Сашенька

Никитка, не проявляя ни малейшего напряжения, иронично взглянул на Сашу: – А я говорил, что это плохая идея, княжна. Сдался он вам. Вона, сами разберутся. Этот ещё... Модест подтянется скоро небось. Ноту подадут... Заставят объяснительную писать, – закончил он с ненавистью. Никита грамотой, конечно, владел, но практиковать не любил до крайности. В ответ Саша одарила Никитку уничтожающим взглядом. Она знала, что он легко убьёт за неё, и вообще крайне радеет за её благо, однако же, его ворчание уже начало раздражать. А при посторонних – вдвойне. – Здравствуйте, – княжна выбрала спокойный тон, полный аристократического достоинства, но всё же достаточно тёплый. – Вы, вероятно, подруга или... коллега Якова Алексеевича. Я тоже его друг, и ищу его. Меня зовут Александра Милорадова. Голубоватые огоньки над пальцами плавно погасли, однако ногти всё ещё слегка светились изнутри. – Александра Николаевна, – утвердительно произнесла женщина. – Яков много о вас рассказывал, и это вы, видимо, прислали записку Модесту Фёдоровичу. Анна Леньяни, Ночной дозор. Давайте выйдем из Сумрака для разговора, – она изящно смягчила традиционное «Всем выйти из Сумрака!», подчёркивая неофициальность беседы. Саша кивнула, привычно шагая за грань тени и снова оказываясь в обычном мире. Мгновением позже рядом с ней появился Никитка. Милорадова прошла в гостиную и села на кушетку. Её спутник встал у окна и принялся с отсутствующим видом изучать прохожих. – Да, это я послала записку. Леньяни грациозно опустилась в кресло. – Модест Фёдорович в отъезде, я нашла вашу записку у него на столе. Приношу извинения за такую бесцеремонность, просто слишком часто в моём опыте деликатность в делах службы приводила к трагическим последствиям, – она вынула записку из одной из лайковых перчаток, которых не было на ней в Сумраке, и протянула Саше. – Я могу понять... ваше желание помочь Якову Алексеевичу, однако ваш спутник, кажется, его не разделяет, – она указала глазами на Никитку. Саша невольно залюбовалась красотой движений этой женщины, тембром её голоса, шикарным блеском густых и наверняка тяжёлых волос. «Что ж, у Якова положительно превосходный вкус на женщин». Впрочем, себя саму она всегда считала скорее «занятной», чем красивой. – Мой спутник очень тепло ко мне относится, и согласился помочь мне, так как его беспокоит моя безопасность. Никитка тихо крякнул, вспомнив, каким голосом князь Константин произнёс: «Если с ней что случится – голову с тебя сниму». – Вас беспокоит его присутствие? – Саша улыбнулась легко, самыми уголками губ. – Даю слово, Никитка верен Договору, и не нападёт на вас первым. Леньяни кивнула и сочла, видимо, вопрос закрытым, так как сразу перешла к делу: – Вы написали, что речь идёт о портале. Сейчас я не чувствую его следов. Когда вы обнаружили, что Якова нет, и что именно увидели? Говоря, она аккуратно, пальчик за пальчиком, снимала перчатки. На ней был модный костюм из длинного приталенного сюртука с высоким воротником и короткой, до щиколотки, юбки из той же ткани. Одной из ног, обутых в удобные ботинки на пуговках, Леньяни слегка постукивала по полу, выдавая нетерпение. Рядом с этой восхитительной, моднейшей женщиной Саша в своём мещанском платье чувствовала себя серой посредственностью во всех смыслах. Более того – посредственностью на экзаменах. Нет, умом она помнила, что первые реальные экзамены она сдала в Смольном (где доводилось учиться не каждой), и сдала их так, что получила Шифр. И всё же это ощущение девочки-подростка, слишком высокой для своего пола, недостаточно округлой, чтобы считаться истинно женственной, слишком угловатой для своего возраста, рухнуло ей на плечи. «Она лучше меня во всём, и значительно лучше ему подходит». Саша сосредоточилась, припоминая детали и формируя цельную картину в своей голове. – Хотите, я поделюсь с вами образом? – Да, это будет лучше всего, – Анна согласилась без паузы и сомнения. Она чуть откинулась на спинку кресла, однако какая-то особая алертность в её теле выдавала готовность одним движением вскочить на ноги. Милорадова сформулировала воспоминание: промёрзшая квартира, переход в Сумрак, остывающий след портала, затихающие всполохи заклинаний, истончающиеся слепки аур. Всё это было приправлено её собственной острой тревогой и ощущением встающей дыбом шерсти. Она резко обрубила образ, недовольно отметив, что показала чуть больше, чем собиралась. – Вы узнаёте кого-нибудь? – она постаралась задать вопрос небрежно, но вышло так себе. Анна смотрела перед собой задумчиво. – Да... но это очень странно, – пробормотала она себе под нос. – Здесь были трое Иных, и двоих из них я узнаю, – сказала она уже громче. – Что могло им понадобиться от Беккера? Александра Николаевна, ваши соображения? Она повернулась к Никитке: – Нас не представили, и похоже, вы имеете своё мнение о происходящем, но я и вас спрошу, как бы вы проанализировали эту картину? – Инквизиции насолил, что ли? – Никита пожал плечами. – Ежели да, то искать бесполезно ужо. Он скорее почувствовал, чем увидел, как полыхнули золотом глаза Саши. Она непроизвольно повела плечами, как часто делала перед боем – словно бы её Сумрачному облику в принципе требовалась какая-то разминка. Милорадова повернулась к Светлой: – Или он что-то знает. Или зачем-то ещё им нужен. Так кого из присутствовавших здесь вы знаете, мадемуазель Леньяни? – Может быть, и Инквизиция, хотя я не уверена, что эти люди стали бы с ней сотрудничать, – Анна качнула головой. – Неизвестный мне Светлый, ещё один из Синода и Тёмный из особистов императора. Что вообще у них общего?! Я так понимаю, направление портала проследить не удалось… Александра ответила истинно кошачьим взглядом, в котором ясно читалось недоумение: то ли Леньяни сама не блещет умом, то ли попыталась оскорбить интеллектуальные способности Тёмной. – Если бы я проследила — я сейчас была бы не здесь. Может быть, ваши аналитики смогут найти его? – Я как аналитик пока могу сказать, что Яков в очень… schifoso (9) положении, – по её интонации было в целом понятно, что она имела в виду. – Будем искать с другой стороны. Со стороны тех, кто за ним приходил. Она встала и вдруг словно внезапная мысль пришла ей в голову. – На нём может быть подаренная вами вещь? Милорадова молчала чуть дольше, чем требовалось, чтобы вспомнить. Скорее, она решала, готова ли поделиться этим с чужой женщиной и Никиткой, который, несмотря на отвлечённый вид, впитывал каждую крупицу информации всем собой. О, за его маской простого парня скрывался очень опытный, внимательный к деталям агент. Делиться с этими людьми чем-то очень личным категорически не хотелось. Однако на кону стоял Яков, и это всё решало. – Да, скорее всего, при нем есть часы. Я не видела их в квартире. Часы она подарила ему на Рождество. Банальный подарок, если бы не его смысл. Во-первых, часы были символом неумолимого времени, утекающего, казалось, сквозь пальцы. Во-вторых, они были серебряными, и на внутренней стороне крышки имели гравировку «Tu es mon argent» (10). В-третьих, Яков был человеком пунктуальным, и с часами сверялся часто – а значит, часто вспоминал её. Леньяни не задала уточняющих вопросов. Её взгляд стал отсутствующим, а руки задвигались точно сами собой. Магия аналитиков была совершенно специфической, её интуитивные проявления требовалось тщательно развивать. В какой-то момент Милорадова поняла, что стеклянные глаза Светлой Леньяни смотрят прямо в неё, и ей стало немного неуютно. – Вы знаете, что сейчас вероятность вашей гибели примерно 86 процентов? – сморгнув, буднично спросила Анна. – У Якова меньше. – Да, я знаю, – она быстро покосилась на Никитку, но тот не повёл и бровью: либо он тоже знал, либо контролировал свою мимику мастерски. В то, что ему всё равно, Саша не верила. Скорее всего, знал, и именно поэтому так легко дал себя уговорить сопровождать её в этой авантюре. – А что с Яковом? – Около 70. Упала с тех пор, как я смотрела на его линии утром, – она улыбнулась почти ласково. – Но это всё ещё очень, очень много. Если позволите, я буду также регулярно просматривать ваши. Он не… не простит, если с вами что-то случится. Саша пожала плечами: если Анна захочет проследить линии вероятности её судьбы, то она вполне может делать это молча. И скорее всего будет, учитывая то, что она озвучила о важности этого для Беккера. Поэтому запрещать нет никакого смысла. Анна перевела взгляд с неё на Никитку, что-то прикидывая в голове. – Я приглашаю вас обоих в штаб-квартиру Ночного дозора Санкт-Петербурга, – официальным тоном произнесла она. – Клянусь, что вам не причинят никакого вреда, если вы не проявите враждебных намерений первыми. Милорадова посмотрела на Никитку прямо, и в ответ он отвлёкся от улицы и пожал плечами, в точности повторяя её собственное движение парой секунд раньше: – Поступайте, как знаете, княжна. Моё дело маленькое. Она благодарно кивнула ему и снова повернулась к Анне: – Мы согласны. Дом Общества религиозно-нравственного просвещения на Стремянной, где квартировался Ночной дозор с 1858 года, был тих и тёмен: пересменок уже прошёл, дневные служащие неторопливо начинали свою работу. Круглое окно в башенке ровно светилось неярким, почти невидимым сейчас светом. Анна Леньяни первой выскочила из пролётки, проигнорировав поданную швейцаром руку, и тихо бросила: «Они со мной». Немолодой плотный мужчина в форменной тужурке и фуражке остро глянул на них и кивнул. Вряд ли он был сильнее пятого или шестого ранга, однако скорее всего артефактов и защитных заклинаний на нём и вокруг него висело, как хлопушек на рождественской ёлке, и кто знает, что именно прилетело бы в Тёмных, не открывай он им сейчас дверь в особняк. Анна провела их по лестнице, на площадках которой стояли статуи китайских львов, до холла с одинаковыми дверями из полированного ореха. Толкнув одну из них, она сделала движение рукой над своей головой, точно убирая невидимую паутину. – Садитесь, мне нужна пара минут, – быстро произнесла она, направившись к каталожному шкафу. Саша послушно опустилась на предложенное место, Никита остался стоять у дверей, с виду всё такой же невозмутимый и спокойный, как обычно. Но его напарница чуяла, что ему тоже не по себе в логове Светлых. Нет, тут было красиво и даже почти уютно, но аура чуждой Силы пропитала здесь всё, и Александре казалось, что смертельный, бесчеловечный Свет ждёт хотя бы малейшего повода, чтобы стереть их, два крохотных тёмных пятнышка, из своей обители. «...Ибо в Сумраке нет разницы между отсутствием Света и отсутствием Тьмы…» вспомнилось ей. Анна открыла несколько ящиков, пробегая пальцами по корешкам папок, выудила несколько и бросила их на стол между ней и Сашей. – Я нарушаю примерно семь регламентов, но у нас нет времени на бюрократию. Отвечу потом за всё разом, – усмехнулась она. – Нам надо понять, что может быть общего у Александра Спиридовича, Тёмного на службе императора, Светлого Филарета Спицына, личного секретаря митрополита Московского, и Павла Панфилова из Ночного дозора Казани… Саше стало немного легче, когда Анна признала, что опасность здесь грозит не только Темным, но и ей самой. Имена ничего ей не говорили. Ни с кем из упомянутых она никогда не встречалась. – Возможно, все они против резких перемен и всяческого террора? – Это однозначно, но не очень объясняет, почему они собрались именно таким составом и именно к Якову. Больше всего меня в этой компании смущает именно Святейший Синод… что у нас важного с точки зрения и церкви, и императора может быть в Казани? – словно в ответ на её слова, с улицы донёсся перезвон колоколов Свято-Троицкой церкви. Саша недоуменно пожала плечами. – Понятия не имею. Я не очень интересуюсь православием. – Икона, – голос Никитки был хриплым от волнения. – Икона Божией Матери Казанской. – Но… – Милорадова подняла бровь, – при чём здесь Яков? Не замечала, чтобы он был очень набожным. Анна снова повернулась к шкафу, открыла один из ящиков в самом низу и извлекла ещё одну папку. На обложке каллиграфическим почерком было выведено «Акты о рождениях. Санкт-Петербург, 1787-1788». – Эту часть архива можно изучать только в Сумраке. Саша скользнула в собственную тень почти так же быстро, как Анна и Никитка. «Надо бы потом как следует восполнить силы», – отметила она про себя. Бессонная ночь давала о себе знать, и скорость реакции стала как у обычного мага. Это было плохо. Опасно. Тем временем Саша встала рядом с Леньяни, чтобы было удобнее читать. В Сумраке стало видно, насколько пространство вокруг них заполнено заклинаниями. На папке тоже тускло мерцала какая-то печать, вспыхнувшая, когда Леньяни коснулась её. – Так-так-так… сильнейший защитный артефакт дома Романовых?.. – её глаза расширились. – Мощь такая, что следового количества хватает на исцеление молящихся… даже списки приобретают свойства вторичных артефактов… – И зачем она им?.. – Саша качнула головой: – Честно говоря, не представляю, что мы сейчас можем сделать. Если они в Казани, а они наверняка там, причём со вчерашнего вечера, то мы потеряли уже много времени. Мы не успеем туда же без портала. И не факт, что даже с порталом успеем. И всё это – если в принципе делать ставку на то, что мы думаем в верную сторону, и этой группе нужна именно икона. Таким образом, лично у меня есть два вопроса, на которые, вероятно, сможет ответить только провидец. Первый: зачем им икона? Второй: для чего им присутствие Якова? Мне кажется, таким составом они могли бы справиться и без него. Ещё один важный вопрос Саша не задала вслух, хотя думала над ним уже некоторое время. Как они убедили Беккера помочь им? В его кабинете было много следов применённой магии. Дрались ли они и забрали его силой («Зачем? Он же упрямый как чёрт, и не будет помогать против своей воли») или было ментальное влияние? Или они договорились так, после обмена несколькими заклинаниями? – Забрать икону из монастыря, где она находится, можно с четырьмя условно взаимосвязанными целями – навредить дому Романовых, помочь дому Романовых, обезопасить икону или… уничтожить её, – Леньяни явно было дискомфортно это произносить. – В уничтожении подобной мощи Светлого артефакта Яков стал бы принимать участие, только если бы альтернативой было нечто ужасающее. Милорадова переглянулась с Никиткой, которого аж передёрнуло при упоминании об уничтожении иконы. В глазах Тёмного она прочитала отражение своих мыслей: да, это типично Светлый подход – измерять правильность происходящего количеством жизней людей, степенью влияния на них же. То есть, в принципе делать ужасные вещи нельзя, но при некоторых обстоятельствах – можно. В мировоззрении Тёмных всё было проще и честнее: есть вещи, которые делать нельзя никогда. Всё остальное можно – просто потому что можно, если ты способен это сделать в принципе. Просто знай, как это называется, и подумай, готов ли ты заплатить за это достаточную цену. Но Светлые… их идеализм бесконечно сталкивается с повседневным цинизмом. – Что же… и вы хотите помешать им? – Саша чуть прищурилась, ожидая ответа Леньяни. – Я хочу найти Якова и узнать его объяснение происходящего. И меня очень смущает то, что он не оставил никому ни сигнала, ни подсказки, – она продолжала листать папку. – Он ушёл с ними по доброй воле или по принуждению, но в любом случае это, похоже, было совершенно неожиданно для него самого. Какой-то лист привлёк её пристальное внимание и она приблизила его к глазам. – Снимка без оклада нет, только словесное описание. Левый угол отбит и виден белый левкас. Царапины на шее и на лбу. Толщина полвершка. Выдающиеся шпонки и полустёртая формула на обороте липовой доски, смотри далее. Формула… формула… – она пролистала папку до конца. – Не хватает листа с формулой. Интересно, не навещал ли нас в последнее время казанский дозорный Панфилов или отец Филарет… Подождите меня, я сейчас уточню, – с этими словами Анна вынырнула из Сумрака и стремительно вышла из кабинета. Милорадова обернулась, почувствовав на себе взгляд Никитки. – Мне это не нравится, – спокойно сказал он. В ответ она пожала плечами: – Мне тоже. Но я не могу оставить этого так. Сейчас, по крайней мере. Саша задумчиво полистала папку – ту её часть, на которой не лежало печатей, сжигающих руку. Потом отошла от стола и села на своё место. Она думала о том, что Леньяни совершенно не похожа на влюблённую женщину – по крайней мере, на влюблённую в Якова женщину. Когда она говорила о нём, было видно, что она тревожится, но это было скорее похоже на тревогу о члене семьи. Как там сказала сама Анна, «деликатность в таких вопросах часто приводила к трагическим последствиям»? Интересно, потеряла ли итальянка кого-то близкого похожим образом? Скорее всего. Но кого?.. Анна вернулась так же стремительно, как и вышла – похоже, это просто была её обычная скорость. – Павел Панфилов из Казани был у нас вчера днём. Запрашивал доступ к архивам, уточнял, кто из дозорных был в Казани в последнюю неделю. Таких было трое, включая Якова, который, оказывается, был там буквально позавчера. Вы не знаете, зачем? – Мы предпочитаем не говорить о работе. В мире множество более интересных тем, а для некоторых занятий слова совершенно излишни, – Саша не надеялась смутить женщину, но не могла сдержаться, чтобы не поддразнить её чуть-чуть. – Но это действительно любопытно: зачем бы ему быть там, и теперь возвращаться в такой разномастной компании. А у вас нет, случайно, артефакта с порталом? Леньяни усмехнулась в ответ на намёк и едва заметно повела бровью в сторону Никитки. – У меня случайно нет. Однако есть мысль, кто мог бы нас таким снабдить. Ради Якова здесь многие готовы на… многое. Вне Сумрака папка снова оказалась подписана какой-то ерундой. Анна задумчиво пролистнула три других. – Меня смущает то, что эти люди по описанию и биографии совершенно не похожи на тех, кому зачем-либо могло понадобиться красть святыню. Они верны императору и его роду и они очень вряд ли бы привлекли к своим делам именно Яшу с его политической деятельностью. Хотите посмотреть? Или, быть может, у вас есть свои запросы к архиву Ночного дозора? Когда ещё тут окажетесь… Милорадова удивлённо оглянулась: доступ к архиву Ночного… но, во-первых, у неё не было четкого запроса на поиск, а время стремительно утекало сквозь пальцы. А во-вторых, ей не хотелось быть должной Леньяни аналогичную услугу. Тайны Дневного должны остаться его тайнами. – Пожалуй, нет, благодарю. Чем раньше мы отправимся – тем больше шансов, что мы успеем вмешаться, если это будет нужно. Вы не посмотрите линии вероятности Беккера? – Уже. Пока ничего не меняется. Но теперь я могу затронуть и линии вероятности его спутников – тех, которых я опознала, и у них непрерывно повышается вероятность неудачи в важном для них деле. Кроме, пожалуй, Спиридовича… возможно, его цели не вполне совпадают с остальными. Анна вывела их из кабинета и руны на двери на мгновение проявились и стали яркими даже в дневном свете. Они вернулись по лестнице до первого этажа, но там она не остановились, а продолжили спускаться. Непостижимым образом стремительность движений совмещалась в Анне с мягкой грациозностью. – Можно было бы обратиться непосредственно к Василию Яковлевичу, но я не хочу подставить Якова, если он действительно ввязался в какое-то сомнительное предприятие. Я уверена, что он сможет всё объяснить, когда мы его найдём. – Разумно, – Саша исподволь любовалась Леньяни. Она была как раз того типажа, который неизбежно вызывал у Милорадовой восхищение: стремительная и грациозная, но при этом бесконечно женственная, наполненная мягкой текучестью и плавностью. Также Александра изредка бросала взгляды вокруг, на всякий случай запоминая длину коридоров и расположение комнат. Мало ли что. Анна толкнула малоприметную дверь прямо на лестничной площадке и пригнула голову, чтобы пройти под низкой притолокой. Ей навстречу поднялся из-за стола сгорбленный смуглый старик, по виду – типичный цыган, даже тёртая жилетка и кольцо из дутого золота в ухе были при нём. – Аннушка, сокровище моё! – он протянул к ней руки, словно намереваясь обнять, однако не тронулся с места. – Что это ты с собой такое привела? – и доверительно обратился даже не к Саше, а к Никитке поверх её головы, – вечно что-то притащит, то котёнка, то щеночка, сердце-то доброе! Никитка ухмыльнулся, представив, как сейчас вспыхнули разъяренным золотом глаза у Милорадовой, но вслух согласился: – Барышни-с! Тёмный решительно шагнул вперёд, и, наклонившись, протянул руку цыгану: – Меня Никитой звать. – Годжо, – представился старик. Рукопожатие его оказалось неожиданно крепким. – Дядя Годжо, – заговорила Анна, – нам в Казань надо. Цыган преувеличенно изумлённо распахнул глаза: – В Казань? Зачем тебе в Казань, милая?! Там же развалины и болота! – Это было триста пятьдесят лет назад, дядя Годжо, – терпеливо сказала Леньяни, – и перестань прикидываться беспамятным стариком, у тебя плохо получается. – Я старик, – обиделся цыган, – а ты бы, чай, поучилась быть вежливой со старшими! Саше Годжо понравился с первого взгляда: в его глазах были ум и доброта, а простота в общении и лёгкое паясничанье не раздражали. Милорадова шагнула вперёд, присела в вежливом реверансе, как перед равным: – Я вижу, вы хороший человек, не злой. А нам нужна помощь. Пожалуйста. – Да и ты хороший человек, Тёмная ча́юри, – ласково улыбнулся Годжо. – Как говоришь, тебя зовут, Александра? – Саша абсолютно точно не говорила, как её зовут. И её спутники тоже. – Ночная охотница, быстрая-ловкая, что же ты в Казани забыла? Повезло твоему мужчине, что ты за ним аж сюда полезла… Саша обнаружила, что стремительно, по-девчачьи краснеет. От этого ей стало неуютно, ещё неуютнее, чем прежде. Она зябко повела плечами, но повторила: – Ему угрожает опасность. Помогите нам, пожалуйста. В глубине души ей отчаянно не хотелось просить вот так, лично. Пусть бы Анна договаривалась, влезала в долг. Но… было что-то правильное в том, чтобы заплатила за услугу она, Саша. Не за этим ли она пропустила свой поезд и ослушалась прямого приказа князя? – Да уж как не помочь, – ворчливо ответил Годжо. – Да не вам, Якову. Мальчик вечно во что-то влезает, а тут даже не влез, втянули… – он вышел из-за стола и пошёл вдоль левой стены, нештукатуренной и не украшенной, ведя по ней ладонью, точно ища что-то на ощупь. «Яков – мальчик?!» – Саша немного опешила. Нет, в принципе, теоретически к нему так мог обращаться любой Иной от ста пятидесяти лет. Но на практике даже Адлер, который был на добрую сотню лет старше Якова, общался с ним как с равным. Милорадова заглянула в Сумрак, и вместо щуплого сгорбленного мужчины, почти старика, увидела сильного мага с яркой аурой. Вокруг его головы пламенела чёрная с серебром львиная грива, а само телосложение было довольно внушительным. «Перевёртыш, лев, очень старый, – отметила Тёмная. – Возможно даже из тех легендарных времён, когда принадлежность Тьме или Свету была не так уж важна. Хотя… вряд ли». Милорадова знала, что эти времена были, но это было очень, очень давно. Зато для реликтов, оставшихся в живых, маги ста пятидесяти лет и правда казались, наверное, детьми. Годжо остановился и постучал костяшками пальцев по ничем не отличающемуся от соседних кирпичу. И вдруг прямо на видимом уровне реальности от его пальцев вверх и вниз побежала рваная прореха в самой ткани мира. Он разворачивал Портал без каких-либо видимых артефактов или ритуалов, а значит, его ранг был намного выше Сашиного. – Держите свою Казань. Не доломайте только, – проворчал Годжо, улыбаясь Саше глазами. – Ничего себе! – Темная не сдержала восхищенный возглас. И, немного взяв себя в руки, добавила: – Спасибо вам. Она шагнула в портал спокойно, ничего не боясь: ждать какой-то мелкой подставы от мага такого уровня было просто глупо.