Список дел || The To-Do List

— Боги, ты только посмотри на это. — Я действительно не хочу. — Это рука? Или всё-таки нога? — Боюсь, что это может оказаться шеей. — Вряд ли, но я не уверена. Что думаешь? Я действительно не могу сказать наверняка, они слишком быстро двигаются. Подшутим над ними? Чары помех? Гермиона бросила раздражённый взгляд на явно безумную рыжую, сидящую позади неё. — Ты с ума сошла? Зачем ты вообще их рассматриваешь? — Гермиона кивнула на ужасающую картинку, которая до сих пор стояла перед глазами. — Ну, они двигается так быстро. Я не могу так хорошо колдовать над движущимися предметами. Надо потренироваться. — О нет, эти лобзания опять начались. Гермиона и Джинни одновременно поёжились, когда Лаванда начала жалобно скулить из-за мокрых поцелуев Рона на её шее. Эта парочка настолько слиплась, что напоминала крендель, из ниоткуда появившийся в гостиной Гриффиндора. — Мне кажется, сейчас мой завтрак выйдет наружу. — Вообще-то ты ещё не завтракала. — Что ж, верно подмечено. Быть может, самое время? Гермиона вздохнула, взяв сумку с книгами, и направилась к выходу. Рон и Лаванда не теряли времени даром и возобновили отношения в самом начале восьмого курса. Первый месяц после возвращения в Хогвартс Джинни общалась с Гермионой только сердитыми взглядами и недовольным сопением каждый раз, когда новоиспечённая парочка целовалась. Гермиона знала, что подруга не винит её за расставание с Роном. Они пытались построить любовные отношения, посвятив этому всё лето после Битвы за Хогвартс. Но та мимолётная химия, которую Гермиона чувствовала в период поиска крестражей, когда единственным позитивным моментом были их мимолётные поцелуи, быстро рассеялась сразу после того, как жизнь вернулась в привычное русло. И стало ясно, что им лучше остаться друзьями, потому что их отношения зашли в тупик и не продвинулись дальше поцелуев с едва приоткрытым ртом и прогулок за ручку. Пять минут спустя Джинни накладывала себе яичницу, пока Гермиона рассеянно пила тыквенный сок, сосредоточившись на ежедневнике. Если повезёт, то она организует свой день так, что ещё даже останется час-другой на что-нибудь постороннее. Она надеялась на эти свободные часы каждый день, но вот уже которую неделю всё было тщетно, ведь подготовка к ЖАБА занимала всё время. Возвращение в Хогвартс стало облегчением и одновременно ударом по нервам Гермионы. В конце лета, как и прежде, её охватило волнение. Список покупок для Косого переулка был огромен: Перья, в том числе одно специальное для официальных писем, которое издавало приятный щелчок в конце каждой буквы; чёрные, меняющие цвет, и красные чернила (чтобы были видны исправленные ошибки в работах Гарри и Рона); пергаменты, ароматизированные и без запаха; тетради для конспектов, по одной на каждый предмет; новая пара довольно дорогих перчаток из драконьей кожи для работы с опасными ингредиентами при приготовлении зелий; новейшие латунные весы; и телескоп, который триангулирует точки в окуляре простым касанием волшебной палочки. После года скитаний по лесам и ночёвок в палатке, пока Гермиона мечтала о своём значке старосты, она наконец-то могла вернуться в Хогвартс. Это было всё, чего она хотела, мысли о мирной жизни всегда заставляли её бороться и не сдаваться. Но из-за этого годового перерыва в учёбе Гермиона чувствовала себя неуверенно. Что, если она забыла, как варить зелья, необходимые для сдачи ЖАБА? Или вдруг она забыла движения палочкой для заклинания головного пузыря? Год назад она напичкала себя всеми защитными и атакующими заклинаниями, которые могли помочь им в бегах, ведь какие-нибудь вязальные чары не спасли бы их от Пожирателей Смерти. Вдруг все эти боевые заклинания заняли место обычных? Кроме того, вдруг она забыла, как писать те самые эссе по Трансфигурации, которые так любила Макгонагалл? А Флитвик, например, предпочитал идеальные движения палочкой, а не теорию. Мерлин, а что если она забыла, как учиться? Раньше она придумала и соблюдала такой строгий учебный график, что могла написать эссе на двух листах пергамента за те полтора часа, которые она сама себе назначала. А на следующий вечер она занималась доработкой и правками. По этой причине Гермиона стала вести ежедневник ещё детальнее, чем раньше. Несмотря на то, что у неё всегда было несколько дневников с расписаниями занятий и планами, недавно она узнала о новом методе тайм-менеджмента и с энтузиазмом взялась за него. Страницы были заполнены аккуратными прямоугольниками, каждый из которых был выделен отдельным маркером, крестиком в случае выполнения и восклицательным знаком, если задача была срочной и важной. У Гермионы были трекеры, которые она заполняла, когда выполняла свои ежедневные задачи, которые варьировались от учёбы до употребления воды (Парвати и Лаванда воскликнули бы: это так важно для твоей кожи!). И в этом навязчивом увлечении Гермиона обрела некоторое умиротворение, которого иначе не смогла бы добиться от нерешительных похлопываний по спине Гарри и Рона: ты отлично справляешься, Гермиона. Не зря же ты староста. Нет, конечно нет. У Гермионы была репутация, которую нужно было поддерживать. Её знали как посещающую все лекции или как героиню войны, даже как поборницу школьных правил. Неважно, сколько раз в её окружении таинственным образом раздавалось покашливание, похожее на слово «зубрила». Всякий раз, когда такое происходило, она вспоминала, что всегда говорила её тетя, учитель начальных классов: «Дети жаждут дисциплины — им нужны правила и границы, чтобы чувствовать себя в безопасности». И после целого года непрекращающейся опасности Гермиона взяла на себя ответственность за обеспечение безопасности студентов. Даже если никого больше это не заботило. Оглядевшись, Гермиона заметила Симуса и Дина, оживлённо болтающих о предстоящем квиддичном сезоне, который, к удивлению Макгонагалл, будет возглавлять Джинни. Хотя на восьмой курс они вернулись почти в прежнем составе, Гарри предложили ускоренный курс программы подготовки авроров. Его более чем приемлемой репутации и того факта, что он победил Волан-де-Морта, было достаточно, чтобы Министерство Магии предложило ему эту должность. Он долго сомневался в этом решении, Рон и Гермиона поддержали его, и в конце концов карьера аврора победила. Хотя Гарри, как бывшему капитану команды по квиддичу, предстояло выбрать себе преемника, как он мог выбирать между своей девушкой (образцовым охотником, а ныне ловцом, которая всегда мечтала занять место Гарри) и его лучшим другом и напарником на поле боя? Возможно, подумала Гермиона, Гарри знал, кого бы он выбрал, потому что оставить решение за профессором Макгонагалл можно было только при совершенно очевидном выборе Джинни Уизли. Поднося стакан с соком к губам, Гермиона перевела своё внимание на другую часть стола, когда её рука замерла в воздухе, стоило её взгляду наткнуться на Кормака Маклаггена. Его глаза уже прожигали в ней дыру, казалось, что он ожидал, когда она обратит на него внимание, чтобы он мог с намёком откусить свою сардельку. Его голодные глаза, безусловно, искали её реакцию. — О боже, — Гермиона поморщилась, но, к счастью, её отвлёк чей-то крик. — Эй! Долгопупс, может ты уже подвинешься? Чувак, ну давай же, — Гермиона подняла глаза и увидела, как Невилл смущённо отодвинулся в сторону, а Рон и Лаванда заняли свои обычные места за гриффиндорским столом, повернувшись спиной к остальным и сцепившись друг с другом. Гермиона услышала, как Рон наваливает на свою тарелку бекон, пока она осматривала Большой Зал. Когтевранцы склонились над своими ежедневниками или пергаментами, и только некоторые из них, например, Энтони Гольдштейн, шептали что-то своим соседям. Пуффендуйцы болтали с тем же энтузиазмом, что и гриффиндорцы. Гермиона заметила, что её ровесник, старшекурсник Эрни Макмиллан, увлечённо спорил с целой толпой студентов. Гермиона перевела взгляд дальше, чтобы посмотреть на слизеринский стол. Она почти ожидала увидеть споры или передачу тёмных артефактов по кругу, но слизеринцы выглядели почти такими же подавленными, как и когтевранцы, разговаривая между собой, но не так громко, как гриффиндорцы. Гермиона почти не была знакома с восьмикурсниками Слизерина, не считая тех, кто мучил её последние шесть лет, но она узнала Блейза Забини из Клуба Слизнорта и неприятно красивого Теодора Нотта, которого Гермиона видела прячущимся в библиотеке во время её подготовки к ЖАБА. Взгляд Гермионы скользнул по знакомым фигурам Миллисент Булстроуд, Гойла, Малфоя и Пэнси… минуточку. Она снова посмотрела на Малфоя, который поймал её пристальный взгляд, устремлённый на слизеринский стол. Серые глаза уставились на неё, и она почувствовала насмешку в другом конце Зала. Гермиона тут же опустила взгляд обратно на ежедневник, раздражённая тем, что будто бы проиграла какую-то битву. И вообще, как староста, она имела полное право осматривать столы. Но у неё были дела поважнее, чем вступать в какую-то бессмысленную перепалку с Малфоем. Гермиона судорожно размышляла, что бы быстренько записать, чтобы притвориться, что она уже не думает об этом. К сожалению, вдохновение не пришло, и она несколько секунд просто водила ручкой над бумагой, слишком боясь сделать какие-либо несанкционированные пометки — ужасно! Но любопытство медленно сжигало её изнутри, пробираясь к шее, заставляя снова поднять голову. Она часто заморгала, от чего глаза заслезились. — Не смотри, не смотри, не смотри, — бормотала она себе под нос. Но Гермиона всё-таки посмотрела. Хотя Малфой уже повернулся к Гойлу и Пэнси, которые явно рассказывали что-то весёлое. Пока они хохотали, он снова перевёл свой взгляд на неё, как будто ждал, что снова поймает её на месте преступления. На этот раз его губы скривились, и он подался вперёд, подняв руки, как бы говоря: «На что ты смотришь?» — Гермиона! Она подпрыгнула от неожиданности. — Джинни… Э-э, да? — она прочистила горло, пытаясь избавиться от хрипоты. — Я лишь спрашивала тебя насчёт моего эссе по Трансфигурации… Дело в том, что мне осталось десять дюймов про применение закона Гэмпа про преобразование неживого в живое, — Джинни фыркнула. — Но без тебя я не справлюсь, — добавила она чуть тише. — Не могу, прости, Джинни. Я патрулирую сегодня вечером, — на мгновение Джинни охватила явная паника. — Но я могу одолжить тебе свои книги, которые облегчат работу. Испуг в глазах Джинни исчез, и они отправились на свою первую лекцию в этот день — сдвоенную Травологию. За ними по пятам следовали Невилл, Рон, Лаванда и Дин, но помимо гриффиндорцев были и другие факультеты, которые Гермиона в упор не замечала, сосредоточенно обустраивая своё рабочее место, даже когда краем глаза она заметила блондина недалеко от себя. Остаток дня прошёл в соответствии со строгим расписанием Гермионы: Заклинания уровня ЖАБА, за которыми последовало изучение Древних Рун с профессором Бэблингом. Быстрый обед, затем короткое патрулирование коридоров, где Гермионе пришлось расталкивать несколько пар со старших курсов. — Честное слово! Можно подумать, что вы в борделе! — и, наконец, запыхавшись от бега по замку, Гермиона ввалилась в гостиную Гриффиндора. — Вот, — Грейнджер шумно выдохнула, положив книгу перед Джинни, которая что-то строчила на пергаменте. Она опустилась на диван, стараясь успокоить дыхание. — О, спасибо! — Что это? — Джинни тут же свернула пергамент, отмахнувшись. — Ничего интересного, просто пишу письмо Гарри. — Наверное, ты так по нему скучаешь, да? — сочувственно вздохнула Гермиона, на что Джинни нервно рассмеялась. — О, ты знаешь… Конечно, да. Это был тяжёлый месяц, но… — она пожала плечами. — Бывало и хуже. Её улыбка погасла, и Гермиона поняла, что Джинни говорила о долгих месяцах, которые они провели в поисках крестражей, пока никто не знал, живы они или нет. Джинни, должно быть, тогда испытывала ужас, но могла сохранять нервное удовлетворение только от того, что ничего не слышала. В конце концов, отсутствие плохих новостей уже было хорошей новостью. — В любом случае я хотела предупредить тебя, что сегодня Симус устраивает небольшую вечеринку в гостиной. — Что? Зачем? Сегодня же только понедельник. — Ну, вероятно, чтобы отпраздновать победу над, ну, ты знаешь… Волан-де-Мортом. — Опять? — Да. Ты никогда не сможешь в полной мере отпраздновать это событие. Недовольный стон Гермионы прервал смех Джинни. — Ох, Джин, они не могут постоянно устраивать вечеринки. — Я знаю, знаю, но… Они просто наслаждаются спокойствием. Ну чего ты. К тому же я рассказала тебе о вечеринке не для того, чтобы умолять тебя не запрещать её; я рассказала, потому что хочу, чтобы ты пришла. — Ты же знаешь, что я не могу, — Гермиона фыркнула, вздернув подбородок. — У меня… — Да-да, я знаю. Ты патрулируешь, но ты могла бы просто найти замену на этот вечер. Уверена, что кто-нибудь вызвется помочь, а если нет, то ты любезно напомнишь о прямых обязанностях старосты. — Джинни, я не могу так поступить. Это уже злоупотребление полномочиями. Мне нужно создать прецедент для школы. Если меня застукают на вечеринке после того, как я переложила свои обязанности на кого-то ещё, как будто все старосты — мои подчинённые, как это будет выглядеть? Джинни обречённо вздохнула, заканчивая разговор. — К тому же если ты ещё не закончила своё эссе, то тебе тоже не следует идти на эту вечеринку, — пробормотала Гермиона. Джинни впилась взглядом в кудряшки подруги, которые теперь скрывали её лицо, когда она опустила взгляд на свои заметки.

***

Позже тем же вечером, расхаживая по коридорам, Гермиона размышляла о том, что сказала Джинни. Разве она не знала, что Гермиона предпочла бы быть на вечеринке, а не бродить по тёмным, жутким коридорам? По крайней мере, именно это Гермиона могла сказать себе в тот момент — хотя весь её прошлый опыт участия в гриффиндорских вечеринках был потаканием Рону и Гарри (но в основном Рону). Она не хотела быть в центре внимания или сидеть в шумной компании малознакомых людей, смысл веселья которых заключался в том, чтобы кричать всякий раз, когда кто-то опрокидывал в себя полную пинту медовухи. Она постоянно находила отговорки — заявляла, что слишком устала или ей на следующий день рано вставать. Спасибо Годрику за то, что Гарри тоже всегда уходил спать рано; она обычно следовала его примеру. Рон, однако, всегда заряжался энергией, вызываясь на соревнования по выпивке, которое неизбежно кто-нибудь предлагал. Но Гермиона не могла его винить. После семи лет дружбы с Роном и недолгого пребывания в качестве его девушки Гермиона лучше, чем кто-либо другой, знала, что он нуждается во внимании, поскольку он всегда был в тени своих более успешных братьев и Гарри. Гермиона, по крайней мере, могла признать, что Лаванда в этом отношении подходила Рону больше. Казалось, ей нравилось сидеть рядом с Роном весь вечер, и она убегала только для того, чтобы посмеяться над чем-то, о чём беседовали Парвати и другие девочки. Год назад Гермиона жалела, что не может быть тем же человеком, который умолял о тишине и покое в гостиной, пока она заканчивала свою домашнюю работу. Но просьба Джинни не выходила у неё из головы. Гермиона завернула за угол, планируя на этом закончить патрулирование, как только пройдёт последнюю секцию четвёртого этажа, но зрелище, открывшееся перед ней, остановило её на полпути. Хотя коридор был слабо освещён лунным светом, проникавшим через окна, она могла различить очертания двух фигур у стены, тесно прижавшихся друг к другу. Её глаза привыкли к освещению, и она стала чётче различать ключевые детали фигур — девушку с прямыми распущенными каштановыми волосами, прижатую к стене, и эту безошибочно узнаваемую вспышку белого. У Гермионы перехватило дыхание. Малфой медленно провёл рукой по бедру девушки, продвигаясь под её расстёгнутую рубашку. Гермиона видела девушку пару раз в коридорах, кажется, она училась на шестом или седьмом курсе Когтеврана. И она была великолепна. А как иначе. Но Гермиона думала явно не о том. Даже если Малфой больше не был старостой — его сняли с должности после того, как он поставил под угрозу всю школу — это не значит, что он не должен был нести хоть какую-то ответственность. Ради Годрика, он был на восьмом курсе! Намного старше, чем девушка, чью грудь он сейчас ласкал. Когтевранка издала хриплый стон, и Гермиона почувствовала, что разрывается между возмущением и унизительным любопытством. К ней никогда не прикасались подобным образом, хотя она замечала, как взгляд Рона задерживался на её теле, когда она сонная лежала рядом с Джинни на каких-нибудь посиделках в Норе, пока Рон и Джордж стреляли ракетами из негорючих бутылок по заросшим травой полям. В магазине Уизли скоро должен был появиться новый товар. Но Гермиона никогда не позволяла этому взгляду перейти во что-то большее, предпочитая вместо этого пораньше отправиться спать или изо всех сил прижиматься к Джинни. Неудивительно, что Рон не особо протестовал, когда Гермиона предложила расстаться. А потом он сразу же вцепился в Лаванду, устроив соревнование: кто кого перецелует. С неё хватит. — Прошу прощения, — громко сказала она, привлекая к себе внимание. Пара разомкнула объятия, и Гермиона увидела, что Малфой вынимает вторую руку из-под юбки девушки, и как она не заметила её там? — Я бы посоветовала вам немедленно отправиться в свои спальни. По десять баллов с каждого факультета, — Малфой закатил глаза и провёл рукой по волосам. Даже издалека Гермиона видела, что он всё ещё тяжело дышит. — Честно, Грейнджер… — Сейчас же, Малфой, или… — Или что? Девушка, которая успела поправить свою одежду во время их короткой перепалки, бросила на них настороженный взгляд и поспешила прочь. — Или… отработка?.. — несмотря на то, что Гермиона собиралась произнести эти слова уверенно, предательская интонация всё испортила. И тут она осознала, что след когтевранки простыл, оставляя её наедине с Малфоем в тёмном коридоре. Поняв, что её работа выполнена, Гермиона развернулась на каблуках и с важным видом направилась обратно тем же путем, которым пришла. Даже если это был самый долгий путь в гостиную Гриффиндора, но ей не хотелось приближаться к Малфою. Но, к своему ужасу, она услышала тяжёлые шаги позади себя. Гермиона попыталась ускорить шаг, но как она могла сбежать от ловца? — Куда это ты, Грейнджер? — Малфой усмехнулся, теперь он шёл прямо за ней. — Ай-ай-ай, кто-то не может вынести чужих поцелуев. Я всегда знала, что ты фригидная, — Гермиона резко обернулась, застав Малфоя врасплох, из-за чего он налетел на неё. Она оттолкнула парня на приличное расстояние, скрестив руки на груди, будто готовилась защищаться. — Я не фригидная! Быстро придя в себя, Малфой выплюнул: — О, да? Тогда расскажи мне, почему Уизел снова оказался в объятиях Браун. Я уверен, что он практически изголодался по ласке. Гермиона понимала, что краснеет, но ничего не могла с собой поделать. Какая наглость со стороны Малфоя. Какой он грубый. Это вообще не его дело. И всё же, как он посмел ещё и в яблочко попасть. Малфой не может быть прав. Было так легко вынести правду, когда она оставалась невысказанной, даже если она затуманивала её разум в течение последнего месяца в самые неподходящие моменты. Даже если всего несколько мгновений назад она ругала себя за эту мысль. Гермиона почувствовала, как волосы встали дыбом от злости, но она не доставит ему такого удовольствия. — Отвали, Малфой! — Гермиона заставила себя развернуться и направиться в гостиную Гриффиндора, обрадовавшись, когда она не услышала преследующих шагов. К тому времени, как Гермиона вернулась в башню, бомба замедленного действия внутри неё превратилась в тяжелый груз стыда. Эти чувства овладели ею, когда на неё обрушились смех, музыка и болтовня, стоило портрету толстой леди распахнуться. Вечеринка. Конечно. Она уже забыла. — Гермиона! Вот ты где, — Джинни выбежала из толпы семикурсниц, с которыми Гермиона не успела подружиться. — Вечеринка ещё не закончилась? — Гермиона оглядела гостиную, подмечая, что основной шум исходил от группы восьмикурсников, играющих в карты, в том числе от Симуса и Невилла. — Да, но сейчас все немного успокоились, если ты не заметила, — Джинни кивнула в сторону тускло освещённой части гостиной, и Гермиона ахнула, обнаружив не одну или две, а по меньшей мере четыре пары студентов, которые, обнявшись, сидели в креслах и жадно целовались! Конечно, Рон и Лаванда были одной из этих пар, но она удивилась ещё сильнее, заметив Дина Томаса с незнакомой девушкой и Парвати Патил с семикурсником. В последней паре она узнала шестикурсников. — Ты, должно быть, шутишь! — голос Гермионы сорвался на писк. Сначала Малфой, теперь это. Она не могла отделаться от напоминания о собственной неопытности. Джинни нахмурилась. — О, перестань. Гермиона перевела взгляд на Джинни, что заставило её быстро скрыть разочарование за маской невинности. — Но Джинни, я же не могу просто проигнорировать это. Я снимаю очки с других факультетов за подобное, при этом закрывая глаза на это на своём? Это фаворитизм! — Но… Просто… Это наш последний курс. Сейчас самое время для этого… — Джинни усмехнулась, схватила Гермиону за плечи и сильно встряхнула, чтобы та хоть немного расслабилась, но это не помогло, и Грейнджер лишь попыталась выбраться из её хватки. — Вот именно! Это наш последний курс, и мы должны наслаждаться нормальной учёбой. — Гермиона… — мягко начала Джинни. — Это нормально. Мы все прошли через ад, — она посмотрела на целующихся, нервно переплетая пальцы. — Мы подростки. Это то, чем мы должны заниматься прямо сейчас, — Джинни всё ещё смотрела на свои руки, но мгновение спустя дерзко ухмыльнулась Гермионе и толкнула её локтем. Это. Нормально. Да, конечно. Гермиона подумала о парочках, которые держались за руки в коридорах и украдкой целовались в перерывах между занятиями. Сколько таких нормальных моментов Гермиона испортила своим покашливанием и нотациями. В начале года Гермиона поставила перед собой цель заполнить своё расписание, чтобы не было ни минуты свободного времени: работа и учёба от пробуждения до отхода ко сну. Семь уроков для подготовки к ЖАБА, самостоятельное обучение, исследовательские проекты, обязанности старосты… Ко всему этому она относилась чрезвычайно серьёзно. Возможно, слишком серьёзно? Гермиона работала каждый миг своего дня, пытаясь похоронить воспоминания об умерших. Но, конечно, представления Гермионы о том, как справиться с травмой, могли не совпадать с представлениями остальных. И Джинни была права. Это было… нормально. Гермиона вспомнила пятый курс, ещё до войны, когда она чувствовала порхание бабочек в животе всякий раз, когда получала улыбку от Рона или когда сова прилетала с очередным письмом от Виктора. Она почти забыла это чувство. Она стала такой бесчувственной. О, боже, Малфой. Он, наверное, умер бы от счастья, если бы узнал, что прав. — Ты права, Джинни. Ты абсолютно права… — Уизли удивлённо уставилась на неё. Гермиона лишь смущённо улыбнулась. — Всё в порядке. Эй, пойдём выпьем сливочного пива, — Джинни потащила Гермиону к остальным девушкам. — На самом деле… Я, пожалуй, пойду спать, — Джинни нахмурилась. — Просто я очень устала за сегодняшний день, но обещаю, что в следующий раз присоединюсь к вечеринке, — Гермиона протянула подруге мизинец, на который та удивлённо уставилась, нерешительно протягивая свой. — О, ты же не знаешь. Так делают маглы, когда хотят дать обещание. — Как непреложный обет? Гермиона рассмеялась. — Именно. — Ну, хорошо. Если уж ты обещаешь… Тогда увидимся утром. Гермиона кивнула и направилась наверх, бросив последний взгляд на пары, которые либо продолжали целоваться, либо лежали в обнимку, перешёптываясь. Что, если она зря всё это затеяла? Даже на шестом курсе, когда война нависла над их головами и все ждали, что случится что-то ужасное, что ознаменует официальное начало войны, Гермиона довольствовалась маленькими курьёзами, которые с визгом прекратились, когда Рон увидел Лаванду и на его пути встал Кормак с его упрямством. А до этого? Она не испытывала ничего подобного со времён Виктора. Виктор — её первый поцелуй, танец, свидание, всё остальное. Виктор, который всё ещё писал ей письма, рассказывая о том, как война и смерть Волан-де-Морта повлияли на Дурмстранг и остальную Восточную Европу. Несмотря на расстояние, Тёмный Лорд вдохновил тех чистокровных фанатиков, которые остались со времён правления Гриндельвальда. Виктор, который использовал свой статус для кампании за равноправие, несмотря на то, что интервьюеры пытались отвлечь его и увести разговор в сторону, чтобы обсудить с ним последнюю победу болгарской команды по квиддичу. Тогда, во время того поцелуя, она что-то почувствовала, хотя он и был невинным. Виктор был опытен и терпелив с ней; мягок, и это было именно то, что было нужно в тот момент. И тогда внизу её живота что-то сжалось, нет? Гермиона покачала головой, пытаясь вспомнить. Прошло так много времени с тех пор, как она испытывала это чувство в последний раз. Она действительно не могла знать наверняка. Гермиона намеревалась плюхнуться на кровать, спрятать голову и мысли под подушкой, но вместо этого она направилась к крошечному письменному столу. Она постучала по квадратной стеклянной витрине в углу своего стола, и бессловесный Люмос послал луч света, освещая её вещи. Эти идиотское любопытство сверстников, которое заставляло их обжиматься по углам. Но неужели и ей было интересно? Да — честно ответила она себе. В те краткие мгновения, когда она целовала Рона или держала его за руку в Норе, ей было любопытно, но каждый раз она чувствовала разочарование. Ей было интересно наблюдать за парочками внизу, которые, казалось, идеально подходили друг другу, словно были какой-то сложной головоломкой. И, если быть предельно честной, ей было особенно интересно наблюдать за Малфоем, который прижимал когтевранку к стене, когда его руки исчезли под её одеждой. Гермиона могла предположить, что он делал, но до конца она не была уверена — таких уроков у неё никогда не было. Не это ли расстраивало её больше всего? Казалось, что все её сверстники были в курсе чего-то важного, и не то чтобы это было чем-то секретным. Все они знали об этом. На этот раз Гермиона Грейнджер не могла найти правильный ответ. Нет, конечно, она не могла утверждать, что именно Малфой делал с той девушкой. У неё не было доказательств. Она напряглась. Мысль, возникшая как Патронус, осветила темноту в её голове. Сначала маленькие струйки дыма — отражение исследований, описанных в родительских учебниках по биологии, которые она просматривала летом. Затем на передний план её научных экспериментов выплеснулся поток серебристого материала, который позволил собрать количественные и качественные данные для подтверждения гипотезы. В конце концов, это было основой для большинства логических выводов в магловском мире. И, наконец, её полностью сформировавшийся Патронус в виде выдры отразился на её напряжённых нервах, и план полностью предстал перед ней. Выдра подмигнула бы ей из её подсознания, если бы этот образ не был абсолютно нелепым. Гермиона яростно пролистала свой дневник до чистой страницы, предназначенной для заметок. Это должно было стать важным событием. Она заколебалась, собираясь взять своё обычное школьное перо и чернила, но вместо этого выдвинула ящик стола в поисках подарка, который она сама себе купила в начале семестра в необычном магазине Косого переулка. Открыв бутылочку с чернилами, меняющими цвет, она взяла новое перо и начала писать большими буквами: Список дел. Ей хотелось яростно строчить, но она сдержала свой порыв, чтобы сохранить эстетичность списка. Рука с пером замерла над пергаментом, пока она бормотала себе под нос: — Красный? Нет, лучше зелёный… Или розовый? Хм… Фиолетовый. Да, именно. Она украсила страницу несколькими волшебными наклейками из упаковки, которую хранила в том же ящике, что и флакончики с чернилами. Сверкающие сердечки, распускающиеся цветы и мотивационное «power girl» теперь украшали страницу. Наконец, Гермиона надела колпачок на перо, отложив всё в сторону, чтобы перечитать план социального эксперимента, который займёт у неё следующие несколько месяцев. На пергаменте было написано: Список дел: 1. Поцелуи 2. Ласкание груди (Breast fondling) 3. Секс в одежде 4. Фингеринг 5. Мастурбация 6. Минет 7. Кунилингус 8. Соитие/половой акт (что звучит лучше от неё?)