***
Щетка с плотным, искусственным и жестким ворсом сдирает не только куски застывшего воска. Авантюрин собирает мелкие кровяные бусинки с ребра. Кажется, куда-то сюда прилетело копье в главного мирового страдальца. Теперь не хватает только креста и тернового венца. Может, у Дока в квартире завалялось что-то подобное? — О чем ты думаешь, просыпаясь по утрам? Авантюрин выгибает спину дугой, чтобы воск отходил лучше. Главное требование Дока — отвечать на вопросы. Один за сессию, абсолютно честно и искренне — без попыток юлить и ввести в заблуждение. Вроде плевое дело. Дока интересуют совсем безобидное — не происхождение уродливых шрамов вдоль и поперек позвоночника, не причины тяги к повреждениям и не что-то еще эдакое с подковыркой прямиком из кабинета психиатра. Лишь простые утренние мысли. Вспомнить бы, что было вчера, позавчера и далее в прошлом. Авантюрин помнит только сегодня. Дыхание, шевелящее волоски на загривке. Тяжесть ладони на талии. Облизывающий спину жар чужой груди. Примятые подушкой кудри, манящие взбить их и привести в порядок. Слипшиеся и пересохшие губы с отстающей небольшой корочкой на нижней. — О вас, — честно, как и просили, отвечает Авантюрин. На плечи давит груз еще не высказанных следующих вопросов — они витают в воздухе, искрятся бликами в лучах закатного солнца из окна, оседают ровным растущим слоем. Миллиметром за миллиметром, граммом за граммом. Авантюрин читает их на подлете. «Почему ты думаешь обо мне?» «Неужели у тебя нет более важных вещей в жизни?» «Тебе не кажется это странным?» «Может, у тебя есть какие-то чувства ко мне?» «Не думал сходить к специалисту?» «Принимаешь какие-то таблетки?» — Задайте следующий вопрос сейчас, — просит Авантюрин. — Будет время подумать над ответом. — Как тебя на самом деле зовут? — разбивает вдребезги предположения Док. Щетка методично шкурит кожу спины. Влево-вправо, вверх-вниз. На пол осыпается темно-зеленая ломкая труха. Если собрать в кучку, расплавить, а потом дать остыть — получится новая свеча. Авантюрин ковыряется большим пальцем правой стопы в восковом месиве, размякающем даже от температуры тела. — Вы и так знаете. Придумайте что-то другое, — произносит он погодя. — Не спрашивал бы, если знал, — пожимает плечами Док. Под холодным влажным полотенцем раздраженная кожа успокаивается. Сейчас бы набрать полную ванну ледяной воды и окунуться с головой — не всплывать столько, сколько позволит объем прокуренных легких, наполовину забитых смолами. Вынырнуть в другой момент, когда все проще и легче. — Авантюрин ведь не настоящее имя. Утверждение без намека на вопрос. Док соблюдает установленные правила идеально и филигранно — не к чему придраться. У него это выходит так складно — адаптировать формулировки, трансформировать любопытство в условия, менять вопросительные знаки на точки. Не «С тобой все в порядке?», а «Кивни, если готов продолжать» — и бесконечное множество перифразов на разные лады. — Да, меня зовут иначе. Авантюрин глупо ведется. Не артачится, не закрывается щито увиливаний и обвинений в нечестной игре — выдает информацию по крупице, порой совсем неосознанно. Словно старается нагнать интригу, повысить градус интереса и использовать его в дальнейшем как поводок. — Но вы все равно знаете как. — Вопрос остается неизменным. Я должен услышать это из твоих уст. Док вручает сухое полотенце и комплект сменной одежды, который достал из сумки, привезенной Авантюрином. Намекает в подтексте, что пора собираться на выход. Хотя до полуночи еще прорва времени — они бы успели опробовать что-то еще, не останавливаясь только на свечах. Например, соленый лед. — В холодильнике со вчера осталась мусака на ужин. Или можем заказать что-нибудь на твой вкус, — и снова без вопросительной интонации, пусть в основе выбор, который надо сделать не Доку. — Предлагаете поужинать с вами? — хмурится Авантюрин. — Но не настаиваю, — демонстрирует раскрытые пустые ладони Док, подняв их на уровень груди. — Это неправильно. — Даже если есть тебе придется из миски на полу?Глава 7.
28 мая 2024 г. в 15:28
Некомфортно. В моменте, в просторном коридоре предпоследнего этажа многоэтажки, в собственном теле. Авантюрин переминается с ноги на ногу, дергано вертит головой из стороны в сторону. Стальная пасть лифта наконец захлопывается за спиной и отправляется за другой жертвой сомнений, кружащей где-то в недрах дома. Видимо, находит: сквозь плотные металлические створки из шахты доносится глухой перезвон — пасть снова раскрылась в ожидании.
23:59. Стрелки наручных часов застывают, секундная стоит на месте, не пускается в новый круг бесконечного марафона. Может, батарейки сели? Авантюрин встряхивает корпус, стучит по задней крышке, прожимает кнопки по окантовке циферблата. Привычное потрескивающее «тик-так, тик-так» не раздается. Точно придется сходить в мастерскую на днях.
Странно.
Авантюрин смотрит поверх плеча Дока в дверном проеме и обмирает. Настенные часы издевательски громко щелкают. Полночь — 00:00.
Карета не превращается в тыкву, кони — в мышей, а роскошное платье — в лохмотья. У Авантюрина ничего из этого нет, только он сам — приехавший на метро, изведенный за день необъяснимой тревогой и в офисной строгой одежде. Док оглядывает его жалкий внешний вид со смиренным принятием и указывает в сторону ванной — дверь приоткрыта, в щели виднеется край раковины из черного камня.
Струи горячей воды не смывают переживания в слив вместе с налипшей на пот пылью. Есть ли еще шанс сбежать, не обернувшись в саван позора? И нужно ли сбегать, если каждый раз силком тянет обратно, бросает тело в пол, заставляет в слепом обожании валяться в ногах? Состояние, сотканное из противоречий.
— Иди сюда, — Док хлопает по одеялу сбоку.
Авантюрин нерешительно забирается на постель и остается в изножье, усевшись на пятки. Непонятные указания и условия — с такими он еще не сталкивался. Док хлопает снова, указывая на место подле себя. Вместо классического костюма на нем матово блестящая темно-синяя пижама — из шелка, наверное, или плотного атласа. Ткань гладкая, скользкая — Авантюрин прижимается к ней щекой, когда его насильно пригвождают к постели. Нагое тело укрывают одеялом, лампа на прикроватной тумбе гаснет, мир ощущается тесным, жарким и непроглядно темным. Пугающим.
— Разве мы сегодня?..
— Сегодня, но не сейчас.
Пространные ответы выводят из без того хлипкого равновесия — мощный толчок в бок, пока идешь по канату на высоте в сотни метров, а под ногами нет страхующей сетки. Бесит, потому что прием из собственного арсенала — удар его же оружием, меткий, поражающий в самое сердце.
— Мы серьезно будем спать? — негодует Авантюрин, ворочаясь в тканевом коконе, скрепленном руками.
— Именно, — припечатывает Док.
— Какой в этом смысл?!
— Довожу тебя до кондиции.
— Если пытаетесь вывести меня из себя, то с задачей вы уже успешно справились.
— Мне нужно другое.
— Перестаньте увиливать от ответа.
— Запомни то, что сказал и что чувствуешь. Пригодится в будущем.
— Мне не нравятся новые методы воспитания.
— Я не выхожу за рамки наших договоренностей. Проводить вместе сутки, от нуля до нуля? Этим мы и занимаемся.
— Не понимаю, зачем это, если часть времени мы будем спать. Приехал бы утром.
— Мне нужно, чтобы ты выспался. Нет ничего приятного в работе с тем, кто не способен базово позаботиться о себе.
— Принижаете мои достоинства. Лечь в постель, закрыть глаза и провалиться в сон — в пределах моих возможностей.
— Не очень-то и похоже.