***
Правда, через пару дней он уже почти не помнил, что произошло, поэтому был удивлен, когда ученики прервали его тренировку, чтобы сообщить, что к нему пришел гость. — Мне очень жаль, что так получилось, этот ученик приносит свои извинения и хочет передать кое-что Лю-шишу за мою ошибку, — сказал тот, что облил его чаем, и протянул ему светло-голубой шарф. Он не собирался брать шарф, но почувствовал, как вокруг него начали толпиться ученики, и, поскольку он должен был подавать хороший пример или что-то в этом роде, решил взять шарф, даже если был наполовину уверен, что предмет проклят. — Не повторяй одну и ту же ошибку дважды, — сказал он мальчику, принесшему шарф, заметив, как его собственные ученики подбадривают мальчика, говоря ему, что он отлично справился с заданием. Подождите, что… С каких это пор люди с его пика стали ладить с сопляками с пика Шэнь Цинцю? Не может быть… Как только мальчик ушел, он схватил одного из своих учеников и заставил его всё рассказать. — О, мы не ладим с ними, только с Мин Фанем, — объяснил подросток. — С кем? — Мин Фань, ученик, который подарил шизуню шарф ручной работы, — пояснил он, и Лю Цинге посмотрел на шарф. — Ручной работы? — Да! Мин Фань любит вязать, он даже сделал такую красивую перчатку… — Почему кто-то с пика Шэнь Цинцю дарит тебе вещи ручной работы? — почему кто-то для ученика Бай Чжань дарит вещи ручной работы, осталось невыясненным, и ученик принялся всё объяснять. Ученики любили «шутить» с соседями из пика Шэнь Цинцю — он знал об этом, но ему было всё равно, ведь их пики всегда были соперниками, даже когда он был учеником, — и однажды они поймали Мин Фаня, который, видимо, не понял, о чём идёт речь, и начал извиняться. — Подождите, извиняться? За что? — Он думал, что сделал что-то не так или перешёл какую-то черту, и поэтому они хотели с ним сразиться, — объяснил он и, кхм. — Он идиот? — Нет, он просто очень милый? — сказал его ученик и продолжил рассказ. Конечно, они не стали драться с Мин Фанем, потому что тот был милым, а они не были такими идиотами, чтобы бить ребёнка, который хорошо к ним относился. Но после этого Мин Фань отправился к ним на пик, чтобы отдать сладости, которые прислала ему семья, потому что шизунь запретил ему есть, сказав, что это вредно, а он и так уже переел, так как лидер секты давал ему конфеты при каждом удобном случае. Ну и… Мин Фань был очень милым, и, кроме того, когда они находили его на Цин Цзин, он был один, так что над ним явно издевались другие избалованные молодые мастера, поэтому они должны были защитить его! Ведь именно так и поступали настоящие культиваторы — защищали тех, кто в этом нуждался, верно? А Лю Цинге решил отправиться на ночную охоту, потому что во время боя он лучше соображает, и если он и взял с собой какой-то шарф, то только потому, что было ветрено.***
Нетрудно было заметить зелёное пятно в море голубого и белого. — Что ты здесь делаешь? — спросил он у ребёнка, которого его ученики опекали, как какие-то курицы-наседки. — Я в гостях? — спросил он, глядя на него своими большими ланьими глазами, и мужчина чуть не купился, если бы не тот факт, что он знал, что на этой неделе Мин Фань здесь уже в третий раз, а его сопляки не настолько интересны, чтобы приходить в гости так часто. — Прекрати нести чушь и скажи мне правду, — сказал он, получив в ответ укоризненный взгляд от некоторых из своих новых учеников. — Я не очень лажу с одним из моих новых младших на пике, — пояснил он, неловко подняв бровь. Не то чтобы он переживал за этого сопляка или что-то в этом роде, но он понял, что тот вовсе не плох и очень добр — как Шэнь Цинцю удалось вцепиться в него когтями и не заразить его своим ядом, навсегда останется для него загадкой, так что если он с кем-то не ладит, то это, скорее всего, не из-за него. — Пойдем, я провожу тебя до пика, — сказал он, хватая его за воротник одежды, как бездомного котёнка. Кто бы ни ссорился с этим мальчишкой, это не могло быть хорошей новостью, так что он просто собирался дать понять недоброжелателю, что секта не приемлет издевательств.***
Мин Фань нервничал. Он прятался за его спиной, когда они приближались к дому Шэнь Цинцю, и это не могло быть хорошим знаком. По словам Лю Цинге, Шэнь Цинцю относился к Мин Фаню скорее как к сыну, чем как к ученику — «курица-мать» это лучший термин, чтобы объяснить, во что превращался Шэнь Цинцю всякий раз, когда Мин Фань оказывался вовлечён в процесс — так что тот факт, что он не чувствовал себя в безопасности, был странным тревожным сигналом. — Шисюн! — закричала девочка, подбежав к ним с радостным лицом, а Лю Цинге только посмотрел на Мин Фань, который выглядел так, будто его вот-вот стошнит. Лю Цинге мог бы подумать, что это обычная реакция застенчивого мальчика, который не знает, как вести себя с красивыми девушками, но он не раз видел, как Мин Фань был обласкан ученицами Сянь Шу, поэтому знал, что это не так. Прежде чем девочка успела схватить Мин Фаня, Лю Цинге встал между ними стеной. — Кто ты? — спросил он не слишком дружелюбным тоном, и девочка опешила, словно никто в жизни не обращался к ней подобным образом. — Я Нин Инъин! — представилась она с широкой улыбкой, которая заставила его занервничать; он никогда не доверял людям, которые улыбались слишком легко. — Вы друг шисюна? — Я пиковый владыка Бай Чжань, а где ты… — О, вы Бог Войны! -она резко оборвала его, и он только раздосадовался: неужели этот ребенок не знает, что нельзя перебивать взрослых, когда они разговаривают? — Нин Инъин, извинись перед Лю-шишу, ты не должна так его прерывать, — сказал Мин Фань, внезапно выходя из своего укрытия. — Но, шисюн! Я была просто взволнована! — защищалась девочка и, прежде чем Мин Фань успел отреагировать, бросилась к нему в объятия, но Лю Цинге оказался быстрее и схватил Мин Фаня за воротник, на этот раз притянув его к себе и держа на весу одной рукой, отчего девушка упала лицом в пол. — Передай своему шизуню, что я украду твоего шисюна, пока тот не придет за ним, — сказал он, развернулся и отправился обратно на свой пик, уже имея представление о том, что происходит.***
Дело в том, что эта девчонка — Нин Инъин — была внучкой учителя Шэнь Цинцю, поэтому ее приняли на пик, как только она стала достаточно взрослой, в качестве одолжения старому мастеру. Как и многие другие отпрыски Шэнь Цинцю на его пике, она была избалована, но разница заключалась в том, что она не понимала, что такое личное пространство и правильное поведение, и Шэнь Цинцю любил её настолько, что спускал ей это с рук. Проблема заключалась в том, что Мин Фань очень любил своё личное пространство и испытывал дискомфорт, когда незнакомые ему люди пытались неожиданно прикоснуться к нему или обнять, что Лю Цинге прекрасно понимал. Поэтому, пока Шэнь Цинцю не вразумит девочку, он будет похищать Мин Фаня, что бы ни говорили Шэнь Цинцю или чжанмэнь-шисюн. — Они правда достают тебя на твоем пике? — спросил он однажды, когда понял, что Мин Фань счастлив, просто сидит рядом с ним и вяжет, не говоря ни слова. — Я постоянно говорю людям, что это не так, но они мне не верят, — честно ответил он. — Тебе просто нравится быть одному и молчать? — спросил он, и Мин Фань кивнул. И знаете что? Лю Цинге это понял. Постоянно находиться среди людей было утомительно, поэтому он так часто уходил на ночную охоту — которые могли длиться неделями — ведь только там он мог побыть наедине со своими мыслями и насладиться собой. Но люди, похоже, никогда не понимали этого и причисляли его к каким-то уродам, любящим насилие. Лично он не возражал, так как это заставляло людей относиться к нему настороженно, что его вполне устраивало. Однако было приятно найти кого-то, кто это понимает. Так что, возможно, если он украдёт Мин Фаня, чтобы пойти с ним на ночную охоту после того, как его заставят вернуть мальчика, наполовину для того, чтобы позлить Шэнь Цинцю, а наполовину для того, чтобы иметь приятную тихую компанию.