Сложности реалии

      Он никогда не задумывался над тем, как воспринимают жизнь дети. Просто не было времени, говорил сейчас себе Цяньцю. И казалось, не очень-то нужная тема, для человека который всецело посвятил себя многогранной карьере.       Разве нужно разбираться в маленьких головушках еще недозревших людей, человеку, что все время сидел над работой взрослых. Эмоциям детей там не было места. Он думал, есть вещи и поважнее на ближайшие годы. Ни на ком жениться Цяньцю пока не собирался. И считал он странным вопрос не только о мировоззрении детей. Еще, например, о готовке. Зачем, если добрая тетушка, что наняли ему еще родители, всегда готовила вкусную сбалансированую пищу? Или уборка. Зачем этим интересоваться, если домработницы-близняшки, уже седьмой год развешивают его одежду по цветам и фасонам в гардеробной каждый вечер? Или зачем, ему размышлять как взрослые должны реагировать на ребенка, что пытается защитить своего родителя от чужого человека в собственной квартире? Он даже не допускал никогда что такое может понадобиться.       Но потом, однажды, в доме ужина не оказалось. Зато была скорая под окном.       Холодным, осенним утром, он не нашел любимый костюм на нужной вешалке. Зато он оказался в стирке, с ужасным тухлым запахом.       А маленький, кучерявый и перепуганный мальчик, с горькими слезами на глазах, всем своим крохотным телом заслонил его от своего отца.       Цяньцю порывисто отстранил одной рукой ребенка от бессознательного тела, пытаясь поднять горячего Ци Жуна на руки. Но Гуцзы неожидано взвыл еще громче прежднего, хваясь безразборочно за одежду кого-то из мужчин. — Нет, не надо! Прошу вас, оставте папу! — мальчик задыхался словами и слезами, а необычно худые детские лодошки, крупно задрожали. Кажется, ребенок и сам не понимал что ему делать. — Не забирайте его от меня! Нет нет нет! Пожалуйста, оставте папу со мной! Цяньцю застыл в растеряности. И что сейчас правильно сделать? Он покрепче перехватил Ци Жуна. — Гуцзы, подожди. — Оставте его!       Ощущение как к голове поднимается кровь, а в груди закипает раздражение. Почему этот ребенок такой шумный? Что с ними, черт возьми, случалось? Разве такое поведение нормально? Но на его вопросы было некому ответить, а сам он никогда и не задумывался. — Малыш, стой. Стой кому говорю! Хватит прыгать! Он, пытаясь не выронить и ни об что не ударить, присел, не выпуская Ци Жуна с рук. — Я не забираю твоего отца.       Гуцзы всхлипнул прижимаясь к мокрой от пота футболке парня на его руках. Надо будет его переодеть, отметил про себя Цяньцю, пробуя удержать равновесие в слишком тесном для троих людей пространстве. Мальчик немного затих, когда отец оказался в его зоне досягаемости. Цяньцю медленно вдохнул через нос, посчитал до пяти и еще вольнее выдохнул ртом. Надо было собраться. — Послушай меня, Гуцзы. Я не собираюсь делать ничего плохого твоему папе. Наоборот. На него посмотрели заплаканные детские глаза. Но в ответ мальчик не произнес ничего. «меня слушают. уже, наверное, не так плохо» — У Ци Жуна температура. Скорее всего он простудился. Я хочу помочь ему. Гуцзы перевел глаза на раскрасневшего юношу, шмыгнул носом и опять посмотрел на мужчину. — Что вы собираетесь делать? Слова прозвучали до чего странно серьезно от припухшего, мокрого от слез и обнимающего двумя руками руку своего отца, мальчика. — Сейчас? Хорошо, давай обговорим план действий.       Цяньцю улыбнулся. Кажется, у него все же получается. Кряхтя, мужчина опустился на пол. Плитка была без подогрева и он всерьез забеспокоился, а не простудил ли себе Ци Жун что-то пока лежал на ней. Сколько времени вообще уже прошло с того момента как он потерял сознание. Что он тут делал? Цяньцю осмотрелся, подмечая загруженную стиральну машинку. Надо будет разобраться с ней, когда управиться с больным юношей у него на руках. Гуцзы плюхнулся возле него на землю, вырывая с размышлений. — И так. Сейчас, мы отнесем твоего папу на кровать. Переоденем в чистую одежду и осмотрим какие лекарства имеются чтобы помочь ему. Мальчик кивнул, внимательно выслушав его слова, со сведенными бровками, наблюдая за каждым вдохом Ци Жуна. — Потом, оставим его отсыпаться и глянем что тебе можно дать покушать. Цяньцю попытался максимально дружелюбно и ободряюще улыбнуться, но ребенок, казалось, даже не видел его лица. — Не надо. Я сам себе приготовлю. Лучше, тогда, помогите папе. — Хорошо. С выдохом выговорил мужчина, поднимаясь опять на ноги. — Только я буду смотреть! Уперто подытожил Гуцзы, беря отца за горячую ладонь, с тонкими пальцами музыканта, и аккуратно накрашеными лазурным лаком, короткими ногтями. ***       Душный воздух темной комнаты, встретил его как только Гуцзы открыл дверь, услужливо пропуская мужчину первым.       Раньше, Цяньцю был только в коридоре, с деревяной отделкой на стенах, загружеными открытыми вешаками с вязаными кардеганами (видимо, кто-то надарил Ци Жуну с сыном много парных вещей), и кое-где приклееными детскими рисунками. Дальше он видел только ванную. Светлая, пожелтевшая от времени плитка на полу и стенах, герметик на стыке ванной, уже начавший покрываться черным грибком, все это только дополнило образ среднестатистической квартиры с не первой свежести ремонтом в голове у Лан Цяньцю. И комната, что служила спальней зеленоглазой бестии стала для него неожданным открытием.       Все стены были увешены декоративными гирляндамы и постерами с фотографиями разных цветов. Над спинкой кровати красовалась большая неоновая графити с нецензурным посланием на английском. Плотные шторы оттенка зеленого папоротника, что почти не пропускали света внутрь. Пока Цяньцю укралыдвал Ци Жуна на кровать, Гуцзы включил свет. Мужчина огляделся, наконец четче отмечая полукруглую планировку комнаты, рабочий стол заваленный бумагами, подвесную полку с разного размеров кактусами, относительно новый шкаф, с большим зеркалом, подствеченный изолентной лампой и привалеными к ней двумя чехлами. По всей видимости, с гитарами внутри. Сверху на них было наклеено множенство логотипов разных груп, большинство которых, Цяньцю первый раз в жизни видел. Чуть дальше, на полу лежал открытый чехол, с которого виднелась скрипка. Мостик от нее одиноко валялся на геймерском кресле. Интересно, откуда Ци Жун его притащил. Стоило оно не мало. Мужчина помнил как года четыре назад хотел подарить подобное своему брату. А то вечно жалуется, что спина болит.       В целом, казавшаяся на первый взгляд хаотично украшенная комната, умудрялась выглядеть вполне гармонично, в сокупности, олицетворяя эстетичное восприятия стиля Ци Жуна. Он весь был таким. Сеял хаос, шум и проблемы, будто презирая все обычное. Но если присмотреться, можно было увидеть красу́, словно павший небожитель слился с сущностью проворного дьявола. И если ты сможешь заметить это в его чертах хотя бы раз в жизни, ты больше никогда не сможешь выкинуть этого человека с головы. ***       Перед ним, на бирюзовом одеяле лежал Ци Жун.        Ци Жун, без своей постоянной многослойной одежды, с неоново зелеными принтами или лазурной вышевкой. Без многочисленных золотых цепей и браслетов. Ци Жун, с не подведенными глазами и не нарисоваными скулами. Всего-то в домашних шортах, с растянутой резинкой. Он вдруг показался ему еще таким юным и девственно невинным.       Лан Цяньцю, откровенно говоря, завис, держа в ладони прядь длинных, жёских от постоянного использования дешевых шампуней волос, и смотрел на тело парня под ним. Бледная, он сказал бы, слишком бледная для здорового человека кожа. Даже, если у него температура. Возможно, у Жуна была анемия. Это и не удивительно, учитывая уровень его заботы о своем здоровье. А точнее, его отсутствие.       Мужчина свободной рукой собрал волосы юноши, откидывая их вгору, чтобы не мешались и выжал прохладную воду из куска марлевой ткани. Аккуратно, будто в замедленном времени он опустил на горячее тело холодную тряпку. Наверное, если бы от контакта с ней, над юношой бы взметнулась тучка пара, Цяньцю бы даже не удивился.       Плавно проводя по коже марлей, он невольно отмечал каждую метку. Вот, под правым ребром, красуется небольшой рубец, с виду от ножевого ранения. Рука поднялась выше. А здесь, простая, минималистическая татуировка. Цяньцю остановился, в попытке разобрать рисунок. Кажется, это был огонек. На лице появилась улыбка. В его стиле. Ци Жун сам, будто непредсказуемое, проворное пламя. Завораживающе красивое, но до безумства опасное. Одно неверное движение и ты обожжешься. Цяньцю протер лицо парня, что без всего этого яркого макияжа, казалось совсем уж детским. Может, он просто хотел казаться взрослее и круче? Мужчина приглушено засмеялся, пытаясь не привлекать внимание Гуцзы, которого только удалось уверить в том, что все будет хорошо и отправить на кухню кушать. Он аккураткно перевернул юношу на живот.       Глаза Цяньцю резко расширились преполняясь полным ужасом. На спине, ниже плеча, на левой лопатке, красовался большой ожжог от утюга. ***       Ци Жун приходил в себя медленно. Бредя почти что на яву. Сначала, он видел свою кофейню. Всего то, подумаете вы. И что тут странного? Но на полках, у него вместо самолично приготовленных булочок и кексов с сырниками, лежачи чьи-то органы. Например, там, где он обычно ложил рогалики с клубникой, гордо красовались три пары глаз, необычного цвета. Красивые, признал парень. Даже очень. Аппетитно выглядят. Он повернулся к полке, где у них стоял рассыпной чай. Точнее, раньше стоял. Сейчас там миленько, держа друг друга за руку, были отрубленые по локоть руки. Парень хохотнул. Посетители должны оценить их новинки.       Потом ему снились синицы. Синицы, которые летали средь лазурных огоньков. Они вылетали с фонаря, что он держал в руках и безудержно взметались в небо.       Когда он наконец открыл глаза, почему-то увидел потолок своей комнаты. «Бред какой-то. Я загружал стиралку в ванне. Точно.» Парень резко подскочил. Он забыл об одежде! И Гуцзы! Работа! Перед глазами все поплыло. Юноша мертвой хваткой схватился за ледяную спинку кровати, пытаясь сдержать тошноту. К нему кто-то подбежал. Вроде, дал воды и что-то горькое. Последнее, что запомнилось Ци Жуну были приятные прохладные руки, что уложили его на мягкую подушку обратно. И боль в висках от смены положени. А после, темнота. *** — Папа снова спит? Гуцзы поднял глаза на вошедшего на кухню мужчину, что с потереным видом смотрел в никуда, не сразу фокусируя на нем взгляд. — Да, малыш. Мальчик больше ничего не сказал, продолжая помешивать что-то на плите. Цяньцю подошел к нему сзади, заглядывая поверх макушки. — Это каша? В ответ ему просто кинвули. Брюнет взялся за виски ощущая как и у него голова словно стала в два разы больше. Все хорошо. Он готовит кашу. Цяньцю отошел назад, сядясь на скрыпучее кресло. Гуцзы. Кашу. — Всмысле? Он заторможенно заморгал, смотря куда-то в пол. — Тебе сколько лет? Гуцзы посмотрел на него словно увидел что-то удивительно тупое. Но ответил вежливо. — Разве есть какое-то возрастное ограничение для права готовить кашу? — Ну. нет. Просто это странно. Я в твоем возрасте игрался конструктором, собирая игрушечного тигра. На губах скользнула слегка горькая улыбка. Кажется, он до сих пор стоит на рабочем столе у брата. — Разве вы никогда не готовили себе кушать? Цяньцю ощутил как кончики его ушей стремительно краснеют. Ну вообщем то, нет. Мальчик улыбнулся, резко отворачиваясь к нему спиной, видимо, пытаясь скрыть это.