Рай, подаренный дьяволу

      Слёзы безжалостно жгут глаза, а ноги становятся ватными до такой степени, что передвигаться стало непосильной задачей для меня. Прислоняюсь спиной к холодной поверхности стены, окрашенной в персиковый цвет, и прикрываю глаза, из которых уже стремительным потоком льются обжигающие нежную кожу капли воды. Сердце сжимается с такой острой болью, что в лёгких я практически не ощущаю кислорода.       Четырнадцать лет…четырнадцать лет я не видела прекрасного живого лица мамы, не слышала её сладкого голоса, не ощущала теплоту нежной кожи. Да что вообще об этом говорить, когда на момент её смерти мне был всего год? Я ведь даже не помню её толком. Единственным напоминанием о её внешности для меня являются фотографии в семейном фотоальбоме, который хранится на книжной полке в моей комнате.       Невыносимая обида на брата пламенем разгорается в моей груди. В моей жизни нет никого ближе отца и Арлекина, для меня нет никого дороже них. Но когда речь идёт о маме, брату, словно крышу сносит. Я нахожусь в ступоре и не знаю, о чём думать.       — С Вами всё в порядке? — слышу обеспокоенный женский голос и резко оборачиваюсь. Я совершенно забыла, что ещё не так далеко ушла от квартиры брата. Вернее, практически не ушла.       Передо мной стоит высокая худая женщина лет тридцати с окрашенными в малиновый цвет волосами, волнами спадающими по её спине. На вид она очень симпатичная и милая особа с приятными чертами лица. В её серо-голубых глазах отражается капля волнения за девушку, которую она абсолютно не знает. Пухлые губы, окрашенные в контрастную красную помаду, сжаты в плоскую линии, словно незнакомка чувствовала себя неловко передо мной.       — Всё нормально, спасибо, — я вытираю щеки руками от слёз и пытаюсь выдавить дружескую улыбку. Мне жутко стыдно, что меня застали в таком состоянии. Я стою, прислонившись к стене, и даже понятия не имею, что сказать в данной ситуации. Мы стоим друг против друга и не знаем, что сказать. Проходят секунды, превращаясь в томительную минуту. Я жду, когда он сможет спокойно отправится по своим делам, оставив меня одну, но, похоже, она сама этого ждёт.       — Я сегодня купила столько круассанов к чаю, а поедать их одной скучно. — Она выпрямляется и с улыбкой указывает на пакет из супермаркета. Резкая смена темы застала меня врасплох. Я ожидала, что она будет интересоваться, что со мной случилось или нужна ли помощь. А женщина просто решила поговорить о другом, что мне очень нравится. — Может, составишь мне компанию?       Меня учили, что нельзя отказывать в такой ситуации людям. Но и принимать предложение незнакомцев тоже нельзя. Однако пусть я и не знаю эту женщину, не думаю, что у неё плохие намерения на мой счёт. К тому же квартира брата совсем не далеко. Пусть даже и брата, с которым я поссорилась. Из-за этой ссоры я даже толком не перекусила, поэтому не вижу причин отказывать. Однако зерно сомнение по поводу незнакомых людей, которое во мне посадил Арлекин много лет назад, заставляет колебаться. — Не бойся, я не из тех злодеек, что откармливает маленьких детей, а после живьем съедает их, — она смеётся, отчего мне на душе стало немного спокойней. Может, моя новая знакомая не такая уж и плохая женщина.       — С радостью, — ласково соглашаюсь я, на что получаю положительный кивок.       Квартира этой особы находится совсем рядом с квартирой Арлекина. Когда дверца открывается, она пропускает меня вперёд.       Уютная и небольшая прихожая. Отделана по классике в светло-бежевых тонах с сочетанием чёрного цвета. Саму комнату наполняют высокий деревянный шкаф для верхней одежды, подставка под обувь и миниатюрный диванчик, прижатый вплотную к стене, на которой было вырисовано красивое чёрное дерево с ярко-жёлтыми лепестками.       — Очень красиво, — восхищаюсь я изяществом и утонченностью этого рисунка. Моя рука тянется к этому изображение, однако я быстро одергиваю её в момент, когда она повисла в воздухе в горизонтальном положении.       — Это верно, но знала бы ты, сколько я денег угрохала на эту «красоту» несусветную, — она весело смеётся и проходит с сумками в следующую комнату.Видимо, на кухню.       — Вы одна живёте? — меня этот вопрос начал волновать ещё с той минуты, когда она меня к себе пригласила. Возможно, это действительно так, но разве женщины её возраста живут одни?       — Жить одной не так уж и плохо, детка, — она раскладывает продукты по шкафам и некоторые убирает в холодильник. — Изредка бывает скучно, но мне не привыкать. Всё в моём распоряжении, всё по моим правилам: захочу — на ужин  приготовлю итальянскую пасту, захочу — закажу пиццу. Никто не указывает, никто не оказывает давления. Полная свобода, — женщина открывает верхний шкафчик и достаёт оттуда два беленьких бокала.       Я присаживаюсь за круглый деревянный стол и только сейчас обращаю внимание на внешний вид хозяйки квартиры.       Её тонкую талию обтягивает чёрный с белым узором топ, поверх которой накинут белый кардиган, а стройные ноги прикрыты светло-голубыми джинсами с порезанными коленями. Для женщины её лет вполне себе странно носить такую экстравагантную одежду. А, может, она вовсе и не так взросла? Бывают же люди, которые выглядят намного старше своих лет, так же?       — Тебя тоже так поражает мой внешний вид? — словно прознав мои мысли, она поворачивается ко мне боком и подмигивает. — Людей часто поражает мой стиль одежды, они его не принимают. Мол, зачем тебе в тридцать пять лет одеваться как семнадцатилетний подросток, — на этом предложении её нежный голос меняется на хриплый голос старушки. — На самом деле, мне плевать на общественное мнение. Смысл быть сногсшибательной, но не естественной куклой, когда можно быть вульгарным, но настоящим человеком? Эта жизнь полностью принадлежит нам, а жить по меркам социума для меня хуже девяти кругов ада. — Мило морщится, словно эти девять кругов ада она прошла четырежды, и отворачивается. — Мы сами решаем, как жить, что делать, как поступать. Люди не проживут твою жизнь никогда, а вот ты сполна насладишься каждым моментом или же проживёшь нестерпимую боль. Поэтому я придерживаюсь тому, что мне нравится и что я считаю нужным.       Она ставит большую тарелку, украшенную голубыми цветочками, больше похожими на растущие на зелёных полянках васильки, с аппетитными румяными круассанами, которые испеклись совсем недавно; такие слоистые и невесомые, что уже на языке ощущается их вкус. Невероятный запах исходит от этого кондитерского изделия. В моём ротике формируется сгусток слюны от одного взгляда на это божественное творение.       — Так, как тебя зовут, милая? — женщина присаживается, прежде поставив передо мной ароматный чай. —       Элейн, — отвечаю и беру этот желанный круассан в ручку. — А как Вас зовут?       — Джен. Джен Оливер, — монотонно проговаривает своё имя собеседница, громко отпивая горячий напиток, и я резко давлюсь лакомством. Её имя… практически схоже с именем матери. Джейн и Джен так похожи между собой, что на моих глазах невольно выступают слёзы.       — Элейн? — тревожным голосом обратилась ко мне Джен.       Я отвожу взгляд и с силой прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать накатившие слёзы. Какая же я плаксивая дурочка всё-таки. Отрицательно мотаю головой и выставляю пятерню вперёд.       — Всё хорошо, мисс Оливер, — хриплым голосом отвечаю я и смотрю на своё размывающееся в чайной глади отражение. — Просто сегодня я какая-то слишком чувствительная…       Она взяла мою руку в свою ладонь и нежно начала поглаживать моё запястье, словно что-то пыталась нащупать.       — Ты заметно побледнела, Элейн. — С задумчивым видом произнесла женщина. —  У тебя есть какие-то проблемы со здоровьем?       — Вроде нет, — удивленная заданным вопросом я растеряно пожимаю плечами, наблюдая за действиями мисс Оливер. — Так, по мелочи, разве что. — Странно, что ей стало это интересно только от того, что я чуть не заплакала. Или, может, она имела в виду: всё ли у меня нормально с головой?        — Подожди секунду, — она резко поднимается с места и уходит в другую комнату, оставив меня наедине с нагнетающими мыслями.       Я судорожно сглатываю и провожу ладонями по своему лицу, смахивая скатившуюся на середину щеки одинокую слезинку. За все четырнадцать лет я столько не плакала из-за мамы. Но сегодня одно происшествие за другим заставляют меня ронять слёзы и до адской боли сжимает моё бедное сердечко. Так больно внутри, что хочется закричать от безысходности. Однако…за эти несколько минут, проведенных с новой знакомой, у меня сложилось ощущение, что что-то заполнило мою пустоту. Когда она рядом, я не чувствую такой острой боли, какую чувствую, когда остаюсь одна. Может, я всего лишь фантазирую, представляя, что мисс Оливер не просто новая знакомая, а женщина, которая может заботиться обо мне на ровне с мамой?       Спустя несколько секунд Джен возвращается с медицинским тонометром в руках. В изумлении я вскидываю правую бровь.       — Зачем…?       Она присаживается, вновь берёт мою руку и проделывает своего рода махинации: фиксирует мою ручку манжетой, а сама принимается за стетоскоп.       — Мне показалось, что у тебя давление сильно упало. С ним проблемы есть? — хозяйка дома с явным интересом смотрит на показатель манометра и сжимает в руке нагнетатель.       — Никогда не обращала внимания, — я пожимаю плечами, чувствуя, как мою руку постепенно болезненно стягивает манжета. — Иногда бывает такое, что от волнение потрясывает, в голове стучит… но мне казалось, что ничего плохого нет.       — Сто на шестьдесят, Элейн, — она освобождает меня от манжеты и убирает устройство подальше, после чего сгибает руки в локтях, уперев их в стол, и кладет на них голову, глядя на меня. — Я семь лет проработала онкологом в городской больнице. Работа хорошая, оплачиваемая, но долго не смогла работать. После неудачной операции уволилась. Не смогла с этим смириться. А после уволилась, теперь я просто бухгалтер. Как-нибудь расскажу об этом подробнее. А сейчас позволишь незнакомой тёте пару вопросов задать тебе? — она так весело улыбается, чем невольно вызывает улыбку у меня.       Мы знакомы с ней всего ничего, но мне хочется верить ей, довериться этой милой и искренней женщине.       Я положительно киваю.       — Для начала хотела бы поинтересоваться о твоём возрасте, если ты не против, и желательно о весе.       — Мне пятнадцать лет. Вес составляет сорок пять килограмм. — Монотонно отвечаю я, ожидая услышать её удивление.       — Если честно, ты выглядишь младше, — она вновь одаривает меня тёплой улыбкой. Каждый удивляется, когда слышит, что мне пятнадцать. Но совсем скоро мне будет шестнадцать зато. — Как у тебя дела с…       Тут её резко прерывает мелодия, доносящаяся из кармана моих джинсов.       — Простите, — я достаю мобильник, и на экране высвечивается большими буквами: «Папа». — Да?       — Элейн, с тобой всё нормально? — встревоженно спрашивает меня отец. Меня нет дома всего ничего, а по голосу можно подумать, что я неделю где-то пропадала. — Арлекин звонил, про тебя спрашивал…       «А мне позвонить не судьба?» — промелькнула странная мысль в моей голове.       — Всё хорошо, папа, — я стараюсь успокоить родителя и смотрю в окно, за которым видно, как небо вновь затягивают тучи. Уже довольно поздно, но я совсем забыла о временном пространстве, познакомившись с мисс Оливер. — Я скоро приду, не переживай. Просто решила навестить подружку….Да… Всё, пока, папа. — Настойчиво прощаюсь с ним и отключаю телефон. Я ценю его заботу, но она иногда давит на моё личное пространство.       — Рада слышать, что ты уже считаешь меня подружкой, — женщина весело подмигивает мне, а я лишь вздыхаю в ответ. Подружкой? Вряд ли… скорее я в ней вижу заботливого опекуна.       — Простите, я пока… — пытаюсь найти оправдание, но она меня резко прерывает.       — Всё хорошо, я поняла, — мисс Оливер поднимается с места и опирается руками на стол. — Мне кажется, тебе пора домой. А то уроки, дела, да и темно. Или хочешь ещё покушать круассанчиков с одинокой женщиной. — Что мне нравится в этой особе, так это то, что она постоянно улыбается. Такая жизнерадостная, милая, добрая, заботливая…рядом с ней по телу разливается тепло, которое согревает моё сердце, словно я нахожусь с самым родным мне человеком.       — Нужно домой. Мне надо ещё одной знакомой вечером позвонить. Меня сегодня назначили председателем клуба по ботанике, и я хотела бы узнать некоторые тонкости и секреты от подруги, которые до этого занимала этот пост. — Привстаю с места и улыбаюсь. Так хотелось хоть с кем-нибудь поделиться этой новостью! А тут такая возможность похвастаться.       — Ты большая молодец, Элейн. Любишь цветы, значит? — она проходит со мной в гостиную.       — Очень! Вы не представляете, как мне нравится ботаника! — воодушевленная этим разговором, я разворачиваюсь к ней и с большим энтузиазмом начинаю рассказывать о том, как впервые познакомилась с Натали, которая и привила ко мне любовь к этой прекрасной науке, как я впервые вошла в клуб ботаников. Это было таким волнительным и прекрасным временем в моей жизни!       — Девочка моя, — она проводит по моему носику пальчиком, немного касаясь острым накрашенным в красный цвет ногтем нежной кожи. От этого действия по телу пробегает стайка мурашек и я просто замолкаю, глядя в её гипнотические глаза. — Мне кажется, что будет лучше, если ты придёшь ко мне завтра, и мы поговорим об этом. Если тебе разрешат, приходи с учебниками. Порешаем вместе задания, всё равно после работы мне бывает скучно. — Я киваю, а она продолжает: — Ты далеко живёшь? Я могу довести тебя на машине или просто прогуляться по вечернему Лондону.       — Можно пешком дойти, я не так уж и далеко от Вас живу.       Заперев дверь на ключ, мы направились к лестнице. В глубине души я надеялась, что не встречусь с братом, не посмотрю в его янтарные глаза, полные гнева и боли. Иначе я не сдержусь и снова заплачу, как маленькая девочка. А перед мисс Оливер и так очень неудобно.       — Мы так и не смогли обсудить твоё здоровье. — Мы вышли из этого дома, и я могу вздохнуть спокойно. К моему счастью, моего старшего брата мы не встретили. Я облегченно вздыхаю и рассматривая свои розовые перчатки.       — Вы слишком беспокоитесь об этом, — я поправляю свой беретик. Когда я выходила из квартиры брата, чуть не забыла его. На улице не так уж и холодно, чтобы прикрывать ушки, но розовые шапочки мне безумно нравятся.       — Может быть, но когда придёшь домой, выпей сладкий чай с шоколадкой или чем-нибудь сладким. Повышает давление, если нет таблеточек.       Весь последующий путь я ей рассказывала про наши путешествия с братом, а точнее, как мы искали ему квартиру. Он был очень требовательным и прикапывался буквально к каждой мелочи. И принципиально ему было необходимо иметь сразу две спальни! Я до сих пор понять не могу, зачем одинокому учителю нужна двухкомнатная квартира. Возможно, для гостей. Однако после окончательного переезда эта комната заперта. Мне вход туда запрещён, и я этим очень недовольна.       Мисс Оливер смеялась и строила догадки, что он водит туда непослушных учеников и там устраивает пытки. Мы смеялись от души, несмотря на то, что времени было очень мало.       Из-за того, что небо полностью заполонили тучи, на улицах совсем темно. Ветер обдувает наши спины, и становится жутковато, как в каких-то фильмах ужасов, которые я терпеть не могу.       — Самое омерзительное место в городе, — славный голос моей собеседницы сменился на более грубый, точно она увидела нечто противное.       Я взглянула вперёд и увидела вывеску бара. Я всегда равнодушно относилась к таким заведениям, ведь очень редко с ними сталкивалась. Лишь пожимаю плечами, опустив взгляд на мрачный асфальт. Это действие уже входит в привычку. В этот момент я невольно вспоминаю Бана. Нашу сегодняшнюю встречу, мимолетное прикосновение… Моё тело моментально охватывает дрожь от одного лишь воспроизведения этого эпизода в моей памяти. Когда перед глазами всплывает взгляд алых глаз, сердце трепещет так, словно вот-вот вырвется из груди. Я теряю связь с этим миром. Переношусь в совершенно другой мир, который до конца мне неизвестен, но уже дарит мне такие трепещущие чувства. Мои губы трогает лёгкая улыбка, но тут же исчезает, когда моих ушей касается грубый, но очень знакомый голос.       — Вай, какие люди! — восклицание мерзкого голоса пьяного человека. Того самого парня, который потешался надо мной утром. Моё тело охватывает неприятная дрожь, а сердце бьется уже от страха.       Поднимаю голову и вижу брюнета в компании двух пьяных приятелей. Мои щёки покрываются от стыда алой краской, а парень лишь с ухмылкой смотрит на меня и медленно подходит к нам в сопровождении одноклассников.       Они не стесняются даже того, что я не одна. Такое ощущение, что им плевать абсолютно на всех, лишь бы задеть меня. Меня…девочку, которую никто и никогда не мог заметить из-за низкого роста.       — Неужели решила послушаться нашего совета и найти себе мамочку, — его ухмылка становится шире, как и сжигающая моё сердце боль.       Почему день так хорошо начинался, а закончился ужасно…мои глаза снова наполняют слёзы. Хочу убежать отсюда. Забыть обо всех и просто убежать домой.       — Молодые люди, если вы сейчас отсюда не уйдёте, я вызову полицию, — твёрдом тоном строгой учительницы пригрозила им моя спутница. Она резко хватает меня за руку и уже осторожно заводит немного за спину, словно оберегая меня от них. Она легко взяла ситуацию под свой контроль, когда я просто растерялась от неожиданности.       Он выпрямился в плечах, показывая своё физическое превосходство над моей защитницей. Она была ниже его на несколько сантиметров, но по телосложению парень был куда крупнее.       — Я дважды повторять не собираюсь, — отчеканила каждое слово Джен.       Они смотрят друг другу в глаза, прожигая насквозь тела. Вздернув подбородок, она всем своим видом показывает, что легко сможет исполнить в действия все свои слова, однако его это ничуть не колеблет.       — Зед! — громкий бас отвлекает меня от наблюдения за этой устрашающей картины.       От переполнявшего моё нутро любопытства я выглядываю из-за женщины и невольно сталкиваюсь с пронзительным взглядом алых глаз. Мир снова замирает, оставляя лишь нас двоих. Я не знаю, к добру эта встреча или нет, но за долю секунды во мне сменилось несколько разных эмоций. Моё сердечко отплясывает чечетку и наготове уже выпрыгнуть из груди.       Бан резко переводит взгляд на приятеля и небрежным тоном произносит:       — Вас уже все ждут, — он пристально осматривает двух других парней, словно мысленно к чему-то принуждает. — Если не хотите, чтобы всё веселье прошло без вас, то лучше вернутся. — Обладатель пепельных волос говорит так, словно нас нет. Джен осторожно берёт меня за руку и снова опаливает брюнета смертельным взглядом.       Сейчас я почему-то замечаю странное сходство между Джен и Баном. Пусть на нём видна маска равнодушия, его жёсткость можно сравнить с бесстрашным и твёрдым состоянием сопровождающей. Это странно, но такое совпадение редко можно встретить. Тем более, между разным полом.       В этот день всё происходит слишком быстро: мой первый, но моментальный диалог с Баном, назначение на должность председателя клуба, ссора с братом, знакомство с мисс Оливер и этот неприятный инцидент. Что вообще было нужно этим негодяям от меня?       — Что это вообще за уроды? — с негодованием спрашивает меня мисс Оливер, глядя на моё состояние. Мы уже приближаемся к моему дому, что меня радует.       Я снова пожимаю плечами, не найдя точного ответа и опустив задумчивый взгляд на асфальт. Я сама не знаю. И уже знать не хочу. Хочу поскорее оказаться в своей теплой постельке, обнять плюшевую игрушку и выплакаться. Моё сердце разрывается, глаза щиплет от накативших слёз, а руки замёрзли, несмотря на то, что я в перчатках.       — Элейн, — она останавливает меня, присаживается передо мной и берёт мои холодные руки в свои ладони. — Сейчас я не хочу на тебя давить, поверь. Но мне ты всегда можешь довериться. Знаю, что мы знакомы всего день. Но я не стану обманывать или причинять вред той, кто за это короткое время смогла скрасить моё одиночество. Чтобы не случилось, знай, что я всегда буду рядом, ангелок. — Мисс Оливер нежно целует меня в лоб, и по моему телу разливается приятное тепло.       — Спасибо, мисс Оливер, — в ответ я лишь смущенно улыбаюсь.       Спустя некоторое время мы всё же доходим до моего дома, и она на прощание оставляет мне свой номер телефона. Я шагаю по лестнице и стараюсь всё переварить. День сегодня действительно выдался ужасным, но прекрасным. Чёрно-белый день, так бы я его назвала. Мисс Оливер очень приятная женщина. Странно, что она до сих пор одна, без мужа и детей. С её заботой она была бы прекрасной матерью и женой. Но вместо этого коротает время за сериалами и страшно вкусными круассанами.       — Элейн, ты почему так поздно? — с тревогой спрашивает меня отец, пока я снимаю обувь и верхнюю одежду. Он немного испуган, но больше всего в его охристых глазах я вижу волнение и каплю боли.       — Всё хорошо, пап. Заговорились с подружкой, не заметили, как время прошло, вот и всё, — я прохожу мимо него, направляясь к душу. Смыть с себя остатки этого дня мне бы не помешало.       — Дочка, — он окликает меня, и я поворачиваюсь. — К тебе пришли и ожидают в комнате. — Монотонным голосом поясняет отец, а я лишь могу догадываться, кого это принесло в столь позднее время суток. Надеялась, что это день подошёл к концу. Но, видимо, кому-то решилось меня окончательно добить.       Когда я зашла в комнату, то меня словно парализовало. На кровати сидит мой брат. Его ноги немного свисают, а руки он расположил за головой. Кинг сейчас одет в простую домашнюю одежду: чёрная футболка и синие джинсы. Но даже сейчас он похож на позёра с обложки журнала. Этой мысли я слегка улыбаюсь, и он замечает моё присутствие.       — Сестрёнка, — Арлекин поднимается с кровати и идёт в моё направление. Я невольно вспоминаю наш разговор днём, и улыбка моментально исчезает с лица. Не сейчас… я не хочу говорить с ним сейчас. Я не хочу снова плакать, не хочу кричать.       — Что? — резко отхожу в сторону и иду в направлении шкафа, чтобы достать пижаму. Я не намерена больше ссориться. Всё, что сейчас нужно, это сходить в душ, сделать домашнюю работу и лечь спать.       — Прости, — Кинг кладет свои сильные руки на мои плечи, слегка сжимая их. — Я пришёл извиниться перед тобой за то, что сегодня случилось. — В его голосе я слышу ноты раскаяния и печали. Он осознает, что сделал мне больно, и я готова ему простить нашу ссору. Но могу ли я простить то, как он относится к ситуации с мамой?       Опускаю голову и смотрю в пол. Что мне сейчас ему сказать? У меня голова кругом идёт от этого бешеного дня. А на разговор с братом я не настроена вовсе. Почему за один день на меня столько свалилось? Что я не так сделала, что мне приходится сегодня так много плакать?       — Пошли со мной, — Кинг ласково берёт меня за руку и ведёт к кровати. Сопротивляться я уже не в силах и просто иду за ним.       Он лег на бок, подперев голову рукой, а я ложусь рядом и прижимаюсь к телу брату, который тут же кладет руку на мои волосы.       — Когда умерла мама, мне было всего одиннадцать лет, — начинает Арлекин, и я прикрываю глаза, пытаясь сдержать порыв слёз. Он не пришёл ссориться и выяснять отношения. Он просто решил мне раскрыться… — Да, тогда в нашей семье не было такой идиллии, о которой ты можешь думать, Элейн. Родители, как и другие люди, изредка ссорились, кричали друг на друга. Я много переживал за них, тоже много плакал, когда слышал, как они в своей комнате выясняют отношения. Меня всегда охватывало чувство одиночества. Лишь капли дождя, стучавшие по стеклам, могли заглушить крики родителей и успокоить меня. Но с самого детства я терпеть его не могу. Количество дождливых дней в Лондоне равносильно количеству ссор родителей. И ты можешь представить, сколько они ругались. И всегда, когда я слышал шум этого проклятого явления, я забивался в угол, ожидая очередной ссоры. — Его голос надрывается, а на мою щеку падает горячая слеза. Брату сейчас так же тяжело, как и мне. Он плачет, рассказывая о прошлом и обнимая меня. А я повела себя, как самая настоящая эгоистка, выпытывая у него причину, по которой он не хочет мне рассказывать о маме. Ему просто очень тяжело, а я не смогла понять эту элементарную вещь. — Я всегда хотел, чтобы мы переехали отсюда. В какую-нибудь солнечную страну. Да, я был ребёнком, и было глупо надеяться, что если всегда буде светить солнце, то родители не будут ссориться. Но потом несчастный случай лишил меня и тебя матери… Она разбилась на машине в один из самых дождливых дней. — Одной рукой он смахивает слёзы и снова прикладывает к моей голове, принимаясь поглаживать её. Столько боли, отчаяния и скорби в голосе Арлекина я не слышала никогда. Мне стыдно за своё поведения, но больно от того, что он роняет слёзы из-за меня. — Насколько я помню, отец долго страдал, даже выпивал в больших количествах... Я это видел. И каждый раз мне было невыносимо больно смотреть на то, как он спивается, сестра. Но отец никогда не опускал руки. Делал всё, чтобы мы не чувствовали себя ужасно ни морально, ни материально. — Брат целует меня в макушку. — Я любил и маму, и отца, и тебя больше жизни. И до сих пор люблю всех вас, Элейн. Просто мне самому больно разговаривать об этом.       — Прости меня, — сквозь слёзы прошу прощения у брата и крепче прижимаюсь к нему в надежде, что ему станет легче.       Несмотря на то, какие у нас с ним близкие отношения, это первый раз, когда он мне так раскрылся, когда заплакал при мне. Мы пытались найти спасение друг в друге, вспоминая нашу маму. После этого Кинг рассказал мне ещё несколько моментов из своего детства, которые были связаны с мамой. Пусть каждое его слово сопровождалось скатившейся слезой. Мне хотелось, чтобы ему стало легче от разговора со мной. Я его сестра и не хочу, чтобы мой самый близкий человек, который с пеленок растил меня, страдал в одиночестве.       Возможно, этот вечер ещё больше сблизил меня с братом.