Волчонок

      Телемах в последние несколько дней стал особенно осмотрительным. После того финта с проникновением Антиноя во внутренний двор дворца (в котором, например, могла гулять мама в тот самый момент, а не он упражняться), юноша ещё раз попытался вдолбить в головы слугам важность контроля поведения с гостями. Вроде как, Пенелопа тоже обещала поговорить с женщинами… Но, видя их ничуть не изменившееся поведение, Телемах сомневался, что разговор имел смысл.       Сам юноша не совсем понимал, что ему дальше делать. С одной стороны, не хотелось высовываться совершенно. И хотя за прошедшие дни он так ни разу и не видел среди женихов Антиноя, даже вероятность этой встречи вызывала море негативных эмоций.       С другой стороны, совет Антиноя был хорошим. И Телемах старался стать «более прилежным» хозяином: встречал гостей вовремя, не юлил от встреч, держался сколько мог в пиршественном зале. И всё ради того, чтобы лучше изучить их. Новые и новые детали раз за разом всплывали. Правда, мамины женихи также не любили общество Телемаха, так что негативные чувства были взаимны.       И вот эта двойственность положения и ощущений сильно давили на Телемаха. Его любопытная натура боролась с иррациональным страхом. Пока побеждая. Но долго ли?       Ещё, не хотелось этого признавать, но Антиной буквально заполонил все его мысли.       Всего лишь две встречи, два коротких диалога, две конфронтации, а он уже как будто морально подбит. Зачем Антиной это сделал? Зачем защитил, а потом заставил пить? Зачем дал совет, который может навредить в том числе ему самому? Зачем сказал про неправильную стойку?       Все эти «зачем» крутились в голове. Действия мужчины непонятны, мотивы скрыты… Что за игру он ведёт? Не настолько же всё просто?       От всех этих тошных мыслей и планов болела голова. Хотя, возможно, всему виной были вновь пришедшие стихийные бури… Или божий гнев, наконец, свалится на него и избавит от дальнейших терзаний…       Гнев не свалился, а вот новые тренировки… Ментор с неодобрением отнёсся к просьбе Телемаха поискать ему более простую стойку, но, посмотрев на несколько слабых взмахов, согласился, что юноше ещё рано нечто подобное.       В итоге, они в принципе пришли к выводу, что Телемаху нужно увеличить количество силовых нагрузок, а уже потом добавлять отработку стоек. И, это значило, что теперь он возвращался ещё более мокрым, грязным и замученным в свои покои. Просто падал в постель и мгновенно отключался.       Один день, второй, третий, пятый… Все как первый. Сменяли друг друга калейдоскопом, не давая продыху. Давили и загружали, если не физически, то умственно, а если не умственно, то физически.       Утро началось как обычно: ни свет, ни заря подняться, будануть Аргуса, попытаться запихнуть в себя хотя бы кусочек сыра и приступать к делам. Сегодня в планах было как следует «размяться» в лесу: Ментор сказал, что охота ему не повредит. Отличный способ немного сбросить стресс и при этом потренироваться. Ну, и получить вкусного кроля на ужин.       Лук и стрелы на плечи, меч в ножны, Аргус под боком – можно в путь.       В лесу совсем другие ощущения, нежели во дворце или на излюбленном берегу моря. Здесь тихо. Безумно тихо всегда. Здесь пахнет мхом: ноги прямо проваливаются в него. Здесь не играются ветра, даже Зефир.       Однако, даже при абсолютной тишине, здесь почему-то всё равно есть звуки… Только замечаешь их не сразу. Песни птиц, скрип веток, незнакомые шорохи…       Аргус вдруг дотрагивается до руки мокрым носом, а потом несколько раз лижет пальцы. Это вырывает Телемаха из зависнувшего состояния; он смотрит на пса непонимающе, и только потом слегка улыбается и чешет друга за ушком. — Всё хорошо, Аргу…‒ Свист.       Телемах мгновенно перестаёт дышать и обращает весь свой слух во внимание. Это был звук, с которым стрела разрезает воздух? Ему не послышалось? — Судя по реакции Аргуса, он пока не сошёл с ума… Но кто это?       Юноша осторожно огляделся, немного присел. Никого. Есть ли смысл идти на звук? Наверное, лучше заранее предупредить человека, что он здесь не единственный охотник… Хотя, с другой стороны, охотиться с кем-то на одной территории не особо хотелось… Но и покидать место…       На всякий случай, Телемах решил всё же удовлетворить своё любопытство и посмотреть, кто же это. Какого его было удивление, когда через несколько минут сквозь листву кустов начали проглядывать красные одежды. — Почему мне так везёт… — на раздражённый шёпот Аргус ответил лишь тихим фырканьем. Они затаились в небольшом укрытии и начали наблюдать.       Антиной, оказывается, не охотился. Он тренировался. В лесу. Зачем-то, боги его знают зачем… Стрелял по веткам высоко вверх. Это требовало от него сильнее задействовать мышцы рук и спины… Пот струился по всему телу; было видно, что он тут уже давно.       Телемах вновь завис, не зная, что делать. Сидеть в тайнике, прятаться и ждать, когда он уйдёт? Осторожно уходить сейчас? Насколько аккуратно он сможет это сделать, когда подобрался уже настолько близко.       Аргус недовольно махал рядом хвостом, однако не лез вперёд без команды. Ему, похоже, тоже запомнилась предыдущая их встреча и отношение этого человека к его хозяину.       Они просидели в укрытии минут двадцать. У Телемаха затекли ноги, но он старался игнорировать боль. Дышал он тоже через раз. Правда, вот это уже вряд ли замечал. Все инстинкты твердили затаиться, затихориться, и ждать. Ждать-ждать-ждать. Наверное, мало он в своей жизни ждёт, пусть ещё немного помучается…       Антиной сделал ещё один очередной выстрел, а после остановился; бросил лук на землю, прикрыл глаза и запрокинул голову высоко вверх.       Телемах собрался. Перестал стрелять, почему? Закончил? Или просто сделать перерыв хочет? Или… — Долго будешь прятаться ещё?       Тишина. — М? Не выйдешь?       Тишина. — Ладно…       Антиной открыл глаза и посмотрел прямо туда, где затаился Телемах. Смотрел всего несколько секунд, но так пристально, что юноше и этого хватило, для переворачивания всех органов внутри.       Антиной усмехнулся, покачал головой, а потом просто… Ушёл. Подобрал все свои вещи, достал несколько стрел, которые невысоко прилетели, и отправился в направлении домов.       Телемах остался неподвижно сидеть. ***       Это уже даже не смешно было. Телемах, весь взъерошенный сегодняшней неудавшейся охотой, как на иголках возвращался во дворец, не замечая ни людей вокруг, ни улиц, ни чего-то ещё. Все мысли были только о совпадениях, связанных с Антиноем в последние дни. Насколько надо быть удачливым, чтоб попадаться ему так часто? Видно, Тюхе от него отвернулась…       Телемах, поглощённый своими мыслями, не сразу замечает, что рядом с дворцом как-то уж слишком тихо. Обычно здесь более оживлённо, особенно днём. А что сейчас не так? Ответ находится быстро.       Его кто-то хватает за ворот, хорошенько встряхивает и впечатывает спиной в стену ближайшего дома. У юноши от удара вылетает весь воздух груди; он пытается рефлекторно согнуться и отойти, да только его ещё раз толкают, удерживая за плечо. — Чего согнулся, мелкий? Во дворце ты ходишь важный, как павлин, в последнее время. — Ха… Ну, так а здесь то ему кто подаст юбку спрятаться?       Гогот. Смех. Издевательство. Чёртовы уроды, которые способны только на то, чтобы толпой избить беззащитного.       Телемах оглядывает их снизу вверх, хмурится и молчит. Не понятно, откуда ещё ждать удар. Давненько он не получал от них взбучек; синяки зажили, уже и забыл, какого это... — А ты чего такой хмурый, а, шкет? Неприятно, что сказали про мамину юбку? — юноша делает прерывистый вдох, пытаясь сдержаться и не влезть в заранее проигранный бой, — Отвечай, когда с тобой разговаривают!       Кулак верзилы прилетает в сантиметре от уха Телемаха. Он чувствует этот порыв ветра. И хоть бы хны: горе-борец даже не скривился от боли, когда ударил с такой силы. Зато у Телемаха все органы внутри вновь сделали кульбит. — Отвалите и от меня, и от моей матери! — хлёсткая пощёчина, которая разворачивает голову юноши вбок. Привкус крови во рту из прокушенной щеки уверенности не придаёт. — О, как запел сразу, вы посмотрите… И мамку свою полез защищать. Ну герой! Правда, как папаша его… Не делом, а словом. — Может, нам надо преподать мальчишке небольшой урок? — удар в живот и задушенный стон Телемаха, — Раз уж его отец не научил его мужскому способу вести переговоры. Ах, да, точно… Он же уплыл весть знает куда… — Замол—…       Ещё один удар. И ещё. И ещё.       Телемах не может самостоятельно держаться на ногах, когда им, наконец, надоедает. Перед глазами всё плывёт, он чувствует боль в каждой клеточке тела… Это был, кажется, один из самых жестоких их «уроков». — Не забудь рассказать своей мамочке, как тебя обидели. И пусть она спускается к гостям почаще: её нам будет видеть куда милее, чем тебя…       Телемах сплюнул скопившуюся во рту кровь, а после закинул голову вверх. Эти уроды перекинулись ещё парочкой насмехающихся фраз, а после развернулись и ушли, бросив его.       Голова ужасно кружится, во рту стоит вкус железа, до тела потихоньку начинает доходить, что произошло, и невыносимая боль многократно увеличивается. Телемах стонет, сгибается в три погибели и пытается сдержать слёзы. Слишком. Опять слишком.       Почему именно он? Почему именно ему терпеть это? Почему именно Одиссею нужно было уплыть в эту дурацкую Трою? Почему? Ну почему? Почему он не возвращается? Почему он бросил их? Почему они должны страдать? Как он мог такое допустить? Почему?       Глаза защипало. Боль смешалась с обидой. Слабость с ненавистью. Он устал… Он так устал от этого каждодневного Тартара… Хотя, наверное, в Тартаре будет куда приятнее. По крайней мере, ближайшие несколько лет, пока эти уроды не скопытятся. Потом то место тоже станет ужасным.       Телемах аккуратно ощупал свои рёбра, проверяя их сохранность. Больно, но, кажется, ему ничего не повредили серьёзного. Уже что-то хорошее.       После этого юноша растёр по лицу кровь, грязь и слёзы; осторожно поднялся на ноги, опираясь на стену. Держать вертикальное положение тела было тяжело. Но и валяться здесь долго было бессмысленно.       Ещё надо, наверное, придумать какое-то правдоподобное оправдание для матери, почему он в таком виде, однако, голова сейчас совсем не варила. Хоть бы дойти до комнаты, запереться и рухнуть…