Nothin' goes as planned. Everything will break. People say goodbye. In their own special way. All that you rely on And all that you can fake Will leave you in the morning But find you in the day Oh you're in my veins And I cannot get you out Oh you're all I taste At night inside of my mouth Oh you run away 'Cause I am not what you found Oh you're in my veins And I cannot get you out. Everything will change. Nothing stays the same. And nobody here's perfect. Oh but everyones to blame All that you rely on And all that you can save Will leave you in the morning And find you in the day Everything is dark. It's more than you can take. But you catch a glimpse of sun light. Shinin', down on your face*
Та ночь перевернула жизнь Эстель с ног на голову. Негласно они с Джорджем стали парой, что потрясло весь Хогвартс. И если Эстель не хотела выставлять их отношения напоказ, то Уизли нравилось идти, держась за руки, целовать девушку в щеки при любой возможности и обнимать за талию. И это пусть и было необычно для когтевранки, но чувствовалось… хорошо. Приятно. Она даже не осознавала до этого момента, что вечерами ее съедало одиночество. Теперь, когда у нее есть тот, к кому можно было прижаться, просто чувствовать тепло чужого тела, когда есть тот, кто волнуется о ее здоровье и носит за нее тяжелые учебники, — она понимает, что до этого момента чувство одиночества заполняло ее всю. Эстель никогда не замечала за собой любви к нежностям, да и некому и не к кому у нее их было проявлять. Даже к Джемме. Они были близкими подругами, способные поддержать друг друга в любой момент, но тактильное общение было не в их характере. Оказалось, у Джорджа все по-другому: он не мог и минуты провести без касаний. Все время ему нужно было обнимать, держать за руку, даже просто положить руку на спину или на плечо. Для Эстель это было дикостью, первое время она незаметно и мягко отстраняла гриффиндорца от себя. А потом привыкла. Не просто привыкла — стала почти так же зависима от прикосновений. Но это полбеды. У нее все еще два соулмейта. Они с Джеммой прочли каждую книгу о родственных душах в школьной библиотеке, но, как и ожидалось, ни одного упоминания об ее случае. Но, сказать честно, Эстель это уже не так волновало. Улыбка не сходила с ее лица, когда рядом был Джордж, она чувствовала такую немыслимую связь с ним, что не было никаких сомнений в родстве их душ. Зачем ей Фред? Она не чувствует к нему ничего, кроме небольшой неприязни, потому что, сказать по правде, они с Анжелиной вели себя откровенно мерзко. Для Эстель взяться за руки — это публичное проявление чувств, она ощущает из-за этого неловкость. Что же до них, эти двое целовались на каждом углу школы так, будто собирались друг друга съесть. Вот Фред — и вот сидящая на его коленях Анджелина. Выглядело это показушно, но вполне возможно, что это Эстель чего-то не понимает в этой жизни. — Как ты относишься к двойным свиданиям? Эстель едва не подавилась соком от неожиданности. Только Джордж мог появиться из ниоткуда за столом чужого факультета и задавать подобные вопросы. — А почему ты спрашиваешь? — Сегодня поход в Хогсмид. И я подумал, что было бы здорово собраться небольшой компанией: ты, я и Фред с Анджелиной, — парень обнимает ее за плечи, выглядя воодушевленно. — Сходим в «Три метлы» или еще куда-нибудь. Эстель берет стакан сока снова в руки и немного отпивает, ощущая внезапную сухостью во рту. Она видит Фреда и Анджелину, прилипших друг к другу, около десяти раз на дню и это вызывает у нее раздражение. Что с ней будет, если ей придется провести целый день в их любвеобильном обществе? Можно сразу прыгать с башни астрономии. — Уверен, что это хорошая идея? — Конечно. Вы с Фредом наконец нормально познакомитесь, да и, возможно, подружишься с Анджелиной. Уизли выглядел таким радостным, предвкушая веселую прогулку, что у Эстель даже язык не повернулся выразить, насколько она сомневается в его ожиданиях. — Почему нет? Давайте сходим, — девушка через силу улыбается, но выражение ее лица становится нежным, когда Джордж притягивает ее еще ближе и целует в щеку. Она переживет этот день ради него. И даже будет максимально милой с ее новыми знакомыми, если это заставит глаза Джорджа сиять так же ярко, как сейчас.***
Джордж, как истинный джентльмен, встретил Эстель у гостиной Когтеврана, откуда они вместе пошли к Фреду и Анджелине. Эстель не то, чтобы нервничала, но слегка переживала. Для гриффиндорцев (а уж тем более для Уизли), может, четыре человека — это совсем небольшая компания, где все свои. Но для Резерфорд, привыкшей проводить время исключительно с одним человеком, это была почти полноценная толпа. — Привет! Анджелина заметила их раньше и помахала, Эстель неловко махнула ей в ответ. Они с Фредом были в прекрасном расположении духа, смеялись и болтали. Джордж, идущий рядом, быстро перенял общее настроение, сразу вливаясь в разговор. Эстель чертовски не хотелось выделяться серым пятном на пестром фоне, но душой компании она быть не умела. Вчетвером они двинулись в деревню. — Знаешь, он постоянно о тебе говорит, — протянула Анджелина, подойдя к ней поближе. Эстель подняла глаза на Джорджа, но тот, казалось, ничего не слышал, увлеченный разговором с Фредом. — Правда? — Ты даже представить не можешь. Никогда не думала, что Джордж может быть таким, — Джонсон взглянула на нее то ли хитро, то ли с легкой завистью. — Девочки считают это милым, а Фред бесится. — Что ты имеешь ввиду? — девушка нахмурилась. — Да не волнуйся. Он просто ревнует. Гриффиндорка закатывает глаза. Эстель сперва хочет спросить: «С какой стати бы ему ревновать меня?» А потом побарывает желание хорошенько ударить себя по лбу, потому что, очевидно, Фред ревнует не ее, а своего брата, с которым он привык проводить двадцать четыре часа в сутки. Ты такая странная, Эстель. Мнишь себя пупом Земли. — Ты же капитан сборной Гриффиндора, да? Я слышала, у вас прошли отборочные. Когтевранка квиддичем не увлекалась, но Анджелина хотела завести с ней разговор и дать братьям немного пространства, так что Эстель лучше спросит ее о чем-нибудь нейтральном и послушает, чем будет говорить сама. — Да, в эту пятницу, — подтвердила она. — Оливер выпустился, а нам нужен был вратарь, — девушка слегка поморщилась, будто вспомнила что-то неприятное. — Это была катастрофа, а не отборочные. — Почему? — Я… не знаю, может, все и не было так плохо. Я просто подсознательно сравниваю всех с Вудом, понимаешь? Он был блестящим! — Да, я помню его. Он был хорош. Эстель на самом деле не очень-то помнит, как Вуд играл, потому что на квиддич ходила крайне редко, зато она помнит, сколько ее однокурсниц вздыхало по нему. — В итоге я утвердила Рона Уизли. Он правда не так ужасен, ему бы уверенности побольше. Резерфорд подумала, что ей бы хотелось посмотреть, как играет Джордж, пусть она даже правила-то не особо понимает. Надо будет узнать у него, когда у команды первая игра. — Дамы, — в унисон пропели братья. — Предлагаем сначала зайти в «Зонко», следом в Сладкое королевство, а потом в Три метлы, — продолжил Фред. — Вам нужно куда? — Нет, давайте, как вы предложили, — откликнулась Анджелина. Эстель просто кивнула ее словам. Дальше парни втянули их в заговор об их новом прорыве — обморочных орешках. Она знала через Джорджа о некоторых готовых изобретениях и еще недоработанных задумках братьев, но слышать, как Анджелина рассказывает о ситуации со стороны, гораздо веселее. — Гермиона гоняет их по всему Хогвартсу из угла в угол, а им хоть бы что! Видела бы ты их лица, когда та грозилась написать их матери. Чистый ужас! Девушки смеются, а братья пытаются выглядеть обиженно, хотя по ним видно — едва ли их это задевает. Они заглядывают в несколько магазинов, покупают немного сладостей, а Уизли, кажется, выкупают половину товаров «Зонко», и в конце концов решают заглянуть в паб мадам Розмерты. Эстель знает, что это очень популярное заведение среди студентов Хогвартса, но сама тут была от силы раз пять. Она не может сказать, что ей здесь безумно все нравится, потому что это не так. В Трех метлах, казалось, всегда было чуть-чуть тесно, немного темно и как-то мрачно. Резерфорд не считала себя придирчивой или брезгливой, но она бывала в роскошных заведениях Марселя, где на полированных столах всегда стоят цветы, окна большие и чистые, с видом на людные улочки, где между столиками приличное расстояние и пахнет чем-то сладким. И это, пожалуй, нормально, что у кого-то, кто прожил всю свою жизнь во Франции, есть определенный пунктик на красоту. Они быстро находят свободные места, и Джордж помогает девушке снять пальто, убирая ее волосы за спину, потому что уже знает, что они будут ей мешать. Эстель ему благодарно улыбается, присаживаясь за стол и ловит на себе внимательный взгляд Фреда. Она вопросительно поднимает брови, но тот, будто очнувшись, поворачивается к своей девушке. — Все будут сливочное пиво? Я пойду закажу. Все соглашаются, и Джордж уходит к мадам Розмерте, оставляя Эстель наедине с Фредом и Анджелиной. Уизли улыбается, как и всегда, и закидывает руку за спину гриффиндорки, но смотрит в глаза Эстель. — Как у вас обстоят дела с Амбридж? — Анджелина спрашивает, не замечая никакого напряжения, которое, возможно, растет только в голове у когтевранки, и сразу же продолжает, не дождавшись ответа: — У нас полный кошмар. Никакого волшебства или инициативы. А что она делает с Поттером? Это вообще едва ли законно. — А что она с ним делает? Фред почему-то напрягается и хмурит брови, будто сказанное задевает его напрямую. — Вызывает в кабинет и заставляет писать собственной кровью, — отвечает парень со звенящей в голосе злостью. — Ну он тоже виноват, — Анджелина пожимает плечами, не замечая реакции Уизли. — Мог бы и промолчать, но ему же всегда надо лезть на рожон. Фред, кажется, выглядит еще более хмурым, но ничего не говорит. Эстель видит — с Джонсон он в корне не согласен, по какой-то причине его весь этот разговор выводит из равновесия. И Эстель интересно, почему, но она не успевает дальше углубиться в свои догадки. Джордж подсаживается рядом с ней и становится как-то посветлее, Эстель чувствует себя комфортнее, а Фред перестает хмурится, расслабляясь. — О чем болтаете? — Об одной невыносимой стерве. — Аа, понимаю. Амбридж. Чувствую, она еще попортит нам жизнь, — выражение лица Джорджа вдруг становится хитрым. — А может мы ей. — На Когтевране все по-другому? — вспоминает свой вопрос Анджелина. — Не совсем, — Эстель качает головой. — Большинству не нравятся ее методы преподавания, но никто не решается возразить. — Слизеринцы, наверное, в восторге, — закатывает глаза Фред. — Думаешь? — девушка усмехается. — Им все это доставляет ровно столько же удовольствия, сколько и вам. — Конечно, — смеется Фред. — Ты их видела вообще? Они как в раю. Эстель снова качает головой, понимая, насколько же эта вражда между факультетами въелась в змей и львов, что они не видят ничего, дальше этих тупых стереотипов. Она не видит смысла спорить с Фредом, не хочет разжигать конфликт на пустом месте, но мысленно надеется, что в будущем правило «Слизерин — чистое зло, Гриффиндор — ангелы» исчезнет вместе с кучей других глупых слухах о факультетах. Им приносят пиво и разговор сам собой переходит в новое русло. Эстель больше узнает о семье Уизли (семь детей, бог мой) и об их прошлых школьных годах. Весь Хогвартс знал об их проделках и шутках, их нескончаемая фантазия вечно приводила девушку в шок, но ей хватило одного вечера, чтобы понять, какое же огромное количество их пакостей остается за кадром. И тем страннее казалось их нынешнее поведение — учебный год в полном разгаре, а они подозрительно тихие. Эстель боится, что это затишье перед бурей, оставленной на последок. Также за эту встречу она убеждается в кое-чем еще: Анджелина и Фред не соулмейты. Она сомневалась в этом и раньше, но возможности проверить не было. Сейчас же, проведя с ними наедине немного времени, это было очевидно. Анджелина говорила много, иногда даже не задумываясь, хотя была далеко не глупой. Фред, казалось, от этого уставал, несмотря на то, что сам определенно являлся экстравертом и болтал так же много. Джордж говорил чуть меньше брата, но знал наперед каждое его слово или фразу, был будто с ним одним целым. Эстель, разумеется, в основном слушала и что-то для себя подмечала, но в голове, как яркая неоновая вывеска, горела мысль: «Мерлин, они как единый организм». Мысль эта перебивала все остальное, не давая сконцентрироваться на чем-то другом, потому что одно дело — изредка видеть их в школьных коридорах, невыразимо похожих и прекрасно друг с другом взаимодействующих. И совсем другое — узнавать каждого из братьев с новых сторон, их мысли и чувства, принципы и манеры поведения, и понимать, какие они многогранные. Идентичные во многом и во многом несходные. Идеально друг друга дополняющие и поодиночке будто бы не полные. Эстель теперь осознает: едва ли Джордж был полностью собой рядом с ней. С ней он нежен, аккуратен, считает ее хрупким цветком, которые может сломаться с легким дуновением ветра. С Фредом он чувствует себя свободным, ему комфортно, он не боится сказать или сделать что-то не так, потому что знает — они неделимы. Не то, чтобы Эстель претендовала на подобное отношение к себе от Джорджа, это не так. Они вместе всего пару месяцев и это даже рядом не стоит с тем количеством времени, что близнецы провели рядом друг с другом. — И, ребят, может правда хватит этих глупостей? — Анджелина смотрит поочередно на Фреда и Джорджа. — Ты о чем? — Ну, об этих ваших… изобретениях, — девушка мнется, не зная как лучше выразиться. — Мы школу заканчиваем совсем скоро, а вы занимаетесь ерундой. Если Джонсон и пыталась выразиться помягче, то едва ли это у нее получилось. Эстель смотрит на Фреда и видит его беспечность, словно он слышал эти слова миллион раз. Но она замечает и другое — Уизли подсознательно немного отодвигается от Анджелины. Неконтролируемо, это вызывает у Резерфорд улыбку, которую она сразу же подавляет. — Верно, Дред, чего это мы? — Джордж широко распахивает глаза, будто на него снизошло великое озарение. — Предлагаю углубиться в Древние руны. — А как же Нумерология, Фордж? И наша любимая История магии? — спрашивает Фред с абсолютно серьезной интонацией. — Ты совсем о будущем не думаешь? Я мечтаю о работе в Министерстве вообще-то! Братья уставились друг на друга с открытыми ртами, и Эстель не смогла сдержать смеха, которой прозвучал громче нужного в тишине их стола. Джордж подхватил ее смех, целуя в висок, заставляя кожу девушки покрыться мурашками. — Идиоты, — обиженно пробормотала Джонсон, закатив глаза. Фред на нее даже не взглянул, широко улыбаясь. — А над чем вы сейчас работаете? — поинтересовалась Эстель, опасаясь, что это может быть информацией, которую ей не следует знать. — Есть одно зелье, которое мы все никак не можем закончить… — Фред смотрит на Джорджа, потом снова поворачивается к когтевранке. — Согласишься помочь? — А смогу? — Не страшно, если нет, — Джордж сжал ее руку, чтобы она не чувствовала себя обязанной помочь, намекая что она всегда может отказаться. — Просто посмотришь. — Без проблем. — Ты лучшая! — Фред, казалось, воодушевился так, будто Эстель собирается решить все их проблемы разом. В этом она точно сомневалась, а теперь еще и слегка жалела, что согласилась. Она едва ли сможет им чем-то помочь и зря дает им надежду. — Как насчет завтра? — Да, хорошо. Джордж снова ее целует, но Эстель не прикрывает глаза, как обычно. Смотрит на Фреда. И встречает ответный взгляд небесно-голубых глаз, до одури похожих на те, что принадлежат другому. Она отворачивается. Знает, что утонет, но пусть это лучше будет Джордж. Он сберегет-вытащит-останется. Во Фреде она видит неминуемую погибель, будто все, чего он касается, обречено превратиться в пепел. Таких ярких людей нужно запретить законом.***
— Как тебе день, что думаешь? — Джордж прижимает к себе Эстель крепко, гладит ее спину. Близится комендантский час, они стоят в башне Когтеврана, освещенной мягким светом факелов. Уставшие, нагруженные, но довольные. Эстель приходится задирать голову из-за большой разницы в росте, но она не против — ей нравится на него смотреть. — Замечательно, — не врет. — Правда, тебе повезло с братом. И Анджелина, она… хорошая. Эстель не считала Джонсон идеальной кандидаткой в лучшие друзья, но она не была плохим человеком. Она оказалась честной, прямолинейной, слегка вспыльчивой, улыбчивой и забавной. Составляющей для Фреда идеальную пару. Они смотрелись вместе довольно гармонично: схожий нрав и мировоззрение, открытая натура, огромное количество общих воспоминаний из-за учебы на одном факультете и курсе. — Ты им тоже понравилась, — шепчет, но в полной тишине все прекрасно слышно. — Хм? — Угу, — Джордж кивает. — Фреду точно, раз он доверил тебе посмотреть на наши изобретения. Уизли говорит это без задней мысли, но у Эстель эти слова засели в голове неисправной пластинкой: «Фреду точно… тоже понравилась… доверил». Девушка отводит взгляд, чувствуя вину за мысли о Фреде, когда рядом кто-то настолько замечательный. Она не понимает. Как она вообще может думать о Фреде? Допускать хоть какую-то мысль о нем? Имя на груди не значит ровным счетом ничего, она для себя так решила. Они не в любовном романе, никаких метаний между двух огней. Нет у Эстель ничего к нему, кроме дружеской симпатии, она должна быть с ним доброжелательной, потому что он брат ее парня. На этом все. Вопрос закрыт. Вина ощущается под кожей почти материально, пока Джордж прижимает ее все ближе, думая, наверняка, об Эстель, пока она грызет себя изнутри. Его объятья согревают лучше солнца, но от внутреннего холода не спасают. Поэтому она делает единственное, что заставляет ее совесть заткнуться и забиться в угол. Девушка отстраняется, и смотрит вверх в глаза, которые, кажется, собрали в себе все оттенки океана и небосвода. Эстель встает на носочки, кладя вечно ледяные ладошки на чужие скулы, и надеется, что намек понят. Джордж, очевидно, понимает, наклоняется к ней и касается своими губами ее губ. Это первый поцелуй Эстель. И знаете что? Никаких фейерверков и искр. Все по-другому. Джордж действует нежно, давая привыкнуть к ощущениям. Касается языком ее нижней губы аккуратно, словно прося разрешение на большее. Когтевранка приоткрывает губы, послушно впуская чужой язык, и растворяется в собственных чувствах. Эстель едва ли может думать, но знает, что наверняка бы ее била крупная дрожь и ноги подкашивались, если бы теплые крепкие руки не прижимали ее к себе с неистовой силой. В голове — белый лист, а вот сердце грозится выпрыгнуть из груди от этого переизбытка эмоций. Эстель бы никогда не подумала, что через поцелуй можно передать так много. Теперь осознает — она объект самых чистых чувств. Ощущает через чужие теплые губы все: ласку, тягу, влечение, симпатию, почти обожание. И надеется только, что передает все свои чувства тоже: «спасибо, что ты появился в моей жизни», «прости меня», «ты спасаешь меня каждый день», «не смей от меня уходить». Эстель отстраняется со смутным пониманием о счете времени. А сколько прошло? Пять минут? Тридцать? Час? Но Джордж улыбается и светит ярче утренней зари, и все становится неважным.