***
На следующий день ближе к полудню хозяин шумно зашел в комнату, став открывать окна. Яркий солнечный свет проник внутрь, а вместе с ним и ветреная свежесть воздуха. Я инстинктивно зажмурилась, но учуяв приятную свежесть, расслабилась. — Доброе утро! — хозяин подошел к кровати. — Как себя чувствует погодная пони? Я приоткрыла глаза, посмотрела на него отсутствующим взглядом: — Почему вы… — но я тут же закашлялась. — Почему… почему вы называете меня погодной? — А ты сама не помнишь, как говорила об этом? Когда я тебя нашел, ты постоянно бредила, что-то говорила то о погодной пони, то о непогодной… Я махнула копытом, дав понять, что это неважно. — Я не погодная… — и снова я закашлялась. — Ну, я так и понял, — он поднес копыто к моему лбу. — Погодная пони ни за что бы не оказалась насквозь промокшей, дремлющей в холодной луже, — он пристально поглядел на меня. — Милая, ты чуть копыта не откинула, ты это понимаешь? Я приоткрыла рот, как тут же кашель не дал продолжить. — Ох, горе с тобой, — с этими словами хозяин принялся готовить новые микстуры. Знатно прокашлявшись, я все же прохрипела: — Зачем вы меня спасли, кхе-кхе? Этим я вызвала неподдельный смех. — Зачем спасли? Хо-хо, — хозяин поднес мне микстуру. — Милочка, ты все еще бредишь? — Мистер?.. — я вопросительно посмотрела на хозяина. — Меня зовут Ревери Браш, — снова представился он. — Мистер Браш, — начала была я, но он меня тут же поправил. — Просто Ревери. — Ревери, послушайте, — но опять мне не дали продолжить. — Хватить выкать. Так ты будешь говорить в каком-нибудь там Кантерлоте, а здесь все свои. Я впервые оглядела моего спасителя. Невысокий, но коренастый жеребец земнопони темно-коричневого окраса. Уже явно не молодой, но еще и не старый. Лет точно за пятьдесят. — Ревери, — я откинула возникшую и несущественную мысль о том, что он меня вдвое старше. — Мне нужно идти, — с этими словами я попыталась привстать, но Ревери остановил меня копытом. — И куда же ты так спешишь? Что может быть важнее здоровья? Я посмотрела на него умоляющим, полным безысходности взглядом. — Ну-ну, будет тебе, — он махнул копытом. — Глазки строить ты будешь другим, и только когда выздоровеешь. Я недовольно покачала головой. — Ты лучше, девочка моя, вот что скажи, — он уселся рядом. — Как ты умудрилась довести себя до такого истощенного состояния? Как ты еще на ногах стояла?! У тебя ж ноги уже как палки. Ты что, из тюрьмы какой сбежала? Так почему не наелась первым делом? Али ты долгое время бродила по пустыням каким, что у тебя еды совсем не было? Что с тобой такое приключилось? Я слегка замялась, не зная, что и ответить, как он продолжил: — Ой-ей! Что это я. Расспросы, да расспросы. Ты же голодна! Сейчас, обожди, — и, не дав мне ничего ответить, быстро выбежал из комнаты. Уже спустя пять минут передо мной стоял поднос с наваристой и сладко пахучей большой миской каши, вместе с горячим и ароматным чаем. — Давай, ешь! — скомандовал он. — Все разговоры потом. Я начала кушать напоказ беспристрастно, то и дело смущенно посматривая на хозяина, несмотря на то, что каша оказалась неописуемо вкусной. — Ну ладно, — Ревери, судя по всему, убедился, что мне все нравится и улыбнулся. — Ешь! — после чего он вышел за дверь. Спустя полчаса я допивала чай. Он явно был сделан из местных трав, такого вкусного и необычного чая я никогда не пила ни в Понивилле, ни в Клаудсдейле. И, как будто почуяв, что я завершила трапезу, хозяин вновь появился передо мной: — Как покушала? Было вкусно? — Вкусно, — спокойно слукавила я. На самом деле было очень вкусно, просто необычайно вкусно, но мне было не до хвальбы о вкусной еде. То ли я отвыкла от нормальной пищи, то ли я и вправду такой вкусной еды никогда не ела, а может быть, и то и другое. Но тем временем Ревери продолжил: — Удобства все во дворе, там, — он указал через окно. — Если чего, звонок знаешь где, — напомнил он, и подошел поближе. — Ты ничего не хочешь мне рассказать? — на что я отвела взгляд, а он говорил дальше: — Как такая милая и славная пегаска оказалась одним копытом в могиле? Как ты так исхудала, ответь мне, пожалуйста? Ты что, из пустыни прибыла к нам? — Мне нечего было, кхе… — я снова залилась кашлем. — Мне нечего было есть, — прошептала я. — А где ты была? Где именно тебе нечего было есть? — Ну, здесь… — В Эквестрии что ли? — Ну, да, — непонятливо ответила я. На что тут же услышала звучный смех в ответ. — Ты что, не смогла найти еду под копытами?! Ха-ха, — он продолжал смеяться. Я не решилась уточнять, что он имеет в виду, но меня заинтриговала эта мысль. О какой такой еде под копытами он говорит? Странно это как-то. — Вы, эквестрийские пони, очень забавные, — продолжал Ревери, хохоча. — А ты разве не, — я снова закашлялась. — Не эквестрийский пони? — Ну-у, — протянул он. — Как сказать… Отчасти может быть и да, но и не совсем. — Мы же в Эквестрии? — решила уточнить я. — Формально, это еще Эквестрия, но это самая ее граница, посему можно сказать, что ты уже за ее пределами. Здесь совсем близко Кристальная империя. Но отсюда сообщения с остальной Эквестрией никакое. Поезда здесь не ходят. Одна дорога, да и то вся в оврагах и выбоинах, но ты это итак на себе прочувствовала, — он подождал немного. — Ну, так что, мне тебя и дальше называть девочкой и милочкой, или ты все же представишься, как тебя звать-величать? Я посмотрела на хозяина, как будто это был необычайно трудный или тяжелый вопрос. — Дитзи Ду… — лишь тихо ответила я. — Как-как? — переспросил Ревери, явно услышав имя. — Дитзи, кхе, — кашлянув три раза, я сказала громче: — Дитзи Ду. — Не стоит стесняться своего имени, милочка, — поучительно добавил он. — То есть, я хотел сказать Дитзи Ду. После чего он подошел ко мне и снова потрогал мой лоб. — Ну вот, уже нормально, — он призадумался. — Хм… Ду. Ду-ду-ду… Где-то я уже слышал эту фамилию… — Я к вам сюда не прилетала, кхе-кхе. — Да причем тут ты, — он вмиг оказался возле одного из шкафов и за считанные секунды достал оттуда книгу. — Вот! Я же говорил, знакомая фамилия! — он держал на вытянутом копыте одну из известных книг о Дэринг Ду. — Вот эта пони, так пони — Дэринг Ду! Смелая, сильная, ничего не боится в жизни. Люблю читать эти приключения на ночь. Я насупилась, смотря в пол и вспоминая о своей любви к этой героине. — Дитзи Ду-у? — услышала я. — А, что? — я непонятливо уставилась на Ревери. — Ты что, ушла в себя? Спрашиваю, тебе нравится Дэринг Ду? Нравится ее читать? — А? А-а, Дэринг Ду? Да, очень… — В таком случае, если захочешь почитать, бери вот, не стесняйся, — и он указал на шкаф с книгами. — Есть и новые части. — Послушайте… послушай, м-м, ты, вы… ты, — я замялась. — В общем, кхе-кхе, — я снова залилась кашлем, а Ревери на меня внимательно уставился. — Я очень признательна… тебе за все. Я благодарна тебе за все, что ты для меня делаешь, но может быть я все же… — Об этом не может быть и речи! — грозно обрубил он меня. — Перестань, сказал! Лежи и выздоравливай. К тому же ты уже пошла на поправку. Жар у тебя прошел, ты почти выздоровела, осталось только вернуть твою боевую форму, — он подмигнул мне. — Боевую… — повторила я грустно и снова закашлялась. — Где ж я выздоравливаю, если я только и делаю, что… кхе-кхе, — и, прокашлявшись, договорила: — Кашляю! — Ох, ну ты и дурашка! — и Ревери усмехнулся. — А что ж ты хотела, сразу вылечиться как по мгновению ока? Эт тебе не магия. Это природная и целебная магия трав. А на ее действие требуется время, — и он снова принялся делать очередную микстуру. — У тебя отхаркивающий кашель с мокротой, а это значит, что твой организм лечится. Ты идешь на поправку. Вот увидишь, к завтраму утру ты будешь уже здорова. Я безысходно посмотрела в окно. — Ну ладно, хватит лирики. Давай лечиться дальше. Пей микстуру. И я продолжила принудительное лечение у моего очередного спасителя. Кормил он меня достаточно, трижды в день, с полдниками, но уже только лишь небольшими порциями еды, как будто символическими. Я не смела возражать, да и просто не имела права, тем более по сравнению с моим питанием за последние недели даже такая диета казалась мне царской. Но перед сном он и сам заодно пояснил, что в больном состоянии много есть вредно. После чего снова заставил пить микстуру, уже другую, невкусную. Сказал, на настоях шалфея. Правда, под конец принес и новый травяной чай, с имбирем и лимоном. Чай уже оказался вкусным, даже очень. И к чему столько хлопот… из-за меня.***
На следующее утро я проснулась со странной легкостью внутри, как будто я еще больше похудела, а никак не набрала в весе. Зато в горле не першило, и я чувствовала, что от кашля ни осталось и следа. Прав был Ревери. Ох, уж эти травники, да лекари. К полудню мне уже разрешили прогуляться по двору. Мы ходили по ферме. Хозяин показывал мне разные свои культуры, хвалился первосортным урожаем редиса, репы, свеклы и многим другим. Не забывал и о земляники со смородиной, голубикой, черникой, ежевикой и еще энной кучей других ягод. И, надо сказать, не зря он хвалился. Его кусты были усыпаны всеразличными ягодами чуть ли не всех цветов радуги. Особенно он сделал акцент на малине. Да, и вправду я ее часто чувствовала то в еде, то в напитках и отварах. Волей-неволей я вспомнила об одной своей хорошей старой подруге. — Ревери, а ты знаешь такую ферму Эпплов? — спросила я. — Ферма Эпплов! — он растянулся в улыбке. — Да кто ж ее не знает! Ее знают по всей Эквестрии и даже за ее пределами, — заверил он меня. — А как же. Бывал там и не раз. Бабуля Смит делает первосортный яблочный сок! Он еще у них называется сидром. Свой семейный рецепт. Как и принято у фермеров, — он снова мне подмигнул. Я улыбнулась, и мы пошли гулять дальше, осматривая солидные владения. Я чувствовала, что за отвлеченными темами Ревери, даже не зная моих проблем, пытается меня как-либо взбодрить, утешить, показать красоту и радость этого мира. Он явно чувствовал, что у меня серьезные проблемы, но почему-то прямо спросить пока не решался или не хотел. — Ревери, — снова обратилась я к нему. — А где твои близкие все? Почему ты живешь один? Он остановился, как будто задумался. Показалось, что теперь уже я наступила на больную мозоль. — Все хорошо? — поинтересовалась я. — Да-да, — пояснил он отстраненно. — Просто я вспомнил… Неважно, — он серьезно посмотрел на меня. — Вся моя молодежь в городах. Кто где. — А, понятно. — Ты же знаешь, как это бывает, — говорил он, отстраненно смотря на ближайший куст ягод. — Молодые тянутся к молодым. Подобное притягивает подобное. Молодежь почти вся любит, как это у вас говорится, тусоваться в городах. Где все быстро и активно, где все куда-то торопятся и что-то спешат сделать… Впрочем, мне грех жаловаться. Мои родные меня часто навещают, приезжают с гостинцами, а я их угощаю собственным урожаем, — он повернулся ко мне с серьезным видом. — А в наше время ведь бывает и так, что вообще молодежь знаться со старшим поколением не желает. Даже видеться не хочет. Бывает и такое. Он сорвал несколько ягод и предложил мне. Я любезно отказалась, сказав, что я уже сыта. Он закинул их себе в рот, и мы продолжили прогулку. Мы еще походили некоторое время, как я почувствовала усталость. Все же я находилась за последние недели и месяцы предостаточно. — Ревери, я уже, честно говоря… — но он не дал мне даже договорить. — Все. Понял. Ни слова больше. Пойдем в кровать, — приказал он. — Да, — я улыбнулась. — Пойдем в кровать. Вскоре я снова лежала в уютной и мягкой, даже слишком мягкой кровати, которая непередаваемо убаюкивала тебя со всех сторон своей необычайной нежностью. — Ну что, — сказал Ревери. — Ты хочешь о чем-либо поговорить? Я понимала, к чему он клонит, но мне было интересно другое. — Скажи, Ревери, что это за такая необычная кровать? Почему в ней так мягко и уютно лежать? — О-о, — улыбнулся хозяин. — Это всего-навсего перина! — Перина?! — удивилась я. — Надо же, я только о ней слышала по рассказам. Но никогда не спала на перине. — Это не удивительно. В городах на ней сейчас не спят. — Ну-у… — я замялась. — Я не совсем в городе живу… — я опомнилась. — Жила. Ревери нахмурился, явно заметив мой резко помрачневший вид. — А где ж ты жила? — по-простому спросил он. Я немного помедлила с ответом, будто бы просто боясь названия города. — Я из Понивилля… — и чтобы не впасть в окончательное уныние, продолжила: — Это совсем маленький городок. Его никак нельзя назвать полноценным городом. Скорее, большой деревней. — Как же, как же, — ухмыльнулся Ревери. — Наслышаны мы о вашем Понивилле. Там же еще и ферма Эпплов, на окраине, конечно. Якобы самое дружелюбное место во всей Эквестрии. Как же, как же, — явно с сарказмом заключил он. Я невольно согласилась, вспоминая отношение ко мне многих бывших моих друзей и знакомых. Ревери продолжил: — И что, в Понивилле никто не стелет перину на свои кровати? — Вроде бы нет, — я задумалась, пытаясь отгонять воспоминания. — Я точно не встречала ни у кого. — У вас точно город, — заключил он серьезно с явной насмешкой. — Не деревня. Я даже готова была согласиться с ним, но мне нечего было ответить. — Ну что, так и будем молчать? — он присел на кровать, которая тут же мягко прогнулась. — Может, скажешь уже, что с тобой случилось-приключилось? Я снова была ошарашена его деревенской прямотой и простотой. Все же в Понивилле так не говорят, давно уже не говорят. Даже проблемы обсуждаются ненавязчиво, редко кто прямо скажет, что у него на душе и что его сильно беспокоит… Даже друзьям. И редко кто из друзей так прямо будет лезть в душу. Все же и вправду у нас настоящий современный и дикий город, а никакая не теплая дружелюбная деревня. Ну, не мог же прямо вот никто не замечать таких странностей в моем поведении?.. В якобы моем… — Дитзи? — поторопил меня Ревери, едва докоснувшись до копыта. Я жалостливо взглянула на него. Все. Точно пора, иначе совсем расплачусь прямо на коленях у него. — Меня выгнали из моего Понивилля… — начала я, и моська Ревери сразу посерьезнела. — Во всем виноваты… оборотни, — хозяин молча поднял брови. — Мы долго воевали, враждовали. Меня использовали они. Меня и мое положение в городе, мой дом… Они часто превращались в мой образ. Оборотни на то и оборотни, что могут в кого угодно превращаться, брать на время любой понравившийся образ и делать что угодно, казавшись для остальных другими пони. Однажды мы их чуть не победили, но потом они вернулись и с еще большей силой напали на меня. Мне никто не верил. А если кто и верил, то ничего не мог поделать. Они были слишком сильны. Эта неравная битва продолжалась много лет… Под конец, — я осеклась, вздохнула, и продолжила: — Под конец они меня вовсе пленили, в своем же собственном доме… Я ничего не могла поделать. Это было ужасно, невыносимо, больно… Я молила даже не о пощаде, а просто о смерти… — тут я окончательно прервала свой рассказ и опустила голову. — Да уж, — заключил Ревери, задумавшись, и похлопал меня по колену. — Никогда не слышал об этих оборотнях. — Никогда не слышали? — переспросила я. — Нет, впервые слышу, — заверил он меня. — А ты не могла связаться ни с кем из Принцесс или хотя бы с мэром? — В том-то и дело, что не могла. Мэра они тоже подменили. А до Принцесс они просто не подпускали. — Но подожди же, они не подпускали тебя! — загорелся хозяин. — Но, а что если другой пони, скажем тот же я, возьмет да и придет к самой Принцессе Селестии? Она же принимает гостей. Почему так не сделать? — Это невозможно, — с горечью ответила я. — Если бы все так просто было, я бы давно сама все разрулила. — Но почему? — Они строго-настрого приказали мне не появляться в крупных городах и особенно рядом с вышестоящими пони. Но главное, что если они как-либо прознают, что я сообщила обо всем Принцессам, либо это сделал кто угодно за меня, то они могут убить моих друзей… — Погоди-погоди, девочка моя, так дела не делаются. Каких еще друзей? — Ну, у меня же остались друзья в Понивилле… — Которые? — интригующе продолжил он, явно намекая на прямое продолжение ответа. — Которые… мне дороги. — Нет, это-то понятно, я о другом. Которые либо не знают о том, что с тобой творится, либо не верят во все это. Я прав? — Ну… да. — И им могут навредить эти твои оборотни в случае чего, верно? — Да. — И посему ты ничего не хочешь делать и менять, да? — Да. — Так какой тогда в этом смысл? — Я не понимаю, — Ревери и вправду меня запутал. — Ты понимаешь, что ты оказалась в тупике? — Это как раз я прекрасно понимаю. В том-то и дело. — Так также жить нельзя! — строго отрубил он. — Это никуда не годится! — Поэтому я и сбежала… Вернее, они меня выгнали. — И ты с этим согласилась? — после чего я внимательно посмотрела на него. — Ты согласилась с их велением выгнать тебя из твоего города, из твоего дома?! — Да, — еле слышно прошептала я и у меня налились слезы. — Ты понимаешь, что это прямой шантаж? — Конечно. — И ты ничего не хочешь менять? — Я не могу. Я очень хотела бы все изменить! — взмолилась я. — Но что я могу изменить? Они же убьют моих друзей, пусть и бывших. Они все равно мне все дороги. — Ты понимаешь, — продолжал он. — Что так можно шантажировать ровно кого угодно, любого пони?! Более того, найди они такого же сердобольного пони как и ты, они бы начали угрожать любому первому попавшемуся встречному пони, мол, убьют и его если что… И за это тебе надо плясать под их дудку и делать, что они скажут! Ты это понимаешь? Я молчала. — Смотри, — не унимался он. — Конечно, друзья дороже незнакомых пони, но дай они тебе понять, что в случае чего они убьют пони, который живет, скажем, через три улицы от тебя и которого ты не знаешь хорошо, ты бы не поступила так же, как поступила??? Ты бы не повелась на их дудку и не убежала бы из своего любимого города? — Я… Я не знаю… — туманно ответила я. — Смотри, если ты такая трусливая и жалостливая, то кто угодно может воспользоваться твоими слабостями и надавить на тебя, заставить делать все, что ему вздумается. Если ты такова, то можешь даже не отвечать, я итак знаю, как бы ты поступила. Ты поступила аккурат точно также! Ты бы плясала под их дудку и сбежала бы из своего дома! — на что я одарила его сомнительным взглядом. — Да-да, и не смотри на меня так. Я тебе это точно говорю, — сказал он настолько уверенно, будто бы именно так и было. — Разве что ты сомневалась бы дольше. О том, как поступить… Минуты на две-три. И все равно поступила бы именно так. Ты просто такая пони, — заключил он, одарив в ответ совершенно непонятным взглядом, полным одновременно и трогательного сочувствия, и некоего странного оценочного пренебрежения. Мне очень хотелось спросить, что он имеет в виду под своей последней фразой о пони. Какая такая я пони? Но мне было не до этого. Какой там. — Так как ты считаешь, надо было поступить? — Как считаю я неважно, — строго обрубил он. — Все равно каждый делает по-своему. Но так жить нельзя. Иначе можно попасться на удочку шантажа от любого корыстолюбца. И совсем необязательно от этих твоих оборотней, — и, видя мое недоумение, он стал пояснять: — Смотри, вот берет и кто-то шантажирует тебя, либо твоими друзьями, да даже родней, как бы это больно не было, и при этом хочет от тебя чего-то, что будет рушить твою жизнь. Тогда ты идешь у него на поводу, рушишь свою жизнь и боишься ему противоречить. Так же? Так. Ты попадаешься на их удочку. И ты уже проиграла. Заведомо! — растянул он в конце. — Но ведь такое случается. Они же действительно могут навредить и даже убить их! — Да, могут, — он вздохнул. — Это правда жизни. Надо уметь с этим мириться. — Я слушала о том, как недавно победили одного могущественного кентавра. Там стоял выбор, как поступить. Сохранить всю магию Принцесс, или отдать ее злодею, но спасти своих друзей. Тогда выбрали второй вариант, спасли друзей, пожертвовав магией и всей силой, но с помощью магии дружбы все равно в итоге спасли всех. — Да-да, магия дружбы, как же, наслышан о ней. Сюда доходят эквестрийские газетки. Да, бывают разные случаи в жизни. Не нужно воспринимать любой совет как догму. Вероятно, тогда не было другого выбора. — Без хранителей элементов гармонии невозможно было использовать магию дружбы. — Они об этом знали? — Нет… вроде бы, — ответила я, задумавшись. — Тогда им повезло, — сказал он. — У меня был точно такой же случай. У меня не было выбора, — уверенно сказала я. — У тебя какую магию нельзя было использовать без твоих друзей? — спросил он. Я замолкла. Мы долго молчали, даже, казалось, не шевелились. — Но ведь они убили бы их… — И чего ты добилась? Теперь они не убили их, но убили тебя, — заключил он. — Они убили твой дух! Сделали тебя рабыней их воли. Так в чем же разница? Все равно они делают, что хотят, а как я понимаю, делают они очень плохие вещи. Если бы ты продолжила бороться, возможно, все было бы иначе… Понимаю, не стоит говорить о прошедшем так, как ты хотел бы, что бы там случилось… Если б да кабы, да во рту выросли грибы, — он усмехнулся про себя. — Извини, девочка, — он погладил меня по ноге. — Это я так. Прошлого не изменить, а жаль. Но на ошибках учатся! Иначе их придется снова повторять. Снова и снова. На сей раз он надолго задумался. А я все молчала. Мне нечего было ответить. — У тебя был другой случай. У тебя был выбор! — четко вымолвил он в конце. — Но ты поступила так, как поступила. Извини меня еще раз, возможно, я слишком лезу в личное, но ты открылась, посему не вижу причин не поучать. Да, все было плохо, да, они могли убить. И пусть! — я обомлела от услышанного. — Во-первых, то, что они могли убить, не значит, что они убили бы. Может, они просто пугали тебя, стращали. Пусть и серьезно. Во-вторых, далеко не факт, что у них получилось бы это сделать. В-третьих, за свою жизнь должен бороться в первую очередь сам пони, а ни кто-либо другой за него! Это важно. Напади они на твоего близкого, твой близкий должен был постоять за себя и защищаться сам. Он что, муха беззащитная? Нет! Он пони! У него есть крепкие ноги, острые копыта, а у некоторых и быстрые крылья! Про рога я вообще молчу. К тому же не забывай о том, что покажи ты им свое явное или пусть и скрытое, но хорошо сыгранное безразличие к их пуганиям… И они бы проиграли! Сразу же! Безо всяких разговоров. Они увидели б твое безразличное отношение к их шантажу и что бы тебе сделали? Да ничего. В худшем случае просто убили бы, раз ты говоришь, что была у них в ловушке. Так, а в чем разница? Они ж все равно убили тебя… Ты уже не ты! Ты другая пони. Не та, какой была раньше. Он замолчал. Я же сидела вся в ступоре. Я и представить себе не могла, что можно было прийти к таким рассуждениям. Что вообще мог быть такой выбор. Если он мог быть. Я не знала, что и думать. Может быть, Ревери был прав?.. — Ай! — он вдруг резко встал и отмахнулся в воздух. — И правда, чего это я! Не слушай старого маразматика. Что я умного могу сказать? — он поправил на мне одеяло, а я инстинктивно улеглась в кровать. — Мягкая? Я непонимающе посмотрела на него. Он подмигнул. — Кровать, спрашиваю, мягкая? — А-а, — я улыбнулась. — Да, очень мягкая. — Перина! — еще раз с гордостью проговорил хозяин. — Знаешь, из чего она делается? — Нет, из чего? — Из перьев! — рассмеялся Ревери. — В основном, гусиных. Посему и называется перина! Перья потому что. — Удивительно. У нас, в лучшем случае, подушки из перьев. И то не все. — Цивилизация, — усмехнулся хозяин. — Мать ее туда подальше. Где распространяется цивилизация, как поганый крысиный вирус, там нет места обычной природе и культуре. Ладно. Лежи, отдыхай, если что отпотчевай. Вот, рядом фрукты, ягоды лежат. — Хорошо. Благодарю, Ревери! — ответила я, а сама не переставала вновь терзать свой бедный воспаленный ум новой порцией противоречивой информации от фермера.***
Так проходил день за днем. Тем про оборотней мы больше ни разу не касались. Я отдыхала, в основном лежала на невероятно мягкой кровати из гусиных перьев. Это просто сказка наяву, а не кровать. И вправду, почему у нас в Понивилле таких кроватей нет ни у кого? Периодически мы с Ревери прогуливались по его садам и угодьям. Он продолжал меня откармливать своими наивкуснейшими ягодами и фруктами, а я не переставала подумывать о том, как бы все же распрощаться с этой вполне себе райской жизнью у чужого фермера. Я чувствовала, что надо как можно быстрее покинуть ферму, иначе я окончательно приживусь здесь, сдружусь с Ревери, и тогда уже вопроса о дальнейшем моем приключении и стоять не будет. Нет, как бы мне не казалось, что я поступаю как откровенная дура, я не хотела здесь оставаться. Нутром чувствую, что это не мое. Вот не моя судьба и все тут — доживать остаток жизни на уютной ферме с дружелюбным и милым дядькой, который несмотря на свою прямолинейность, а иногда и откровенную грубость, был настолько искренним и приятным, что такому характеру и дружелюбию позавидовал бы сам Понивилль. Нет, мне нельзя здесь оставаться. Я это четко чувствовала. И в один прекрасный день все же решила об этом заговорить. — Ревери, — обратилась я к хозяину во время очередной прогулки. — Я очень благодарна тебе за все. Ты мне сильно помог восстановиться и вообще. Но уже прошла целая неделя, а я совсем не планировала задерживаться у тебя в гостях, несмотря на твое гостеприимство. Но он молчал, и мы медленно и молча продолжали прогуливаться. — А что же ты планировала? — с хитрицой вдруг спросил Ревери. — Идти дальше, — по-простому ответила я. — И думаешь, что ты еще не пришла? — Нет. Мне… — я неловко глянула на него. — Надобно чего-то еще. Он деловито на меня посмотрел. — Ну, в смысле, я имела в виду, что я хотела бы найти свой путь, — слегка сконфуженно оправдалась я, а то мало ли что он еще подумает. — И когда ты думаешь идти дальше? — на удивление спокойно снова ответил он. — Честно говоря, я думала это сделать… — я напоказ осмотрелась. — Прямо сейчас. — Ты с ума сошла? — в своей манере возразил хозяин. — Посмотри на себя! Ты же еще слишком слаба! Куда ты такая пойдешь? — Ну, сражаться с оборотнями я уже не собираюсь. Поэтому, думаю, на обычную дорогу меня хватит. — Дитзи, подожди пока, — на удивление спокойно вдруг продолжил он. — Не уходи пока. Я за тебя волнуюсь, как за свою нежданную и слабую гостью. А значит, я за тебя в ответе. — Но, Ревери, пойми, эта вся жизнь не по мне, — вдруг выпалила я, и тут же остановилась, испугавшись, что оскорбила моего спутника. — Я хотела сказать, я имела в виду… — Я понимаю, — спокойно ответил хозяин. — Ты еще не нашла себя в жизни. — Да, именно. Но… — Побудь у меня хотя бы еще недельку! — уговаривал он. — Посмотри на себя! Ты же все еще такая худая! Прямо кожа, да кости! — Нет! — возразила я, улыбаясь. — Есть еще и перья! — я распушила крылья напоказ, и мы дружно засмеялись. — Так-то оно так, — согласился он. — Но посмотри на свои перья, то есть крылья, — и он снова легонько вытянул мое крыло. — Ты как хочешь от меня улетать? На таких тоненьких крылышках? Далеко ты на них не улетишь. А ведь ты же улетать думаешь, ведь так? Ты же пегас или кто? Не стыдно тебе путешествовать по всей Эквестрии только на свой четырех? — сказал он, и укорительно на меня посмотрел. — Ну, — лишь ответила я и тут же замялась. — Через неделю улетишь, и именно улетишь, если захочешь! — четко отрубил Ревери. — Обещаешь?! — зажглась я, встав перед ним. — А то! — удивился он. — Ревери я или не Ревери, в конце концов! — Ладно. Договорились, — согласилась я. — Ловлю на слове, — после чего мы ударили копытами, и пошли гулять дальше. — Только я ж надеюсь, — добавил он напоследок. — Ты ж не из таких, кто улетит не попрощавшись? — Как можно! — возразила я серьезно. — Не из таких, — спокойно заверила я.***
Дни в непривычной спешке проходили один за другим. Я продолжала отдыхать на ферме. Ревери же продолжал знакомить меня со своими угодьями, то и дело рассказывая разные занимательные истории из жизни и не только. Вероятно, он пытался меня увлечь рассказами и заинтересовать остаться здесь с ним. Я была непреклонна, просто с интересом слушая и расспрашивая о разном. Из его уст я узнала, например, такую, откровенно говоря, шокирующую для меня новость, что далеко не все пони живут только лишь в Эквестрии, в самой стране. Есть немало пони, которые живут где-то за границей Эквестрии, причем в совершенно разных регионах и направлениях. Раньше я считала, что все пони живут только у нас. А в других регионах живут иные существа. Ревери не раз заявлял, что сам живет почти что на окраине Эквестрии, а то и вовсе за ней, где-то на границе. Но я относилась к таким заявлением больше как к выдумкам старого одинокого пони. Теперь же мне это не казалось такой уж выдумкой. Ведь я и сама не представляла точно, где сейчас нахожусь. Мне оставалось только верить. К тому же сомневаться в честности моего доброго спасителя уж точно не приходилось. Однажды на прогулке Ревери попросил меня взлететь, как он сказал, буквально попорхать, словно бабочка, в паре метрах от земли. Честно говоря, я поначалу даже испугалась такой, казалось бы, обычной просьбы. Слишком давно я не летала, и на меня вдруг снизошел дикий и глупый ужас, что я и вовсе разучилась летать. Но Ревери меня успокоил, сказав, что у меня все получиться, а если что, он меня поймает и не даст упасть. Я согласилась. Легонько и боязливо помахав еще не совсем окрепшими крыльями, поначалу я даже не отпустила копыта от земли. Да, я явно боялась. Еще бы, последний раз я уже и не помнила, когда вообще летала. Наверно, это было еще аж в Понивилле. Ревери на меня серьезно посмотрел, и его взгляда было для меня достаточно, что бы замахать крыльями быстрее и увереннее. И тут я поднялась вверх, легонько и мягко, все еще опасаясь, что крылья не выдержат, но уже будучи уверенной в надежной страховке. Но вдруг я почувствовала, что меня держат за переднее копыто. Фермер придерживал меня, подбадривая, но страхуя. — Видишь? А ты боялась! — он улыбнулся и отпустил меня. — Да, получается! — радостно сказала я. — Значит, я еще не разучилась летать! Я сделала несколько легких финтов крыльями, особо не уходя в стороны, но чуть не упала, чем вызвала легкую панику. — Ого, тише-тише, пегасочка! Не так скоро! — остановил он меня, и я опустилась на землю, чуть не на колени, но Ревери и тут меня удержал, поставив на копыта. Я смущенно улыбнулась, а он заключил: — Отлично летаешь! Через неделю уже будешь вандерболтом! — и мы звучно засмеялись.***
Таким образом, прошла и другая неделя. Время пролетело незаметно. За это время я-таки успела поправиться и оздоровиться. Слегка, хоть и не полностью, вернув свой утерянный вес и изрядно набравшись сил. Теперь уж я была совершенно точно готова уйти… Только вот куда? Который раз все тщательно обдумав, я пролеживала на своей уютной кровати в ожидании прихода моего спасителя. Почему-то время тянулась необычайно долго для этой фермы. Хотя я для себя уже все давно решила. Прошел целый час, прежде чем Ревери вошел ко мне. — Ревери! — начала я, и он как будто тут же понял, к чему я веду, посмотрев на меня серьезным взглядом. — Пора! — решительно сказала я. Фермер ничего не сказал, лишь какое-то время подумал стоя, потом вздохнул и не спеша подошел ко мне. Я смотрела на него в полной готовности. Мы молча смотрели так друг на друга с минуту. Он явно все понимал. После чего он все же присел и заговорил: — Все-таки думаешь улететь? — Да! — с готовностью ответила я. — Жаль, конечно, будет расставаться с такой мягкой кроватью, — я встала, потянулась. — Все, пора! — но мимолетно брошенный взгляд на кровать, а после на Ревери заставил снова, улыбнувшись, присесть обратно. — Не, еще посижу чуток! Уж очень приятная кроватка. — Это будет твоя кроватка, если останешься, — улыбнулся в ответ фермер. — Н-ну, я все же не маленькая пони, — я засмущалась. — Порой, взрослые и большие пони также по-детски нуждаются в заботе и тепле, — по-простому сказал Ревери. — Да, наверное, — согласилась я. — Но… как бы комфортно не было на этой замечательной кроватке, — я качнулась на ней, будто жеребенок. — Все же мне пора! После чего я окончательно встала. — Точно не желаешь остаться? — с грустью спросил хозяин. — Да, это не мое, — сказала я. — Мне нужно идти дальше. Иначе я совсем привыкну к этому месту. Хозяин серьезно поднялся и с неожиданной суровостью спросил: — Ты поела утром? — Да, конечно, — я улыбнулась. — Тогда вот, — он спешно сходил за дверь и вышел оттуда с большой сумкой, набитой, судя по всему, разными продуктами. — Ой, не-не, — запротестовала я. — Я итак пренебрегла твоим гостеприимством. — Что за глупости? Успокойся, — осадил он меня. — Я все равно тебя с пустыми копытами не отпущу! Даже не надейся! Спорить было бессмысленно, и я согласилась. Мы вышли на улицу и направились к дороге, где Ревери меня и подобрал. — Если что, ты всегда можешь ко мне вернуться! — не переставал повторять он. — Где меня найти, знаешь. Я всегда буду рад гостям! — я несколько раз кивнула. — Можешь даже прилетать не одна. — Если что, обязательно, — слукавила я, после чего честно добавила: — Но вряд ли. — Смотри, дело твое, — мы подходили к концу фермы. — Ну что, пора прощаться? — Ревери отдал мне свою сумку, набитую до отказа всякой всячиной и с горестью оценивающе на меня посмотрел. — Смотри, Дитзи Ду, смотри! Смотри только вперед, раз тебе туда дорога. И не живи прошлым, не надо, — он махнул копытом. — Хорошо, благодарю за все! — Да, это, скажи хоть, как твои эти оборотни выглядят? А то вдруг встречу одного-другого? — он подмигнул. — Надеюсь, не встретишь, — предостерегла я его. — Не надо! А выглядят они очень мерзко, если честно. Ох, они все черные. На морде две клешни, как у жуков, на макушке небольшой рог и два отростка, а на спине тонкие, будто из паутины, крылья, напоминающие крылья насекомых. — Ух, — он скукожился. — Не люблю жуков! Я по полдня борюсь с жуками на своих огородах! У меня с ними целая война. — Да уж. Я со своими вдоволь навоевалась, — усмехнулась я. — Эти будут проворнее и опаснее в стократ обычных маленьких жучков. Мы рассмеялись. — Ну, — нахохотавшись вдоволь, заключил фермер. — Всего тебе хорошего, Дитзи Ду! Иди сюда! — он поманил меня, и мы тепло обнялись на прощанье. — Я буду скучать, — Ревери проронил слезинку, наспех стерев ее копытом. — Я тоже, — улыбнулась я в ответ. — Помни, — продолжил он. — У тебя еда всегда под копытами, а ты этого даже не замечаешь! — он подмигнул, а я на секунду задумалась, так и не поняв, что он имел в виду. — Ну, это когда моя еда закончится, конечно. Ох уж эти городские, — добавил он с ухмылкой. — Всему вас учить надобно. Я не стала портить приятный момент расставания всякими расспросами, что он имел в виду. А то еще опять не отпустит. Мне было не до этого. Я глубоко вздохнула, накинула на плечо довольно тяжелую груженую сумку и степенно пошла своей дорогой. Не успела я и трех шагов отойти, как услышала в спину: — Что я тебе говорил? — сурово спросил Ревери. — Я для чего тебя кормчивал, отхаживал, а, пегас? Я приостановилась, на миг растерявшись, а потом улыбнулась: — Конечно, помню, — после чего взлетела метра на три. — Еще раз благодарю тебя, Ревери, за все!!! — Не тяжело будет лететь с сумкой? — крикнул он вдогонку. — Ерунда! — спокойно ответила я. — Я ведь работала почтальоном. Не раз и тяжелее сумки носила. — Удачи, Дитзи Ду! — донеслось мне напоследок.***
Я медленно улетала вдоль по дороге, периодически посматривая назад и махая на прощанье. Ревери еще долго провожал меня взглядом. Я дождалась, пока он-таки повернется и пойдет обратно на ферму. А вскоре он скрылся за строениями. Я повернулась обратно на дорогу и притормозила. Улыбка тут же снялась с моего рта. Меня как будто окатил холодный душ. Дитзи, ты хоть понимаешь, что ты теряешь?.. Да, понимаю, это не мое. Еще раз уверенно определила я для себя и медленно полетела дальше. Но ведь я уже знала, давно знала, что оно — мое. Я знала еще до отлета, я знала еще до фермы, я знала уже об этом, как только вышла из Понивилля… Другого быть и не могло. Разве нет?.. Так зачем все это надобно было? Зачем этот цирк и представление?.. А ведь я и не просила, ни разу. Мне оно не надо было. А теперь что? Опять все заново? Ну, уж нет. Довольно. Вот, ведь наложил разных вкусностей. С непривычки начала сказываться тяжесть на плече от сумки. Какая ж тяжелая. Мне этого добра на месяц хватит. Ну, на несколько недель так точно… Нет, не хватит. А потому что не пригодится. Я пролетела еще немного, поднялась повыше, над деревьями. Огляделась. Никого нигде невидно. Замечательно. Лишних глаз нет и не надо. Ревери тоже невидно. Его красавица ферма красовалась вдалеке в центре разных садов и полей. Ну и ладно. Порадовала старика на прощанье. Теперь за дело. Я скинула с плеча сумку и небрежно бросила ее на землю, куда попало. Но какое-то время еще продолжала висеть у кромки деревьев, строго и серьезно, как никогда смотря вперед на дорогу. Будто дорога мне чего должна была, будто она отвечала за всех оборотней, вместе взятых. Сама не знаю, чего я ждала… Хотя, кого я обманываю? Конечно, знаю. Я собиралась с духом. Все же это не почту разносить, и не с Дерпи сражаться. Все, готово. Сколько можно висеть на одном месте. Я достаточно собралась. После чего я степенно стала подниматься все выше и выше, высоко в небо. Передо мной стали открываться дальние горизонты, уходящие далеко за пределы Эквестрии, какие-то невиданные и неизведанные горы, леса, где-то даже моря. Я повернулась назад, глянула вниз. Рядом со мной оказалась ферма Ревери, уже достаточно крохотной, но все еще солидно различимой между полями и лесами. Я посмотрела прямо и ахнула. Да это же Кантерлот! Совершенно точно он! Его можно узнать откуда угодно! — Кантерлот… — вырвалось у меня непроизвольно. Вот это да! Эти величественные скалы и замок виден практически из любого уголка Эквестрии… Ну, разумеется, при добротной высоте и ясной погоде. Правда, до него было ну очень далеко… Не километры, и все сотни километров! А где-то там, недалеко от него, был и Понивилль, совсем невидный отсюда. Рядом семицветной радугой в густых облаках виднелся Клаудсдейл. Этот город также невозможно было ни с чем спутать издалека. Моя родина. Эх… Я повернулась обратно и поспешила наверх. Еще выше! Все выше и выше, все выше и выше! И выше, и выше, и выше, и выше! Что делать нам? Все выше, и выше. Словом, летела я реально долго, чуть ли не полчаса. Давно достигнув настоящих кучевых облаков, а потом уже и перистых. Дышать стало по-настоящему тяжело, глотать воздух пришлось большими глотками из-за сильной разреженности. А внизу, на земле, все стало сливаться в едином разнообразии красок и цветов. Меня это не волновало. Я глянула еще раз на Кантерлот. Виден, туманно, смутно, но виден. Величественный город. Рядом невнятная радуга и больше ничего. Это Клаудсдейл. Тоже виден, но просто радужным облачком, не более. Я усмехнулась, еле хватило на усмешку воздуха, и стала подниматься еще выше. В конце концов, я поднялась настолько высоко, что высота стала попросту пугать. Высота была не просто большой или огромной, высота, на которую я взлетела, оказалась просто ненормальной! На такой высоте никто не летает. Так как никому такое попросту не нужно, ни к чему. Да и в голову не взбредет. Ибо зачем? Я остановилась и замерла, от усталости подъема еле двигая крыльями. Наконец-то! Вот я и дома! Я пришла. Долетела. Неважно. И моя дорога окончена. Как же долго я сюда шла… Уже потиху начинала кружиться голова, не столько от высоты, сколько от нехватки нормального воздуха. Но меня это не пугало. Хватит. Довольно. В мой уже туманный рассудок все еще пробивалась одна-другая мысля о Ревери и о его доброте ко мне, о совершенно не нужной доброте, как я считала. Пустая трата сил и времени. Зачем все это?.. Итак, начали… Нет, нет, нет… Рано! Я должна устать, сильно устать, чтобы вообще из сил выбиться! Тогда все случится правильно! Ждем, ждем, ждем… И я ждала. Долго ждала. Казалось, сил уже совсем нет, но они еще оставались… Откуда брались?.. Не уж-то Ревери так откормил. Не знаю. Неважно. Провисев еще какое-то время, я почувствовала, что сил уже точно нет. Голова кружится, сознание потихоньку меркнет. Еле двигаются крылья. Все. Можно отпускать… Но, что-то не очень слушаются. Все машут и машут. Я что, не готова еще что ли?.. Нет, нет, нет… Мы же договорились с совестью, разве нет? Все! Уже точно все! Все готово и решено! И проблем никаких нет. Нужно… только окончательно смириться… Сейчас, одну минуту, один момент… Я висела в замирании еще какое-то время. Сначала смотря в одну точку перед собой. После и вовсе прикрыла глаза. Все. Я готова. Совершенно точно готова… Все решено. И проблем больше никаких нет… Их не будет. Достаточно просто отпустить крылья. И главное, больше ни разу не махнуть! Просто забыть, что они у меня есть! Да, это будет воистину сильно! Тут-то меня уже никто не спасет. На задворках Эквестрии. Самое место. Итак… Не знаю точно, сколько я еще висела в замирании в неописуемой высоте над небесами, но минуты все шли и шли. Ну же, не будь такой слабачкой, Дитзи Ду! Я стиснула, что есть мочи зубы, выкатилось несколько ледяных слезинок, и я снова открыла глаза, с ужасающим предвкушением освобождения смотря вперед в пустоту… Последний раз в жизни я машу этими крыльями. Больше незачем. Хватит. На миг показалось, будто все мысли разом исчезли… Ледяным, безумным, но спокойным взглядом я смотрела вперед… После глубоко выдохнула и… остановила крылья… Как будто они остановились сами. Насовсем. Навсегда… И я устремилась вниз к своей неизбежности… В отчаянии… Для конечного забвения…