So Alright, Cool, Whatever

Уилл оказывается дома быстрее, чем успевает моргнуть. Он высадил Дастина у Майка и подождал, пока тот зайдет в дом, прежде чем уехать. Тревога, которая испарилась после разговора с другом, снова зарождается в животе, когда он выходит из машины — он никогда по-настоящему не ссорился с родителями, и теперь не знает, чего ожидать. Уилл сглатывает ощущение надвигающихся последствий и медленно открывает входную дверь. — Привет, — тихо говорит Уилл двум сидящим в гостиной, очевидно, прерывая их приглушенный разговор. Его мама вздыхает с облегчением, увидев его. — Уилл, милый, наконец-то, ты дома. Присядь, пожалуйста. Нам нужно поговорить. Уилл неловко садится, оглядываясь в поисках Оди, вытирает потные ладони о штаны, и только потом поднимает на них глаза. — Можно я начну первым? — нервно спрашивает он. Они кивают, соглашаясь, а его мама наклоняется немного вперед, чтобы показать, что он полностью завладел ее вниманием. — Я… эм. Я прошу прощения за то, что вам наговорил. Я на самом деле так не думаю, — Уилл сглатывает комок в горле, пытаясь собрать всю свою смелость, чтобы посмотреть на Хоппера. — Я знаю, мы уже несколько раз это обсуждали, но я правда считаю тебя своим отцом. Было неправильно так с тобой разговаривать, и мне очень жаль, — голос становится неуверенным и неустойчивым к концу извинения — он никогда не умел выражать свои эмоции так, чтобы не расплакаться в итоге. — Нет, это ты прости меня, Уилл. Я не должен был рыться в твоих вещах. Ты был прав — это было полное вторжение в твою личную жизнь, — вздыхает Хоппер, прежде чем продолжить, жестом указывая на себя и Джойс. — Ты знаешь, что я забочусь о тебе, сын. Мы оба заботимся. Просто… Его мама мама перебивает Хоппера. — Просто мы беспокоимся о тебе, Уилл. В последнее время ты такой тихий и замкнутый, а когда нам удается тебя разговорить, ты становишься таким раздражительным, — она смотрит на него печальными глазами, и чувство вины захлестывает его. Кажется, она на мгновение колеблется. — Это снова Изнанка? — ее голос мягок и полон беспокойства. — Что? Нет, я клянусь, что нет. То есть, конечно, я все еще много думаю об этом, но она не вернулась. Мне просто… Просто, — горячее смущение разливается по его телу. Он ненавидит вот так открываться — быть таким ранимым и эмоциональным. — Просто что, милый? — мама мягко кладет ладонь поверх его руки, чтобы успокоить его. Уилл нервно закусывает губу. — Просто, не знаю. После всего, что случилось, мне трудно что-то чувствовать, но если получается, то я становлюсь таким встревоженным и злым. И я даже не знаю почему, но я срываюсь на других людях, и мне это не нравится! Я не хочу злиться! И, наверное, именно поэтому я начал курить, потому что, когда другие так делают, кажется, что это их успокаивает. Уязвимость — не самая сильная сторона Уилла. Ему кажется, что он сказал слишком много и в то же время недостаточно. Словно он должен им более подробные объяснения, даже если ему больше нечего добавить. — Я просто, я не знаю, что делать. Кажется, что все двигаются дальше, а я просто застрял. И я знаю, что несправедливо так говорить, но именно так я себя чувствую. — Милый, — его мама встает со своего места, чтобы сесть рядом с ним, и успокаивающе гладит его по плечу. — Тебе не нужно испытывать вину за свои чувства. Я рада, что ты нам рассказал, ведь первый шаг к исцелению — это признание боли. Уилл кивает, глядя на свои подрагивающее руки. — Мы с Хоппером немного поговорили, пока тебя не было, и я уже давно об этом думаю. И, если уж на то пошло, я считаю, этот разговор определил направление, в котором нам нужно двигаться. Мы не собирается тебя наказывать, но мы думаем, что тебе нужна помощь, — Уилл содрогается при мысли о том, что кто-то, а особенно врачи, могут вмешаться. Правда, что он должен им сказать, чтобы это не прозвучало как полный бред сумасшедшего? — Никаких врачей, — говорит Уилл. — Никаких врачей, — он выдыхает с облегчением, — но я правда думаю, что тебе нужна какая-то терапия. Я знаю, что тебе не очень удобно говорить с нами о своих чувствах, и, честно говоря, мы не всегда сможем дать тебе хороший совет. Так что вместо этого я подумала о какой-то арт-терапии, — она бросает на Уилла взгляд, ожидая его одобрения. Уилл медленно кивает ей, и она продолжает. — Я предлагаю тебе как минимум раз в неделю рисовать что-то, отражающее твое настроение и чувства. И еще я хочу, чтобы ты писал по странице в день в дневнике о своем состоянии. Мы не будем его просматривать, это будет личным. Но мне кажется, тебе нужно начать признавать и осознавать свои чувства. Хорошо? — Хорошо, — кивает Уилл. Он может попробовать. По сути, он выражает свои чувства в рисунках столько, сколько себя помнит. Писать будет сложнее, и Уилл не уверен, сколько времени уйдет на то, чтобы разочароваться в этом. — И ты сказал, курение помогает тебе успокоиться. Может… может, ты хотя бы захочешь узнать, не нужно ли тебе какое-то лекарство? Как думаешь, это поможет? — нервно спрашивает его мама. Уилл мотает головой и повторяет: — Никаких врачей. — Уилл, дорогой, это может быть просто быстрый осмотр. Ты можешь просто рассказать им о своем самочувствии, а там посмотрим, — уговаривает она. Уилл нервно смотрит на маму, обдумывая эту мысль. Он ненавидит ходить к врачам. От всего этого у него мурашки по коже. Но мысль о чем-то безопасном, что могло бы успокоить его расшатанные нервы? Стоит хотя бы попробовать, верно? — Хорошо, но если это просто осмотр. Вскоре после этого вечер заканчивается. Хоппер в знак поддержки похлопывает его по спине, и говорит, что они любят его и желает спокойной ночи, а мама целует его в щеку. Они уходят в свою комнату, и Уилл с тихим стоном опускается на диван. Он отделался относительно безболезненно, если не считать того, что ему пришлось поступиться своим достоинством и немного открыться. Уилл не хочет возвращаться в их общую комнату, решив, что мысль о том, что Оди не спит и ждет, чтобы поговорить с ним, и так уже заставляет его желудок сжиматься от стыда. Вместо этого он устраивается поудобнее на диване и медленно засыпает.

***

Следующие несколько дней пролетели слишком быстро. И не успел он опомниться, как уже снова неловко сидит за обеденным столом в компании своих друзей. Они очевидно знают о случившемся, но активно избегают эту тему. Или, по крайней мере, Майк, Оди и Лукас знают — они никогда не были хорошими актерами. А вот Макс и Дастину похоже было искренне наплевать — они, как обычно, болтают и подшучивают над Уиллом. Уилл смотрит на часы: в ближайшие десять минут ему пора идти. Он обещал кое-кому из своего арт-клуба прийти пораньше, чтобы начать работу над проектом. Уилл поднимает глаза, оглядывая своих друзей, и слегка вздрагивает, когда встречается с Майком взглядом, но тот тут же поворачивается к Оди, продолжая разговор. Уилл качает головой. — Эм, мне пора, — Уилл встает, — Увидимся позже, ребят, — объявляет он, обращаясь только к двум людям, которые не игнорирует его. Не успевает Уилл отвернуться, как слышит ворчание Майка: — Зачем? Хочешь, чтобы тебя снова поймали за курением? Уилл закатывает глаза, чувствуя, как по коже пробегают мурашки от раздражения. — Да, Майк. Именно это я и собираюсь сделать, — его голос звучит мягко, но с нотками сарказма. — Ведешь себя глупо, — остальные нервно наблюдают за ними, непривыкшие, что Уилл и Майк ссорятся. Конечно, игнорирование друг друга для них не в новинку, но они редко ссорились на публике. — Смирись уже, все так делают. Перестать быть таким ханжой, чувак. — Нет, не все курят. Ты буквально видел, как ведут себя из-за этого твой брат и его друг. Как ты можешь думать, что это нормально? И я не ханжа! — Уилл видит, как на лице Майка появляется разочарование, как он хмурит брови и кривит губы. Если бы Уилл не был на него так зол, он бы подумал, что тот похож на обиженного щенка. Уилл ухмыляется. —Наверное, потому, что я не ханжа. В любом случае, мне действительно пора идти. Я обещал одной девушке из арт-клуба помочь сегодня. Настроение компании мгновенно меняется, однако Майку, кажется, становится только хуже — он еще больше хмурится и немного спускается на стуле. — Девушке, говоришь? Она симпатичная? — спрашивает Лукас, впервые за день заговаривая с Уиллом. — Все не так. Она просто друг. — пренебрежительно отвечает он, собираясь уходить. — Ммм, передай ей привет, — вмешивается Дастин. — Обязательно. Увидимся, — Уилл машет им на прощание, бросая еще один взгляд на рассерженного Майка. Возможно, он больше похож на сердитого кота, чем на обиженного щенка. А может и на то и на другое.

***

У Уилла складывается ощущение, что Майк заделался целью завоевать звание постоянного гостя у них дома. Он приходит с Оди после школы почти каждый день, и наверняка, мог бы приходить и каждый-каждый день, если бы его мать иногда не заставляла оставаться его дома. Их отношения от этого, кажется, только становятся крепче. Они постоянно перешептываются, и иногда Уилл замечал, как они поглядывают на него, но когда он встречался взглядом с кем-то из них, они поспешно отворачивались и возвращались к перешептыванию друг с другом. Если бы Уилл не знал их так хорошо, он бы решил, что они смеются над ним — как будто их отношения строятся на каком-то взаимном неодобрении к нему. И, честно говоря, он не против. Честно. Уилл почти не разговаривал с Майком после той вечеринки, но это не мешает ему чувствовать на себе пристальные взгляды, когда он перемещается по дому. Все это так расстраивает Уилла, что он дошел до того, что стал прятаться в их с Оди комнате, чтобы избежать пристальных взглядов и перешептываний Майка. Так как же Уилл оказался неловко сидящим на диване и рисующим, с Майком примерно в подушке от него? Он и сам не знает. Майк снова пялится. Уилл даже не уверен, что тот тут забыл, учитывая, что Оди сегодня даже нет дома. Уилл, наконец, сдается и прерывает молчание: — Ты же в курсе, что Оди сегодня ночует у Макс? — Ага. Окей. — Не хочу показаться невежливым, но что ты тогда тут делаешь? — Тусуюсь с тобой. Ты же сказал, что у нас все хорошо, вот я и подумал, что и это тоже нормально. Что? Мне нельзя проводить время со своим лучшим другом? — спрашивает Майк, складывая руки на груди. — Все нормально, но обычно, знаешь, люди предупреждают или спрашивают сначала, — Уилл вытирает слегка вспотевшие руки о штаны. — Будто ты бы согласился. — Чего? — Майк что, действительно опять за свое? — Да брось, Уилл, не прикидывайся дураком. Черта с два, ты разрешил бы мне прийти, если бы я предупредил тебя заранее, — замечает тот с одним из своих знаменитых уилеровских закатываний глаз. — Серьезно, Майк? Пришел, чтобы опять затеять ссору? — Уилл вздыхает. — Ну и что, если так, Уилл? — выпаливает в ответ. — Да ты, блять, шутишь! Я не собираюсь с тобой снова ссориться. — Как жаль, потому что я очень даже собираюсь. Серьезно, что с тобой, блять, происходит? — Майк встает, размахивая руками. — Ничего! Сколько раз мне нужно повторить, что я в порядке, чтобы ты услышал? — Ты не в порядке! Мы не в порядке, Уилл! Ты ведешь себя так со времен Векны, и чтобы там ни происходило, становится только хуже! Почему ты просто не можешь мне сказать, что с тобой происходит? Почему ты можешь разговаривать со всеми, кроме меня?! Почему ты смотришь на всех, а в мою сторону даже взглянуть не можешь? Мы же должны быть лучшими друзьями! Что я сделал?! — отчаянно требует Майк, едва дыша во время своей тирады. Окей, ладно, значит они ссорятся. Уилл бросает свой скетчбук на кофейный столик, и, наконец, поднимает взгляд на Майка. — Может, я просто не хочу рассказывать тебе, что происходит. Не все, что происходит со мной, тебя касается. — Меня касается, если это влияет на нашу дружбу! Мы же лучшие друзья, и нам положено обсуждать такие вещи. Мы должны быть командой! Уилл фыркает, словно Майк сказал что-то смешное. — Лучшие друзья? Майк, ты до сих пор в это веришь? Мы не были ими с тех пор, как я переехал. Боже, возможно, даже раньше! Так что прекрати нести всю эту нравоучительную чушь! Майк на мгновение замирает, смотря на Уилла, его дыхание сбилось, а лицо исказилось, словно он был ранен. — Что, черт возьми, ты имеешь в виду? Конечно, мы лучшие друзья! Да, у нас были трудности, когда ты уехал, но я думал, что мы справились с этим! Почему ты вообще утверждаешь обратное?! — Господи, я не понимаю какого черта ты так на меня обижаешься! Почему бы тебе не подружиться со своей чертовой девушкой? Разве она не твоя супергероиня? Любовь всей твоей жизни? Человек, который перевернул всю твою гребаную жизнь? Какого хрена ты вообще ко мне прицепился, если твоя жизнь началась в тот день, когда я исчез?! — Уилл рявкает на Майка. Как только его слова достигают мозга, Уилл замирает. Это было слишком. Слишком много информации. Он просто хотел отделаться от Майка, а не вываливать на этого козла всю правду. — Что… — Майк начинает, но Уилл перебивает его. — Черт. Черт. Черт! Я не знаю, зачем я это сказал. Я так не думаю. Я просто разозлился, — паникует Уилл. Он садится обратно на диван, вытирая глаза от уже выступивших слез. — Это было так глупо! Так чертовски глупо! Немного постояв, Майк тихо садится обратно рядом с Уиллом. Он слишком близко. Слишком, блять, близко. — Я… э-э, я не имел ничего такого, когда говорил это, — отвечает Майк. — Я знаю, Майк. Было глупо так говорить. Я не подумал, — Уилл опускает локти на колени и закрывает лицо руками — прячется, чтобы Майк не мог видеть его потное, горящее лицо и слезы, грозящие вот-вот хлынуть наружу. — Прости меня. Я не хотел тебя обидеть, — мягко произносит Майк тем чертовым голосом, которым он обращается к Уиллу, когда тот расстроен. Он проигрывает ссору со счетом один-восемь. — Ты меня не обидел. — Уилл, ты сидишь здесь и плачешь. Ты почти не разговаривал со мной целый год. Так что я рискну предположить, что причина в том, что я сказал в той пиццерии. Поэтому не говори, что я тебя не обидел, — замечает Майк. — Я не плачу. Все в порядке, Майк. — Уилл как можно незаметнее вытирает глаза, прежде чем посмотреть на Майка. — Мне кажется это милым, что ты думаешь так об Оди. Я очень рад за вас. — эти слова словно кислота обжигают ему язык, и он отводит взгляд от Майка, зная, что опять начнет плакать. Он прикусывает губу, чтобы заглушить рыдания, которые так и рвутся наружу. Боже, почему он такой плакса? — Уилл, я… — Не мог бы ты просто уйти, пожалуйста? — Что? Почему? Нет, нам нужно поговорить о… — Майк, просто уходи! — кричит Уилл, на глазах которого снова появляются слезы. Когда Майк не делает того, что Уилл попросил, а просто неподвижно сидит на диване, похоже, удивленный тем, что тот снова накричал на него, Уилл решает взять дело в свои руки, чтобы закончить этот неудачный разговор. Поднявшись, Уилл быстро направляется в ванную, захлопывает дверь и запирает ее. Опустившись на пол, он подтягивает колени к груди, пытаясь подавить рыдания. — Уилл, пожалуйста, открой, — умоляет Майк, дергая дверную ручку. — Уходи! — Ну же, Уилл! Просто выйди, чтобы мы могли поговорить! Прежде чем Уилл успевает снова попросить Майка уйти, он слышит, как открывается входная дверь. — Уилл, милый, мы дома! — По дому разносится крик его мамы, — Майк! Как я рада тебя видеть! Уилл не слышит никакого ответа со стороны Майка, только звук его шагов, удаляющихся от ванной, и в конце концов хлопок входной двери. Что ж, он в ярости. Уилл не может его винить. Как еще он должен реагировать, когда твой предполагаемый друг переворачивает твое признание в любви таким отвратительным образом? Уиллу кажется, что его сейчас стошнит. — Милый, ты в порядке? — спрашивает его мама из гостиной, явно уловив намек, что между ними что-то произошло. — Что, черт возьми, Уилер на этот раз натворил? — с раздражением в голосе стонет Хоппер. Уилл понимает, что ему нужно ответить, и поэтому выдает какой-то невнятный ответ. — Да, мам, я в порядке. Просто умываюсь перед сном. Блять, что Уилл натворил? Он в полной заднице. Мягко говоря. Он точно проебался. Ему не следовало позволять втянуть себя в спор с Майком. Он только что официально усугубил их отношения и, по сути, дал понять, что ревнует. О, Боже. Уилл надеется, что Майк не расскажет Оди. Он даже представить себе не может, что может случиться. Конечно, он уверен, что Оди даже не знает, что значит гей, и она — может быть, он надеется, — не возненавидела бы его за это. Но он уверен, что она бы расстроилась, узнав, что Уилл ревновал ее к словам Майка. Она бы расстроилась, узнав, что он влюблен в ее парня. Уилл пытается выровнять дыхание и брызгает в лицо холодной водой. Он в полной заднице.