Я снова получил роль. Мне снова приходится играть. Только в этот раз я не за себя играю. Я всеми силами стараюсь защищать Чонгука и Лиона. Я не дам им узнать о том, что свежий воздух, который я глотнул в поместье Пак после душного особняка Чона, в мгновение ока стал вакуумом. Теперь меня будто бы окутывает морская вода, она глушит боль, отделяет от мира вокруг защитным куполом и эмоции растворяет.
Я не чувствую усталости, злости. Я пуст, и наполнить меня нечему.
Мне бы сейчас ненавидеть Чонгука как и раньше, мести желать, только потухло все.
Я думал, что использую Хантэ, и это сойдёт мне с рук, но, по правде говоря, ждал этого. Ждал новой порции боли, даже хотел ее. Все произошло потому, что я ненормальный. Потому что решил, что так будет легче пережить потерю того, кому я даже имени дать не успел. Я идиот.
Февраль, 17
***
Злость затуманивает разум. Она словно бы перекрывает доступ кислороду, и мозг отключается. Память подогревает ее болью. Создаётся невыносимый коктейль из страха, ненависти и сожаления. Внутри Юнги сейчас холодная война гремит. Она настолько громкая, что пустотой зовётся. Чонгук всегда хотел власти, стремился быть лидером. И Мин эти мечты альфы разрушит, сам во главе всего встанет, и не важно каким способом. Он мужчину на колени перед собой поставит и тогда, ему кажется, отпустит. Внутри омеги сейчас настолько много всего кипит, что внимание ни за что не цепляется. Обычно люди ломаются в подобных ситуациях, теряют себя, жить не хотят, но Юнги хочет. Он крылья отращивает, взлетать собирается, Мин уже на краю обрыва стоит, осталось лишь шаг сделать, и свобода. — Извинись перед Тэхеном, — разрезает тишину темной комнаты голос Сокджина. — Мне не за что извиняться, — бесцветным голосом говорит омега и на снег за окном смотрит, он оранжевым отливает из-за света уличного фонаря. Брюнет вздыхает, подходит к кровати, на которой сидит Юнги, и опускается рядом. — Тогда просто вспомни, как ты каждый раз уходил к своему Чонгуку и оставлял этого ребенка одного, — бета обвивает руками талию парня, прислоняясь к нему со спины. — Несмотря на всё, он отпустил тебя, хоть ему и было больно. Хоть ему больно и сейчас. Юнги, Тэхен тоже имеет право на собственную жизнь. Не нужно привязывать его к себе таким способом, ты же знаешь, что он и так ни за что тебя не бросит. И никакой Чон Хосок этого не изменит. Ты же сам его к другим отправлял. — Что? — Мин будто в ледяную статую от этих слов превращается. — Что? — переспрашивает Джин, не понимая, что так смутило парня. — Чон Хосок? — Юнги думает, что ему послышалось. — Тот самый Чон Хосок, который родной брат Чонгука? — Неужели, ты не знал? — удивлённо отстраняется Ким, заглядывая в шокированные глаза. — Нет, — не веря, мотает головой омега. — Но как..? — Подробностей я не знаю, но уже то, что Хосок оказался способен вынести характер нашего дорогого мальчика, подкупает, — усмехается бета, целуя светловолосую макушку. — Поговори с ним. Тэхен ещё не спит. Сокджин тогда уходит в свою комнату, где приютили и Чимина на одну ночь, а Юнги идёт к Тэ. Этой ночью они говорят обо всем, что касается отношений, признаются в своих страхах и оба прощения просят. Мин брюнета про Хосока расспрашивает, о внимании с его стороны просит, и Тэхен старшего впервые дураком называет, обнимая до хруста. После этого разговора Ким добивается от своего парня согласия на встречу, не смотря на его занятость, и Юнги с собой зовёт. Блондин тогда впервые за долгое время друга видит, узнает о полном отречении Чонгука от должности главы и почему-то ещё большую пустоту чувствует. Омега свои эмоции упорядочить хочет, наконец, приоритеты расставляет. Мин смотрит на последние события и свои поступки со стороны, мысли в порядок приводит и не понимает. Он смысла в них не видит, логики не прослеживает, только за волосы от своей импульсивности и глупости хватается. Что и кому он пытался доказать? Что может растоптать Чонгука? Так не он все это сделал, а Хантэ. Что же тогда может он? Быть марионеткой. Кажется, это и есть его истинное призвание. Юнги хочет отказаться от всего и едет к Паку, но получает отрицательный ответ. Альфа его не отпускает. — Ты больше не имеешь права голоса, — говорит Хантэ потерянному Мину. — Ты встанешь во главе, будешь светить своим прекрасным личиком и выполнять все, что я скажу. Альфа понимает, что ему удобно. Оказывается, руководить через кого-то – это именно то, что ему и было нужно. Ещё и Юнги с ним. И пусть только попробует уйти. Нет. Пак не отпустит. Ему понравилось играть с омегой. Понравилось настолько, что он любого на части разорвет, кто его куколку забрать попытается. И сам Мин тоже не уйдет. Уж Хантэ об этом позаботится. — Ты рехнулся? — еле сдерживает крик омега. — Совсем крыша поехала? — подходит он ближе к альфе, чтобы в глаза посмотреть, и это ошибкой оказывается. Мужчина замахивается и со всей силы блондина по щеке бьет. Юнги отшатывается по инерции, хватаясь за обожженную кожу, но на ногах удерживается. Омега чувствует, как ему дышать сложнее становится, как лёгкие сковывает ужасом, а глаза стекленеют. — Только посмей ещё раз повысить на меня голос, — злобно цедит Хантэ. Мин тогда даже не удивляется подобному повороту, он думает, что заслужил, хоть и не от этого человека. Парень выпрямляется, через силу дыхание выравнивает и почти спокойно вопрос задаёт. — И что ты мне сделаешь? — смотрит он в ледяные глаза, которые уже видел когда-то в детстве и от которых бежал, не оборачиваясь. Так забавно, Юнги сам же вернулся в лапы к зверю. Добровольно пришел и даже тело свое на растерзание отдал, нежеланные поцелуи терпел. Неужели, он и правда настолько глуп и беспомощен? — Если так интересно, то попробуй нарушить одно из правил, которые с этого момента будут сопровождать тебя повсюду. Тогда Мин действительно получает список новых правил, которые становятся залогом его относительно безболезненной и свободной жизни. Не перечить альфе и выполнять все его требования. Выглядеть безупречно. Всегда. Юнги может жить вне особняка, но по любому зову обязан примчаться. Он должен молчать обо всем, что видит или слышит внутри поместья Пак. Мин также получает запрет на знакомство с новыми людьми и общение с теми лицами, кто не входит в круг разрешенных. Омега домой не едет. Боится не сдержаться. Тем же вечером он запирается в своей комнате в особняке и долго на старый домик из окна второго этажа смотрит. Блондин этот абсурдный список медленно на мелкие кусочки рвет, под ноги крошит. Он где-то слышал, что так нервы успокаиваются. Становится немного легче. До тех пор, пока парень ненавистный голос за дверью не слышит. Хантэ его впустить просит, мягко слова проговаривает, а Юнги вдруг его угрозу проверить решает и «нет» выдает. — Вот как? — вмиг холодеет тон альфы, и блондина ещё больше азарт захватывает. — Если не открою, сломаешь дверь? — усмехается Мин, все так же стоя у окна в темной комнате, а вместо ответа удаляющиеся шаги слышит и думает, что Пак с концами ушел, даже разочарование чувствует. Только Хантэ возвращается, с ключом. Он дверь медленно открывает, свет из коридора пропуская, а Юнги свое упавшее сердце слышит и обреченно глаза прикрывает. «Интересно, будет больно?» — мелькает отстраненная мысль в светловолосой голове, и омега на своей шее чужую ладонь чувствует. Она выше поднимается, толпу мурашек вызывает, только они не от предвкушения вовсе. Пак пальцами в мягких волосах зарывается, в кулак их сжимает и резко назад тянет. Альфа по бледной щеке носом проводит, аромат сирени вдыхает, а после тонкую кожу прикусывает. Юнги шипит от боли, но молчит, ни слова не говорит. — Ты возбуждаешь меня так, будто я подросток какой-то, а мне, между прочим уже больше пятидесяти, — шепчет мужчина в нежное ушко и ещё сильнее волосы омеги тянет, тихий стон вырывая. — Хочешь перечить мне? Думаешь с тигром поиграть? — голову парня к себе разворачивает, в глаза ему смотреть заставляет. — А боли не боишься? — скалится Хантэ так, что огненная улыбка вулкана Мину шуткой кажется. Юнги и ответить-то не может, не знает что озвучить из множества вариантов, вертящихся в его голове. — Будешь играть в молчанку? Хорошо, — чуть отступает назад альфа и светлые волосы отпускает, давая омеге надежду на то, что с ним наигрались. — Раздевайся, — произносит он почти равнодушно и идёт обратно к выходу из комнаты, чтобы дверь закрыть, после чего оборачивается, но Мин так с места и не двигается. Стоит замороженный, руками двинуть не может. — Руки онемели? Помочь? — выгибает бровь Пак, медленно приближаясь к парню. Юнги губами шевелит, хочет «нет» сказать, но ни звука из его рта не доносится, даже шепот растворяется в темноте комнаты раньше, чем успевает долететь до альфы. — Так и быть. Этой ночью омеге больно. Хантэ Мину руки выворачивает, до синяков за запястья хватает и на кровать бросает. Он с силой давит на шрам на животе, на перекошенное лицо смотрит. Юнги тогда думает, что весь из боли состоит, потому что руки мужчины везде, и жгут сильно, водянистые волдыри оставляют. Пак снимает с парня домашнюю одежду, между ног омеги устраивается, и сразу к шее губами припадает, а пальцами начинает грубо разрабатывать вход. Он кусает молочную кожу, даже привкус крови чувствует, но не удовлетворяется. Мин дёргается, вырываться пытается, даже кричит поначалу, только Хантэ ему рот рукой закрывает и в лицо смеётся, что дома до завтрашнего вечера никого, кроме них, не будет. Лион с Чимином уехали в школьную поездку. Омега не плачет, не кричит больше. Он просто пустыми глазами в потолок смотрит и ничего не чувствует. Утром Юнги просыпается от того, что его тело окутывает прохладный воздух, он рукой по простыни водит, тепла ищет, а находит засохшую сперму. Ему противно от самого себя, в голос выть хочется. Но парень как ни в чем не бывало садится на кровати, шипя от боли, и свое разукрашенное тело рассматривает. — Ну он и оторвался, — Мин проводит пальцами по оставленным альфой кровоподтёкам, а внутри ничего не чувствует. Омега будто снова вернулся на полгода назад, когда ещё лично с Чонгуком знаком не был. Когда жизнь его казалась сплошным серым пятном, когда эмоции появлялись лишь от вкусной еды или очередной выходки Тэхена. Юнги отрицает, но ему нравится, когда друг выходит из себя. В такие моменты он себя нужным чувствует. Как никогда нужным. И сейчас снова. Мину нужны эмоции, но больше он Тэ не потревожит. Джин прав, хватит с него. Блондин найдет себе цель и постарается ее добиться. Что будет после, то будет после. Сейчас он хочет просто делать. Со временем Юнги и правда становится важной фигурой в политике кланов, ведь альфа выполняет его просьбу. Мужчина даёт Мину возможность показать себя, и парень ее не упускает. Омега улыбается главам двух других кланов, пока Хантэ давит на слабости каждого, и предлагает сотрудничество. Тактика срабатывает. Никто не знает, откуда возник этот никому неизвестный парнишка, но его речи привлекают. Всё идёт как нельзя лучше в течение нескольких месяцев. Омега умело мелькает на приемах так, чтобы не пересекаться с Чоном, раздает важным людям улыбки, а сам об их цене забывает. Только внимательных черных глаз не замечает. Юнги играет. И лишь иногда, в моменты одиночества, он вспоминает, что в последний раз по-настоящему улыбался в особняке Чонгука. Кажется, это было около полугода назад.***
Чимин замечает странное поведение брата спустя месяц. Пака постоянная спокойная улыбка на тонких губах бесит до невозможности и совсем доверия не вызывает. Он внимательно следит за осторожными движениями Юнги во время очередного обеда и все же решает проверить свою догадку после. — Ай! — не сдерживает вскрик Мин, когда младший неожиданно хватает его за запястье в холле. — Ты что творишь? — оборачивается он к брату и бегло оглядывает помещение на наличие других людей, но, на его счастье, никого по близости не оказывается. — Значит, мне не показалось, — спокойно произносит Чимин и крепче чужую руку сжимает, наблюдая за тем, как меняется выражение лица омеги напротив. — Откуда у тебя все эти синяки? — задирает он рукав тонкого свитера бардового цвета, открывая взору пятна различных оттенков. — Тебя это... — Почему ты молчишь и терпишь его побои?! — шипит парень, сдерживаясь изо всех сил, и руку старшего откидывает. — Помереть захотел? — задирает он свитер Мина, с ужасом наблюдая следы избиения, и бессильно отступает назад. — Хён, он ведь просто тебя мучает. У Пака голос дрожит, он понять не может, чего в нем больше сейчас, злости на отца за такое издевательское отношение к его брату или страха за его, когда-то единственный лучик света. Чимин в этой неопределенности на уставшее и в то же время безразличное выражение лица Юнги смотрит и звереет. Он снова хватает его за руку, игнорируя отражение боли на чужом лице, и тащит в подвал. — Что ты делаешь? — не понимает Мин. — Куда мы идём? — Туда, где точно нет лишних ушей. Закрыв двери в тренировочный зал, Пак оборачивается к старшему, впиваясь в него глазами. — Я ничего не скажу, — упрямо отводит взгляд Юнги и видит потрепанные мишени. — Что это за место? — слишком очевидно хочет он перевести тему, и Чимин все же вздыхает. — Это помещение отец сделал специально для меня, — рассказывает он, проходя дальше, вглубь зала. — Я видел, как в детстве ты метал ножи в стену своего дома. Тогда я восхищался всем, что ты делал, поэтому тоже выпросил у отца ножи, — улыбается парень, вспоминая себя маленького. — Я был таким дураком и во всем подражал тебе, которого ненавидели все в поместье. Мин и сам улыбки не сдерживает, вспоминая, как в детстве этот балбес бегал за ним всюду, хоть родители и запрещали ему это строго-настрого. — Эти ножи Хантэ подарил мне после того, как чуть не изнасиловал прямо в конюшне, — усмехается омега, невольно возвращаясь к прежней теме разговора и вгоняя Чимина в очередной шок. — Что..? — замирает омега. — Джин подоспел вовремя, так что ничего не случилось, — отшучивается Юнги, замечая реакцию брата. — Я больше испугался, так что все в поряд... — Но сейчас ты спишь с ним, — Пак перебивает старшего и направляется к железному шкафу в дальнем углу. — Я не могу назвать это извращение чем-то нормальным, — достает оттуда ножи и, прикрыв дверцы, встаёт напротив одной из мишеней. — Это отвратительно. Юнги наблюдает за гордой осанкой омеги, за его точными плавными движениями и не может не восхищаться этим сильным парнем. Он прекрасно понимает и мысленно соглашается со всеми словами младшего, но все же почему-то горько. На языке будто бы желчь собирается, хочется сплюнуть, избавиться от этого противного ощущения, но приходится лишь молча глотать правду. — Я не понимаю тебя, — продолжает тем временем Чимин, отправляя первый нож в мишень. — Не знаю, что произошло между тобой и Чонгуком, почему ты пришел к моему отцу, почему Лион находится в нашем особняке, хоть и состоит в клане Чон... Я ничего не знаю, — второй клинок летит точно в цель, вонзаясь в дерево рядом с предыдущим. — но я не буду просить тебя рассказать мне обо всём, — оборачивается Пак к Юнги и протягивает ему нож. — Хён, я знаю своего отца лучше чем кто-либо и могу лишь посочувствовать тебе. Прошу, только не молчи. Я обещаю, что никто ни о чем не узнает, даже Лион останется в неведении, если ты этого захочешь. — Вы так сблизились, — улыбается старший. — Этот придурок просто слишком... — Чимин слов подобрать не может. — Просто слишком. Братья тогда долго ещё из зала не выходят. Мин вспоминает любимое ощущение стали в руке, но, к сожалению, нож просто валится на пол, не долетая до мишени, а омега задумчиво смотрит на свою исполосованную руку. — Откуда все эти шрамы? — Чимин удивлённо хватает чужую ладонь, но старший не отвечает, и омега проглатывает свой же вопрос. Их редкие вечерние тренировки со временем становятся все более частыми, и Юнги начинает потихоньку говорить. Поначалу он просто в шутку жалуется на тяжёлую руку Хантэ, в результате чего Пак организует в шкафу с ножами аптечку. Мин долго отнекивается, мол, сам прекрасно справляется, но вскоре сдается под тяжестью логических аргументов и позволяет младшему обрабатывать его раны. На одной из важных встреч, где Юнги присутствует в качестве гостя и определенной набирающей обороты силы, Хантэ замечает, что парень неестественно далеко от тела держит правую руку, и решает, что таким образом тот показывает всем, что над ним издеваются. Тогда омега приходит в тренировочный зал не только в синяках, но и с кровоточащей губой, а Чимин, после того, как обрабатывает свежие раны брата, со злости чуть не разносит все мишени в щепки. — Нужно занять руку, — выдает тогда младший Пак, выдирая ножи из мишеней. — Это же из-за старых ран, так? И ты ничего не сделаешь с этой привычкой держать руку дальше в ближайшее время. Значит, нужно чем-то её занять. Тогда и было решено приобрести трость. И вид оказался более полноценным, и рука больше не мешалась при ходьбе.***
— Вы ходите ко мне уже два месяца каждую неделю, и это наша девятая встреча, — Сокджин смотрит на мужчину перед собой, который даже рта за все эти приемы ни разу не открыл, и не понимает. — Я психолог, а не медиум. К сожалению, мало что могу понять, если приходя сюда, Вы просто смотрите на меня и молчите, — пожимает он плечами. — У меня большие проблемы, — вдруг произносит пожилой альфа, на висках которого блестит седина. — А у меня недотрах, и что теперь? Уже больше двух месяцев секса не было, — язвит Ким, наклоняясь чуть вперед, и упирает локти в колени. — У меня ребенок в мирового правителя поиграть решил, с бывшим мужем своей матери спит ради этого и думает, что так счастливей станет. Я отвратительный врач для собственных детей, могу только рядом быть, и то не всегда. И власти, чтобы просто взять и помочь им, я не имею. Я ужасный родитель, чувствую себя... — брюнет вздыхает. — Ещё и этот придурок, Ваш босс, на звонки не отвечает. — Как Вы... — Думаете, я бы поверил в то, что у Вас «большие проблемы», и Вы правда пришли на прием к психологу по собственной воле? Я не за красивые глазки деньги получаю, — откидывается бета на спинку дивана. — Хоть они у меня и правда красивые, — обиженно добавляет он, складывая руки на груди. — Господин Ким велел наблюдать за Вами, — альфа сидит ровно, будто ему в спину вместо позвоночника металлический штырь вставили, и к чаю на столе, как всегда, не притрагивается. — Господин Ким охренел в конец, — ворчит Джин, вгоняя мужчину в ступор таким пренебрежением в голосе, и протягивает старшему руку ладонью вверх. Альфа пару секунд на этот жест с интересом смотрит и все же в вопросе бровь приподнимает. — Будьте добры Ваш телефон, мистер Ча, — кивает он на свою ладонь. — Не имею права, — мужчина понимает, для чего Ким просит его телефон, и лицо его ещё более суровым делается, чем обычно. — Либо Вы мне сейчас даёте телефон, — Сокджин с дивана поднимается и халат свой снимает. — Либо я тут же раздеваюсь, сажусь к Вам на колени и делаю фото, которое приходит на почту Вашего любимого господина Кима, и мы вместе смотрим на его реакцию, — улыбается он и верхнюю пуговицу на рубашке расстёгивает. — Нет! — пугается альфа, вспоминая вполне реальную угрозу от босса, если он тронет этого бету, и на ноги подскакивает, будто лет на сорок молодеет. Он мигом хватает брюнета за руки, чтобы остановить. — Вы меня и правда домогаетесь? — с намеком смотрит он на старшего и тот, словно обжёгшись, от Кима отскакивает, отпуская. — Простите, пожалуйста, — кланяется Ча на все девяносто градусов, забывая о боли в спине. — Ну так, и? — бета снова протягивает руку, в которую мужчина быстро вкладывает свой телефон и на расстояние отходит, еле сдерживается, чтобы губы не кусать. — Не бойтесь, — усмехается Джин, набирая номер Намджуна и падая на диван. — Я скажу ему, что Вы были великолепны, — паузу делает, и альфа чуть собственный язык не глотает. — Как актер, разумеется, — дополняет Ким, после чего строгий голос на том конце слышит. Как же давно это было. Бету мелкая дрожь пробивает от глубокого бархата, ласкающего слух, но он себя в руки берет. — Набегался? — спрашивает он с улыбкой, но Ча видит, как эта улыбка наигранной кажется. — Я подозревал, что скоро ты не выдержишь, — голос альфы звучит немного устало. — Михаэль не создан для работы под прикрытием. — Тогда зачем ты послал его? — просто поддерживает разговор Сокджин, желая чуть дольше насладиться любимым звучанием. — Он слишком стар для твоих забав, поэтому оказался лучшим кандидатом. Ты бы на него не клюнул. — Ты меня плохо знаешь, — ухмыляется брюнет, прожигая взглядом бедного Михаэля, который так и застыл у стеллажей с книгами в неудобной позе. — Именно поэтому я все же провел с ним беседу, — впервые за долгое время улыбается Намджун. — Нам нужно поговорить, — теряет все веселье Джин, и альфа спустя пару секунд соглашается, сообщая, что заедет за старшим после работы.***
Однажды, проходя мимо кабинета мужчины, Юнги краем уха зацепился за знакомое имя и остановился, внимательно вслушиваясь в телефонный разговор. — ... стоит убрать как можно быстрее, пока он снова не превратился в угрозу, — проговорил Хантэ и замолчал на пару секунд, выслушивая собеседника, после чего продолжил: — Этот сопляк Хосок не смог бы сам так четко вести дела клана, старший точно помогает ему... Нет, это рискованно, он опасен даже без поддержки клана. Я лично займусь этим, у меня есть кое-что, что может заставить его сдаться... На этих словах Юнги не выдерживает и, открыв дверь, уверенно шагает в кабинет. — Ты собираешься убить Чонгука? — четко проговаривает омега, ощущая, как внутри него все собирается в точку. — Отключаюсь, — произносит в трубку Пак, внимательно разглядывая подозрительно тихого парня перед собой, и сбрасывает вызов. — Разве не этого ты хотел, золотко? — мужчина мягко улыбается, проходит к тому самому дивану, на котором Юнги сам же ему себя когда-то предложил, и хлопает ладонью по месту рядом, приглашая Мина присесть. Омега почему-то тошноту ощущает, как в волнении все внутри переворачивается, чувствует, но все же делает шаг вперёд. Он и правда желал Чону страданий, боли, всё так. Только вот в голову резко влетает мысль о том, что альфы не будет. Совсем. И что тогда? Юнги будет счастлив? Хоть кто-нибудь от этого будет счастлив? Наверное. — Ты такой красивый, — Хантэ нежно гладит свою игрушку по щеке и неземным его образом насытиться не может. Мин красив сам по себе, а в одежде, сшитой специально для него, выглядит совсем как фарфоровая кукла. — А что если, — начинает парень, но замолкает на середине слова, понимая, что бред все это, но Пак догадывается. — Ты не хочешь, чтобы я убивал этого паршивца, верно? — альфа за подбородок голову младшего к себе поворачивает. — Ты же любишь его, хоть и ненавидишь, так? — большим пальцем на губу давит, рот открыть заставляет. — Скажи «да». — Я... — Юнги собирается хоть что-то ответить, но Хантэ вновь перекрывает ему кислород, хватая за шею. Омега хрипит, но крепкие руки даже не пытается сбросить. Пак скоро наиграется и сам отпустит, нужно только потерпеть. — Я позволю ему жить, если сегодня в своей комнате ты будешь беспрекословно подчиняться мне. Ни секунды не раздумывая, Мин быстро кивает головой, вызывая на чужих губах предвкушающую ухмылку, и желанный воздух наконец глотает. В этот момент он четко понимает, что так дальше продолжаться не может.***
— Хантэ, можно я встречусь с Тэхеном сегодня? — по привычке спрашивает омега однажды, стоя перед взрослым мужчиной в его кабинете, и ждёт ответа, поглаживая пальцем набалдашник черной изящной трости. — Сокджин тоже будет на встрече? — не отрываясь от бумаг, уточняет Пак, и Юнги короткое «да» выдавливает. — Тогда только в присутствии охраны. Этот лис может выкинуть что угодно. — Конечно, — кланяется парень, скрывая победную улыбку, разворачивается на каблуках и выходит из кабинета. Когда блондин садится в машину, то к нему тут же подсаживается один из охранников, а остальные трое усаживаются в салон внедорожника. — Едем на встречу с главами, — командует омега. — Сделайте так, чтобы эти толстолобые потерялись по дороге, — кивает он на автомобиль позади. — Как прикажете, господин Мин, — с улыбкой произносит Тхэран и трогается с места, выезжая за ворота. — Может, от них совсем избавиться? Надёжней будет, — достает пистолет Крис, но Юнги останавливает его. — Не переигрывай. Нам не нужны подозрения, — блондин задумчиво на отдаляющийся особняк в окно смотрит и переводит дыхание. В этот раз пронесло. — Да, господин Мин! — альфа с довольной улыбкой убирает пистолет обратно в кобуру. — И не паясничай, — беззлобно фыркает Юнги, вызывая улыбку ещё и у Тхэрана, и набирает номер Тэхена. — Привет, малыш, ты сейчас у Хосока? — Да. — Оставайся там до тех пор, пока я не скажу, хорошо? — Да, — просто отвечает Ким и кладет трубку. — Даже не спросил ничего, — омега на экран телефона смотрит и нажимает кнопку блокировки. — Надеюсь, Хантэ ещё не опустился до того, чтобы прослушивать мой мобильник.