*
Очередное совещание штаба, по сложившейся традиции, проходило в столовой. — Капитан, вы не считаете, что это уже пересекло все грани разумного? — Спок, припомнив старое фиаско, ничего себе не реплицировал. Неудовлетворённый аппетит не добавлял ему уживчивости. — Не-а, — Кирк качнул в воздухе румяно-золотистой куриной ножкой. — Мы затеялись с этой планетой, чтобы обсудить план обезвреживания Полта. Если бы за тобой охотились за то, что ты есть, разве ты не отвечал бы симметрично? — Сейчас вы подменяете понятия. Я думал, не нуждается в озвучивании тот факт, что, как командир звездолёта, вы не можете спокойно наблюдать, как неустановленная личность вносит элемент хаоса на доверенной вам территории. Кирк, которому в до-Полтергейстову эру никогда не удавалось самому, в отсутствие духовки, смоделировать столь идеальную прожарку, расположен был лирически: — Вот именно. Поддерживать порядок — мой долг и задача. А у него, может, природа такая — чудить. Как эта, фольклорная нечисть: лепреконы, там, брауни всякие… — Домовые, — пискнул сбоку Чехов. — А вы, Павел Андреевич, или заканчивайте уши греть, — прикрикнул МакКой, — или пододвигайтесь к нам совет держать. Вместе с Сулу-саном. Столик перенесли в четыре руки, со стульями не церемонились. Спок и МакКой поморщились от скрежета. Кирк увлечённо развивал свою гипотезу. — Заметьте, он ни разу не напакостил по-настоящему. Либо обмишуренный сам подставился, либо Джон как-то потом извинялся. И, кстати, из случая с Фишером тоже торчат его уши. — Хвост, — изрёк доселе молчавший Сулу. — Хвост кицунэ. — От слова «кисуня»? — улыбнулся Чехов. Похоже, русско-японский культурный обмен упустил из виду эту легенду. — От «пойдём поспим». Дальше Сулу понёс чепуху о лисах. Мол, зверьки, дожившие до сотни лет, отращивают несколько хвостов, скиллы невидимости и мимикрии в гуманоида либо предмет — дерево, чайник, да хоть железнодорожный состав. Наводят визуальные иллюзии, реплицируют еду из грязи, могут вас телепортировать в малоприятные места, разыгрывают двойников, дурачат всех самоуверенных и мстят за непочтительность, но также помогают и служат людям — в частности, тем, кого выбрали для соблазнения. — Так, — сказал Кирк, — с этого места поподробнее. — По идее, оборотень не имеет гендера. Хоть по форме хвоста и не скажешь… Чаще всего прикидывается красивой девушкой. Может выйти за мужчину замуж и рожать ему детей, а может выдоить до смерти. Тут уж как повезёт. — Тихо, Джим, доктор не разрешил, — МакКой хлопнул ладонью по столу. Воистину, оба пути обладали весомыми недостатками. — А на женщин не ловится? Спок предостерегающе поднял руку, и Сулу оправдал опасения: — Скорее, ловит. Принудительно. И никого другого к ним не подпускает. — А слабости у них есть, кроме амурных? — не отставал Кирк. — Отражаются в лужах. Материализуются в дыму. Любят жареных крыс и боятся собак, — Сулу наморщил лоб. — Но где же мы возьмём собаку? Стоит ли говорить, что варианты с заливанием и задымлением палуб даже не рассматривались. Против крысятины (пусть и реплицированной в кулинарной обработке) возражал МакКой. Так Скотти получил задание искупить свой грех перед адмиралом Джонатаном Арчером Третьим, внуком соотца-сооснователя Объединённой Федерации Планет и потомственным любителем породы бигль. Выведенные с прицелом на зайцев, для охоты на столетних оборотней бигли были мелковаты. Но других канидов в обозримом космосе не предвиделось. И Скотти, выражаясь фигурально, землю рыл, а буквально — раскапывал журналы первых экспериментов с трансварповой транспортацией в своём ПАДДе. Сейчас, с высоты многолетнего опыта, он тыкал воображаемого себя тогдашнего носом в допущенные ошибки, приговаривая только что не вслух: «Ну кто так делает, да за это руки надо отрывать!» Хан ненавязчиво помог ему. С опережением исправив некоторые расчёты, он выяснил, куда салага-инженер мог зашвырнуть злосчастного Арамиса так, что тот нигде не воплотился. Лопоухий симпатяга провисел все эти годы в безвременье буфера транспортатора, оставшегося на Земле. Пароль к нему с тех пор, как Скотти выпнули с позором на планету-ледышку, откуда его призвал Кирк, сотню раз уже сменили. Но Хан вернул старый, сделав вид, что так и было. Скотти уточнил пункт назначения — транспортаторная Энти, — и когда добежал, белый бигль с чёрно-рыжими подпалинами уже прыгал к нему на грудь, не успев ни постареть, ни переволноваться. Почти, — констатировал Скотти, отряхивая форму от пахучих брызг собачьего испуга. Начиналась новая заварушка. Роль насмешливо-могучего и соблазняющего демона Хану понравилась. Самой трогательной была вера древних в то, что лисья печень — абсолютное лекарство. Параллель напрашивалась сама собой. Хан так и представлял своё явление в каюту Кирка среди ночи с замогильным ропотом: «Отдааай мою кррооовь!» Или же, в полном соответствии с легендой, продолжительное истощение… иных жизненных соков капитана. Разумеется, в реальности Хан не пошёл бы на такое нарушение конспирации, но последний яркий образ оказался неожиданно устойчив. Что бы сделал вспугнутый врагом сердитый дух? Например, в кого-нибудь вселился. Признаки одержимости: голос из груди, глаголющий на иноземных языках, повышенный аппетит и необузданная сила. Методы экзорцизма — прогулка сквозь огонь, ингаляция дымом полынных шариков, либо поражение в учёном диспуте. И если оппонентом будет Спок, то ещё неизвестно, что гуманнее. Но в просвещённом двадцать третьем веке оглашенного первым делом сунут под биосканер, и прощай динамик из волокон форменки с транслятором в значке. Да будет честный бой. Плюшевый кареглазый Арамис немедленно завоевал любовь всех рас, присутствующих на корабле, равно облизывая тянущиеся его погладить руки, щупальца и ложноножки. Имелась лишь одна загвоздка. Выследить в замкнутом пространстве живой объект — для гончей пара пустяков. Но улики, реплицированные или затронутые «Джоном», отдавали чем угодно, кроме автора. Оставалось уповать на заверения Сулу, что от одного вида собаки оборотень перекидывается в лисицу. Когда-то же их дорожки пересекутся. Посему Арамис невозбранно сновал по отсекам и переходам, как десять шустрых кило динамита, подрывающего трудовую дисциплину, заводя новых друзей. На удивление скептикам, историческая встреча вскоре состоялась. Рыжая, пушистая, упитанная хитрунья с пикантным утолщением на конце единственного хвоста предстала посреди центрального коридора, всем своим видом и размером доминируя над съёжившимся, низко рычащим Арамисом. Тот испытывал конкретный когнитивный диссонанс. Не то чтобы он прежде сталкивался с лисами. Он и зайца-то видал разве что на пакете собачьего корма. Но всё живое должно иметь запах. А это существо фырчало, клекотало, заполняя звуком всё окрестное пространство, пламенело гибким, но увесистым хвостом, наскакивало, скалясь, и не излучало ни-че-го. Отважный адмиральский пёс, ни разу пороху не нюхавший, бросился на абордаж, метя угрызть за пышный воротник. Зубы звонко цапнули воздух. Заколдованная лиса теперь была вокруг него, как будто съела. Бигль взвыл и, выпутавшись из морока, драпанул прямо под ноги Кирку. — Ох ты маленький, — капитан присел с раскинутыми объятиями, заключая заполошно лающего дуралея в плотный кокон из своих больших и сильных рук. — Напугался голограммы! Вот ты гад, — погрозил он лисе кулаком. — Чуть до инфаркта парня не довёл. Да, хороший? Арамис подвизгивал в тон — жаловался. С Арчером устроили телемост. Кирк восседал в командном кресле, победительно расставив ноги. Между бёдер, носовой фигурой бригантины, помещался Арамис. Предосторожность необходимая: пёс сидел по струнке, но едва завидел на экране запропавшего хозяина, запрыгал бы через панели управления навстречу, если бы его не удержали. «Третий» был счастлив до небес, даже грамоту пообещал Скотти, гордо вытянувшемуся во фрунт справа от Кирка. Транспортацию домой ему, однако, не доверил. Прислал адъютанта на катере. Так и проводили в шлюз двоих, лощёного офицера с ажитированным биглем на руках, слюнявящим ему щёку.*
Когда Кирк ввалился в свою каюту после тренировки в зале — из-за перипетий вокруг зверья пришлось её перенести — был уже вечер. В этот раз Хан почти никак ему не помешал, не считая того, что пустил беговое полотно задом наперёд, отчего Кирк был вынужден, бодро вскидывая коленки, скакать назад, пока не шмякнулся в изнеможении на дорожку, и та не выплюнула его вперёд. — Между прочим, было больно. Я себе всю задницу отбил, — поделился Кирк, впервые прижав кнопку на кольце и аккуратно располагая пострадавшую часть в мягком кресле. Кольцо потеплело. — А чего ты дакаешь? — Кирк отпил немного виски. — Или ты просто доволен? Пальцу стало ещё теплее. — Нравится больно делать? Кольцо подумало, потом слегка остыло. — То есть не нравится. Но ты же делаешь. Колебания температуры не дали представления о том, что Полтергейст хочет сказать. — Тебе нравится прикалываться? — Кирк выстрелил наугад и почувствовал «да». — А можно это как-то безболезненно делать? А то влетает только мне, остальные обходятся без синяков… Нет, я не имел в виду, что тебе стоит наставить синяков кому-то ещё! — спохватился он. Тут Кирк ощутил, как между копчиком и спинкой кресла что-то материализовалось. Он подскочил и обнаружил на сиденье пакет с кубиками льда. — Вот спасибо, — проворчал он. — Для полного счастья мне только простатита и недоставало. Пакет исчез в золотых искрах, а ободок на пальце запульсировал теплом. — Что это? Тебе смешно? — исполнился подозрений Кирк и тут же получил подтверждение выровнявшейся температурой. Кирк вернулся в кресло и забрался в него с ногами. Стакан из руки перекочевал на тумбочку. Кирк покрутил кольцо. — У меня к тебе столько вопросов, но на них не ответить «да» или «нет», — вздохнул он. — Почему ты не хочешь общаться через ПАДД? Ты ведь можешь, и знаешь язык. Металл похолодел. — Да понял я, что не хочешь. Только не понимаю, почему. Кольцо предсказуемо молчало. — Знаешь, я хотел бы на тебя посмотреть. Пять минут — никаких признаков жизни. Кирк одним глотком допил виски, неохотно вылез из кресла и отправился заканчивать предсонную гигиеническую рутину. Дочистив зубы и выплюнув воду, Кирк распрямился. В зеркале над раковиной отразилось его посвежевшее лицо. Фоном к которому, прямо за плечом, маячил здоровенный экземпляр довольно привлекательного телесно гуманоида. Несколько портили его закрученные в три витка ребристые рога и кольца шерсти, покрывающие ляжки. Гипертрофированная эрекция также не внушала уверенности в светлом будущем. Капитан обернулся рывком. Никого. Только по полимерному полу ванной, по ковровому покрытию каюты — чап-чап-чап — пролегли большие, мокрые следы копыт. Признаться, он струхнул, а кто бы не?.. Делить пространство предельной уязвимости вот с этим — брр! «Это ты ещё про время сна забыл», — ткнул под рёбра внутренний голос. Кирк с горем пополам напялил флиску от домашнего костюма (штаны в этот момент удачно пребывали на своём законном месте, грея ушибленный филей) и вынесся за дверь. — …уцокал, — завершил он свой рассказ, листая ПАДД. — Уцокал? — приподнял бровь МакКой. — Копыта, вместо ног, — напомнил Кирк. — То есть кручёные рога, внешность человеческая… — До пояса, — поправил Кирк. — Ниже пояса покрыт вроде шерстью. — …а ещё копыта и стояк… — МакКой умолк, меря взглядом Кирка, и фыркнул. Кирк неодобрительно воззрился на него. — И это диво показали тебе в зеркале? — утирая слезинки с уголков глаз, переспросил МакКой. — А чё ты угораешь, не пойму? — Потому что это сатир, мой козлоногий друг. Распутное существо, которое проводит жизнь в пьянстве и погоне за нимфами! А видел ты его в зеркале! — Да иди ты! — заржал Кирк. — Как будто мало видов, у которых есть рога и копыта! Вот, например, дрокки! — он развернул заимствованный ПАДД к его владельцу. — Стояк, Джим! У дрокков не стоит перманентно! — То есть, это не настоящая внешность нашего Полта? — подрагивая от смеха, начал расслабляться Кирк. — Нет, конечно! Разве что греки их не выдумали, они дожили до наших дней и один пробрался к нам на борт! — Ладно, верховный виночерпий. Успокоил. Стало быть, изнасилование мне не грозит. По последней, и отбой? Хан понаблюдал за тем, как Кирк разоблачается и устраивается спать — на животе, видимо, действительно отшиб пятую точку (но Хан не готов был его жалеть), — и с удовлетворением заметил, что целиком опасения Кирка всё же не покинули, потому что входил он не как к себе домой, а озираясь и крадучись, да и с раздеванием помедлил, после чего быстро нырнул под одеяло. Хоть у Хана и была мысль реплицировать в кроватку нечто вроде подвижного щупальца, он решил, что не стоит. По крайней мере, не сегодня. На сегодня с Кирка, кажется, хватит приключений. Да и у Хана были занятия поинтереснее. Например, отправить письмо своим, о том, что их формула бесследной транспортации — без золотистых всполохов энергии — вполне оправдала себя. Был у неё и недостаток — ограничение в расстоянии. Всего с полкилометра. Но ведь они только начали! Два месяца как очнулись — и уже экспериментировали с технологиями, бывшими им совершенно незнакомыми, казалось, ещё вчера. Сёрен письму обрадовался. Созвал всех в одну комнату, где сверхи едва-едва поместились, толкаясь плечами, и зачитал вслух. О камерах они знали, Хан предупредил. Семьдесят два человека подняли лица, чтоб улыбнуться в объектив, махнуть рукой или просто приподнять её в приветствии. Кто показал большие пальцы, кто шутливо отдал честь. От этого Хана накрыло какое-то тошнотворно сентиментальное чувство, да так, что он даже не сразу сумел составить ответ и скинуть его на ПАДД Сёрену. Если раньше он был не уверен, что способен испытывать счастье, то сейчас знал точно — это было оно. Отчётные письма о ходе социализации, что Сёрен слал ему каждую неделю, были единственной мерой контроля, которую Хан считал допустимой, не желая встревать в личную жизнь своих людей и шпионить за ними. Потому и к камерам подключался редко, с обязательным предупреждающим сигналом. Куда реже, чем хотел бы. Слишком часто что-то шло чудовищно не так, и страх утратить контроль над ситуацией мог превратиться в манию, стоило дать ему поблажку. Но поводок, в чьих бы то ни было руках — даже в его собственных — есть поводок. Он всегда вызывает протест и желание вырваться.*
— Сссуки!!! — объявил Кирк с порога кабинета МакКоя. Раненым он не выглядел, грозным начальником — тоже. С видом ошеломлённого бессилия, такого, когда уже поздно что-либо предпринимать, сжимая кулаки, он догремел до шкафа с медицинским виски. Недрогнувшей рукой налил два стакана до половины. Один прикончил сразу, тут же возобновив. Вторым брякнул о докторский стол и, словно весь боевой дух из него вышел, сутуло шлёпнулся на стул для пациентов. — Адмиралтейство? — понятливо заключил поглощённый отчётами Боунс. Не угадал. Кирк поднял взгляд из-под бровей, отчего лоб собрался гармошкой, а в синих глазах появился какой-то детский, требовательный укор: — Спящих! В голову из дизраптора. Семьсят три человека. На камеру. Суки… — Кого? — МакКой отшатнулся от ПАДДа. За новостями он не следил принципиально — для самого важного существовал Кирк. — Да аугментов! — всё так же обрывочно пояснил тот. — Ещё и сожгли. — Кто? — собранно уточнил МакКой. — «Простые Люди», блять! — Этанол возобладал над Кирком, замедляя его предложения до более понятных. — Террористы, которые против межрасовых связей, лечения врождённых болезней, полётов в космос и прочего, что их доварповый боженька не предусмотрел. А тут, мать её, годовщина «Вэнджэнс»… — Кирк метнул в себя вторую дозу вискаря и замолчал. МакКой красочно вообразил семьдесят три разбрызганных черепа, и тяпнул тоже. — То есть — кто-то залез в холодильник, вскрыл капсулы, расхерачил сверхов и учинил там пожар?.. — он дёрнул плечом, стряхивая озноб. — Нет, — прогнусавил Кирк сквозь алкогольные пары и злые сопли. — Один хрен, из мелких штабных, устроил протечку воды в подвал и слил дату, когда капсулы перевозили. — Его нашли? — МакКой плеснул себе ещё. — Угу. Застрелился с запиской: «За тебя, Пейдж! Увидимся на небесах!» Хоть какое-то понятие о чести. А бандюкам хоть бы хны. Сам бы им бошки пооткручивал. — Эк ты горяч, — усмехнулся МакКой. — А что таких Пейдж было под сотню тысяч? — Знаешь, сколько я думал об этом, — Кирк скрежетнул зубами. — Если бы Спок не взорвал те торпеды. Если бы я не дал Скотти приказ валить Хана. Если бы Маркус не был такой скотиной… может, и Пайк был бы жив. А так, получается, всё было зря. Ёмана, Боунс, я предлагал пощаду Нерону! Как я могу одобрять убийство тех, кто даже не защищался?! — Ты имел в виду, «невиновных»? — МакКой мягко отнял у Кирка пустой стакан. — Я сказал то, что сказал. Хан был озадачен. Да что там, застигнут врасплох. Не так бурной реакцией капитана, как завершающим поворотом, почти извинением, и глубиной собственного отклика. Вера Кирка в правдивость событий должна была лишь означать, что спектакль сработал. Нет, террористы были реальными, теракт тоже, и безутешный муж подвернулся очень кстати. Хан написал ему от имени лидера «Простых Людей», а тем — от имени вдовца, якобы обещавшего подстроить оказию. Последний был только рад получить готовый план и, просмотрев репортаж с места расправы в вечерней ленте, нажать на спуск личного фазера. Настоящими были и капсулы. С клонами. Тщательно реплицированными болванками на основе аугментской ДНК — на случай, если даже при сверхвысоких температурах что-нибудь уцелеет. А также Хан постарался, чтобы в ПАДДе самоубийцы остались следы, выводящие на группировку. Стрелявшие по лицам сверхов не знали ведь, что они поддельные.