Главная проблема

      Это произошло на третьей неделе пребывания в Фрайбурге. Состояние Лоры резко ухудшилось, у нее участились головные боли и, в связи с этим, приступы агрессии. Это вынудило врачей выдвинуть требование забрать ее в клинику, чтобы она находилась под постоянным присмотром специалистов. Решение принималось в спешке и с тревогой, но Роми пришлось дать свое согласие на такой компромисс.       В то утро он наблюдал, как она занималась йогой на коврике в спальне на первом этаже. Камеры по-прежнему продолжали работать. И хотя надобности в них уже не было, Рэй не мог заставить себя не смотреть. Изящный силуэт на фоне оранжевого неба сквозь французское окно затягивал в трясину внутренних противоречивых мыслей. Она была всего лишь частью задания, которое ему доверили, но сердце видело в ней точку стабильности, к которой он тянулся, как за собственным спасением.       Когда принесли завтрак, Роми накрыла для них стол на веранде с видом на озеро. Они ели в молчании, но в то утро девушка была вся на нервах, потому что ей сообщили, что Лора пыталась вскрыть себе вены.       Складки красного сарафана струились по хрупкой фигуре, напоминая волны неспокойного океана в свете заходящего солнца. Треугольный вырез горловины уходил остроконечным основанием вниз к ложбинке между грудей, и хотя ни один лишний миллиметр тела не был оголен, Рэймонду чудилось, будто гладкая кожа на шее и выступающих ключицах полностью открыта перед ним и манит, притягивая взор. Это походило на помешательство.       После завтрака они условились встретиться с врачом и эта беседа затянулась на несколько часов. Причиной стало хроническое заболевание Лоры, о котором Рэймонд ничего не знал, а Роми не торопилась рассказывать.       — Последние анализы подтвердили рецидив заболевания, - врач протянул несколько листов с диаграммами и результатами тестов в которых Рэй ничего не понял и сразу передал те «супруге». — В анкете было написано, что вашей сестре делали операцию в возрасте пяти лет, - продолжил доктор, поправив очки. – Случались ли после этого рецидивы?       — Спустя год после операции врачи сказали, что ее заболевание находится в состоянии полной ремиссии, - ответила Роми, чем привлекла внимание мужчин. – За последние четырнадцать лет у Лоры не было ни одного случая рецидива заболевания. Мы думали, что нам удалось побороть заболевание.       — Так и было, не начни ваша золовка употреблять наркотики.       — Ей нужна операция?       — На данном этапе заболевания хирургическое вмешательство противопоказано.       — Хотите сказать, что ей потребуется химиотерапия?       — Мы сделаем еще ряд тестов, но я уже сейчас могу сказать, миссис Смит, что мисс Лора не способна контролировать себя и ее состояние далеко от нормы.       — Но вы сможете помочь?       — Мы постараемся.       Рэй чувствовал себя лишним, потому что не понимал абсолютно ничего из их разговора, кроме того, что Лора находилась в критическом состоянии.       — В анкете вы указали, что ее донором стала сестра, - снова обратился к нему врач. Смит неуверенно кивнул. Вся эта ситуация порядком выводила из себя. Роми следовало с самого начала посвятить его во все мелкие детали этого дела.       — Простите моего мужа, ему сложно об этом вспоминать, - опять подала голос миссис Смит. Ее ладонь легла поверх сцепленных в кулак пальцев Рэя. Она придвинулись чуть ближе и наклонилась к нему. Ее руки были холодными и мелко дрожали, и это побудило его сжать их, неосознанно пытаясь согреть. Она дернулась от внезапного столь близкого контакта, но быстро расслабилась.       — Я все понимаю, мадам, - Рэймонду показалось, что врач заподозрил что-то, но даже если это было именно так, он настойчиво не подавал виду. – Мы дали мисс Лоре успокоительное, она проспит до обеда.       — Можно будет проведать ее вечером?       — Конечно, мадам.       — Спасибо.       Они покинули главное здание, но на полпути к домику Роми внезапно одолело странное состояние, похожее на истерику: плечи стали содрогаться в подступающих конвульсиях, она нервно кусала губы, но глаза оставались сухими. Ни одна слезинка не проскользнула по побелевшей щеке.       — Тебе плохо?       — Мне кажется, я сейчас потеряю сознание, - ответила она сухим, без эмоциональным голосом.       Рэймонд успел подхватить ее именно в тот момент, когда она стала оседать на дорожку из гравия. Уставшие глаза сомкнулись и она провалилась в беспамятство.       Донести девушку до домика у озера оказалось не сложной задачей. Рэй положил ее на диване в гостиной и долго не знал, как поступить дальше. Вызвать врача или попытаться самостоятельно привести ее в чувства? Вряд ли Роми одобрила бы вмешательство посторонних, поэтому ему пришлось брать все в свои руки.       В аптечке нашелся нашатырь, смочив ватный тампон, он поднес тот к лицу девушки. Она долго не реагировала.       — Где я? – прозвучавший шепотом вопрос принес Рэймонду неимоверное облегчение. Роми попыталась привстать на локтях, но болезненно простонала от головной боли и опять опустилась на подушку.       — В гостиной, - ответил он, убирая коробку с наклейкой в виде красного креста на пол.       Смит сидел на кофейном столике напротив дивана. Расстояние было мизерным, его колени упирались в мягкую обивку рядом с ее рукой. Роми пыталась прийти в себя. Ее дыхание то учащалось, то восстанавливало стабильный, ровный ритм. Она смотрела в потолок и, казалось, не могла найти для себя утешения, ее мысли были здесь, рядом с ним, и, вместе с тем, витали где-то далеко.       Безмятежные волны красного платья на запах, разошлись в стороны, открывая голые ноги до бедер. Бледная кожа ее тела представлялась еще светлее на фоне темного дивана. Она лежала как видение – томная и желанная – открытая и податливая, но абсолютно далекая от него, не принадлежащая никому и ему, в первую очередь.       — Родители почти во младенчестве отдали меня на воспитание бабушке, матери моего отца. Они не ладили между собой, но она сама настояла на том, чтобы забрать меня. Не хотела доверять воспитание внучки нянькам.       Ее грудь плавно поднималась и опускалась в такт дыханию, лицо было непроницаемой маской, но за всей этот видимой пустотой и отчужденностью клокотал целый океан невыплаканных слез. Устремленный вверх взгляд не давал возможности уловить эмоции, которые то и дело мелькали в темной глубине глаз, но Рэй был настойчивым и смотрел так пристально, как только мог, не отрываясь. Ему хотелось узнать все, постичь ее тайну.       — Всё то, что я представляю из себя, было создано бабушкой. Ее влияние ощущается до сих пор, - она сложила ладони вместе и слабо потерла их между собой – верный признак нервного напряжения. - Дедушка скончался очень рано и тогда она посвятила себя любимому хобби – дизайну. Переехала в Париж, где работала в модном доме Живанши. У нее были состояние, статус в обществе и огромное наследство, но она полностью посвятила себя этому дело. Разрабатывала дизайн платьев и сама же занималась их отшивкой. Она была невероятной женщиной.       После того, как меня отдали ей на попечение, она все бросила и вернулась в Англию, в свой особняк в Девоншире, и посвятила всю себя мне. У нее была огромная коллекция картин, скульптур и книг, винтажной одежды и украшений. Она сама научила меня французскому и немецкому. Летом мы путешествовали, а зимой – пекли печенье и пироги, которые потом развозили по детским приютам и домам престарелых. Бабушка всегда говорила, что если у нас есть хотя бы малейшая возможность помочь людям, наш долг сделать это. По воскресеньям мы ходили в церковь, а с семи лет я регулярно исповедуюсь.       Каждое слово, сказанное ею с такой нежностью, толкало на мысль, что они оба очутились в другом времени, потому что такого сейчас не бывает. Или она прибыла к нему из далекого прошлого. Мало кто способен оценить заботу другого живого существа и еще реже люди совершают хорошие поступки с искренним желанием помочь ближнему. Рэймонд не встречал таких людей.       — Потом родилась Лора и родители снова сделали то же самое. Они отдали ее на воспитание бабушке, а сами продолжили вести светский образ жизни и продвигать карьеру отца в Палате Лордов, - чем ближе история подбиралась к настоящему времени, тем глубже становилось дыхание Роми; ее одолевал тревожный трепет, будто она заново переживала все те события. – К тому моменту, когда появилась Лора, бабушка стала часто болеть и я взяла на себя все обязанности по воспитанию сестры. Она стала словно моей дочкой. Я кормила ее, пеленала, учила ходить и разговаривать. Чем старше становилась моя Лора, тем хуже было бабушке. Однажды я вернулась после занятий в школе и застала картину, которую уже никогда не смогу забыть. Бабушка лежала на полу, холодная и бледная, как полотно, а малышка Лора стоит перед ней на коленях и плачет.       «Бабушке стало плохо и она упала из своего кресла», - сказала она мне тогда. Потом были похороны. Родители забрали нас в Лондон и после этого я почти десять лет не возвращалась в дом, в котором выросла. Спустя месяц после того, как Лоре исполнилось пять лет, мама отвезла ее в больницу, чтобы пройти медицинское обследование для того, чтобы подать документы в школу. Тогда-то мы и узнали о ее болезни.       Роми замолчала, тяжело дыша. Она повернула голову набок, их взгляды встретились. Рэймонд и прежде ощущал ее особое влияние на него. Одного взгляда было достаточно, чтобы он становился непреднамеренным пленником ее глаз. Но окутанный сейчас звуком ее голоса и трепетным, требующим участия и понимания, взглядом, ему стало ясно, что этот крючок, на котором он был подвешен, вонзился в самое тело и подцепил его за сердце. Он попался.       — Детская лейкемия, - сказала она на выдохе. – Ей потребовалась срочная пересадка костного мозга и я согласилась стать донором.       После сказанного, небо за огромным окном гостиной затянулось тучами. Комната погрузилась в полумрак. С ветром повеяло прохладой и запахом дождя.       Рэймонд не сдвинулся с места, когда Роми медленно села на диване, свесив ноги. Она была в его капкане, зажатая ним, как в тисках, и все же выглядела куда более уверенной и цельной, чем в доме родителей или где бы то ни было еще. Словно рядом с ним ей было комфортнее всего, а его близость дарила ей покой. Возможно, так и было, но он ни за что не решился бы спросить об этом.       — Когда после операции Лору наконец забрали домой, родители тут же позаботились о том, чтобы отправить меня в частную, католическую школу для девочек. Я хотела остаться, чтобы приглядывать за ней: специально обучалась всем необходимым навыкам, прочитала множество литературы и была готов к возможным трудностям. Но родители прямо сказали, что им достаточно заботы над одной дочкой, над двумя – слишком много хлопот.       Ее пальцы принялись теребить края платья, пытаясь прикрыть колени и ноги ниже. Обычно прямая осанка и расправленные плечи сейчас были ей недоступны. Склонив голову в покорном жесте, она согнулась в странной позе.       — С тех пор я почти не виделась с Лорой, - она пожала плечами, потирая холодные ладони между собой. – Почти каждые летние каникулы я проводила в лагере при школе и приезжала только на Рождество. Болезнь отступила, но к тому моменту Лора уже поняла, что может добиться от родителей абсолютно всего, чего хочет, если станет напоминать о своей болезни. И они шли у нее на поводу.       После окончания Кембриджа, я захотела пойти работать в Британскую библиотеку. Мне всегда нравилось там бывать и ко всему прочему это было тихим и спокойным местом. Но меня не хотели брать на место куратора, потому что я была слишком молода. Тогда я первый и последний раз воспользовалась своими привилегиями и знакомствами с высокопоставленными лицами. С тех пор я живу в квартире, которую мне оставила бабушка в самом центре Белгравии, и занимаюсь тем, о чем всегда мечтала.       — Как так вышло, что ты не отказалась от семьи? Что хорошего они тебе сделали?       Его вопрос отозвался в девушке мгновенным удивлением, она вся напряглась, ладони судорожно сжали ткань платья. Вместо понимания или крошечной толики поддержки, Роми заполучила воображаемую пощечину, и боль вспыхнула в ее глазах с новой силой.       — Лора моя сестра! - попыталась она возразить, но мгновенно приняла свое поражение в схватке. – Очевидно, что ничего хорошего. И я бы оставила любые попытки наладить отношения с ними, если бы не Лора. Она – все, что у меня есть.       Внезапно сорвавшийся с неба дождь затопил комнату печальными звуками разбивающихся капель. Небо совсем почернело и горизонт зажегся яркой вспышкой молнии.       Роми задрожала, когда сквозь открытое окно повеяло прохладой, и встала, чтобы накинуть что-то на озябшие плечи. Но она, как прежде, была заперта в капкане, который он возвел для них. Ни отступить назад, ни уйти прочь.       Она, молча, возвышалась над ним. Ее побледневшие пальцы мелькали на уровне его глаз и тонкое золотое кольцо странным образом придавало ему большей уверенности, словно оно, в самом деле, давало ему право распоряжаться ею и владеть пространством, разделявшим их.       — Сегодня лучше не выходить на улицу, - сказал он, не шелохнувшись.       — В коридоре есть зонтик. И тебе необязательно ходить со мной к Лоре.       — С простудой ты мало чем сможешь помочь сестре.       — Ты запрещаешь? — А ты даешь мне на это право?       Он улыбнулся, ощущая, что они угодили в тупой угол и ее ответ решил бы многое. Но Роми предпочла молчать и смотреть на него с толикой обиды и мимолетной ухмылки.       — Я пойду, когда закончится дождь, - сказала она уклончиво.       — Мы пойдем, - поправил ее Рэй.       Когда он поднялся, расстояние между ними перестало существовать. Они стояли слишком близко друг к другу, плененные моментом и искрой, вспыхнувшей так ошеломительно внезапно. Ему захотелось прижать ее к себе, погладить худые плечи, поддаться чувству и заполучить поцелуй, а вместе с ним и всю ее .       — Как пожелаешь, - волнующий шепот отозвался приятной вибрацией в его груди.       Но что-то мешало ему переступить черту. Он не желал становиться для нее поработителем, которых она старалась так тщательно избегать. Стоил ли один его порыв страсти океана страданий, которые она пережила и, возможно, еще испытает в будущем? И, главное, за всем этим телесным желанием, он забыл о мотивах их пребывания в этом месте.       Это всего лишь очередное задание, где нет места чувствам. Рэймонд сделал шаг в сторону и Роми ушла.       Дождь не прекращался до самого вечера и только с первыми сумерками стал утихать. Посещения в столь позднее время, ожидаемо, были запрещены. Роми расстроилась, Смит же остался беспристрастным.       "Это только работа, - говорил он себе, - и в этом деле нельзя давать волю чувствам."       Практически засыпая, Рэймонд услышал как захлопнулась входная дверь. Плохое предчувствие одолело им. Набросив поверх пижамы кардиган, он спустился на первый этаж и вышел на крыльцо домика.       Он сразу заметил ее и стал смотреть, как она идет. Ее темный силуэт был частью самой ночи. Фонарь вдоль тропинки осветил ее теплым желтоватым светом, но ему показалось, что это его глаза оживили ее тень, что это его сердце наполнило ее бестелесную оболочку светом и красками тех чувств, которым он не стремился давать имен. У маленькой пристани над самой кромкой озера она обернулась, увидела, что он смотрит на нее, и отвернулась, разглядывая открывшейся пейзаж.       Ему стоило подойти, но он решил позволить ей побыть наедине с собой. Когда она вернулась в дом, застала его сидящим на лестнице рядом с ее спальней.       — Не стоило ждать, - тихо произнесла она, подходя ближе. От нее исходил еле уловимый запах дождя и ночной прохлады. Плечи были покрыто шалью, но она не выглядела согретой.       — Я так не считаю, - ответил Рэй, вставая.       Опять расстояние между ними сократилось, стало крошечным, едва ощутимым; глубокое дыхание звучало явственно и громко, оставив после себя слишком много вопросов «почему?».       — Спасибо, Рэй.       Впервые он не ответил на ее благодарность. Его голубые глаза блестели в ночном мраке, их холодные огни полоснули по ее лицу так же яростно и страстно, как в тот же момент руки сжались в кулаки, требуя ощутить ее в своих объятиях.       Рэймонд просто ушел, оставив ее одну. Это было не тем, чего он хотел, но тем, что он должен был сделать.