Каждую ночь, самый длинный день (Every night the longest day)

Драксум впускает их всех в лабораторию после долгих стонов и закатывания глаз со стороны алхимика. В конце концов, последнее слово остается за Донни, поскольку это его лаборатория, к большому облегчению Лео. Красноухий старается оставаться как можно более неподвижным, пока Драксум проверяет его с помощью всевозможных подозрительных сканеров и другой сигналящей аппаратуры. Майки не отпускает его руку, и Лео ценит это так, как не может выразить словами. "Что ж,— говорит Драксум, вешая свой непонятный использованный стетоскоп обратно на шею.— Вы определенно были правы, это проклятие." "Мы знаем это, - стонет Лео, у него кружится голова.— Лучше скажи...как нам...это..."— Лео сдается, слова вылетают у него из головы, как только появляются. "Скажи нам, как разрушить проклятие",— переводит Майки. Лео с благодарностью сжимает его руку. "Мне бы следовало провести дополнительные исследования, но… у меня плохие новости." Хватка Майки на его руке усиливается почти до боли, как будто Лео вот-вот ускользнет, если его младший брат хотя бы немного ослабит её. "Какие?"— мрачно спрашивает Донни, его взгляд становится жестким– и за ним скрывается страх. "Это специфическое проклятие требует, чтобы энергия Луны была новой– чтобы лунный цикл возобновился и был нарушен,— объясняет Драксум,— Потому что это не столько разрушение, сколько высвобождение энергии, и она может воссоединиться со Вселенной только во время новолуния, когда в энергетическом цикле возникает пустота. Чтобы дать менее сложное объяснение." В лаборатории повисла тишина. "Когда следующее новолуние?"— спрашивает Раф слегка безнадежным голосом. Донни достает свой телефон и печатает рукой, не лежащей на плече Лео. Даже с ограниченным зрением Лео видит, как губы Донни поджимаются, а руки чуть крепче сжимают телефон. "Когда?— Лео хрипит, паника начинает сжимать его сердце. Донни открывает рот, но ничего не говорит.— Донни." "Через одиннадцать дней",— тихо говорит Донни, засовывая телефон обратно в карман. Лео поднес дрожащую руку к лицу. Он так долго не протянет. Ему уже кажется, что он умирает. Донни сказал, что тот продержится три месяца, но Лео не знает, сможет ли он пережить еще одну такую ночь, не потеряв часть себя. "А нет другого выхода?"— спрашивает Раф, его голос становится громче по мере того, как он становится все более тревожным. От громкости режет уши, но Лео не может— он не может остановить его. Он чувствует себя таким затуманенным и больным. "Ни одного безопасного", - категорично отвечает Драксум.— Если мы попробуем сделать это без потери энергии, и она вернется к нему после того, как была разбита– что ж, от шока у него может остановиться сердце, и он не сможет выспаться, чтобы восстановиться… он наверняка умрёт в процессе." Раф издает звук, похожий на вой раненой собаки, и разворачивается, ударяя кулаком по стене с такой силой, что грохот разносится по комнате. Его кулак крошит камень вокруг него, и какое-то мгновение каймановый просто смотрит на свою руку, тяжело дыша, по его лицу катятся слезы. Лео не может справиться с внезапно охватившим его ужасом. В лаборатории горит яркий свет, его братья расстроены, Раф настолько зол, что готов ударить кулаком в стену, Драксум нависает над ним, и он не может защититься, он так устал, он не сможет спать еще одиннадцать дней. Он еще долго будет чувствовать себя таким, беззащитным и несчастным. Что, если он сойдет с ума? Как– как он может быть уверен, что не умрет? Сейчас все кричат, не на него, а друг на друга, но они ссорятся, и у них не было серьезных ссор со времен Крэнга, и— и боже, что же случилось, что они снова поссорились? Это потому что Драксум здесь? Лео думал, что они хорошо к нему относятся, несмотря ни на что. Он едва может дышать. Он прячется в свой панцирь, чего почти никогда не делает, потому что терпеть не может, когда у него нет возможности оглядеться по сторонам, но он делает это, сам того не желая, отчаянно пытаясь убежать от шума и ссоры. Почему они ссорятся? Он так устал. Он просто хочет спать. Теперь он полностью в своем панцире, темнее и теплее, чем раньше. Звуки споров теперь немного приглушены. Так-то лучше. Здесь он в безопасности. Следующим раздается голос Майки, поражающий Лео своей громкостью даже внутри панциря. "ПРЕКРАТИТЕ!— лает он. Лео слышит скрип отодвигаемого стула, это встает его младший брат.— Вы его пугаете!" Лео на самом деле не понимает, о чем тот говорит, он гораздо больше сосредоточен на том, чтобы регулировать резкое дыхание, эхом отдающееся в его панцире. Крики внезапно прекращаются, что немного помогает справиться с паникой, звенящей в голове Лео, как гонг. Однако он не покидает своего панциря. Всего все еще слишком много. На его панцирь ложиться большая рука, прикосновения которой легки, как перышко. "Ох, Лео,— говорит Раф дрожащим от непролитых слез голосом.— Прости. Рафу не следовало— мы будем вести себя тихо." Лео все еще не вылезает из своего панциря, довольствуясь тем, что будет прятаться в темной защите своей естественной брони.… Сколько? Одиннадцать дней. Господи. "Он ранен?"— Майки спрашивает высоким от волнения голосом. Что-то холодное касается его спины и остается там, стетоскоп. Лео съеживается при мысли о том, что Драксум прикосается к нему, но у него нет сил остановить это. Его братья не позволят алхимику совершить что-то дьявольское, Лео уверен. "Ни более, чем ранее",— отвечает Драксум. "Скорее всего, он подавлен всем происходящим и не в состоянии воспринимать новые раздражители без недостатка сна. Он был на взводе, крики просто вывели его из себя,— Донни с меньшей радостью, чем обычно, объясняет, что происходит.— Пусть он остается там, мы должны позволить ему делать все, что ему заблагорассудится. Это– это будут трудные одиннадцать дней." "Но мы справимся с этим", - говорит Майки. Предательски это звучит как вопрос. "Да. Что такое тринадцать дней без сна? Мировой рекорд - всего одиннадцать! Я уверен, что Лео сможет преодолеть это без каких-либо негативных последствий, он говорит саркастически,— отвечает Донни, и по мере того, как он говорит, голос его становится резче. Лео слышит, как его близнец судорожно втягивает воздух.— Но– мы– мы справимся с этим. Все мы. Человек может прожить без сна самое большее три месяца, прежде чем умрет, а о черепахах не так много информации, но– но он выживет. Он выживет." "Да, но если вы хотите, чтобы он– выбрался из этой передряги целым и невредимым, насколько это возможно, вам всем нужно быть начеку. Донателло, я составлю список того, на что следует обратить внимание." Слышен стук копыт — Драксум отходит. Однако Лео не может расслабиться, пока. Он не знает, куда направляется алхимик. Он не знает, планирует ли тот оставаться в логове. Он остается в своем панцире. Он чувствует, как кто-то хватает его панцирь, легко поднимает и прижимает к чему-то шипастому и успокаивающе знакомому, несмотря на то, что он находится в таком заточении. Раф крепко обнимает его, когда разговаривает со своими братьями, прижимая его к своей груди старшего брата, прямо как рюкзак наоборот. Если его уронят, малыш bjorn Лео подаст в суд. "Мы должны отнести его обратно в его комнату. Он не успокоится здесь",— говорит Раф, его голос близок к шепоту. Он не слышит ответа остальных братьев, но те, должно быть, кивнули, потому что внезапно они начали двигаться. Ощущение покачивания умиротворяющее, как на лодке, но в то же время безопасное. Защищающее. Лео хотел бы поскорее заснуть. Он хочет спать больше, чем когда-либо чего-либо хотел. Наверное, больше, чем кто-либо когда-либо чего-либо хотел. Его кладут на что-то мягкое, прогибающееся под его весом. Его окружает тепло, три человека рядом: один лежит у него за спиной, другой обвился вокруг него, и одна нежная рука на его спине. Его братья. С ним все в порядке, если они здесь. Они защитят его. Теперь он может спать. Реальность, кажется, рывком возвращается на место, когда он закрывает глаза, ожидая, когда его охватит сон. Он не ложится спать, потому что боится. Он не спит, потому что не может быть никем другим. Внезапно у него вырывается стон, он ужасно подавлен всем происходящим. Кто-то успокаивает его, пытается успокоить, но как– как что-либо может быть хорошо? Он пытается дышать так, как советует ему семья, и это помогает ему избавиться от паники, хотя он по-прежнему не появляется . Ему не становится лучше. Он не чувствует себя в безопасности. "Хорошо",— говорит Донни тихим голосом, словно стараясь не разбудить Лео. Смешно. Он будет в сознании, что бы ни случилось.— Драксум написал–." Лео вздрагивает, у него перехватывает дыхание. Драксум все еще здесь? Он в комнате? Лео хочет уйти, сбежать, но он так, так устал. "Воу, хэй, здесь никого нет, кроме нас, приятель",— Раф успокаивает его, кладя теплую руку ему на спину.— Ты можешь... вылезти посмотреть, если хочешь?" Он пытается, в голосе слышна надежда. Лео не вылезает. Здесь безопаснее, и, кроме того, если его братья говорят, что Драксума здесь нет, Лео им верит. Наступает короткая пауза, все ждут, не появится ли Лео. Он не появится. Он не может. Слишком ярко. Слишком. "Что ж... и Лео, если ты, типа, переживаешь что-то из этого, то я прошу прощения за то, что говорю о тебе так, будто тебя здесь нет, но,ээ... он прислал мне список того, на что стоит обратить внимание,— говорит Донни, убирая руку с панциря Лео, отчего красноухий недовольно ворчит. Он практически слышит, как Донни закатывает глаза, прежде чем вернуть руку на прежнее место.— Его организм начнет отдавать предпочтение сну, а это значит, что он на самом деле не будет чувствовать голода или жажды, поэтому нам нужно составить расписание и следить за тем, чтобы он ел и пил. У него не будет сил делать все это самостоятельно… вероятно это случится скоро, так что мне нужны будут все силы." Ооо, его близнец ведёт себя как врач. Если бы Лео не был таким несчастным, он бы гордился им. "Он пройдет через такие стадии, как эта, он не будет все время находиться в ступоре… по крайней мере, пока, но он будет практически полностью неспособен должным образом справляться со своими эмоциями, так что будьте готовы к некоторым вспышкам. Его память, вероятно, будет подорвана– я буду поражен, если он вспомнит что-нибудь из этого, его иммунная система будет довольно слабой во время и, вероятно, после этого, и пока он не сможет отоспаться, я советую всем носить маску на всякий случай." Читая текст, Донни начинает бездумно поглаживать панцирь рукой. "Это, эм. Вздох. Ладно, не волнуйтесь, потому что это маловероятно, потому что, если не считать проклятия, он вполне здоров, но есть риск судорог и инсультов,— Донни выбегает из комнаты, прежде чем его голос потонет в потоке потрясенных восклицаний двух других братьев.— Парни! Тише! Не способен воспринимать раздражители, помните?” Двое замолкают, к большому облегчению Лео. Он что-то мурлычет, надеясь выразить свою благодарность без слов. "Я знаю, папа уже сказал это, но я не хочу, чтобы он оставался один, пока мы не сможем разрушить чары,— говорит Донни.— Я дам вам, ребята, список того, на что следует обратить внимание, чтобы узнать, не надвигается ли приступ и какие типы припадков могут быть. Я хочу знать обо всем, что происходит." "Хорошо. Я бы хотел..." "Ебушки-воробушки! Никто не сказал Эйприл!"— внезапно Майки вскрикивает, прерывая Рафа и заставляя Лео подпрыгнуть. "Хэй! Не выражайся!"— ругает Раф. "Ооооо, она разозлится, что ей никто не сказал",— говорит Донни. Лео слышит, как он вздрагивает, и слышит, как звонит чей-то телефон. "Да, привет, Эйприл. Я знаю, что ты сейчас собираешься идти на занятия, но это... да. Нет, они здесь, но прежде– послушай. Помнишь, пару дней назад мы сражались с тем волшебником? Что? Господи, Эйприл, мне плевать, как они называются, я говорю серьезно." Донни замолкает. Лео слышит негромкое жужжание чьего-то голоса, доносящееся из телефона ученого. Эйприл, если верить его слуху и способностям решать головоломки. “Лео проклят”. Металлический голос становится громче, хотя Лео по-прежнему не слышит, что он говорит. ”Я знаю, я знаю– перестань кричать на меня, это был тяжелый день..." Голос что-то кричит. "Мне жаль, как я уже сказал, мы были в некотором роде втянуты во всю эту ситуацию ",— оооо, Лео просто видит, что Донни сделал этот широкий жест, который он обычно делает по отношению к нему.— Нет, он не умирает, я бы позвонил тебе раньше, если бы– Нет, это не похоже на ”Спящую красавицу", кто бы мог– это совсем не то, Эйприл, ты скоро оценишь свою непреднамеренную иронию, потому что наш *дорогой* брат Лео уже навлек на себя проклятие с бессонницой." Пауза. "Я не могу,— еще одна пауза.— Потому что он сидит в панцире,— третья.— Он подавлен, сон помогает справиться с этим– ну, я не буду сейчас вдаваться в подробности. Мы не сможем справиться с этим в течение следующих одиннадцати дней, но… с ним все должно быть в порядке. Не уверен, как долго он будет... таким. Осведомлен, так что приходи, чем раньше, тем лучше, если хочешь с ним поговорить… Хорошо. Хорошо, я передам ему." Раздается звуковой сигнал окончания разговора, и затем Донни говорит– Лео приходится заговорить с ним. "Она говорит, чтобы ты поскорее поправлялся, Лео, и что она будет здесь после занятий." "Хорошо",— шепчет Лео, слишком уставший, чтобы заставить свои голосовые связки работать должным образом. "Хэй! Разговаривает! Это хороший знак, верно?"— Майки старается. Лео слышит в его голосе наигранный энтузиазм, выступающий наружу, как сломанная кость. "Да,— вздыхает Донни.— Хороший знак." У Лео возникает ощущение, что он не имеет это в виду