Сашенька

В Казани шёл дождь. Яков узнавал его по влажному воздуху и тихому шороху по крыше. Неспособному открыть глаза или пошевелиться, ему приходилось ориентироваться на оставшиеся чувства. Под спиной были не слишком ровные доски, пахло затхлостью и мышами, ни шагов, ни дыхания других людей, только дождь. Он помнил, что в Сумраке этот сводчатый зал с кирпичными стенами выглядел точно так же, разве что потолок был выше или, точнее, пол ниже. Синий мох колыхался вдоль стен, крысы пробирались в них. Якова здесь оставили поразмышлять о том, чего он не делал, и ничего хорошего ждать не приходилось. Была надежда на коллег, да только когда ещё его хватятся и решат поискать… Что ж, не в первый раз – и ловушка, и плен, и боль, и угроза смерти, авось и сейчас вывезет. Настоящее и прошлое смешались на секунду и Яков увидел, как «Авось» сходит со стапелей на воду Ситкинского залива… Беккер с усилием вернул сознание в день сегодняшний. Спасение следовало искать здесь и сейчас.

***

В Казани шёл дождь. Анна, выйдя из портала, слегка поморщилась и заметила, словно обращаясь к бронзовой девушке в хитоне прямо перед ними: – Что-то мне подсказывает, что в местный Ночной дозор нам идти не стоит… Садовая статуя ничего не ответила, мокрые кусты, к счастью, тоже промолчали. Никитка поднял воротник и уточнил: – Вы, мамзель Леньяни, посмотрите, где этого вашего Беккера искать? Или сразу в монастырь направимся, к иконе? Пока день, нас должны пустить. – Где искать Беккера я, к сожалению, не вижу. И не только я, иначе Годжо, скорее всего, провесил бы Портал прямо к нему. Давайте начнём с иконы. Уж где она-то, понятно. Однако понятно не было: через двадцать минут быстрым шагом под ровной моросью в главный собор Богородицкого монастыря их просто не впустили. – Ну как так-то, матушка? – Никитка был совершенно искренне расстроен. – Вот, мамзель аж из самого Петербурга приехала, очень ей к иконе-то чудодейственной надо! – Темный кивнул на Анну. Он уже понимал, что заходить придётся через Сумрак, но перед этим хотел узнать всё, что можно узнать от человека. Саша тем временем смотрела сквозь Сумрак, ища следы присутствия других Иных. – Никак нельзя, сынок, – мягко, но непреклонно отвечала монахиня при дверях. – Батюшка митрополит приехал, проверяет всё, порядок учиняет, нельзя сегодня. Завтра приходите, с утречка, Богоматерь-заступница ничему до завтра стрястись не попустит, не тревожьтесь, девочки… «Девочки» переглянулись и Саша, всмотревшись, увидела характерную дымку в глазах монахини – на ней был чей-то морок. Сейчас ей можно было хоть пальцы по одному отрезать, а она бы всё равно твердила «завтра приходите, батюшка митрополит, тревожить не велено». На тяжёлых дверях висела примитивная «сигналка», войти незамеченными шанса не было. – Постучим или вышибем? – Саша по дороге собрала немало энергии, и чувствовала себя заметно лучше. Более того, ей страшно хотелось перейти к решительным действиям – неплохо, если боевым. Никитка пожал плечами: – Как скажете. Анна, прищурясь, смотрела на двери собора. Её голос, видимо, должен был стать решающим. – Вышибем, – наконец определилась она. – Ходить вокруг да около можно долго, а у меня такое чувство, что время поджимает. Чувствами Иных, видящих линии Судьбы, пренебрегать стал бы лишь дурак. Присутствующие Тёмные дураками не были. Никитка уже прикрыл их от взглядов обычных людей, и монахиня, моргнув, равнодушно отвернулась от Иных. Они перешли в Сумрак практически одновременно, и перед тем как открыть дверь, Саша демонстративно срезала сигнальное заклинание Бритвой. Она шла в своей человеческой форме, но была готова уйти в трансформацию в любой момент. Никитка открыл дверь и первым шагнул внутрь. Внутри собор заливало слабое мерцающее сияние, исходившее прямо от стен. На вошедших обернулись пятеро, стоявшие у алтаря, и перед ними сгустились мощные атакующие заклинания, готовые полететь в незваных гостей. – Ночной дозор, всем выйти из Сумрака! – гулко крикнул один из них. Но даже за секунды, прошедшие до этого властного окрика, они увидели главное – иконы в соборе не было. – Спокойно. Мы выходим, – Саша демонстративно подняла руки, показывая, что не собирается атаковать. Ей очень не нравилось, как складывается ситуация. Меньше всего ей хотелось вмешивать в происходящее свое начальство, особенно начальство непосредственное. Однако после прозвучавшей формулы им с Никитой придётся представиться – и, очевидно, Светлые уже заметили метки Дневного. Значит, придётся что-то объяснять. Они вышли из Сумрака, и Саша опустила руки, механически поправив пальто. – Представьтесь по порядку, – это был Никитка. Саша отметила, что он очень спокоен, как будто ничего необычного не происходило. – Вы на нашей территории, Тёмные, – веско заметил невысокий мужчина с аккуратно подстриженной бородой, поблёскивая очками в интеллигентной тонкой оправе. На лацкане его сюртука был приколот небольшой значок – чёрный эмалевый крест на серебряном круге. – Но не будем мелочными. Соловьёв, Александр Титович, глава Ночного дозора Казани, – он слегка наклонил голову. – С кем имею честь? Анна вышла из-за плеча Никиты. – Леньяни, Анна Лукинична, Ночной дозор Санкт-Петербурга, – её певучий голос звучал естественно и непринуждённо. – Рада познакомиться с вами, Александр Титович, наслышана. Коллеги из Дневного дозора Санкт-Петербурга сопровождают меня по моей просьбе. Судя по всему, мы здесь по той же причине, по какой и вы… – она указала рукой на пустое место в нижнем ряду иконостаса. – Кузнецов Никита, Дневной дозор Петербурга. – Селина-Милорадова, Александра Николаевна, – Саша слегка склонила голову набок, не без любопытства разглядывая остальных Светлых. И их реакцию на упоминание «причины». Один из них невольно проследил за рукой Анны, но остальные трое продолжили сверлить взглядами незваных гостей. Соловьёв любезно улыбнулся, как будто они с Леньяни встретились на светском вечере: – Могу ли я узнать, что сподвигло два петербуржских Дозора направить в нашу глушь своих представителей? – его глаза, вопреки улыбке, следили за Тёмными цепко и холодно. – Казанская икона Божией Матери, разумеется, – ответила Анна словно бы в недоумении, зачем он задаёт ей вопрос с настолько очевидным ответом. – Даже малая вероятность утраты артефакта такого значения полностью меняет ход слишком многих линий! Блефовала она безукоризненно. Саша про себя отметила, что им довольно сильно повезло: вопрос наличия именно этой иконы реально мог быть решён именно таким составом группы из Петербурга. Никитка – опытный агент, не самый слабый маг. Анна работает с линиями вероятности и знает (и может узнать) больше, чем средний Иной. Сама Милорадова обладает нечеловеческими чутьем и слухом, а ещё кровь, унаследованная от отца, теоретически даёт ей право взаимодействовать с артефактом, если понадобится. Единственное, чего не хватало, пожалуй, это сильного агента от Светлых. Но и это было объяснимо, ведь Яков идеально подходил на эту роль. Саша мельком просмотрела ауры присутствующих. Очевидно, никто из них не был в квартире Беккера прошлым днём. – Александр Титович, – Темная интуитивно уже перешла в модус операнди «Иная с большим потенциалом, аристократка из высшего сословия, протеже князя Константина». Идеальная осанка, спокойный и уверенный голос, отсутствие и тени того, что обычно приписывают женщинам – мягкости, нежности, кокетства. Она знала, что в такие моменты вокруг неё особенно заметна аура власти и права отдавать приказы, и ни её возраст, ни платье не мешали этому. – От имени Петербурга мы ждём вашего содействия. Пожалуйста, поделитесь имеющейся у вас информацией. «И тем, как вы упустили икону», – прозвучало невысказанно. Напряжение в атмосфере немного уменьшилось. Сейчас явно никто уже не собирался немедленно швырять в них боевые заклинания. – Что ж, – Соловьёв, видимо, принял решение, – я благодарю Дозоры Санкт-Петербурга за участие в нашем… инциденте. Что вам уже известно? – Пока меньше, чем вам, – пожала плечами Анна. – Только то, что иконы нет на предназначенном для неё тщательно охраняемом месте. Она очень аккуратно выбирала слова, и даже если глава Казанского Дозора имел при себе средства выявления лжи, они не сработали бы. – Да, мы определённо на несколько шагов впереди, – немного самодовольно заметил Соловьёв. – Мы не только выяснили точное время похищения, но и задержали подозреваемых. – Подозреваемых? У вас нет уверенности? – К сожалению, следов ауры мы не нашли, поэтому пришлось действовать старыми добрыми сыскными методами – поиск свидетелей, опросы, приметы… и нам всё ещё удаётся держать дело в тайне от общества. – О, это действительно хорошие новости, – Саша чуть сменила тон, добавив в него нотку удовлетворения. Разумеется, себялюбивая столичная штучка не мечтала сама вести расследование в глубинке и была рада, что скоро вернётся к своим более приятным делам. – И где же подозреваемые? Вы их уже начали допрашивать?.. На миг зрачки в её глазах стали вертикальными. Ещё бы – возможно, перед возвращением домой она ещё успеет развлечься здесь. Была бы в звериной форме – даже облизнулась бы в ожидании. – Естественно. Кстати, – Соловьёв как будто только что об этом вспомнил, – один из них, кажется, является вашим, мадемуазель Леньяни, коллегой! Сотрудником Ночного дозора Санкт-Петербурга. – Это маловероятно, – спокойно произнесла Анна. – В смысле, маловероятно, что один из моих коллег мог совершить такое преступление. Возможно, это какое-то недоразумение. – Возможно, – вежливо согласился казанский дозорный. – Он пока всё отрицает, впрочем, как и остальные. Но мы не перешли ещё к собственно допросам, пока с ними были проведены лишь… беседы. – Вы не будете столь любезны сопроводить нас к ним? Я бы с удовольствием посмотрела на допрос… или даже задала пару вопросов сама. С вашего позволения, разумеется, – Милорадова мечтательно улыбнулась. Любой, кто читал её ауру сейчас, видел яркие всполохи нетерпения и волнения. Саша отлично знала, что врать другим Иным нельзя. Но можно и даже нужно недоговаривать, показывать то, что хотят (или просто ожидают) увидеть. Юная Тёмная, оборотень, наверняка – избалованная садистка. В принципе, из всех форм оборотней именно кошачьи прославились одновременной кровожадностью и изощрённостью в своих «играх». «Взбешённая росомаха не так страшна, как скучающая кошка», – любил говорить князь Константин. Анна покосилась на неё откровенно неодобрительно. – Мы все были бы весьма признательны вам за возможность побеседовать с вашими подозреваемыми. Разумеется, безо всякого для них вреда. Но вы сказали, что один из них из Ночного дозора Петербурга, – в её голосе появилось лёгкое беспокойство. – Как его фамилия? И кто остальные задержанные? – Его фамилия Беккер, он вроде бы служит в оперативном подразделении. Разве вы прибыли не в ответ на наш запрос о его действиях? – Соловьёв вдруг подозрительно прищурился. – Начальство отправило нас вслепую, видимо, для пущей беспристрастности, – развела руками Леньяни. – И я понимаю, почему. Яков Алексеевич опытный, безупречный дозорный, трудно поверить, что он может быть связан с таким преступлением. Кажется, их легенда висела на волоске. Стоило появиться-таки кому-то из коллег Леньяни «в ответ на запрос» и ей будет крайне сложно объяснить, что она тут делает в компании Тёмных дозорных. – Беккер? Как интересно, – улыбка Саши стала сладкой, как патока. – Не поймите меня неправильно, Александр Титович, я не хочу вас обидеть, но... в нашем подразделении он известен как Иной, которого было бы довольно сложно захватить. Живым, по крайней мере. Мы с коллегой, – Тёмная кивнула на Никитку, – знакомы с настоящим Яковом Беккером. И с интересом бы посмотрели, того ли вы поймали. Пойдёмте, похвастаетесь нам? Один из стоящих рядом с Соловьёвым Светлых отвёл глаза. Что-то было нечисто с этим «задержанием» Беккера. – Пожалуй, я сначала познакомлю вас с нашими другими подозреваемыми. Уж Светлый-то дозорный от нас никуда не денется, – как-то недобро усмехнулся Соловьёв и против ожидаемого направился куда-то вглубь левого придела собора, за алтарь. – Следуйте за Александром Титовичем, прошу вас, – вежливо обратился к ним молодой Светлый в подряснике. Он смотрел на Тёмных без признаков вражды или страха, с ровным тёплым дружелюбием. Они последовали. Саша заметила, что Никитка держится позади неё, чтобы в случае чего прикрыть ей спину. Выглядел он при этом непоколебимо спокойно, так, словно гулял по парку. Сама Саша на всякий случай раз в какое-то время озиралась сквозь Сумрак, отмечая пройденный путь и наличие ловушек или артефактов. Строго говоря, собор был увешан ими, как рождественская ёлка, но кажется, сейчас все они были в пассивном состоянии. Анна шла с Сашей едва ли не в ногу, словно готовая развернуться с ней спина к спине… придёт же в голову такая нелепая мысль. За алтарём Соловьёв повернулся вправо и вежливо открыл перед гостями неприметную дверь в стене. Низкая притолока маячила у Милорадовой перед глазами. Саша наклонилась и аккуратно шагнула вперёд. Ей было интересно, не ведут ли их в ловушку – учитывая, что эти люди без всяких размышлений и реверансов в сторону начальства Якова умудрились обезвредить его и держат где-то тут, планируя серьёзный допрос. Хотя они, конечно, послали запрос на опознание – но уже постфактум. И с ними, Темными, вряд ли будут церемониться, если всерьёз заподозрят. За дверью открылся тёмный узкий коридор с чернеющими провалами ответвлений. От стен исходило слабое свечение. Соловьёв вошёл последним, перед ним за Никитой последовал тот широкоплечий Светлый, который прятал глаза, когда речь зашла о Беккере. – Прошу вас, медмуазель и мсье, – Александр Титович слегка понизил голос, но его слова были слышны совершенно отчётливо. – Не позволю себе протискиваться мимо дам в столь стеснённом пространстве, поэтому просто идите вперёд до третьего проёма по вашу левую руку. В нишах виднелись где окованные железом двери, где новые коридоры. Третий проём был как раз перекрыт дверью. Перед ней Соловьёв всё-таки обогнал маленькую группу и, звякнув незаметно откуда достанными ключами, отомкнул запоры. Против ожидаемого, открылась не узкая келья, а сводчатый подвал с факелами по стенам. По центру его стоял немолодой Тёмный мужчина с импозантно седеющими гривой волос и окладистой бородой. Его совершенная неподвижность выдавала наложенный в полную силу фижé (11). – Евгений Сосунцов, – представил его Александр Титович. – Священник, законоучитель, духовный писатель. Любить и жаловать не прошу. Саша обошла вокруг мужчины, посмотрела сквозь Сумрак. Она определенно не знала этого человека. – И вы подозреваете его, потому что?.. – Его видели рядом с собором после запирания дверей, он заказывал за несколько дней до того инструменты, которыми можно вскрыть дверь рядом с замком, ещё ряд моментов… и у него есть мотив – он хочет вывезти из страны великих княжон, так как боится победы японцев. – Сколько времени прошло между обнаружением пропажи иконы и задержанием этого Иного? Он был один? Соловьёв кивнул чуть теплее. – Свидетели видели ещё несколько человек, но не смогли опознать. Задержали мы его через несколько часов, вчера утром. Разумеется, он всё отрицает, – он пристально взглянул на всё слышащего обездвиженного человека. – Разумеется, – Саша чуть улыбнулась, и улыбка её не сулила ничего приятного пойманному. – А что насчёт «Длинного Языка»? – Она даже не сомневалась, что это заклинание было первым применённым к Евгению после задержания. – Защита? Клятва? На нем не может быть скрытого артефакта? В этот момент Саша подумала о своих артефактах, в некотором количестве спрятанных по всей одежде. – Заклинания применяли, артефактов не обнаружили. Пока оставили поразмыслить – до прибытия нашего специалиста по… мыслям, – он усмехнулся собственному невольному каламбуру. – Он как раз ушёл в паломничество, но его уже известили. Как видите, справляемся помаленьку. Анна обошла Сосунцова по кругу. Единственное, что в нём двигалось – сужающиеся и расширяющиеся зрачки. – Да, Александр Титович, я как раз собиралась спросить вас о возможности вмешательства в его память, однако вы опередили меня, – в её голосе прозвучало уважение. – Вы действительно вполне справляетесь, – Саша кивнула, словно своим мыслям. – А что с остальными двумя? Её план становился всё яснее. Во-первых, проверить, Якова ли они захватили, и где именно его держат. Во-вторых, быстро отойти из зоны опасности и обратиться за помощью в Ночной Петербурга: наверняка вышестоящие коллеги Беккера вскоре вызволят его. Или хотя бы переведут в столицу. Самой Саше хотелось максимально остаться в тени в этой истории по совершенно очевидным причинам. – Так с этим вы уже не хотите побеседовать? – Лучше сначала выслушать ваши соображения по поводу всех троих, чтобы случайно не помешать вам же, – быстро ответила Анна. – Вы сами понимаете, что иногда приходится прямо-таки перехватывать дела у дозорных на местах, – доверительно добавила она, – но это явно не ваш случай. Соловьёв то ли проглотил лесть, то ли сделал вид, но на Леньяни посмотрел с удовольствием. Потом Милорадова перехватила его взгляд и улыбнулась глазами, как кусочком меха погладила по обнаженной коже. «Мы всё успеем. Ни к чему торопиться в таких вещах». – Тогда давайте пройдём к следующему экспонату… то есть подозреваемому. В следующей сводчатой камере содержалась женщина, причём Светлая. Однако она была не просто зафиксирована, а прочно прибита фижé к стене. – Эта, судя по всему, более опасна? – Саша подошла ближе. Она уже вжилась в свою роль настолько, что вела себя абсолютно естественно, как на охоте. Подойдя мягкими, кошачьими шагами, Тёмная втянула в себя воздух, запоминая не только ауру, но и запах женщины. – Можно и так сказать, – согласился Соловьёв. – При задержании чуть не покончила с собой с риском для жизни двух моих ребят. Приморозили, чтобы успокоилась и подумала о вечном. – Отчаянная, – Темная сказала это почти с одобрением. – Чем же ваши ребята так её напугали?.. Или ты действительно замешана в краже, а не случайный свидетель? Зачем тебе умирать? Неужели ты боишься пыток, – Саша провела пальцем в замшевой перчатке по шее Светлой, следя, как расширяются её зрачки, – Или просто боишься, что сдашь своих друзей? – Евдокия Акинфеева. Послушница Богородицкого монастыря, – со значением представил Александр Титович. – Что, безусловно, делает обстоятельства ещё интереснее. – Чем же она навлекла на себя подозрения исходно? Не просто же так вы решили её задержать? – то, насколько Анна не одобряет поведение Саши, ощущалось почти физически. – Изначально мы просто хотели поговорить с полезной свидетельницей, оказавшейся на месте одной из первых и давшей крайне подробное описание иконы без оклада. Но после такой экспрессии… она перешла из свидетельниц в подозреваемые. – А их у вас много, кстати? – Трое. – Значит, Якова Алексеевича вы оставили нам напоследок? – Всё так, всё так, мадемуазель Леньяни, напоследок – самое интересное, – сладким голосом ответил глава казанских дозорных. – Тем более, что содержится он не здесь. – Отчего же не здесь? – Саша обернулась, удивлённо подняв бровь. – Разве не удобнее было устроить им очную ставку, например? Да и в целом допрашивать всех сподручнее, когда они рядом, и не нужно тратить на перемещения много времени, – тон у Тёмной был такой, словно она спрашивала мнение у более опытного коллеги. На будущее. – Я отдаю должное опыту Якова Беккера и предпочёл изолировать его надёжнее, чем этих двоих. Впрочем, он в этом же здании, просто выше, – Соловьёв мотнул подбородком куда-то влево и вверх. – Давайте же поднимемся к нему, – предложила Леньяни. Они покинули подвал, заперев дверь, но против ожидания не вышли обратно в собор, а двинулись далее, пока не оказались перед узкой винтовой лестницей. – Здесь я, с вашего позволения, всё-таки пойду впереди. – Как скажете, Александр Титович, – Милорадова посторонилась, пропуская его. Она почти неотрывно чувствовала на себе рассеянный взгляд Никитки: тот совершенно не вмешивался в происходящее, не выказывал никакого интереса. Скорее ему было любопытно поведение напарницы: то, как она ориентируется, какие интонации использует, как общается с новыми людьми. Он знал, что она всегда была хороша в этом. Интуитивно чувствовала, кого её собеседник готовится увидеть, и в зависимости от ситуации представляла ему либо именно этот образ, либо кардинально другой, чем вызывала удивление и замешательство, перехватывая инициативу. Лестница была шириной в одного человека, как в старинных замках – чтобы один воин, стоящий наверху, долго мог оборонять её от любого количества нападающих. Мерцающий свет время от времени выступающих из стен керосиновых ламп не прогонял немного жутковатого ощущения, что за ними кто-то идёт. Анна даже обернулась несколько раз, но за ними всё ещё следовал только молчаливый широкоплечий Светлый. Последние несколько ступеней лестница расширялась, переходя в площадку. Несколько узких бойниц по сторонам практически не давали света, как будто снаружи уже стемнело. Странно, но понять, где относительно сферических куполов собора они находятся, не получалось. – Останьтесь-ка здесь, Аркадий Трофимович, – обратился Соловьёв к их замыкающему, наконец-то называя его по имени. – Да я бы лучше с вами, – несмело возразил тот. Голос его соответствовал внешности – гулкий бас укатился вниз по лестнице. – Не стоит. Соловьёв отвернулся, пресекая возражения, и принялся отпирать очередную тяжёлую дверь.