к экзаменам, - Последнюю фразу подросток говорил чуть громче, как бы делая на ней акцент. - К часу чтобы как штык был в поликлинике. - Я… Я не могу, - прошептал он, теребя взмокшие ладони, – Мне страшно.. - Страшно? – Арсений Сергеевич резко остановился перед сыном, посмотрел на него злобным взглядом, в его зрачках сверкнули стальные искорки. – Ты – мужик или кто, Антон! Мужики не боятся уколов! Я в твои годы уже перевязывал раненых на поле боя, головы оторванные видел своими глазами, а ты трясешься из-за какой-то иголки! Антон опустил глаза, чувствуя себя ничтожным и жалким. Он ненавидел свою фобию, эту иррациональную панику, охватывающую его с самого порога медицинского заведения. Он прекрасно понимал, что это всего лишь прививка, быстрая и практически безболезненная процедура. Но разум отказывался контролировать страх, захватывающий его целиком. - Ну… я… , - Антон попытался объяснить, но слова застревали в горле, наружу вырывался всхлип, который Антон пытался максимально сдержать. - Что «я»? – Сергеевич повысил голос. – Бери себя в руки! Я не позволю тебе вырасти трусом! Я тебя не так воспитывал, я мужика воспитывал, один, вот этими руками! А воспитал дохляка кого-то! Слова отца, как хлыст, хлестали по разуму Антона. Он понимал, что его отец, прошедший войну, привык к боли и страданиям. Но, к сожалению, Арсений этого так и не понял. Антон поднял на отца полный отчаяния взгляд. – Я пытаюсь! Но… я не могу… пойми меня.. - Антона перебивают. - Что значит «не можешь»?! Антон, ну что за скандалы! – Арсений Сергеевич гневно сверкнул глазами. – В жизни придется сталкиваться с вещами куда страшнее, что будешь каждый раз прятаться в угол? Антон молчал, чувствуя, как слезы подступают к глазам. Он ненавидел себя за свою слабость, за то, что не мог быть таким, каким хотел его видеть отец – сильным, мужественным, бесстрашным. Арсений вышел. Антон остался наедине с самим собой, чувствуя себя опустошенным и одиноким. Слова отца, хоть и сказанные с целью «встряхнуть» его, лишь усугубили его страх. Он чувствовал себя никчемным и неспособным оправдать ожидания отца, неспособным победить собственного В этот момент он чувствовал себя совершенно подавленно, его отправили на произвол судьбы как брошенного котенка, не дали ему права выбора.