Второй шанс

      Церемония сожжения и прощания с Кан Ги дались Ён тяжело. За то короткое время, которое она провела со старшей сестрой, девушка поняла, насколько та была заботливой и любящей. Минутная строгость всегда была вызвана волнением за близких, а не желанием задеть или обидеть.       Ён искренне сожалела, что не смогла показать Кан Ги, что достойна ее доверия...Если бы новоиспеченная старшая сестра только рассказала молодой госпоже секрет раньше, она бы несомненно встала на ее сторону, объяснила свою позицию относительно неравенства положения людей. Возможно, Ён удалось бы убедить сестру бежать из родного дома и жить счастливо... жить дальше...       В каком же отчаянии находились Кан Ги и Ли Ну, решившись разделить собранные в лесу ядовитые ягоды и съесть их, сидя на берегу пруда, который раньше ассоциировался у них с волнением перед встречей, с романтическими вечерами в свете луны. Раньше Ён считала берег водоёма местом своей силы. Именно там она осознала, что получила второй шанс на жизнь, в которой вновь сможет увидеть тех, по кому скучала долгое время.       С того ужасного утра в покоях старшей сестры, когда девушка услышала крики в саду, понимая, что произошло нечто ужасное, водоём и резная скамья возле него стали для нее символом конца. Молодой госпоже больше не хотелось сидеть на берегу и смотреть на звёзды, размышлять, как попасть во дворец и увидеть императора, а также, отправившись под любым предлогом в дом Ван Чжона, встретиться с дочерью. «Она, должно быть, так сильно выросла и изменилась, что я не могу представить ее лица, ведь последний раз видела ее совсем малышкой, которая часто спала. Как же мало времени я провела рядом с ней» - думала Ён.       Господин Тхе, не успев оплакать потерю старшей дочери, начал заводить разговор о скором отъезде в столицу младшей. Ещё во время прощальной церемонии с Кан Ги, девушка поняла намерения отца, встретившись всего на пару секунд с грустным взглядом Тхе Мона. В его глазах читалось все: скорбь о Кан Ги, страх потерять Кан Ён, непоколебимая преданность императору и долг перед кланом. Лицо младшего сына семьи Тхе осунулось, буквально, за пару дней подготовки к похоронам. Его темные глаза, глубина которых передалась обеим дочерям, потускнели, от них по щекам протянулись глубокие морщины, а седина, подобно пеплу, рассыпалась по вискам.       Девушке не хотелось слушать доводы родителей о своем замужестве, о том, какая прекрасная жизнь будет ждать во дворце, ведь, побывав там, она знала, что это ложь. Нахождение там можно сравнить с тюрьмой, где вместо маленьких зловонных темниц, вы получите огромные покои, каждый уголок которых будет украшен цветами и драгоценностями. Вместо охраны за вами будут следить те, кто борется за своё пребывание у власти, они будут смотреть за каждым вашим шагом, слышать каждый разговор ушами подговоренных слуг. Вы сможете есть изысканные блюда, пить вкусное вино, каждый раз опасаясь, что какая-нибудь кухарка в погоне за деньгами подложила яд. Конечно, во дворце может быть и хорошая жизнь, но каждый, занявший престол должен понимать, что покинуть эту золотую клетку удастся только умерев.       Ён уже давно осознала, что быть второй женой Кванджона, не для нее. От мысли, что ее дети станут бороться за трон со своими родными братьями, девушку охватывал ужас. Наследники будут дружны и уважать волю отца только до тех пор, пока не наступит его кончина...       Ён пыталась отбросить плохие мысли прочь, ведь другого пути для нее не было. Терпеть мрачность жизни во дворце – это, та цена, которую ей предстоит заплатить за встречу с Ван Со и дочерью. «Я постараюсь найти в себе столько сил, чтобы противостоять злу всех, кто посмеет выступить против любимых людей и меня в этом жестком месте» - говорила девушка самой себе. «Той молодой и наивной Хе Су, которой я была, больше нет, она умерла, а воскресла сильная и смелая Кан Ён. Зная о возможном коварстве стремящихся к власти, я буду жить так, как твердила госпожа О – буду очень осторожна в своих словах и поступках.»       Месяц в храме перед замужеством прошёл незаметно. Каждый вечер перед сном будущая императрица только и делала, что представляла скорую встречу с Ван Со, выстраивала стену силы, которая сможет оградить ее от неприятностей. Этот месяц был нужен девушке, чтобы собрать волю и мысли воедино.       Подъемы с восходом солнца вместе со служителями храма, скудная еда лишили молодую госпожу энергии для недельного пути в столицу. По дороге она старалась больше смотреть на красоту лесов, цветочных полей, чтобы насладиться ею прежде, чем ворота дворца закроются за ее спиной.       «Мы совсем близко к столице», - громко сказал начальник личной стражи семьи Тхе, приблизившись к паланкину госпожи. Услышав эти слова, Ён потребовала остановиться, чтобы выйти наружу и посмотреть на Сонгак издалека. С возвышенности могучий город виднелся полностью, смотря на него, девушка почувствовала, как сердце начинает бешено стучать. Лицо горело, а пальцы на руках становились все холоднее. Чувствуя сильное волнение, она бы предпочла постоять и посмотреть на столицу издалека некоторое время, чтобы дать установки самой себе и настроиться перед входом во дворец. Люди и лошади были измотаны путешествием, ведь их маршрут был сложен и быстр. Поэтому девушке пришлось вернуться в паланкин, чтобы все участники пути смогли скорее приступить к отдыху.       За воротами дворца Ён наблюдала большое количество стражников, которые охраняли покой императора и его приближённых. Внутренний двор так же поражал собравшимися встречающими и наблюдающими людьми. Каждый суетился по-своему: одни отдавали приказы, другие беспрекословно их выполняли, третьи просто приветствовали вошедшую процессию.       «Госпожа Кан, позвольте придворной даме проводить вас в покои, где Вы сможете отдохнуть после длинной дороги», - проговорил невысокий мужчина, подавая руку Ён. Он несколько раз прочищал горло перед тем, как девушка смогла услышать его речь. «Видимо, мужчина обращается ко мне не первый раз, пытаясь отвлечь меня от «любования красотой дворца»» - пронеслось у нее в голове. Молодая госпожа с трудом смогла оторвать глаза от огромных ворот, которые символизировали потерю и обретение одновременно. В последний раз она находилась у отворенных крепких дверей и смотрела на подъездную дорогу через них, осознавая, что пути назад не будет... Едва сдержав накатывающиеся на глаза слёзы, Ён положительно кивнула головой и приняла руку мужчины, чье имя она не расслышала. Выйдя из паланкина, девушка поклонилась ему и придворной даме, которую ей не представили, ещё раз взглянула на место, где молодой госпоже предстоит жить, и последовала за ней, опустив голову, чтобы не обращать внимание на людей, рассматривающих прибывших гостей.       Покои казались просто огромными по сравнению с теми, в которых Кан Ён прибывала в «родительском доме». Большую резную кровать покрывал воздушный, бледно-розовый балдахин. В цвет балдахину и шелковому одеялу комната была украшена пионами. Их запах девушка почувствовала ещё за дверью, гадая какое же количество прекрасных цветов скрыто в ее новых покоях. Маленький столик был уставлен мастерски расписанными вазами.       Взгляд бросился на зеркало, стоящее у дальней стены. Подойдя ближе, будущая императрица удивилась его размерам, зеркало было настолько высокое, что вместило бы две ее в полный рост. Стекло было обрамлено золотой рамой, каждый элемент которой был выполнен мастерами вручную. Птицы и цветы на раме были настолько маленькими, что девушке захотелось дотронуться до них, чтобы хоть таким способом выразить своё уважение тем, кто так постарался для нее.       Комната выглядела светлой и вызывала чувство умиротворения. Ён была рада, что в ее новых покоях не было тёмных балдахинов и красных одеял, украшений в виде мечей, в отличие от комнаты императора, какой она запомнила ее в последний раз. «Надеюсь, что все эти годы, его Величество не провёл в мрачной и гнетущей атмосфере, а спал спокойным сном» - резко задумалась девушка.       Перед сном она долго думала, как же сложится ее дальнейшая судьба, поэтому всю ночь молодая госпожа видела тревожные картины: стоя в праздничном ханбоке посреди тронного зала она пыталась кричать – «Это я! Я вернулась!» Но никто ее не слышал, каждый из гостей произносил поздравления, обращаясь к императору, а его вторая жена стояла позади всей этой толпы, выкрикивая эти слова снова и снова, пытаясь обратить на себя внимание правителя.       Сон длился до тех пор, пока Ён не услышала стук в дверь и просьбу войти. После получения дозволения молодой госпожи в комнату вошла девушка, одетая не в гороховую ткань, которую будущая императрица видела на вчерашней служанке низкого положения. Это была высокая худая дама, в светлом ханбоке и волосами, заплетенными в строгую прическу. Слуга поклонилась и представилась главной придворной работницей Чон. Лицо дамы было довольно знакомым, но молодая госпожа не могла вспомнить, где могла видеть ее в прошлой жизни во дворце.       Спрашивать, кем была женщина восемь лет назад было бы совсем неуместным, поэтому Ён перестала перебирать возможные варианты встречи с ней и послушно отправилась собираться с толпой остальных придворных дам, ждущих у дверей в комнату.       Разглядывая в зеркало дорогое изумрудного цвета одеяние, будущая императрица была поражена трудом служанок. Длинные волосы Ён блестели под стать изысканным украшениям в прическе. Лицо имело искусственный розовый румянец, а крупные глаза стали ещё больше из-за подчеркнувших их красок. Запах собственной кожи, натертой ароматным маслом, был настолько силён, что кружилась голова. Служанки в доме семьи Тхе никогда не делали с лицом молодой госпожи ничего похожего, но это было и ни к чему, ведь не каждый день ее собирали для того, чтобы предстать перед императором и будущим мужем.       Стоя в коридоре, ведущим в тронный зал, Кан Ён сминала широкие рукава одежды, пытаясь настроиться на встречу с правителем Коре. Тхе Мон и несколько советников довольно давно скрылись за большими деревянными дверьми, чтобы сперва высказать своё почтение Кванджону. Наконец, стражники дернули за ручки, девушка услышала слова отца: «Ваше Величество, позвольте представить мою дочь Кан Ён». Молодая госпожа встряхнула руками, чтобы расправить атласные рукава ханбока после издевательств на ними, глубоко вздохнула, заставив сердце пропустить пару ударов, и шагнула внутрь тронного зала.       Шаги Ён были очень мелкими, она смотрела на подол своей переливающейся в свете солнца юбки, боясь поднимать глаза. Девушка слышала шуршание одежд, когда люди, находящиеся в зале, кланялись ей. Поравнявшись с отцом, она так же глубоко поклонилась и выпрямилась, все ещё борясь с желанием поднять ресницы. *** Кванджон ***       «С вечера меня уведомили о прибытии глав семьи Тхе и Кан, его дочери и ещё пары десятков гостей, не считая слуг и стражников. Звать Тхе Мона и Тхе Ё на приветственный ужин не было никакого желания, по причине того, что хотелось отложить разговоры о предстоящем браке, обсуждении обязательств и лживую доброжелательность. Целый месяц я пытался смириться с тем, что должен жениться второй раз, чтобы избежать возмущения со стороны главенствующих кланов. Второй раз мне приходится нарушать своё слово, данное тебе. Будь ты жива, я бы никогда не согласился больше на взаимовыгодный брак с незнакомой, стремящейся к власти богачкой. Но Су, ты оставила меня одного, мне необходимо было заручиться поддержкой Тхе Ё и его брата, чтобы его многочисленное войско не смогло направить против меня свои мечи. Да и для кого теперь могут быть так важны мое упорство и несгибаемость, ведь не ты, не Бэк А не сможете поддержать меня или возразить моим решениям...»       Одиночество и отчуждённость довели императора до того, что при визите советника Сон с предложением о браке с племянницей Тхе Ё, он просто согласно опустил голову, думая только об укреплении своей власти. Ведь в этой жизни, кроме власти и живущей далеко от него дочери, которая не знает о своем настоящем положении, больше ничего не было. После ухода из дворца астронома и близкого советника, Ван Со, осознав всю суть прибывания Чжи Мона и Хе Су в Коре, пытался найти доказательства существования «чужого» для него мира, в который ему так хотелось бы попасть. Несколько лет император искал семью астронома, чтобы убедиться, что чудесное воскрешение маленького на тот момент мальчика, связано с затмением небесного святила. В Третий год своего правления Ван Со, с трудом разыскавший старшую сестру астронома, убедился в своих предположениях. Император знал, в какой момент «другой мир» соприкасается с его, но без Чжи Мона, не мог узнать, что для этого нужно…       Долгие годы в письмах к Хе Су император раскаивался в своих поступках, прося прощение и рассказывая о своих переживаниях. Вечером он любил заходить в дом бывшей придворной дамы, зажигать свечи в ее покоях, усаживаться за стол и писать послание. Он запечатывал письма в конверты, будто собираясь отправить их Су, но, когда небольшой запертый на ключ сундучок переполнялся, император собирал конверты и сжигал их у озера Донджу, надеясь, что в «другом мире», их увидят. В покоях придворной дамы всегда стояли ее любимые цветы, не одна вещь в комнате не была тронута. Слуги заходили в комнату, чтобы убрать пыль в необитаемом месте. Ван Со строго велел главной придворной даме присматривать за порядком в покоях и вещами, оставленными Хе Су. Иногда, сидя за столом без движения, он видел, как огни свечей начинают чуть заметно колыхаться. Император знал, что хозяйка комнаты пришла осмотреться во владениях и успокоить его переживания.       Со временем, правитель Коре осознал, что сожжённые письма, только тревожат покой Хе Су, потому что ответить на них она была не в состоянии, или он был настолько слеп, что не мог разглядеть посылаемых знаков. Писать Ван Со перестал, но приходить в покои и смиренно сидеть и ждать колыхания огня свечей - нет.       В день приезда семей Тхе и Кан, император не смог удержаться и не написать послание, описывающее его переживания. Ему хотелось описать все, что твориться в его голове и насколько безвыходно положение, надеясь, что адресант поймёт его...       Ван Со сидел и писал до тех пор, пока облокотившись на руку, не уснул прямо за столом в покоях Хе Су.       Услышав звук открывающихся дверей, император откинулся на спинку стула. Испуганная служанка, пришедшая навести чистоту в комнате кланялась и извинялась за то, что потревожила правителя в столь ранний час. Ван Со, чувствуя раздражение, что его застали в чужих покоях, спящего над листами рисовой бумаги, не оборачиваясь на вошедшую жестом велел ей покинуть комнату, аккуратно сложил письмо и, запечатав, спрятал его во внутренний карман рукава.       Ожидая с советниками Тхе Ё и Тхе Мона в тронном зале, император старался не думать о предстоящем разговоре. В этот весенний день солнце светило с необычайной яркостью. Ван Со не сводил глаз с идеально натертого пола, надеясь увидеть хоть какой-то знак, чтобы быть уверенным, что поступает правильно. Сверля взглядом деревянное покрытие, он стал ощущать, как горячие солнечные лучи легли на тыльную сторону ладони, сжатой в кулак. Почувствовав тепло на коже, император понял, что это и есть поддержка, которую мог дать только самый светлый и добрый человек. Разжав кулаки, он положил руки на стол, повернув ладони к утреннему солнцу.       Когда двери тронного зала открылись, и вошли несколько человек во главе с Тхе Ё, Ван Со попытался сдержать лёгкую улыбку, которая была непроизвольно вызвана собственными мыслями.       Тхе Мон долго рассказывал о серьезной военной подготовке и оснащении своего многочисленного войска, большая часть которого теперь будет охранять столицу, о бесконечной преданности их семьи императору.       Ван Со слегка неуважительно кивал головой, не в силах добавить ничего к воодушевляющей речи гостя. После обсуждения расширения владений семьи Тхе, глава семейства заверил, что на границе будут стоять лучшие воины, которые владеют лошадьми и многочисленным оружием. Тхе Мон был богатым человеком, обладал большими землями и часто гостил в домах других не менее важных семей. Советник Сон заверял Кванджона, что родство с северо-западным кланом обеспечит защиту Коре и поддержку влиятельных господ. Императору пришлось принять значимое для Коре решение, чему Тхе Мон был так рад, что ничего не могло бы стереть довольную, притворную ухмылку с его широкого лица.       Глава семьи Тхе попросил позволения представить будущую жену императора. Глубоко вдохнув, Ван Со отвернул взгляд от генерала, чтобы в его глазах было невозможно прочитать истинных мыслей по поводу второго брака.       В тронный зал вошла длинноволосая, хорошо одетая девушка. По ее неспешной походке и опущенной голове, можно было предположить, что она находится во дворце не по своему желанию, подчиняясь воле отца. Императору, заметившему это, не хотелось пугать ее еще больше, ведь она тоже является заложницей сложившейся судьбы.       Когда госпожа Кан приближалась к отцу, солнце, переливающееся на ее изумрудном ханбоке, перестало слепить Ван Со, и он смог четко, слишком четко разглядеть лицо будущей императрицы.       Тень и без того неискренней улыбки исчезла с лица правителя. Каждый присутствующий ощутил волну холода, несущуюся от Кванджона, он сперва подался вперёд, затем вцепившись длинными пальцами в край стола, приобрёл образ зверя, который вот-вот бросится на любого, кто подаст голос или вздохнёт чуть громче обычного. Гости и приближенные императора замерли словно статуи. Советник Сон был единственным, кто мог прервать затянувшуюся тишину, но и тот несмело опустил глаза, предчувствуя неминуемую бурю гнева правителя.       Кан Ён все это время, рассматривающая деревянные стыки на полу, решилась поднять голову и посмотреть на отца, нервно вертевшего головой, всматриваясь в траекторию взгляда Кванджона, чтобы понять, чего могла натворить его младшая дочь. «Может быть она недостаточно низко поклонилась, может посмотрела неуважительно на правителя, может, не осознавая серьёзности ситуации, сделала непроизвольный жест, который император мог принять за оскорбление?» - крутились мысли в голове Тхе Мона, не находившие объяснение такого поведения со стороны Кванджона.       Девушка, одетая в самый прекрасный ханбок в ее жизни, с дорогими украшениями, которые заставляли мочки ушей ныть от тяжести камней, уставилась на императора, не понимая причины разгневанного вида.       Брови Кванджона изогнулись, морщина между ними стала глубокой, а пальцы побелели от того, насколько сильно, Со сжал край стола.       По телу Ён сперва пробежали мурашки, затем мозг дал телу сигнал обороняться от опасности, исходившей от человека, сидящего напротив. Девушка, схватившись за рукава своей одежды, собрала все силы и взглянула в чёрные глаза Ван Со.       Кванджон мигом разорвал зрительный контакт, разжав пальцы, положил руку на то место, где должно находиться письмо, спрятанное ранее, выпрямил спину и шумно выдохнул. Присутствующие было подумали, что правителю стало плохо, но никто не решался звать лекаря.       Ван Со жестом велел советнику Сон продолжать, тот, нервно подняв кулак ко рту, чтобы прочистить горло, продолжил свою речь. Придя в себя, присутствующие обсуждали дальнейшие действия и плюсы родства императорской семьи и семейства Тхе.       До окончания собрания лицо Ван Со оставалось нездорово бледным, выражение на нем невозможно было прочитать, словно, это было не лицо человека, а каменной статуи.       Кан Ён, тело которой все это время пробирала мелкая дрожь, держась из последних сил, стояла рядом с отцом, не сводя взгляда с правителя. Ее глаза были наполнены слезами, но она дала слово самой себе, что не уронит ни одной из них, пока не покинет тронный зал. Девушка, конечно, знала, что сходство с Хе Су невозможно не заметить, но собиралась использовать его совершенно в другом ключе. Ён надеялась, что, увидев девушку и заглянув в ее глаза, император посмотрит на нее так, как смотрел раньше на придворную даму Хе. Чуть позже девушка нашла бы способ, как объяснить необъяснимое, и больше никогда не оставила бы Его Величество одного. Такой злобы и отвращения к себе, молодая госпожа не могла ожидать. Она надеялась только на то, что сможет поговорить с отцом, а тот, понимая на какую жизнь обрекает дочь, заберёт ее в родительский дом. Скорее всего, Кванджон, не стал бы возражать расторжению союза, что не повлекло бы проблем для семьи Тхе. Девушке было настолько обидно и больно, что хотелось утонуть, попасть под повозку с лошадью, да что угодно, лишь бы вернуться в «реальный мир» и вспоминать короля другим, каким он был с Хе Су.       Присутствующие по очереди кланялись и покидали тронный зал. Тхе Мон поблагодарил императора за приём, вместе с дочерью вышел за двери, оставляя устрашающее место, каким его сделал правитель, за спиной.       Кванджон смотрел на всех, кто покидал зал, кроме девушки в изумрудном ханбоке с глазами его Хе Су. У него не было сил, чтобы испытать такое потрясение ещё раз. За что судьба так обошлась с ним? - не мог понять правитель. «Может быть это кара за то, как он поступил с придворной дамой Хе, за то, что не остановил ее, не смог спасти?» Ван Со был зол на Тхе Мона, зол на девушку, на судьбу, а самое главное на себя. Он долгое время не мог собраться с мыслями, сидя на троне в пустом зале, пока советник Сон, оставшись наедине с правителем, не предложил позвать придворного лекаря. Кванджон отрицательно помотал головой, опустив лицо на ладони. Советник был предан императору, но не мог сблизиться с Ван Со настолько, чтобы спрашивать, что ввело правителя в такое состояние. Сон Мин стоял позади правителя долгое время, словно безмолвная тень, не решившись предложить позвать лекаря ещё раз. Кванджон покинул тронный зал, не дав никаких указаний советнику.       Император не знал, что ему делать дальше, у него не было плана как отказаться от предложения Тхе Ё объединить семьи. С одной стороны Кванджон понимал, что положение его снова шатко, а влияние семейства Тхе было велико, а их войско считалось самым оснащенным, с другой - Ван Со был бы не в силах встречать дочь Мона во дворце и на приемах, даже крайне редких. Не боясь разговоров слуг, император отправился в дом Хе Су прямо посреди дня, чтобы укрыться ото всех в покоях, ранее принадлежавших придворной даме, и дать эмоциям выплеснуться наружу. Со решил находиться там до тех пор, пока огонь свечи не начнёт дрожать, именно это поможет принять ему дальнейшее решение. Во дворце не было никого, кто мог бы выслушать правителя, не осуждая, дать совет.       С тех самых пор, как Бэ Кха покинул столицу, чтобы не находиться рядом с лишившим его будущего братом, а Чжи Мон, вышедший за ворота дворца, просто исчез, император снова почувствовал себя одиноким зверем, которому не с кем было даже поговорить. Ранее он писал письма девушке, находящейся слишком далеко, как думал Кванджон, или погибшей, как считали все остальные, правитель опасался того, что душа Хе Су никогда не будет спокойна, если он продолжит тревожить ее своими посланиями, поэтому дал обещание, что вчерашнее письмо было последним.       Кванджон опустился на стул в покоях придворной дамы, зажег свечи в то время, пока на небе солнце светило в полную силу. Сколько император сидел в комнате, он не знал. Ван Со находился за столом ровно до тех пор, пока ночной туман не затянул Сонгак. Именно в тот момент, когда жаркое небесное светило сменялось на холодную луну, огонь свечи затрещал, сделав несколько плавных движений, и потух. Кванджон увидел знак от хозяйки покоев, который так долго ждал. Он понял, что Хе Су прощает его...