Мне улыбнулась удача. Да, мне придется платить за то, что получу, но это того стоит. Я смогу стать сильнее.
Чонгук извиняется. Каждый божий день извиняется. Но надо ли мне рисковать, принимая его извинения? Не знаю. Я уже ничего не понимаю. Знаю только, что ещё не утихло. Внутри все так же горит до боли, гнев оставляет водянистые волдыри на лёгких, которые лопаются, стоит только сделать вдох. Я не могу заставить себя даже просто открыть дверь, чтобы посмотреть в его глаза. Мне кажется, что я разорву его вклочья со злости, расцарапаю все лицо, и шрамы эти никогда не затянутся.
Мне так хочется сделать ему больно, что я чувствую себя чудовищем, не человеком вовсе. Мне самому становится страшно от своих мыслей, только избавиться от них не получается.
Насколько сильно, оказывается, можно ненавидеть кого-то.
Это выматывает.
Ноябрь, 28
***
После приема сына, Хантэ потратил много сил и ресурсов на поиски Мин Юнги. Он слышал гневный разговор между влюблёнными, поэтому знал главное – его мальчик у Чонгука, только вот где конкретно. Пока его люди искали информацию, альфа методично добавлял Чону проблем со стороны, загружая и без того уставшего мужчину. Спустя две недели Пак выяснил, в каком именно особняке заперт омега. Но что стало для него удивительным, так это то, что этот самый особняк ежедневно посещал, а иногда и оставался в нем на ночь, тот самый мальчишка, который был на приеме, и на которого он поначалу не обратил внимания. Пробраться внутрь дома незамеченным было невозможно, как и найти предлог для того, чтобы войти открыто. Клан Солнце не владел боевыми искусствами, как не славился и простой физической мощью, совсем нет. Пак Хантэ, как и все его подчинённые, был игроком. Он словно шут при короле, который выдает себя за дурака, но на деле оказывается фактическим правителем. И даже сам монарх не заметит никогда, что с ним играли, им управляли и его использовали. Хантэ является всего лишь прикрытием для бизнеса остальных четырех кланов, и теперь он единственный представитель старого поколения. Паки не рискуют бездумно, поэтому блондин выжидает нужный момент, ослабляет противника насколько возможно, проникая во все его дела, и смотрит на чужое отчаяние. Хантэ замечает брешь в управлении Чонгуком и бьёт в момент, когда тот абсолютно точно не может контролировать не только клан, но и свои эмоции. И сейчас альфа лишь улыбается своей верной удаче, которая в очередной раз сыграла ему на руку и привела в его дом того самого парнишку. Мужчина узнает его сразу, потому что тоже следил, но отвлекается на Намджуна и упускает на время мотылька. Он думает, что поговорит обо всем с ним завтра. Хантэ рад. Он в предвкушении от возможной скорой встречи с Мёнсу. Потому что, когда тот сбежал, мир альфы потерял все краски и окончательно стал чёрно-белым.***
Утро Лиона и Чимина в любой другой реальности встретило бы неловкостью, только здесь и сейчас оно оказывается спокойным для обоих. Когда будильник настойчиво звенит, вырывая парней из чудесных грез, младший омега открывает глаза и видит свою мечту прямо перед собой – прекрасный молодой блондин спит напротив. Шатен вслепую дотягивается до тумбочки у кровати, на которой лежит трезвонящий телефон, и отключает будильник. Он снова переводит взгляд на Пака, но тот уже не спит, а внимательно смотрит в ответ. — Доброе утро, — произносит Чимин спокойно, только в глазах его как-то необычно печаль читается. — Доброе утро, молодой господин, — все же ярко улыбается Им и ближе к старшему жмется, тепло молочной кожи ощутить хочет. Блондин усмехается, по-доброму так, озорными веснушками на счастливом лице любуется, сам Лиона обнимает и носом запах своего шампуня вперемешку с ароматом вишни вдыхает. Паку хорошо. Только младшего вернуть с небес на землю нужно, ведь Намджун из его сердца никуда не делся, а вчерашний поцелуй лишь утешением был. Обоим, наверно. Чимин думает, что шатен тоже решил забыться, что для него это так же ничего не значит. Просто вдвоем так хорошо, спокойно, удобно, даже немного волнительно. А целоваться с Имом блондину понравилось. Он и не заметил, как пролетели часы наедине. — Я люблю Намджуна, — непонятно зачем говорит Пак и чуть запоздалое «знаю» слышит. Когда омеги спускаются на первый этаж, их встречает чем-то слишком довольный Хантэ. Увидев Лиона, он радостно улыбается, подходит к парням, широко раскрывая руки, и обнимает обоих. — Доброе утро, отец, — удивлённо отстраняется младший Пак. — Да, доброе. Завтрак готов, — кивает мужчина и указывает на накрытый стол. — Вас ведь Им Лион зовут, верно? — как бы невзначай уточняет альфа, а шатен три тарелки замечает и подвох чует. Он знает, что не может такой влиятельный человек обратить внимание на кого-то вроде него просто так. Он же просто пешка в клане, да и внешними данными не блещет. — Верно, господин Пак, — соглашается Им и садится за стол, отмечая замешательство на лице Чимина. — Это же Вы были на приеме в честь Дня рождения моего сына? — начинает завтрак глава семьи, и старший омега тоже берет в руки приборы. — Вместе с Мин Юнги, — добавляет. Лион про себя усмехается, ведь пазл в его голове наконец складывается. Значит, Хантэ интересует Юнги. Только вот незадача, сейчас до него не добраться. — Мин Юнги? — немного напряжённо переспрашивает младший Пак, переставая есть. — Отец, ты его знаешь? Кто он? — Успокойся, Чимин, — неожиданно строго роняет альфа, и парень через силу прячет свой интерес. Только он все равно остается. Этот блондин кого-то ему слишком сильно напоминает, только вот кого? Почему Чимин так хочет увидеться с незнакомым человеком? Пак не понимает. Кроме того, ясно, что это именно он тот самый «дурашка», ради которого Чонгук бросил его в ювелирном. И этот факт положительного впечатления не добавляет, однако никакого негатива омега не чувствует. — Лион, — Хантэ поворачивается к шатену. — Могу я Вас так называть? — Конечно, господин Пак. — Вы так юны и так хорошо воспитаны, — одобряющие кивает альфа. — Благодарю, — вежливо и в меру радостно улыбается Им. — Лион, могу ли я попросить Вас об услуге? После того, как выслушивает просьбу мужчины, омега извиняется и говорит, что в ближайшее время, скорей всего, выполнить ее будет не в силах. Он сообщает, что по определённым причинам к Юнги нет абсолютно никакого доступа, даже ему. Чимин заинтересованно приподнимает бровь, а Лион мысленно обещает рассказать ему все позже. Хантэ просит все же попробовать и узнать наверняка. Им соглашается. По дороге в школу Пак молчит, словно совсем потерял интерес к шатену, и тот не выдерживает. — Ты на что-то обижен? — Лион тянется к чужой маленькой ладошке и кладет сверху свою. — Он встречается с Чонгуком? — Чимин никак не реагирует на прикосновение, и младший смелеет и переплетает вместе их пальцы. — Чон любит его, верно? — У господина Мина не самая завидная участь, — Им подносит чужую руку к губам и мягко целует слегка пухловатые пальчики. — Верно, — усмехается Чимин и, наконец, переводит взгляд на младшего. — Что ты делаешь? — в довольные глаза смотрит, но руку не забирает. — Ты против? — почти серьезно спрашивает шатен, и Пак взгляд обратно к унылому пейзажу возвращает, не отвечает. Лион молчание за «нет» принимает и почти не ошибается. Чимин не против, ему просто все равно. После школы шатен звонит Хосоку, чтобы узнать где босс. Бета говорит, что Чонгук на работе, и парень отправляется в офис. За весь день он так и не придумал, что будет говорить старшему Чону, поэтому сейчас в его голове пусто. Им заходит в приемную и подходит к улыбчивой секретарше, после чего показывает левую руку, на большом пальце которой красуется стальное кольцо с гравировкой герба миротворцев. Он называет свое имя, и девушка просит немного подождать, после чего сообщает о визите начальнику. Лион проходит в кабинет вместе с секретаршей, и та уточняет, нужен ли им чай или кофе. Поймав кипящий взгляд Чона, она с вежливой улыбкой кланяется и выходит из кабинета. — Добрый вечер, господин Чон, — привычно улыбается Им своей открытой улыбкой, но взгляд альфы ни на йоту легче не становится. Он выглядит все так же идеально для камер, только вот слой тонального крема на его лице с каждым днём всё толще становится. Мужчина не спит. Просто не может. В течение недели из-за работы и клана он мог бы поспать только пару часов на рабочем диване. Но и это время он полностью тратит на то, чтобы приехать в особняк и хотя бы двадцать минут посидеть у запертой двери, вдохнуть любимый запах сирени и понять, что его омега ещё с ним. Чонгук на мертвеца без макияжа похож, и он сам себе такую судьбу обеспечил. — У тебя три минуты, — коротко говорит альфа Лиону и возвращается к бумагам, через силу пытаясь разобраться в скачущих цифрах. Парень смотрит на своего босса всего около тридцати секунд, но этого вполне хватает, чтобы почувствовать жалость. Омега знает каково это – убивать. Он сам лично познал ощущение чужой крови на своих руках всего год назад. Она теплая. И липкая. Ее не смыть, сколько бы ни старался, никакие средства не помогут. Лион знает, что убивать легко, что на курок нажать труда не составляет. Но также, Лион знает, что убив кого-то, ты не поменяешь свою жизнь. Только Чон убил не кого-то, а собственного ребенка. И от этого отвратительно больно. — Я пришел поговорить про господина Мина, — говорит омега и снова на себе взгляд ловит, только теперь подозрительный. — Тебя не должен интересовать мой омега, — Чонгук настолько сильно ручку в пальцах сжимает, что даже Им это с расстояния почти трёх метров замечает. — Он интересует вовсе не меня, — еле сдерживает усмешку Лион. Альфа тут же перестает даже пытаться вникнуть в текст документа, который теперь оказывается скомкан. — Кого же? — мужчина снова поднимает взгляд на шатена и чуть вздергивает бровь. — Пак Хантэ. С рабочего стола летят все бумаги, а Им слышит именно тот вопрос, которого боялся больше всего. — Откуда? — со злостью цедит сквозь зубы Чон. — Откуда тебе это известно?! — кричит альфа, забывая о том, что они в офисе, и шатен с трудом удерживается от того, чтобы закрыть уши, а ещё лучше – спрятаться. — Я... — Лион обречённо прикрывает глаза, ожидая конца для себя. Омега признается во всём. Рассказывает о своих чувствах, об отношении Чимина к нему и о том, что ночевал в особняке. Об утре и просьбе господина Пака. Им думает, что Чонгук взбесится из-за его неправильных чувств, что ударит или даже выстрелит, но мужчина на удивление реагирует спокойно. Он снова опускается в свое кресло и достает из кармана брюк зажигалку с гравировкой клана, которую как трофей забрал у отца. Альфа открывает металлическую крышку, зажигает пламя и внимательно смотрит на него пару секунд. — Ты хочешь, чтобы я дал тебе возможность находиться рядом с Юнги? — спрашивает он, дёргая рукой так, что крышка сама по себе захлопывается, и переводит уже спокойный взгляд на омегу. — Только если это не принесет Вам проблем, господин Чон, — Лион все так же стоит на ногах перед рабочим столом брюнета. — Ты же не предашь меня? Когда Им выходит из офисного здания, на улице идёт снег. Мягкие хлопья ложатся на каштановые волосы, не прикрытые шапкой, и на ткань короткой дутой куртки омеги, тут же превращаясь в капли. Лион оглядывает парковку и видит нужный автомобиль с водителем. Он проходит к нему, садится на заднее сидение и едет к Юнги. Добравшись до места, парень отпускает водителя и направляется в особняк. Там его проверяют на наличие оружия и временно конфискуют пару ножей. Когда он появляется на пороге комнаты, в которой держат Мина, то взгляд его моментально приковывает своей яркостью картина. За время, пока Лион не появлялся в особняке, Юнги практически полностью изменил свою спокойную композицию. Теперь белая когда-то стена была украшена полем клевера на фоне невозможно-оранжевого заката. Ярко-красные цветы бросались в глаза, нагоняя страх своей тонкой и изящной красотой. — Давно не виделись, — Лион отвлекает Юнги от выписывания последних штрихов, и тот вздрагивает, будто только приходит в сознание. Он резко оборачивается на голос, роняя кисть, смотрит пару секунд на Има в упор и, наконец, выдыхает: — Это ты. А шатен прикрывает за собой дверь, проходит вглубь комнаты, уже совсем не улыбаясь, и просто обнимает старшего. Он прижимается к блондину, обвивая руками его грудную клетку, слышит над ухом сдавленный вздох и ладонью по спине в пижаме проходится. — Я закончил картину, — разрушая затянувшееся молчание, отстраняется Мин. Лион переводит взгляд на стену и снова видит необычные красные цветы. — Что это? — слегка касается он пальцами рисунка, и Юнги выдерживает паузу. — Ликорис, — омега отходит в сторону, беря на руки кошку, а затем приближается к окну, чтобы хоть чем-то занять взгляд. — Его ещё называют цветком поминовения. Красивое растение. Хоть и немного пугающее. — Ты прекрасно справился, — честно говорит Им, разглядывая картину и оборачиваясь к старшему. — Я хочу поговорить.***
После выходки Хосока, Чонгук в наказание отправляет брата разгребать трупы после заказов. Он даёт своим людям приказ не начинать уборку, а бете как и раньше, до появления Юнги, приходится выполнять самую грязную работу. Чон думает, что это наказание слишком мягкое, но свои мысли не озвучивает. Тэхен все так же вечерами будней сидит у него, а по ночам тяжело дышит под нетерпеливым ласками старшего. Хосок с ума сходит от этих звуков. Омега не стонет, как последняя шлюха, но и равнодушным не выглядит, а бете нравится доводить младшего до состояния, когда приходится дышать ртом, чтобы надышаться. Им хорошо. А Чон, оказывается, и правда любит свое вредное создание. Потому что рядом с ним невероятно даже просто молчать, а в выходные от одиночества выть охота. Забавно. Хосок никогда в жизни не чувствовал себя одиноко, хоть и был один. Но когда в его жизни появился Тэхен, бета познал чувство острой нехватки человеческого тепла. Именно его тепла. — Ты снова пришел, — открыв дверь, немного печально произносит Чон, разглядывая опасно-прекрасного омегу. — Ты сказал, что я могу приходить когда угодно, — Ким проходит внутрь квартиры и оборачивается к старшему. — Соврал? — Конечно, можешь, — улыбается бета, снимая с чужих плеч верхнюю одежду. — Чонгук запретил мне появляться на пороге его особняка, — хмыкает Тэ, скрываясь в гостиной, а Хосок убирает одежду в шкаф и следует за ним. — Этот придурок ещё не знает, с кем связался. — Разве у тебя есть связи? — честно спрашивает бета, усаживаясь на диван рядом с Кимом и обнимая его за талию. — У меня нет страха, — омега чуть поворачивает голову влево, чтобы губами поймать чужое дыхание. — Да и разве ты не в моем распоряжении? — прямо в глаза смотрит. — Я не пойду против брата, — говорит Чон уверенно и тут же на своих губах чужие чувствует. — А если я скажу, что люблю тебя? — продолжает выпытывать Тэхен, держа в своих ладонях лицо старшего и продолжая мягко его целовать в красиво очерченные губы. — Если я буду говорить тебе об этом каждый день? Если останусь с тобой и буду только с тобой... Ты вернёшь мне Юнги? Вечер отрезает их квартирку от всего остального мира темнотой. Он укрывает город внизу пеленой мрака, и эти двое остаются одни. Тэхен не любит. Чон прекрасно это знает. Даже сыграть эти несуществующие чувства у него не получается толком. Зато Хосок теперь считает, что и за двоих любить сможет, что его одного хватит, чтобы эту наигранность спрятать. Бета настолько погряз в этом эгоистичном омеге, что готов отдать ему всё. Всё. Только брата предать не сможет. — Я не пойду против брата, — повторяет Чон будто на автомате. — Тогда зачем ты мне? — бросает Ким, поднимаясь с дивана, но тут же оказывается закован в чужие объятия. — Что ещё? — холодно произносит он. — Я люблю тебя, — бета проводит носом по нежной щеке парня и мягко целует за ухом. — Я так люблю тебя, — крепче сжимает он младшего, будто тот и правда исчезнуть может. — Не уходи. — Во-первых, не слюнявь мне шею, — морщится омега от неприятных ощущений. — а во-вторых, — оборачивается к старшему. — я пойду против твоего брата. Я убью его собственными руками, заберу своего хёна и приду к тебе. Сможешь ли ты и дальше любить меня? Хосок ответа не находит. Ему, почему-то, слова Кима шуткой не кажутся. А уверенность в непобедимости Чонгука сомнению поддается. Тэхен этим вечером уходит, оставляя бету наедине со своими мыслями.***
Уже две недели как Джина не пускают к Юнги. Уже две недели бета припоминает доктору О его ложь и слышит в ответ миллион извинений. Уже две недели Ким решается на то, чтобы рассказать Намджуну о себе и, наконец, загадать желание. — Ты в последнее время необычно задумчивый, — альфа целует старшего в висок, привлекая его внимание. — О чем думаешь? Они сидят на диване в охотничьем домике блондина у камина. — Ты же страшный человек, правда? — отпивает бета горячий чай из своей кружки. — Смелый, сильный, влиятельный. Скольких ты убил лично? — смотрит на огонь, за языками пламени, что камни облизывают, следит, о плохом не думает. — Я не знаю, — честно отвечает Намджун, крепче обнимая брюнета, чтобы у того и шанса убежать не было. А Сокджин не пытается. Он долгое время закрывал глаза на этот факт, и даже сам не может сказать, почему именно. Либо настолько сильным было желание вытащить Юнги из лап Чона, либо... Нет, Ким не станет думать об этом. Это абсолютно точно не потому, что альфа стал ему дорог. Джин никогда за свои тридцать четыре не влюблялся. И это временное помутнение пройдет, когда между ними появится расстояние. — Сможешь ли ты простить мне всё? — бета оборачивается к младшему, прямо в темные внимательные глаза смотрит. — Всё, — зачем-то повторяет он. Альфа долго в ответ смотрит, красивое лицо изучает, но все же твердо произносит: — Нет. — Тогда я спокоен, — усмехается Джин, читая вопрос в глазах напротив. — Я собираюсь использовать тебя и бросить, — отвечает бета. — Убьешь меня? — Не отпущу. Этим вечером Сокджин просит Намджуна о помощи. Он впервые рассказывает кому-то свою историю, Паков упоминает, объясняет, что этот мелкий омега, за которым он с детства бегает, для него самым родным является, а после – называет имя Чонгука. Альфа долго молчит, понимая, что если он согласится, то удержать клан на плаву станет безумно сложно. Идти против Чонов в открытую слишком рискованно. Поэтому блондин ответа так и не даёт. Он просит старшего подождать, а сам уходит наверх. Джин оказывается рад тому, что Намджун не отказал и не согласился сразу. План действий в этой ситуации просто необходим. А бездумно рискнуть брюнет может и самостоятельно. Бета тогда заснуть не может, к камину ближе прямо на плетёный ковер садится, все на огонь смотрит и дров подбрасывает до тех пор, пока за окнами светлеть не начинает. Альфа так и не спускается, а Джин уезжает на работу, совершенно игнорируя усталость. Весь день Ким проверяет свой телефон в надежде, что ему позвонит Намджун и объявит свое решение. Но звонка так и не поступает. Тогда бета едет домой, где они впервые в жизни вместе с Тэхеном открывают бутылку красного вина. Они говорят о том, как все запуталось. Как сложно оказалось добиться желаемого. Каждый рассказывает о своих последних действиях и планах, после чего они дружно смеются, что хоть в чем-то похожи. Тэ впервые рассказывает бете о своих переживаниях, тревогах. А Сокджин впервые не может найти решения чужой проблемы, потому что она и его касается. Мужчина засыпает прямо за столом с бокалом в руке, вымотанный до этого бессонной ночью, а младший набирает Хосока. Чон берет трубку только с четвертого гудка, а голос его звучит устало. Тэхен матерится на старшего, ругает все, за что цепляется память, и влагу на щеках чувствует. — Ты плачешь? — спрашивает бета Кима, а в ответ ещё больше всхлипов получает. — Я хочу увидеть Юнги, — еле выдавливает омега сквозь слезы. — Не плачь, — мягко говорит Чон, таща за руку очередной труп. — Хочешь, я приеду? — бросает он тело маленькой девочки рядом с другими тремя и заливает их керосином из канистры. — Приезжай, — капризно выдает Тэхен, а бета зажигает спичку и бросает ее в детей, отходя на приличное расстояние. — Хорошо, — улыбается Хосок, и в глазах его огонь отражается вперемешку с болью и отвращением к себе.***
В школе Лион старательно делает вид, что все прекрасно, а Чимин притворяется, что верит. О Мин Юнги старший не спрашивает, в надежде, что Им сам все расскажет, если захочет. Омеги все так же встречаются каждый вечер после школы и идут гулять. Пару раз Пак приводит друга к себе домой, где повторяется сценарий первой их ночи в особняке. Чимину нравится целоваться с шатеном, но дальше они не заходят. Поймав Лиона во второй раз в своем доме, Хантэ с улыбкой, но все же требовательно интересуется его успехами. Парень отвечает, что работает над выполнением чужой просьбы. На самом деле, когда Им рассказал Юнги о желании господина Пака встретиться, то с удивлением услышал от него «Я подумаю». Это было странно, ведь на приеме Мин абсолютно точно боялся мужчину. Неужели, Лион чего-то не знает? Да и интерес Чимина тоже казался парню странным. — Можешь ли ты передать Хантэ, что я согласен уйти с ним? — однажды всё-таки решается Юнги. — Я не могу тебя заставлять, ведь в этом случае Чонгук абсолютно точно озвереет. Это будет равносильно предательству. Сии запрыгивает на кровать к омегам и под руку Мина подлезает, чтобы ее погладили. Блондин усмехается, почесывая кошку за ушком, и на Лиона внимательно смотрит. Тот, кажется, даже не дышит, а взгляд его полностью в себя погружается. — Расскажи мне про Чимина, — спустя какое-то время, произносит Им. — про «Хантэ». Почему такого влиятельного человека ты называешь по имени? Почему парень, по которому я схожу с ума, так интересуется тобой? Юнги, расскажи мне, чтобы я не пожалел о своем решении. И он говорит. С трудом, но признается младшему в своем прошлом. Ради будущего. Мину необходимо выбраться отсюда. И Хантэ оказывается его единственным вариантом.***
Лион сообщает о решении омеги в четверг. Тогда же Юнги думает, что тот подписывает себе смертный приговор. В субботу у клана Чон намечается крупный конфликт, а Намджун неожиданно не выходит на связь. В итоге, оружия оказывается значительно меньше, чем они рассчитывали, и разборки затягиваются. Чонгуку приходится лично приехать на полигон, чтобы урегулировать конфликт. Хосок безоговорочно тенью стоит за спиной брата. Пока Чоны втянуты в подстроенное Паком мероприятие, его люди смело нападают на особняк. Они расчищают путь своему боссу, а тот чуть ли не вприпрыжку шагает за Лионом, ведущим его наверх. Омега лично вырубает Тхэрана и Криса, после чего открывает дверь в спальню монстра. Юнги подходит почти что вплотную к Хантэ, протягивает руку, касаясь красиво стриженой седой бороды, и усмехается: — Ну, здравствуй, отец.