***
Это была необычная ночь. Слишком страстная и дурманящая, как для обычного секса; чересчур короткая, хотя он специально приехал раньше, чтобы урвать у судьбы кусочек времени, не предназначенное для него. Всего было слишком. Но даже этого оказалось мало. Когда тени на стенах посветлели и спальня принялась отвоевывать себе разнообразие красок и оттенков, Рэймонд понял, что ничего не успел. Это странное щемящее чувство больно отозвалось в груди, пустив по венам электрический ток небывалой тоски и грусти. Но ведь это так не похоже на него! Вороватый рассвет серой дымкой окутал спальню и полупрозрачную фигуру фейри, что лежала рядом. Взлохмаченные кудри волос мягкими облаками укрывали подушку, делая бледное лицо светлее и добавляя потустороннего сияния. Ее кожа пахла треклятыми абрикосами, волосы – миндалем и аромасвечами, которые она зажгла для них ночью. В спокойных чертах и дрожащих ресницах таился секрет, который Рэймонд тщетно пытался разгадать. Роми была рядом – протяни руку и коснись. Но ему казалось, что их уже разделяли тысячи миль. Эта ночь вобрала в себя всё – поцелуи, которым не было счета, объятия – сердечные и пылкие; стоны до потери голоса и шепот украдкой, в изгиб шеи или опальной дрожью у ушка. Было все и слишком много. Но ловя сейчас на ее лице рассветные лучи, считая родинки на покатом плече, Рэй вдруг ясно понял, что всего этого оказалось ему мало. — Мне тебя не хватило, - хриплый шепот соскочил с кончика языка и потерялся в шелке ее волос, вместе с его поцелуем. Рэймонд издал тяжелый вздох, совсем как тот, что показывают в малобюджетных мелодрамах, и сам закатил глаза от этой сентиментальщины. Это так не похоже на него! Это не может быть он. — Какого хрена я делаю? – голос невнятным эхом отлетел прямиком в потолок. Рэй перевернулся на спину, подложив руки под голову. Зачем он предложил этот последний (прощальный) вечер? Зачем приехал раньше договоренного времени? Зачем так жадно прижимал ее к себе, словно она – все, что у него есть ценного в жизни? Зачем он так тревожится о том, чего еще не случилось? Почему не хочет отпускать ее? — Ты что-то сказал? Смит готов поклясться, что от звука ее голоса у него сладко заныло под ребрами. Он повернул голову, разглядывая заспанное лицо, сонными глазами, глядящее на него. — Говорил сам с собой. Прости, что разбудил. — Ничего страшного, - она привстала на локтях, чтобы оставить поцелуй на изгибе его руки, что покоилась на подушке. – Мне еще нужно собрать чемодан. — Когда самолет? — После полудня, - отвечает она и Рэй сдерживает себя, чтобы не зарычать. Почему она говорит загадками? Почему ничего не рассказывает ему, после смерти Лоры? Чем он заслужил такое отношение? И почему, черт побери, его это так беспокоит?! — Я сделаю для тебя чай, - говорит она, после того, как оставляет еще один поцелуй, но уже на щеке. Эта короткая фраза говорит сама за себя: его просят поскорее собрать вещи и убраться. Но утро и так испортилось дурными мыслями и недомолвками, поэтому Рэй не собирается идти на поводу у мисс Прэсфилд. — Не торопись, - произносит он вкрадчиво, с ухмылкой, и тянет девушку обратно, заставляя вернуться в его объятия. — Рэй, у меня много дел, - шипит кошкой и почти точно злится. — У меня тоже есть дело, с которым необходимо срочно что-то сделать. Она практически задыхается от возмущения, но губы попадают в жаркий плен и стон – возмущения ли, наслаждения ли – растворяется в поцелуе, подобно тому, как его пальцы тонут в ее густых волосах. Рэй удерживает ее за голову, направляя и подстраивая под нужный ему лад. Он хочет ее, его тело хочет ее – значит он получит ее. — Перевернись! Когда он стал говорить в повелительном тоне? И почему Роми так покорна в этот момент? Одеяло отброшено в сторону; ее колени упираются в матрас, грудь прижата к белоснежной простыне и эта картина вставляет получше той травки, что делают на фермах Майкла Пирсона. Руки раскинуты по сторонам, пальцы дрожат и отчаянно сжимают ткань, но Роми, как и прежде, откликается на все его ласки – грубые и нежные. Его ладони на бархатной коже, ее ягодицы, вжимающиеся в его бедра. Движения быстрые и ритмичные, кровь бьет в висках, распирая голову, словно внутренним огнем, и от этой карусели закладывает уши. Ее губы что-то иступлено шепчут, когда он хватает ее под локтями и с силой тянет на себя. Крик боли и удовольствия смешивается в один звук. Она кусает губы, сдерживая рвущиеся стоны, но Рэю это не нравится. Сегодня ему ничего не нравится. Кроме ее тела в его руках. — Не молчи, - губы пересохли и шепот горячим сухим вздохом обжигает ее шею. Он приникает к молочной коже, точно зная, что делать, чтобы Роми еще очень долго не могла забыть об этой ночи. Через пару часов ярко-фиолетовые засосы усеют тонкую шею россыпью звезд – меток. Он как зверь, метет свою территорию и то, что – как он считает – принадлежит ему одному. Все просто. Он зверь, а она – часть его стаи, которую не отпускают просто так. — Я не могу. — Что не можешь? — Рэй, я сейчас... Она не успевает договорить, а он не может прекратить вбиваться в ее бедра, сжимая в объятиях, будто в стальных тисках. Ему мало, мало. Нужно еще – больше. Ее тело извивается в его руках, стоны и жалостливые стенания окончательно срывают тонкий голосок. Отлично! Пусть молчит. Пусть остается при нем. Роми болезненно вскрикивает и без сил падает на спину, когда Рэй опрокидывает ее на постель. Ее ладони упираются ему в грудь, слабо отталкивая, но не имея сил оказать должный отпор. Он ликует этому, как ненормальный. Закидывает ее ноги себе на плечи и одним толчком возвращает чувство полного контроля. — Скажи что-то, - просит, после того, как целует ее горящие губы. Роми хмурится, царапая его руки. — Ты не изменишь мое решение, - говорит она спустя пару глубоких толчков. Ее голос слабый, глаза – красные от напряжения и возбуждения, но голова – ясная. Она думает, что знает его, но, на деле, Рэймонд сам не знает себя. Кто он такой? Чего хочет? Что выберет? — Ты можешь остаться. — Я не останусь в Лондоне. Хоть на цепь сажай – сбегу. — Почему? — В Лондоне было слишком много горя, - отвечает тихо. – С меня хватит. Рэй хочет спросить, а как же он и все то, что между ними было, но вовремя понимает, что это будет смахивать всё на ту же малобюджетную мелодраму. А ведь он ни разу не герой мелодрамы и даже не романа. Рэймонд Смит – герой триллера или боевика, где каждые пару минут, если не марихуана, то – оружие и убийства. Его руки в крови, и совсем неважно, что чаще – это вынужденная мера, самозащита. — Больше Лондон не станет беспокоить тебя. — Знаю. Пока Роми делает чай, он уходит, тихо, закрыв за собой дверь. Прощальная ночь оказалась печальнее, чем он представлял. Теперь у него нет шансов. Все мосты сожжены и пути обратно нет.***
Три месяца Рэймонд пытался уговорить себя, что нужно забыть дочь Лорда Прэсфилда и вернуть себя в привычный жизненный ритм; три месяца он провел в попытках стереть из памяти ее облик, прожигающий до костей взгляд и аромат абрикосов, который стал мерещиться на каждом шагу. Видят боги – он старался изо всех сил. Возможно, ему бы даже удалось преуспеть в этом деле, если бы Майкл Пирсон не навещал своего титулованного товарища каждые пару дней. Роскошный особняк четы Прэсфилдов более не казался Рэю таким уж привлекательным, а со временем и вовсе приобрел дурные ассоциации. Заклейменное – место с которого все началось. В тот день Майкл, как обычно, ушел, оставив Рэймонда в автомобиле. Сквозь лобовое стекло открывался живописный вид на лужайки и фонтан, когда-то завороживших Смита своим видом, теперь – вызывающих неприязнь одним только наличием. «Людям свойственно меняться», - сказал он однажды Роми, и вот он стал примером этого метаморфоза. Пирсон вернулся на удивление быстро. Его движения были порывистыми и напряженными, взгляд – острый, как лезвие клинка. Он скомандовал немедленно ехать в офис и Рэй, без лишних слов, завел мотор. Гнетущее молчание не давало покоя обоим мужчинам, но Смит знал наверняка, что стоит повременить с вопросами. Когда жгучая агония сдаст позиции – Майкл сам все расскажет. Так и случилось. — У него произошел очередной скандал с дочерью. На этот раз твоя Роми решила играть по взрослому. Рэю стоило огромных усилий промолчать. Тем не менее, секундная потеря контроля над собственным телом и разумом едва не стоило жизни: он растерянно крутанул руль, вырулив на встречную полосу, тем самым, чуть не столкнувшись с белым Rolls-Royce. Это был опасный трюк и хотя Майкл никак не прокомментировал произошедшее, недовольно поджатые губы сказали все за него. — Роми тоже там была? — Вчера. Ты не знал? — Мы давно прекратили общение, - отозвался Рэй с неохотой. — Заметно, - ответил босс недовольно. Остаток пути они провели в молчании. Рэймонд Смит не просто так заслужил звание лучшего человека и правой руки Майкла Пирсона. Исполнительная умница, с расчетливым умом вместо чувств; порученная работа всегда выполнялась на уверенные «десять» из десяти. На него можно было положиться, если вы были по одну сторону баррикад, но не стоило ожидать от него хоть капли моральных принципов: этого не отыщешь, как не пытайтесь. Но и Рэймонд Смит не бесчувственный сухарь. — Роми стала шантажировать отца. Это все, что я понял из его яростных воплей. Корни скандала – в погибшей Лоре. Ты должен узнать все, Рэй, - звериный блеск искрой проскочил в голубых глазах Пирсона и это могло значить лишь то, что его не интересует, каким именно способом Смит добудет информацию. — Сделаю все, что смогу. — Ты сделаешь все и докопаешься до истины. — Да, босс.***
Это походило на мазохизм. Он бежал от воспоминаний об этом месте как от огня, клялся себе за стаканом виски, что больше никогда не явится на порог этого дома. И что он делает теперь? Машина остается на подъездной дорожке. Рэймонд широкими шагами преодолевает расстояние до входа и несколько раз стучит бронзовым молоточком в виде изогнутого цветка папоротника по дубовой двери. Потаенный страх когтистыми лапами скрежет в душе. Он поправляет очки, тщетно пытаясь скрыть дефект собственного тела – частое, нервное моргание, и ощущает легкий тремор в руках. Пожилой дворецкий с пенсне на кончике носа открывает перед ним дверь. Рэймонд с улыбкой представляется и просит сообщить хозяйке дома о визите. Седоволосый мужчина прожигает его уничижительным взглядом, вспомним в нем того гостя, с которым приезжала мисс Прэсфилд. Поставленным, учтивым тоном Рэймонда приглашают в большую гостиную и предлагают чай. Это место не изменилось с той поры, как он был здесь в первый (и последний) раз, за исключением каких то мелочей. В вазах стало больше цветов, камины растоплены, что напоминало о приближающейся зиме и холодных ночах. Рэй долго смотрел на языки пламени, прежде чем заметил движение за окном. Это была Роми в темно-синем парчовом манто с золотой вышивкой и высоких сапогах на каблуках. Одной рукой она придерживала на груди борта пальто, а другой – держала под руку мужчину. Они возвращались из зимнего сада, где, как знал Рэймонд, был установлен маленький искусственный фонтан с смеющимся херувимом, и двумя мраморными статуями богинь Деметры и Персефоны периода позднего Средневековья. К тому моменту, когда стук ее каблуков стал различим для слуха Рэя, он уже успел дважды проклясть этот дом, Майкла Пирсона с его приказами и Роми Прэсфилд за то, что заставила его чувствовать себя таким ничтожным. — Тебе стоило предупредить о визите, - ее голос приятен и сладок, но взгляд бьет больнее кнута. Она успела снять манто и теперь предстала перед ним в несвойственном ей широком платье с выточками под грудью и на спине. — Решил сделать сюрприз. Ему хотелось услышать в ответ ее полный радостни смех и восклицание, что сюрприз удался. Но Роми только кривит губы в ухмылке и осознанно сторониться его, когда садится в кресло возле камина, чтобы снять сапоги. — Зачем ты приехал? — Я скучал, - вырывается у него, словно он зеркалит ее же слова, сказанные много месяцев назад. – Я рассчитывал на более радушный прием. — Тебя Майкл подослал? Глаза в глаза. Рэй точно знает, что проиграл еще в тот момент, когда ступил на порог этого дома, – вернулся в капкан, из которого с таким трудом удирал. «Да», - кивает Рэймонд и опускает взгляд, чтобы поправить очки, но, на деле, боится, что глаза напротив выжгут ему душу. Парадоксально, но теперь они словно поменялись местами. В Роми звенела уверенность и какое-то внутреннее спокойствие, умиротворенность, пусть она и старалась показывать шипы. Рэймонд же походил на испуганно мальчишку, который хотел чувствовать себя сильным и независимым мужчиной, но боялся собственной тени. Его колотила мелкая дрожь и раздирала на мелкие кусочки ярость за ее холодность, ревность – она улыбалась кому-то другому, а не ему. — Это угроза расправы? – она встретила вздохом его непонимание и откинулась на спинку кресла, устало вытянув ноги и сложив руки на груди. – Через месяц официальное открытие фонда, который я создала, - Рэй кивнул, в знак, что знает об этом, - я хотела, чтобы он назывался именем Лоры, но отец страшно разозлился, когда узнал. В некрологе писали, что она умерла от лейкемии. Он не хотел, чтобы люди знали, что она употребляла наркотики, иначе это плохо отразится на его репутации. Гадкий старик. — Что с тобой случилось? Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами, но ее взгляд быстро потеплел; губы сложились в нежную улыбку. Она пожала плечами, взглянув на каминную полку, заставленную старыми фотографиями, где они с Лорой были детьми. — Люди меняются Рэй, - сказала она погодя. – Я наметила свой маршрут, знаю цели, которых хочу достичь. Когда-то ты сказал, что я должна научиться расставлять приоритеты. — Я не узнаю тебя. — Знаю. Теперь мне есть за что бороться.