*
Инспектора Нифльхеймсдёттир недолюбливали заочно и ненавидели с первых минут. Блондинка с непроизносимой фамилией отличалась занудством вулканского уровня, а кроме того, была непристойно красива и поедом ела всех, кто это явно или невольно замечал. Одним словом, «не женщина, а профессионал». Профессор Шульц по кличке Борг приборы клал на женщин, мужчин, детей, животных и их отношение к нему. Единственное, что волновало нестарого, в общем-то, гения со спектрометром в глазу — возможности и перспективы сращения живого интеллекта с компьютерным. Часть его идей была успешно апробирована отделом 31 под началом адмирала Маркуса: крысы-диверсанты (дистанционно управляемые), симуляторы стратегий на базе сканов мыслительного профиля известных шахматистов, «умные» аналоги кораллов для постройки корабельных и торпедных оболочек. Самым же любимым и болезным детищем Борга был прожект автономного развед-боевого звездолёта, наделённого сознанием без личности, собственной волей в ограниченных масштабах. И вот одно с другим не монтировалось ни в какую. Условные добровольцы — кто под шантажом, кто отбывая наказание в альтернативной форме — из состояния наведённой комы кое-как справлялись с управлением объектами размеров дрона, но по мере усложнения задач… ломались. А попытки отъединить сознание от субстрата, то бишь биологического носителя, заканчивались смертью мозга и «сумасшествием» летательного аппарата. Маркус выписывал выговор за выговором и во первых строках очередного ТЗ настрого воспрещал ставить на опытные образцы реальное оружие. Но Маркуса больше нет. То, что от него осталось, аннигилировали в закрытом гробу. Как тут Генеральный Адвокат прислал эту… эту, из внутренней безопасности. — Что вам ещё непонятно? — Борг надулся, как клингон на триббла. Облучить бы её чем-нибудь да глянуть биополюшко. — Был же трибунал по «Вэнджэнсу». Инспектор сидела в адмиральском кресле, подперев обтянутые чёрной формой буфера руками, сложенными на столе чуть-чуть не по росту. Внешность развратной школьницы и морда ящиком. Ой, не к добру. Научный бункер 31-го безмятежно пережил все Ханогенные катастрофы вместе с начинкой и штатом. Виновник их прежде служил в так называемом тактическом отделе. В основном, это его изобретения Борг дорабатывал или доламывал. Огребали вместе, но каким-то образом Маркус всегда был на стороне Хана. А уж в случае успеха… Сверх держался так, будто ничто из сказанного к нему не относилось. Стоял навытяжку без напряжения, спина как капюшон у кобры, руки вниз. Но микромимикой глаз, бровей, уголков губ оценивал каждое слово: деланое смирение, печаль, издёвка, самодовольство кота, когда ему подали сливки должного сорта. Борг чувствовал себя приблудным псом, которого этот паршивый дорогой чистопородный кот (опять!) подставил. Хоть всё обстояло с точностью до наоборот: Шульц был в штате, слыл особо ценным ручным психом адмирала, «Харрисон» же — найдёныш без роду и прав. Работал за еду и сохранение жизнеспособности семидесяти двух таких же в криокапсулах. Теперь лежит, родимый, с ними рядком. Ну чисто ангел, когда спит. — Высокий Суд интересуют правонарушения, связанные с эксплуатацией труда аугментов. Вам должно быть известно, что согласно действующему законодательству генно-модифицированные индивиды не могут служить в Звёздном Флоте. — Если вы о Джоне Харрисоне, то никакого контракта с ним не было, — развёл руками Борг. — Помощь на безвозмездных началах от фиктивного лица нельзя считать трудовыми отношениями. Как и его разработки — служебными. Борга бросило в холодный пот. Если бы Хан потребовал положенные ему роялти… Флот бы по миру пошёл, и герр профессор в кильватере. Зря он это сказал. Или нет? Хан — ничей гражданин. Никто за него не вступится. Тем более после всего, что тот устроил. А значит, — от подскочившего давления спектрометр чуть не выпал, — заветная мечта непризнанного гения, которой Маркус регулярно крылья подстригал, может исполниться прямо сейчас. — Значит, рабский труд, — инспекторша была непрошибаема. — Я изымаю всю документацию тактического отдела, а вас прошу отследить, что́ из вооружений 31-го принадлежит авторству Харрисона. Есть ли у него правопреемники, доверенные лица? В приливе облегчения Борг откинулся на спинку низкого и жёсткого стула для посетителей. — О чём вы? У него даже паспорта нет. Вы ж поэтому его ни казнить, ни миловать не смогли. — По законам Федерации, каждая жизнь ценна! — парировала инспектор с таким пафосом, как будто породила хоть одну. — Жизнь — это течение биологических процессов. Трудно назвать ею криогенный стазис, — с тенью Хановой усмешки Борг сплёл руки на груди. — Вы подвергаете сомнению решение трибунала? — «Нифля» аж подалась вперёд, тяжело накатывая бюстом на стол. Профессор, не дрогнув, смотрел ей в глаза. — И в мыслях не было, — поднял ладони, сдаваясь. — Просто хотел бы обсудить дальнейшую судьбу… творческого наследия. — Что вы имеете в виду? До предъявления претензий все изобретения остаются в пользовании Флота, — смягчилась бестия. — О, вы упускаете самый главный актив. Интеллект — не Харрисона, но Хана. Его скорость реакций, обработки информации, выбора оптимального решения из множества доступных. Его инстинкт выживания и защиты жизней тех, кого он числит в ближнем кругу. Сверхчеловеческую выносливость, наконец. — Ну и как вы предлагаете это использовать? — инспектор выпятила губку. Брови вверх, ресницы вниз, обиженно. Хоть скетч снимай: «подарили блондинке адронный коллайдер». — Способности Хана без самого Хана. — Сохраняя тело на искусственном обеспечении кислородом и питательными веществами, перенести его мыслительную функцию, к примеру, в звездолёт. Это позволит в дальнейшем в разы сократить штат обслуживающего персонала, а затем и офицеров, принимающих решения. До сих пор капитанское самоуправство дорого обходилось Флоту в этически спорных ситуациях. Хан угрызениями совести, как вы уже неоднократно убедились, не страдает. Его ведёт цель, а для целеполагания есть командование. Борг вещал вдохновенно. В кои-то веки он чувствовал себя за кафедрой в этом кабинете. Ещё немного, и зерно соблазна будет дисциплинированно передано на благодатную почву. Нифльхеймсдёттир поставила локти на стол, опустив лицо в корзинку длинных пальцев. Через несколько секунд встряхнула головой. — Не в моих полномочиях рассматривать подобные инициативы, — сказала она. — Вы можете подать рапорт своему новому начальнику, как только он вступит в должность. Но объясните мне: как вы намерены обойти грань между не-жизнью в стазисе и активацией мозга, которая автоматически приравнивается к возобновлению правосубъектности? — Очень просто, мэм. Синхронно с оттаиванием тела в коллоидном растворе будет подготовлен нейроэлектронный интерфейс. В момент запуска жизненных показателей сознание Хана начнёт воспринимать потоки данных с избранного корабля. Грубо говоря, переместится туда. У нас же не охраняют права звездолётов?*
. . . Я... <speed="warp:8;"> Я... <energy="70%"> <energy="60%"> Я... <deflector power="100%"> СТОП!!! «Я» было, а больше не было ничего. Темнота, вакуум, невесомость. Дезориентация дико фонит опасностью. Ненавижу быть беспомощным! Память уютных, подвижных и сильных границ зияла пустотой утраты. Дырой в вакууме. Он рванулся вдохнуть и не смог. Нечем. Некуда. Открыл глаза. Ни проблеска света. Открыл их снова. И снова. Усилие ушло в никуда. Закричал без звука... и не проснулся. В жизнь после смерти он не верил. Если бы та и была, то точно не такой. Сознание есть, значит, не мёртв. Но какого чёрта?! Время растянулось — или сжалось: лишённый чувств, он не мог измерить и его. Хоть что-то дайте же, ну! Зацепиться. Владеть. Контролировать. На него обрушился белый шум, мелкие кишащие комки, а через миг он обрёл слух. — Сулу, ровно через минуту варп-четыре. — Вот такая херня, лейтенант. Я назову эту заразу вашим именем. — Ах! Ещё, Скотти! — Ma quih chap mataHnISqu'bej. Сенсорная перегрузка оглушила и снесла, а он не мог даже зажмуриться. Нагромождение фракталов с немым грохотом распочковалось прямо внутри. Электромагнитные импульсы, как муравьи, раздирали по клеточкам всё его существо. Освобождались одни — продолжали другие. Беспрерывно, неустанно лезли в него, в его суть, единственную настоящую, смешиваясь и перебивая друг друга. Он ощущал, как те с немыслимой скоростью несутся по медным венам. Его медным венам. Непрошено длинным, невыносимо обширным. К нему в поисках подтверждения или отказа. И от него — ответом. Хватит! Не помогло. С ним больше не считались. Не закрыться, не отвлечься, не остановить. Разум, устав метаться в поисках опоры, вернул опору сам на себя. Не бороться. Пока не накроет спокойствием. Пока из хаоса не выступят закономерности, которые он сможет различать. Переключаться между ними. Поначалу, было изнурительно. Слишком много информации. Он боялся, что одна его ошибка вызовет необратимую лавину цепных реакций и коллапс всего. Однако, кто бы его ни засунул сюда (или «сюда» — в «него»), тот позаботился, чтобы основные, самые необходимые процессы шли своим чередом. Подобно сердцебиению. Определённо, у него когда-то было сердце. Он мог управлять его ритмом, а мог довериться автоматическим реакциям, собрав ум и волю для более сложной задачи. Ваша дочь, я могу спасти её. Сколько их? Торпеды, которыми вы угрожали мне, сколько их? Я сдался вам, потому что несмотря на все ваши попытки убедить меня в обратном, у вас есть совесть, мистер Кирк. Меня зовут... ХАН. Вспомнив себя, вспомнил и предшествовавшие события. Они заканчивались самопальным кастетом, летящим в лицо. Дальше — камера, суд, криокапсула. С уделавшими его он разберётся позже: месть подают холодной. Один, но достаточный раз выдержка подвела его, впустив ревущее пламя отчаяния. Лишь оттого, что не сразу совладал с ним, битый и ломаный падением с околоземной орбиты, он позволил себя схватить, а до того бездарно усугубил свою участь — находиться здесь. Прекраснодушная Федерация. На любую казнь готовая, кроме честной смерти. Опыты на людях? Пожалуйста, ради мира во всём мире. Что уж говорить о не-людях. И теперь капитан Кирк, мокрый и бодрый как золотистый ретривер, спрашивает... ...а действительно, человек ли он? — Я так понял, ты с ответом затрудняешься? Лейка согласно плеснула водой. Тёплой. За что Кирк был весьма признателен: у него уже зуб на зуб не попадал. — А пока ты думаешь, можно, я всё-таки домоюсь? Он тоже нуждался в паузе. Переварить невероятное. Прикинуть, как держаться с подселенцем и что делать дальше. Но все эти соображения временно вымылись из головы, стоило Полтергейсту сделать вид, что он обыкновенный душ. Почти чистый и совсем согретый, Кирк наслаждался мягким, обильным водопадом. Усталые мышцы благодарно расслаблялись и потягивались. Мыльная пена пышным кружевом стекала по спине, груди, ногам. Напоследок включился массажный режим. Пронырливые струйки провокационно всверливались в кожу, ставшую особенно чувствительной после контрастных процедур, отчего Кирку едва не захорошело по-крупному. Вспомнив, что не один, он спешно подавил восстание, но романтический настрой навёл его на следующий вопрос: — Да, кстати, ты он или она? Душ недовольно булькнул. Действительно, вопрос поставлен некорректно. — Женщина? — вкрадчиво проворковал Кирк. Вода полоснула по телу сверху вниз, обдав прохладцей признаки обратного. — Значит, мужчина, — Кирк дёрнулся уклониться, но поток уже нейтрально разбивался о плечо; температура стала поощрительно комфортной. Этот... собеседник его каждый день на горшке слышит (добро, если только слышит), а в плане одарённости стесняться Кирку было нечего. Даже наоборот. — А имя у тебя есть? — продолжил он. Острые струи сделались горячее. — Я смогу его выговорить? — воодушевился Кирк — у их Полтергейста есть имя! Снова согласие. — Предлагаю следующее. Я зачитываю алфавит, а ты укажи мне температурой верную первую букву. Дальше я попробую угадать.*
Энергично растерев тело полотенцем, Кирк вышел из душевой. Хан не без удовольствия понаблюдал за юмористическим обратным стрип-шоу, устроенным специально для него — Кирк, вероятно, подозревал, что за ним подглядывают, и даже носки натягивал, не прыгая на одной ноге, как обычно, а поочерёдно умостив ступни на сиденье стула и скользя пальцами от щиколоток до коленей. Хан смешливо фыркнул бы, если бы мог. А едва представление закончилось, перевёл внимание на тех, кто находился в сотнях миллиардов километров от «Энтерпрайз». Пробуждение в форме звездолёта вызвало у Хана резкую тревогу: если всё это проделали над ним, то что же с остальными?.. Пользуясь капитанским доступом ко флотским базам данных, он без труда перетряс документы по трибуналу. По определению суда, семьдесят три криокапсулы были переданы управлению по делам военнопленных — до востребования. Шельме Эпштейну удалось-таки квалифицировать прегрешения Хана как военные действия. Он буквально забросал офис Генерального Адвоката апелляциями, причём сопутствующий ущерб от крушения «Вэнджэнс» умудрился повесить на 31-й, по факту нахождения за рулём казённого имущества формально действующего агента Харрисона. Поскольку единственное основание для смертной казни — мятеж — было опровергнуто, от неуёмного законоборца отвязались с привычным извращённым гуманизмом. Назвав лишение свободы «мерами по охране жизни и здоровья», в практическом плане Федерация не видела различий, по какой линии держать Хана на паузе. Сверх-термоизоляция, рассчитанная на века, делала капсулы абсолютно автономными. Иными словами, для их хранения годилось любое место, ограждённое от желающих до них добраться. Не общество от аугментов — скорее, беспробудно спящих аугментов приходилось стеречь от мести общества, потерявшего множество жизней. Одно из десятков складских помещений флота, ничем не примечательное, подлежало проверке раз в полгода, всё прочее время пребывая под присмотром дежурных камер. Они!.. С невыразимым облегчением взгляд оглаживал родные лица сквозь заиндевелые стёкла, пока не отпрянул от собственного. Выяснить, на чём же Хан так подорвался, что его нетленный разум и бренное тело разнесло столь далеко, было задачей номер два. Нет, это не предательство официальной власти, и не грубое самоуправство спецслужб. Здесь угадывалось очень личное, очень конкретное безумие. Хан знал его. Пару раз даже с брезгливостью жал его влажную ладонь, глядя в искусственный глаз. Зачищать логи автоматически. Выстроить цепь анонимайзеров. Предсказуемо, расшибиться о систему файрволов 31-го. Создать завлекательное обновление на сайте приложений для спектрометров. Перепрыгнуть на компьютер Борга. Из него пролезть на сервера отдела. Проект... «Хан»? «Харрисон»? О, конечно. «Заратустра». Ни больше ни меньше. «Заратустра» не обнадёжил. Физически Хан пребывал на «Энтерпрайз», распластанный за стенкой в виде, далёком от боеготовности. Любой разрыв между его нейронами и корабельными мембранами грозил выходом из строя двигателей, навигации, щитов, реактора и энергоснабжения в целом, а для самого Хана — смертельным химическим дисбалансом. Хуже того, в параграфе «вторая очередь» зрение обожгли знакомые наизусть серийные номера. В зависимости от итогов пятилетки Ханолёта, троих из его людей ждал либо второй этап эксперимента, либо исправление косяков первого. До тех пор, однако, любые покушения на их покой были запрещены. Это давало призрачный, но всё-таки резерв по времени для их спасения. Хан должен был справиться за полгода. Борг был ему не нужен. Ценность представляла только информация. Добыв её и повредив, для верности, часть с описанием технологии проекта, следовало без шума и спецэффектов избавить вселенную от очередного психопата, как обычно, не рассчитывая на спасибо. Разгромить 31-й Хан не мог: сколько Маркусов ни перебей, им на смену приходят новые. Как и предать правосудию — по той же причине. Уронить на отдел астероид — шарахнет по всей планете. Лишних жертв, по возможности, Хан избегал. А вот отключить один миниатюрный охладитель... и слегка повысить напряжение питания спектрометра вдоль зрительного нерва... совсем рядом с внутренней сонной артерией... Признаться, Хан был несколько разочарован. Борг не пустил алую слезу; устрашающий чёрно-стеклянный объектив не выдавился из глазницы, омываемый кровищей, и поверженный противник не спикировал носом в клавиатуру перед выжидающей вебкамерой. Дёрнул головой, зажмурясь, сохранил рабочий файл, перезагрузил прибор, да сделал перерыв на чашку кофе. Кофе! Ночью профессор Шульц был госпитализирован со рвотой, в полуобморочном полупараличе. Хан ещё немножко подкрутил больничные трикодеры, преуменьшая масштаб ишемии и геморрагии. Простой инсульт здорового учёного среднего возраста, с кем не бывает? Вот только состояние пациента прогрессивно ухудшалось. Он сгорел за две недели. — Шеф, такого вы ещё не видели, — позвал стажёр-патологоанатом Пивораки. — Не мозг, а сплошная кровавая губка. Обезглавив проклятый проект, Хан приступил к созданию будущего — через прошлое. В разные годы XXII века, в разных странах Земли двести бездетных семей внезапно обзавелись наследниками. Умные программы ткали им истории трат, работ и жительства, по строчке компилируя данные из местных реестров. Те сплетались в новые записи о браках, рождениях и смертях. А в настоящий период у неких совладельцев комплекса пляжных апартаментов в Сан-Франциско дела шли своим чередом. Может, чуть-чуть прибавилось договоров, также разбросанных по датам заключения и въезда. В Объединённой Федерации Планет хватало места всем. Хиппи, религиозные сектанты, неудавшиеся колонисты; вольные художники и просто лентяи, довольные бесплатным минимумом благ цивилизации; дети частных торговых шхун и транспортников, рождённые на борту, там же и выросшие; рантье и «золотая молодёжь»; туристы и предприниматели, в недобрый час посетившие Вулкан и значившиеся в списках погибших вместе с ним (как оказалось, по ошибке) — таков был пёстрый контингент жильцов этого сезона. Сообщи номер ID и получи код доступа от двери. Дни вынужденного бездействия Хан скрашивал видом из окон на океан. Будь он проклят, если его люди не заслужили мгновение отдыха! Ко времени фактического заселения аугментов их истории должны были «дозреть», а до того, скрытно натренировавшись в трансварповой транспортации, Хан планировал переметнуть драгоценные капсулы на «Ботани Бэй». Ещё одна наглость в лучших традициях спрятанного-на-виду, с той разницей, что о теперешнем местонахождении трёхсотлетнего корыта не знал никто. Маркус унёс эту тайну в великое никуда, а Хан дорассчитал траекторию дрейфа по изначальным параметрам, заданным им самим. Оставалось только пережить ближайшую проверку. Напряжённость ожидания росла с каждым днём, часом, минутой. Наконец, дремлющие камеры подали сигнал с Земли. Хан устремил пронзительное внимание на силуэт в белом, с планшетом в руках. Лаборант вносил в ПАДД показатели, считывая их с маленьких окошечек. Изредка его пальцы тянулись к сенсорным панелям, и тогда Хан вздыбливался, готовый к атаке — включению пожарной тревоги. Но служащий флегматично завершил обход и покинул помещение. Скользящая дверь плавно закрылась за ним, свет погас, и Хан выдохнул. Выдохнул бы, если б было чем. Транспортация на антикварный звездолёт прошла как по маслу. Лишь после того, как криокапсулы были бережно разложены по ячейкам, Хан позволил себе ненадолго расслабиться — и подразнить навязанных ему соседей.