***
В квартале Учих стало слишком людно в последнее время. Я видела Сакуру, пару раз. Она ошивалась рядом с домом Саске, пока я подрезала сливу. Я видела её даже выходящей из него дома — вернулся он буквально на следующий день. Я видела Хинату, прогуливающейся здесь с Наруто, вдали от деревни, пока я подрезала сливу. Они шли чуть поодаль друг от друга. Хината безбожно краснела, а Наруто, закинув руку за голову, пытался вроде как ей что-то рассказывать. Но я не видела Саске. Ни разу. Даже как-то вышла покурить на крыльцо, будто бы поджидая. Не то, чтобы мне было не похуй, просто было интересно, не откинулся ли где. Ну, или не выпилился. Второй вариант был более вероятным и правдоподобным. Как-то раз я отрубилась на кухне, пока рисовала за сигаретами, прямо на столе. Вдалеке сначала послышались чьи-то голоса, потом спор, потом чуть ли не крик. От этого я дернулась, практически свалившись со стула. Устало провела ладонью по лицу, дотянулась до остывшего черного кофе, протерла глаза. Задремала от силы на час. Ночные рисунки заполняли весь кухонный стол — бессонница была продуктивной. Накинула домашнюю легкую мантию, выбитую по скидке, не запахиваясь, почесывая голую левую ногу босой ступней добралась до сёзди. Крики не прекращались. — Какого блять хуя? Отодвинула дверь, опираясь на косяк плечом. Стопой подперла колено другой ноги, потягивая кофе. У двери в дом Саске стояли Наруто и Шикамару, чуть поодаль. Наруто что-то орал на ухо Саске, опершегося на сёдзи своего дома. Они втроем обернулись на меня. — А, это вы. Доброе утро. Что-то тут слишком людно стало в последнее время, — отсалютовала им кружкой кофе. Было прохладно, но не расторможенный организм не чувствовал. — О. Шерпа. Извини, — Шикамару кинул на меня взгляд, тут же отворачиваясь. Ах, блять, да. Запахнуть мантию всё-таки стоило — я же всегда курила ночами на кухне в одном нижнем белье. Но в это раз хоть майку накинула, пока рисовала. Саске поднял голову на меня лишь на мгновение, скривившись. Если бы я не было сонной мухой, заметила — он смотрел точно также, как и тогда в лесу, мучаясь от мигрени. — Шерпа-чан! Извини, что разбудили. Мы уже уходим, — Наруто постарался улыбнуться. Я подкурилась. Саске как-то психованно убрался в свой дом. — Кофе будете? — кивнула Шикамару с Наруто. — Чего вам в рань такую не спится… — Да нет, спасибо, — Наруто почесал затылок. Привычка. — Да заходите, что уж, — махнула рукой куда-то внутрь. — Отказ не принимаю. Заплелись всё-таки внутрь. Шикамару уже привычно повесил куртку на вешалку, подсказывая взглядом Наруто, что надо делать. — Чем обязаны визитом в наш уголок изгоев? — кинула им из-за спины, подогревая кофе. Убрала рисунки в одну стопку со стола, подвязала мантию на манер халата. Спать хотелось неимоверно. Шикамару еле усадил Наруто на свободное место, сонно опускаясь на стул рядом. — Ну? — оперлась на плиту задницей, поджимая по привычке одну ногу и складывая руки на груди. Шикамару махнул рукой, подтягивая к себе пепельницу. — Да блин, Саске, — Наруто ткнул кулаком стол. Промыла чашки — ждать, пока Наруто соберется с мыслями и перестанет гневно дышать, надоело. Разлила по кофе каждому, расставила на столе. — Ты, я смотрю, ремонтом вплотную занялась, — Шикамару, отхлебнув кофе, поозирался по сторонам. — Угу. Второй этаж во всю сейчас делаю. Где в Конохе можно достать нормальную кровать? И стиральную машинку. И ещё мне ноутбук нужен. И модем. Скорее всего, скоро мне Конфедерация на почту начнет написывать. — Это только в городе, — Шикамару цокнул. — Хочешь, отпрошу тебя? Самому туда надо. Может, ещё и миссию одну закроем заодно, — он затянулся, — ноутбук выбью из бюджета. Не парься, это в интересах деревни. — Здоровья тебе, — хлопнула его по плечу, чуть сжимая темную водолазку. — Да брось, — он махнул рукой. — Ты принесешь нам гораздо больше инвестиций, если всё получится. Я кивнула, затягиваясь. — Всё хорошо, Наруто? — положила руку ему на плечо. Он вертел в руках чашку с кофе, от силы сделав пару глотков. — Как вы это пьете? — хмыкнул куда-то в чашку. — У меня просто кофеиновая зависимость, — пожала плечами. — Ну так? — Он не хочет протез, — опять ткнул кулаком столешницу. — Несет, черти пойми что. Наруто искренне не понимал. Поэтому и злился. В отличие от Шикамару. Тот понимал всё, но ничего не говорил — это было лишним. Потому что, на самом деле, большая часть Наруто всё понимала тоже, но оставшаяся, отрицающая, дорожащая своим лучшим другом до хрипоты, просто не могла это принять. — Ну вот почему он отказывается, а?! — Наруто откинулся на стуле. Мы с Шикамару переглянулись, выглядывая из-под каемок чашек. Я повращала глазами, как бы намекая, допивай и съебывай. Мне нужно поговорить с Наруто наедине. Шикамару, опустошая чашку, даже не докурив, потянулся к выходу. Умный парень. — У меня дела. До встречи, — махнул рукой на прощание, выскальзывая за дверь. Пришлось докурить, чтобы у Наруто не возникло ощущения, будто я выпроводила Шикамару. — А сказал, почему? Наруто покачал головой, пытаясь отпить ещё кофе. Поморщился, высунув язык. — При Шикамару не стал. Видимо. — А лично ты с ним разговаривал? Он опять покачал головой. — Это я виноват. Всё время с Хинатой провожу. Ему совсем внимания не уделяю. Наруто положил локоть на стол, укладывая на него голову. Посмотрел на меня снизу-вверх. — Тащил его силками в деревню. А что в итоге. Он так и остался тут совсем один. Я хмыкнула куда-то в чашку с кофе. Наруто не нужно было знать о наших всех посиделках с Учихой. Но, с другой стороны, это было вообще не то, как небо и земля, как сравнивать минет и анальный однополый секс — настолько они далеки по уровню доверия и наполненности. Вздохнула, заново подкуриваясь. — Как ты думаешь, чем это обосновано? Он пожал плечами. — Ты же его лучшим другом называешь. Должен знать. И не смей юлить, — положила ему руку на макушку, взвихрив пшеничные волосы. — Ну, — он прикрыл глаза, устраиваясь щекой поудобнее на лежащей руке, — мне кажется, он всё ещё винит себя. Считает, что не стоит того. Я поджала губы. В его словах была правда. — Но всё же хорошо! Он снова в деревне, он — свой. Никто его не осуждает. Пришлось хмыкнуть. — Никто не осуждает? Наруто открыл глаза, всматриваясь мне в лицо. — Мне бы хотелось так думать. А вот это уже было правдой. Наруто бы хотелось так думать. Но до того, чтобы это стало правдой, было ещё очень далеко. Столько еще нужно было перелопатить, перестраивать, возводя заново. От такого так просто не отмоешься. Не за месяц и даже не за два. — Ты не думаешь, что он снова уйдет? — отхлебнула остатки кофе. Наруто так сильно замотал головой, что я ударилась зубами о кромку чашки от неожиданности. Не надо обманывать. Прежде всего себя. Значит, думал об этом. Думал, что он опять уйдет, и как удержать его на этот раз — Наруто не имел понятия. — Всё будет хорошо. Он никуда не уйдет, — опять положила ладонь ему на макушку. В этот раз пропустила между пальцами локоны — такие мягкие, но в то же время будто твердые, как и его характер. Поводила так туда-сюда — это успокаивало в первую очередь его, в последнюю — просто нравилось мне. Я часто так зарывалась ладонью в волосы то Итану, то Джею. Нет, я не скучала по ним. Просто сердце не находило место в грудной клетке, когда я о них вспоминала. Сейчас это было неважно. — Так вы с Хинатой встречаетесь, да? — Вроде того, — Наруто, не открывая глаз, кивнул. Радости в его ответе было немногим больше, чем отсутствия суицидальных мыслей в моей голове. — Знаешь. В психологии есть такая штука — синдром спасателя. Это когда люди навязывают свою помощь кому-то, даже если другому это не нужно. — Ты хочешь сказать, я навязываюсь Саске? — он поднял голову со стола, рукой снимая мою ладонь со своей макушки. — Неа, — я помотала головой. — Он без тебя давно бы уже покончил с собой. Убрала руку от Наруто, перекидывая в нее сигарету. — Тогда к чему ты? — он опять потянулся к чашке. Вот допьет же. До самого дна. Иначе бы это был не он. — Есть кто-то, кто сохнет по нему в деревне? — Пф, — Наруто махнул рукой, — все из нашего выпуска. Да и не только. — Понятно, — я кивнула. — А Сакура? Наруто посмотрел на меня чуть ли не с осуждением. — Почему ты спрашиваешь? Не думаю, что я могу о таком говорить. Это их дело. Пожала плечами. Их дело, значит. Всё это начинало закручиваться в тугую спираль чередой событий, надо было лишь спокойно всё расставить по местам и обмозговать. Ещё бы время найти на это всё. — Знаешь, что может быть хуже помощи? Наруто вопросительно вздернул подбородок. — Та помощь, о которой не просили. Он кивнул. — У каждого из нас есть этот синдром спасателя в той или иной степени. Знаешь, когда мы встречаем такого плохого парнишу или девочку с детскими травмами, которые не такие, как все, и пытаемся им как-то помочь, чувствуя, что мы обязаны это сделать. На самом деле, мы делаем это для себя. Потому что нам хочется показаться героями. Мол, вот, смотрите, он или она были такими несчастными, а мы такие молодцы, вытащили их из этого, наставили на правильный путь, и теперь он или она не такие гавнюки, как раньше. Я глубоко затянулась. — Надо ли это ей или ему — другой вопрос. Затянулась ещё. — А знаешь, какой главный вопрос? Наруто откинул голову в мою сторону. — Готов ли ты на самом деле опуститься на то же дно, чтобы достать его или её оттуда? Или это всё работает только на словах? Я как-то серьезно поджала губы. Допила остатки кофе залпом. Затушила сигарету. — Думаю, тебе пора. Наруто ничего не ответил. Точно также опрокинул в себя кофе — как и ожидалось — сполз со стула. Накинул на себя плащ. — Пока, Шерпа-чан, — отозвалось у двери, пока я мыла чашки. — Ага, — вытерла руки о кухонное полотенце. — Наруто. Я не про тебя. Не принимай на свой счет. Я просто пытаюсь... — вздохнула, почесав лоб, — вы еще такие мелкие. Притянула его к себе одной рукой за шею, добравшись до него в два шага. — Я начала к вам привыкать. Вот, видимо, немного беспокоюсь теперь. Он промолчал. Положил руку мне на талию, притягивая к себе. Головой уткнулся куда-то в свод шеи. — Спасибо, — выдохнул в сонную артерию. — Кофе у тебя невкусный. Принесу тебе вкуснее, — улыбнулся уголком рта. Я хмыкнула, задвигая за ним сёдзи.***
Иногда, когда ложимся спать, мы представляем себя идеальную жизнь или мир, в котором всё сложилось бы так, как мы хотели. И это вполне нормально. О чем-то грезить, о чем-то мечтать, чего-то хотеть. Это значит, что где-то в груди у нас теплится огонек жизни. Другое дело, когда единственной мыслью, когда ты пытаешься уснуть, оказывается просчет разрезов вен или собственные похороны, в мельчайших деталях. Вот здесь уже стоит сеять панику. Отмахнулась от этих мыслей. Ну, и что. Подумаешь. На часах три ночи. В ванной с крана капает вода, еле слышно, не услышишь, если ты не шиноби. За окном чуть завывал ветер, сбрасывая листву. Выползла на улицу. Саске сидел на крыльце своего дома. Классическая ситуация. Уселась на своем крыльце. Было очень холодно. Зимние морозы начинали подкрадываться по ночам, хватая за обледеневшие икры ледяными руками. По привычке сунула руку в карман, доставая ему сигарету. — Иди нахуй. Окей? Встал, одернул накидку, и юркнул внутрь. Вот так вот, ни дай прикурить, ни принимая сигарету, не поднимая головы. Просто иди нахуй. Это даже понравилось. Хотя бы живой. Но какое мне дело? Подкурила вытянутую из пачки сигарету, предназначавшуюся ему. Отчего так бесился? Как будто не было того скуренного косяка и многих брошенных в опьянении слов. Или не он тащил меня до деревни на своей спине, а потом чуть ли не молил не подыхать от недоедания. Молил, конечно же, на своём языке. На языке асоциального ублюдка. Но ведь хотела же, чтобы всё так и было. Получайте. Докурив, спешно добралась на футона, проваливаясь в бессонные часы до самого утра. Тем же вечером, возвращаясь из цветочного магазина, на дороге перед собой заметила Сакуру. Она шла прямиком в квартал Учих. Не оборачивалась на меня, демонстративно не замечая. Дошла до его дома, чуть постучалась, и резко зашла внутрь, отодвигая и показательно задвигая сёдзи. Мол, знай своё место. Видишь, я могу зайти к нему домой, я не такая, как все, я особенная. Я — спасатель. Окей? Мне похуй. Твои проблемы. Благо, утром Шикамару всё-таки повел меня в город. Нужно было закупить учебной литературы — библиотека Академии была восстановлена, но многих книг не хватало. С нами пошла Тен-Тен. — Шерпа. Или Иллин. Два имени, — начинало напоминать пластинку. — Тен-Тен. Кивнула. Они шли чуть впереди, треплясь о прошлом. Ну как, треплясь. Просто Шикамару время от времени поддакивал, делая вид, что заинтересован в диалоге. Где-то там промелькнуло имя Неджи. То ли они в одной команде, то ли они встречаются. Не очень поняла. Некомфортно ни разу не стало — ну и, собственно, хуй с ним. Если встречаются — совет да любовь, если нет — затащу его в постель при первой возможности. Хотя бы просто так, для галочки. Либо, чтобы почувствовать хоть что-то внутри себя. Пока что там была зияющая пустота, добирающаяся до трахей. Книги закупили быстро — Тен-Тен тут же спрятала гору макулатуры в запечатывающие свитки. Поплелась за нами до других магазинов — я набрала себе ещё чуть одежды, пока Шикамару выбирал казенный ноутбук мне для связи с Конфедерацией. Засунула всё в рюкзак. Прикупила перчатки — наконец-то можно было вернуть Учихе его вещь, выбивающуюся из моего окружения, где была слишком чужеродной. В отделе бытовой техники Шикамару подобрал себе новую мойку домой, то и дело советуясь со мной. Выбрали вдвоем мне стиральную машинку — Тен-Тен всё запечатала в два других свитка. Ближе к вечеру, наевшись оякодона и благополучно его переварив, наконец-то нашла кровать своей мечты. Большая, устойчивая, такая, в лучших традициях Тромсё, почти скандинавская. Еле нашла — культуры отличались разительно, но всё же это было лучше отлежанного футона. Я даже смогла выбить себе пару вечерних часов на тренировочных полигонах. Приглядывал за мной то Шикамару, то Рок Ли, который вроде как даже и не приглядывал, а просто тренировался со мной. Рок Ли — славный. Очень славный. Я уважала таких людей — искренних, прущих до конца, никому не показывающих свою боль. Он сразу же поделился, что может использовать только рукопашный бой. Я кивнула. Объяснила, что у нас в Кираи есть вообще отдельные специализирующиеся только на боевых искусствах команды, и в этом нет ничего такого. Шиноби определяет не количество используемых приемов и умений, а качество. — Золотые слова, Шерпа-чан! Он вытянул вперед большой палец, широко улыбаясь. С Саске мы столкнулись на улице не специально. Меня поджидал Сай со своими новыми красками, а Саске вызывали к Пятой. К сожалению, было по пути. Он специально шел чуть быстрее вперед, я наоборот — стараясь постоянно отставать на шаг. Был уже вечер, на улицы то и дело выползали из душных маленьких баров подвыпившие гражданские, еле как стоявшие на ногах. Мы как-то синхронно их обходили, стараясь не привлекать к себе внимания, хоть и шли порознь. Оставалось надеяться, что именно так это выглядело со стороны. Одного особого пьяного обойти не удалось — он выплыл откуда-то из-за угла, раскачиваясь из стороны в сторону. Под руку его держал второй, чуть более трезвый, но такой же качающийся. Но всё же, пытался довести товарища, видимо, домой. Они прошли мимо, и всё-таки пришлось на них посмотреть, скорее рефлекторно. Особо пьяный фыркнул на меня, потом оглянулся на Саске. Друг потащил его дальше, пытаясь уберечь от пьяной околесицы. У него получилось оттащить его, но он всё же обернулся, плюясь нам в спину воплем. — Нашла с кем ошиваться! Ты же посол или как тебя там! Мы чуть дернули плечами, но не останавливались, продолжая идти. — Мало того, что предатель, убийца! Противно должно быть! А ты с ним по одной дороге идешь! Тьфу! — он сплюнул себе под ноги. У Саске как-то виновато сжались плечи, но мы всё еще медленно ползли подальше. Он пытался удержать прямо голову, которая хотела опуститься, хоть как-то защищаясь от всего, что нам орали в спины. — Да и ещё и чертов Учиха! Выродки! Все надеялись, что он на войне подохнет! Саске задышал глубже. Я видела, как его ладонь начала подергиваться, но он шел дальше. Я тихо хмыкнула, останавливаясь. С таким спокойным лицом, будто слушала лекцию по эхолокатором, пытаясь не уснуть на первом парте. Сунула руки в карманы, обернулась. Пьянчугу это лишь раззадорило. — Тебе не стыдно?! ТЕБЕ НЕ СТЫДНО?! Он же урод! Предатель! Чертов сукин сын, — опять сплюнул. Его друг всё ещё пытался его удерживать за локоть, но согласно кивал каждому ему слову, поддакивая и усиливая эффект. — Как ты вообще стоишь рядом с таким, как он?! Я хмыкнула, чуть кивнув. Саске пришлось оглянуться, чтобы увидеть то, как я сделала медленный шаг, а потом рванула через половину улицы, вытягивая ухмылку в маниакальный оскал и округляя глаза. — Я ещё хуже, сука, — ударила наотмашь кулаком, целясь в нос. Пусть трезвеет. Он откинулся назад, вереща от боли. Нападение на гражданского. Нападение на жителя другой страны. Блять. Мне был полный пиздец. Но это никак меня не останавливало, наоборот лишь раззадорив кровожадность где-то на всех и сразу нервных окончаниях. Он пытался подняться, за что пришлось огреть тяжелым ботинком его по затылку, потом — точно также о подбородок, откидывая его еще дальше. Кинулась следом, почти добралась до его грудков, которые хотелось взять, и мотать это алкогольную тушу по всей улице туда и сюда, пока не протрезвеет. Блять, как же я ненавижу пьянчуг. Видимо, детская травма от папаши. Меня сжали крепко за ключицы одной рукой, пытаясь оттащить назад. Я дернулась вперед, не видя и не слыша ничего вокруг, кроме алкаша, валяющегося у меня под ногами и не следящим за языком. Я же ещё хуже, сука, теперь ты это видишь? Видишь? ВИДИШЬ?! С обеих сторон обхватили еще чьи-то руки. Я пиналась, шипела, проклиная этих двоих собутыльников. Я же теперь в полной жопе. И даже Шикамару не сможет меня выгородить. Тот, что потрезвее, оттащил того, что пьянее, подальше. Пока они вдвоем ковыляли отсюда, кто-то дергал мое плечо, потряхивая, пытаясь привести в чувство. — Шерпа, твою мать! Это был Наруто. Сжимал с левой стороны. С правой — Шикамару. Широкой грудью мне в спину прижимался Саске, пытаясь удержать корпус. — Что на тебя нашло? — Шикамару практически орал, если бы он это умел в силу своей вечной похуистичности. — Блять, — я дернулась, пытаясь скинуть их троих с себя. — Блять. Сознание стекалось в темечко, вовзращаясь. — Блять, — я даже немного виновато посмотрела на Шикамару. — Пусть следят за языком. — Что случилось, Шерпа? Не Шерпа-чан. Шерпа. Наруто тоже был зол. — Пьянь ебаная, — я почти шипела. — Отпусти. Шикамару с Наруто разжали руки, даже чуть отталкивая от себя. Ситуация была крайне ебаной. Очень. Практически патовой. — Отведу его к медикам, — Шикамару, подкуриваясь, поспешил за теми двумя. Наруто посмотрел на меня из-под нахмуренных светлых бровей. Я ответила на это каким-то брезгливым выражением лица. Мол, и что? Хули тебе надо? Не надо пытаться меня пристыдить. Развернулся. — Доложу охране, что всё обошлось. Чуть раздраженно потряхиваясь, ретировался за угол. Я дернулась ещё разок — Саске даже не ослабил хватку. Ключицы уже начало резать от его сильной, чуть ли не удушающей, руки. — Съебись, — толкнулась ещё раз. Он отпустил, практически брезгливо отталкивая от себя. — Иди, куда шёл, уебок, — поправила перекрученный плащ, спешно удаляясь. — Думаю, тебе лучше сразу идти к Пятой и объясняться. — Иди нахуй, — плюнула из-за плеча. Но он был прав. Уверена, ей уже доложили или охрана, или Наруто, или Шикамару, или санитары, приводящие в чувства отметеленного пьянчугу. Двинулась в противоположную сторону, к резиденции. Похуй, Саю ничего не будет. Порисует, порефлексирует, уйдет домой. Не сказать, что мы чем-то были друг другу обязаны, да и не слишком общались. Анбу у входа в её кабинет кивнули нам двоим к окну. Мол, ждите. Оба. Первым пригласили Саске. Я прикусила губу, буквально сдирая с нее кожу потряхивающимися от гнева пальцами. Он пробыл у нее в кабинете не долго, вылетел пулей, даже не посмотрев в мою сторону. — Проходите. Выдохнув посильнее, юркнула в кабинет. Как к директору вызывали, ей-богу. Даже низ живота скрутило от волнения. — Объясняйся. У тебя есть минута. — Мне нечего объяснять. Он просто был пьян и не следил за языком. Я такое не уважаю. Лицо Цунадэ-самы было настолько спокойным, что хотелось утопиться. Лучше бы она орала, переворачивала столы, чем вот так вот, спокойно, ждала от меня объяснений. — Назови мне причину не выставлять тебя прямо сейчас за ворота? Я поелозила губами, задумываясь. Подняла на нее голову. — Мне еще мансарду доделывать, и лоджию еще хочу достроить. Цунадэ-сама, казалось, даже хмыкнула. Она ждала сейчас классические объяснения о чем-то высоком, оправдания, клятвы преданности деревни и мольбы предоставить ещё один шанс. Но я ответила, как есть. Уж слишком хотелось наконец-то перебраться на второй этаж, оставляя первый больше гостевым. — Что он там наговорил? Я пожала плечами. Она фыркнула, подписывая какие-то бумаги, перекладывая листочки с места на место. Взяла один в руки, протягивая ко мне. — Это какой вообще язык? Я придвинулась к ее столу, забирая лист бумаги. — Чешский. Это Конфедерация? Зачем они это прислали? Когда? — Пару часов назад. Видимо, тебе. Я не имею права это тебе не передать, ты в независимой юрисдикции статуса посла. Ну так, что пишут? Бегло пробежалась по буквам. Пришлось немного напрячься, чтобы перестроить мозг с японского на чешский. Взгляд зацепился за одну-единственную фразу. — Да ну нет, — я сжала еще сильнее листок. — Да не может. Материться в присутствии Пятой было не очень, поэтому просто шипела и вздыхала. — Да что там?! — она наконец-то рявкнула. — Ну, вообще, это просто пожелание скорейшего союза, не более. Я часто так делала, присылая вот такие штуки тем, кто решал исход союза. Это фишка моей бывшей команды международных отношений. — А почему на чешском?! — Ну, Вы же сказали, что видимо для меня. Оно и правда для меня. Здесь обращаются ко мне. — А что тебя смутило тогда? — она скрестила руки на груди. Я чуть нагнулась, тыкая пальцем в фразу, которая меня и смутила. Ахой, Иллин, як се маш? — И что это значит? — Як се маш? Это «как дела». Ахой — привет в данном случае. — И? — она хлопнула по столу. — Там мог написать только бывший руководитель моей команды. Но я не думала, что он будет причастен к этой задаче, — я вернула листок Пятой. — Кто такой? Опасен? — Цунадэ-сама устало откинулась в кресле Хокаге. — Не думаю, что опасен для вас. Скорее, больше для меня. Зовут Итан Сориоду. Старше меня на год. Он крайне силен. По факту, плюс минус одинаков по силе со мной. Она ничего не сказала, убирая бумагу в отдельный ящик. — Я тебе верю, — царапнула ногтями по столешнице. — Ноутбук забирай завтра. Отчитываешься о каждом полученном письме, если не передумала тут остаться. И вообще о любой связи Конфедерации с тобой. — Вы не думали перевести свою работу в такой же режим? Она махнула рукой. — Пока что все страны работают в бумажном формате. Не думаю, что мы можем резко что-менять. Опять царапнула ногтями столешницу, чуть перебирая пальцами. — Правду, Шерпа. Я опять прикусила губу. — Правду, — чуть ли не по слогам. — Что тебе наплел гражданский? — Наворотил всякого про Учиху. Отвернула голову. Стало стыдно в этом признаваться. Пятая ухмыльнулась. — Я из-за этого ты его отделала? — Он в порядке хоть? — А, — махнула рукой, — ему не привыкать. Вечно треплется по пьяне. Деревенский дурачок. — Извините, — опустила голову в пол, разглядывая носки тяжелых ботинок. — Старайся не ввязываться пока что в такое. Свободна. Я вопросительно на нее посмотрела. Эм, всё? И никаких там убирайся отсюда или что ты себе позволяешь? Просто, свободна? — И всё? Она устало и раздраженно на меня посмотрела. Фыркнула. — Ты сейчас договоришься и будешь помогать мне это всё разгребать, — окинула руками нескончаемые бумаги на столе. — Да с удовольствием. Цунадэ-сама натянула на лоб бровь, чуть наклоняя голову, как бы, серьезно? Ты вообще адекватная? Я дернула плечами и подбородком, без слов отвечая, что правда с удовольствием. Если позволила бы, конечно. Бумажная работа хоть как-то прочищала мозги, да и специальность у меня была сугубо социально-политическая. Со всеми этими трудами на благо деревни я уже дико соскучилась по своей привычной работе — тонна договоров, миссии, вылазки, драки, разведки, конференции. Ну и бухать для установления более теплого дружеского союза с кем-то. Цунадэ-сама протянула мне пару купюр. — Неси саке. Работы тут до середины ночи, не меньше. Сжимая купюры, рванула в ближайший магазин. Теперь стало даже как-то весело. Небезынтересное развитие событий.***
Хината постеснялась зайти в Ичираку, пока я, тыкая Наруто в бок, пыталась объясниться. Он уже не дулся, просто, скорее, подначивал. — Я вообще-то за тебя переживал, а не за него. Он сам виноват. Наговорил всякого, вот и получил, собственно. — Тогда отстань, — я беззлобно хмыкнула. Наруто показал мне язык. Весьма длинный. С Шикамару объясниться было проще простого. Пачка сигарет, простое «больше не повторится». Он лениво махнул. Всё обошлось. — У нас операция на днях. Слышала? — М? — я, как обычно, умудрилась вместить в себя чуть ли не целиком помидор, порезанный на дольки. — Бабуля Цунадэ вчера утром закончила делать протезы. Теперь вот надо обследоваться перед этим всем, чтобы точно ничего не случилось. — Это отличные новости, Наруто, — я толкнула его в бок. — Ну, — он пожал плечами, набирая на палочки побольше лапши, — Саске всё ещё не хочет. Отказывается. Да и вообще последнее время ходит какой-то болезненный, сам не свой. Но всё равно поперся на миссию. — Миссию? — Ну. Он вчера поэтому к бабуле и заходил. Вообще, она ему про протез всё рассказывала, а он как обычно, — Наруто скинул палочки в пиалу. — В итоге пришлось дать ему миссию, чтобы заткнулся, что ли, видимо. — Болезненный, говоришь? — я тоже отложила палочки. — Угу, — Наруто кивнул, — будто правда что-то болит. Висок вечно трёт. Не знаю. — Ясно, — я кивнула в ответ. Вот же ж ублюдок. А сказать? А, не знаю, сходить в больничное крыло? Неужели так и ходил, терпел эти приступы мигрени? Идиот. Оцифровав часть свитков, которые мы разрабатывали вместе с Шикамару для новой образовательной системы, ещё раз перепроверила почту. Там было пусто, но всё же. Забила — глаза с непривычки устали. Самое время было заняться вторым этажом, который я облагораживала всеми силами. С доступом, наконец-то, во внешний мир, открывались и мои банковские счета. Осталось понять, смогу ли я как-то их достать. Обменять кроны с долларами напару. В том внешнем мире я неплохо зарабатывала. Мысленно записала себе узнать это как-то у Пятой. С другой стороны, можно было легко запросить деньги у Конфедерации — они обязаны их были предоставлять. В том числе и конвертацию валюты. Была не была. Написала краткое письмо Стигу, запрашивая стандартного размера перевод. Вообще, они могли выслать это и сюда, купюрами — да, так бы было однозначно легче. Он ответил почти сразу же. Также кратко. Будут послезавтра. Запрашиваем разрешение скрытых стран на доставку. Отпишусь после обновления статуса. Закрыла крышку. Музыки хотелось дико — я всегда была меломаном ещё тем. Открыла крышку. Help Me Out Lucianblomkamp — отличный выбор. Перетащила ноутбук на второй этаж, погружаясь в сборку кровати. К ней не хватало ещё годного матраса с одеялом и прочих привычных мне вещей. Оставшиеся стройматериалы разбила на кучки — из чего-то должен был получиться шкаф, из другого — полки для книг. Ближе к вечеру доплелась до Пятой. Она, как обычно нехотя погруженная в бумаги, кивнула, мол, пусть доставляют, что хотят, но на каждой границе проверят. Поблагодарив, протянула ей оставшиеся из моего подобия пособия на проживание здесь купюры. Она фыркнула. — Забирай. Ты их заработала. — Но… — Иди уже. Не мешай. Я поклонилась. Правда не хотелось мешать. Решила дойти до дома более длинным путем. Ещё даже не повечерело — солнце садилось, но все ещё заливало Коноху своими последними в этом году теплыми лучами. Даже дождя не было. В целом, было ясно. Прошла мимо больничного крыла. Перед ним, расхаживая из стороны в сторону, курил Шикамару. — Привет. Что-то случилось? — Привет, — он кивнул, глубоко затягиваясь. — Учиха. — Что именно? — тоже подкурилась. — Приступ мигрени. Пришлось класть, — кинул рукой в сторону входа больничного крыла. — Долбаеб, — ещё разок глубоко затянулась. — У них же операция завтра должна быть. — Он всё ещё не дал согласия. Наруто пытался ему мозги вправить, в итоге дверь в палату запечатали ото всех, кроме медперсонала. — Он хоть живой? — Ага, — Шикамару кивнул. — Вроде как откачали. Хер знает, как вообще с миссии вернулся. — Дебил, — кивнула. — Ты как? Нормально всё? — Да норм, — он махнул рукой, — за Наруто чуть переживаю, если честно. — Всё будет хорошо, — кинула, скорее по привычке. — Я пойду. — Давай. Дома походила кругами. Из угла в угол. По диагонали. Приняла душ, чтобы освежить голову. Не помогло. Все внутри ходило ходуном, еще бы понять от чего — в этом и была проблема. Перебрала в голове все последние события, ответила Стигу, что высылайте, разрешение получено с условием проверки на всех границах — как правило, в таких случаях они высылали суммонов, которые по воздуху доставляли посылки быстрее других. Подсохнув, замоталась в теплую мантию, набрасывая бездонный капюшон. Вроде как, даже начала обживаться. И вещи появились, и даже книжка, хотя и один-единственный Ича-Ича рай, и стиральная машинка, и душ, и турка, и пока ещё не заправленная всем необходимым кровать. Но чего-то не хватало. Походила кругами перед домом, выкуривая сигареты одна за другой. Потянулась в карман за новой пачкой, скомкав и сжигая перед этим потраченную — рука нащупала чужую перчатку. Её можно было и вернуть. Ведь так? Купила себе свои собственные же ведь, своего размера. А не эта, большая, на мужскую ладонь. Не сказать, что у Саске они были совсем уж огромные, но всё же — мужские. Почему-то захотелось узнать, а проступают ли на них вены, когда он что-то сжимает или напрягает мышцы возле запястья. Тряхнула головой. Повод был найден. Просто вернуть перчатку. А остальное — решу на месте. Осталось только узнать, в какой именно палате он лежал. В конце концов, шиноби я или как? Ослабленная Шикамару не первой миссии метка позволила незаметно проскользнуть за регистрационную стойку, перерыть, не прикасаясь к ним, одним псевдошаринганом, бумаги, найти нужную фамилию и номер палаты. Отлично. Одна была в самом углу. Окно выходило на ту сторону деревни, где не было улиц. Посмотрела на окно снизу вверх — оно было приоткрыто. И вправду, сегодня было как-то даже слишком тепло. Забралась махом, выдохнула. Подняв створку повыше, уселась на корточки на раму. — Привет, ублюдок, — дернула подбородком. Саске повернул голову. Голые плечи чуть повело от распахнутого окна. В вену был вставлен катетер, над головой — огромного размера мешок капельницы. Глаза под черной челкой были чуть прикрыты. Я бы сказала, что он даже красивый. Честно. Я же всегда ценю в людях красоту. И внешнюю в том числе. Спрыгнула на пол палаты, задвигая обратно окно. — Чего тебе? Он так и лежал, устало хлопая ресницами. Оставалось надеяться, что гребаная боль в его черепе хоть немного отпустила. — По делу, — засунула руку в карман, выуживая перчатку. — Твоя. Возвращаю, — потрясла ей в воздухе, укладывая на прикроватную больничную тумбочку. — Как голова? Саске болезненно моргнул, вздыхая, поворачивая голову обратно. Подпер потолок уставшим взглядом. — Лучше. Видимо, сил вообще не было. — Чего у тебя случилось? Мне нравилось гнуть эту свою беззаботную линию. Будто заскочила в гости к старому товарищу или собутыльнику, правда, через окно в больничной палате. Если дверь запечатана ото всех, кроме медперсонала, значит нежданных гостей можно было не опасаться. Но, на всякий случай, сосредоточилась дополнительно, чтобы сенсорикой выцепить потенциально приближающиеся шаги. — Ничего. — Ясно, — кивнула. — Очень правдоподобно. Саске даже ничего не ответил, натягивая одеяло повыше. — Расскажешь? — никто никогда прямо не отвечал на такие вопросы. Но, может, хоть от этого можно было этого добиться. — Тебе какая разница, — он сунул подбородок под одеяло, закрывая глаза. Совсем развалился. Ни злобы, ни ненависти, ни шиканий, ни брезгливых взглядов. Видимо, от недосыпа и всего этого морального дерьма всё-таки приступы усилились. У меня время от времени было точно также. Когда уже не знаешь, куда деть все эти мысли и анализ в своей голове, оно начинает проступать само. — Мне похуй. Ну, живой вроде, — подошла чуть ближе к его койке, просто чтобы говорить тише. Почувствовала кого-то. Кто-то приближался сюда. Наверное, у меня было время добраться до окна и свалить отсюда, но почему-то этот вариант не пришел в голову ни мне, ни Саске. Мы одновременно шикнули друг другу «под кровать». Забралась туда. Благо, под длинными полами простыни ничего не было видно. Вжалась в каркас. Чёрт. Это опять становилось немного весело. — Саске-кун, как голова? — Нормально. Это была Сакура. Никакого пренебрежения, с которым она обращалась со мной, в этот раз вообще не слышалось. Наоборот. Было что-то противно мягкое в этой интонации. Я же спаситель. А ты никто, Шерпа, да? Окей? Мне похуй. Судя по звукам, она сняла с него катетер, откатывая использованную капельницу ближе к выходу. Они о чем-то перекинулись парой фраз, но мне настолько вдруг стало смешно от всей этой ситуации, что я изо всех сил концентрировалась на том, чтобы не заржать в голосищу. — Нам нужно твое согласие до одиннадцати вечера, Саске-кун. Ты… Сакура замолчала. Пришлось прислушаться. Потом тихий односторонний диалог возобновился. Я улавливала только её повышенные тона и редкие хмыканья Саске. Я не вслушивалась — вообще не моё дело. А вот под конец кое-что всё таки привлекло внимание. Раздался отчетливый звук поцелуя. Очень неуверенного и какого-то неумелого. Ну, ещё бы. Малолетки же ещё. Я надула щеки, чтобы не прыснуть. Было не то, чтобы неловко. Просто, скорее, орно. Докатилась. Лежу тут под кроватью, пока эти вроде как пытаются поцеловаться. Сука. Бесшумно выдохнула, прикрывая глаза. Пожалуйста, просто съебись отсюда, пока я не лопнула. И вот, наконец-то, она ушла, как-то слишком быстро, укатывая за собой капельницу и плотно закрывая дверь. Я практически рухнула на пол с каркаса, содрогаясь всем телом в бесшумном хохоте. Над головой послышалось протянутое «блять». Еле как выползла, еще раз вдыхая и выдыхая, пытаясь взять себя в руки. — Сакура — твоя девушка, да? Уже абсолютно спокойно, поднявшись, скрестила руки на груди. Не хотелось смущать Саске ещё больше. Я же всё-таки взрослый человек. — Вроде как, — он неопределенно пожал плечами. Я кивнула. Уже неплохо. Уже что-то. Не совсем уж и асоциальный ублюдок. — Перчатку зачем вернула? — У тебя операция завтра. Пригодится надевать на вторую руку. Не спрашивала, не уточняла. Констатировала факт — завтра операция, тебе вернут потерянное предплечье. Он помотал головой. — Что? Я тебя не спрашивала. Много чести. Глаза Итачи через его глазницы устало посмотрели на меня. Саске устал спорить и что-то доказывать. Это и было понятно. Поэтому я не и давала поводов для спора. Теперь была очередь доказывать что-то кому-то другому — и уже ему. А не наоборот. — Я.., — он вздохнул, — не буду. — Правду. Говорила, как Пятая. Также спокойно. Также прямо смотря в ответ. — Правду, Учиха. Он отвернул голову. Не хочешь — не надо. Отошла к окну, подкуриваясь. Вытянуть из палаты сигаретный дым было проще простого, чтобы никто ничего не заподозрил. В доме я принципиально так не делала, иначе нахуя вообще нужен, этот, дом, чтобы в нем нельзя было вот так вот курить, не думая о последствиях? Выкурила две подряд, сидя на подоконнике. Закат окропил бурым небосвод на западе. Низкие лучи чуть затопили палату. Никогда ещё мы вот так не находились в одном помещении в светлое время суток в лучах заходящего солнца. — Я хочу, чтобы это напоминало о том, что я сделал. Заговорил. И это было правдой. Все те оброшенные слова про «не достоин», «предатель», «не стою» — все они выражались в его фразе. Простой и короткой. Я уткнулась языком в небо, призадумавшись. Докурила, выкинув бычок из окна. Резко забралась на койку, усевшись на одну ногу. — Дай, блять сюда, — рывком тряхнула его предплечье, хватаясь где-то посередине. — Я понимаю, что ты говоришь. Я именно пониманию. Не догадываюсь, не пытаюсь, ни просто знаю — я понимаю. Это дохуя удобная позиция, Учиха. Я начинала злиться. — Весь сразу такой не при делах. Вот же оно, раскаяние, да? Очень удобно. Можно же нихуя больше не делать?! Всё само собой уляжется? Или на что ты рассчитывал? Что тебя все тут будут в жопу целовать и кланяться? Даже твой, блять, лучший друг — столько тебе говорил, да, а что в итоге? Фыркнула. — Он не знает, как к тебе подойти, чтобы ты снова не упиздовал отсюда. Он хочет, но не знает, и ты, блять, никак не помогаешь, блять в этом. Ходишь со своей кислой рожей. Думаешь, ему не больно?! Думаешь, ему легко вот так улыбаться от уха до уха, а ночами пытаться тренироваться с одной рукой? Орать на самого себя от бессилия?! Думаешь, просто? Или ты у нас тут один такой страдалец? Думаешь, у других всё охуенно? Блять, нихуя! Ты не представляешь, сколько у каждого встречного дерьма в башке, о котором вообще лучше никогда никому не знать! Глубоко вдохнула. — Очень просто прикинуться такой ветошью. Очень по-взрослому, очень мудро, — чуть ли не сплюнула, — ты смотришь на меня глазами человека, который мне был очень дорог, а ты его убил этими руками! — я начала трясти теперь его вторым плечом. Предплечья же ведь не было. — И нихуя, Учиха, я всё равно какого-то блядского хуя сижу тут у тебя в палате и промываю мозги, потому что вы — гребаные малолетки! Вы только думаете, что всё уже знаете, и все такие взрослые — нихуя! Вы ещё малолетки! Вы еще не нажрались того дерьма, которое можно сожрать лишь с годами, что бы ты не делал. И ты, блять, уебок, даже не понимаешь, что это — охуенно. Ещё есть шанс выкрутиться. Ещё есть шанс что-то исправить. Ещё есть время. Выдохнула и вдохнула опять. — И тебе нужны две ебучих руки, чтобы разгребать всё то дерьмо, что ты сделал, чтобы было быстрее. Не надо искать оправдание в саморазрушении или какой-то прочей хуйне, которая абсолютно неважна, пока ты, МАТЬ ТВОЮ, живой. Тебе нужны две руки, чтобы ими, обеими, помогать своему лучшему другу стать ебаным Хокаге. И, Финальный вздох. — Когда он станет Хокаге, тебе нужны обе руки, чтобы его обнять и поздравить. От всего сердца. Своего лучшего друга. Я сдернула свои пальцы с его плеча и предплечья. Пальцы почти онемели — так сильно я трясла его и сдавливала, пытаясь не пуститься в рукопашную. Наваляла бы как обычно — но что-то подсказывало, что в этот раз столько не лупи по тупой башке — грубой силой не дойдет. На тумбочке стояла вода — заняла ею руки, лишь бы не обращать внимания на Саске. Плеснула себе в стакан, кое как выпила — часть потекла из уголком рта, вытерла рукавом. Запрыгнула опять на подоконник, закуривая. Саске сел, сложив поверх одеяла, если бы у него было два предплечья. Сидел молча, рассматривая то ли свою ладонь, то ли белое одеяло. Как-то поник. Обмяк. Мне не хотелось в это лезть. Если захочет ответить — ответит. Снова раздались чьи-то шаги. С раздраженным «да блять» выкинула окурок, наспех убрала запах дыма и юркнула под кровать. — У тебя гости, Саске-кун? — С чего взяла? — а вот это уже звучало в его стиле. Низко, злобно, будто плевался, а не разговаривая. — Слышала женский голос. — Тебе всё время что-то кажется, — всё также грубо. Встречаетесь, значит? Окей. Так и запишем. Спасатель же, да, Сакура? Вот и спасай. Или что? Чего-то не хватает? Пыталась сдерживать гневное дыхание, удобнее устроившись на полу, закинув руки за голову. — Тебе пора, — даже некоторые фразочки у нас с ним проскальзывали одинаково. Пару дней назад я так выпроваживала Наруто, не в состоянии продолжать диалог. Сакура что-то промямлила в ответ. — Я даю согласие, — она почти вышла за дверь, но Саске кинул ей в спину ровной интонацией. Будто бы, это его не волновало. — Отлично, Саске-кун! — по голосу было слышно, как она улыбалась. Сакура зашла обратно в палату. Я видела её ноги возле себя из-под кровати — кажется, она хотела его обнять. По возне сверху стало понятно, что он то ли её оттолкнул, то ли не дал приблизиться вообще. — Я зайду завтра утром. Все анализы уже у меня есть, — чуть ли не с плачем в голосе, бросила в воздух, почти выбежала за дверь, хлопнув. — Бестактный ублюдок, — протянула из-под кровати. — Ебаные малолетки, как вы бесите. Он вновь ничего не ответил. Пришлось выползти, заново раскуриваясь. Не хватало косяка — может, хоть так можно было услышать от него что-то вразумительное. Сам себе противоречил. Только что заливал про то, что не будет, и не достоин, а сразу же после — дает согласие. Синдром спасателя есть в каждом из нас в той или иной степени. Только вот я спокойно и не боясь признавалась себе, что делаю это для себя. Возможно, немного для Наруто. Разбираться в собственных мыслях и мотивациях не хотелось. Слишком сложно, как обычно. Слишком слишком. Откинул одеяло, накинул на плечи распахнутую юкату, не завязывая её, подошел к подоконнику. Прислонился боком к моему колену, упираясь локтем в оконную раму. И шумно выдохнул. Молча протянула ему сигарету, чуть приоткрыла окно — курили уже двое. Скинула с себя мантию — от злости даже согрелась. Спину, к тому же, грели редкие лучи солнца, всё ещё не зашедшего за горизонт. Также шумно вздохнула. Еще бы знать, что сказать. — Операционные и больницы напоминают мне о том, что я делал у Орочимару. — Этот тот Санин, к которому ты свалил? Повернутый на науке и биоинженерии? Саске кивнул. Челка упала на глаза. Они были нестерпимо грустными. Дальше объяснять мне не надо было. Итак уже получилось слишком лично. Чего же ты об это не втираешь своей вроде как девушке или лучшему другу? Злость постепенно отпускала, вытесняясь болезненным молчаливым пониманием. Если боялся больниц, перекладывая на них образы из прошлого — так бы и сказал. Но нет же, надо всё извратить, довести до какой-то крайности. — И то, как мне пересаживали глаза нисана. В груди как всегда, при упоминании Итачи, что-то сжалось. Злости не осталось уже никакой, пришлось глубоко затянуться, стряхнуть пепел в окно за моей спиной и, будто находясь далеко и не контролируя свою руку, положить ладонь ему на плечо. Хотела правду — теперь возись. Он ничего не сказал. Не дернулся, не съязвил. Не дернул плечом. Устало затянулся, укладывая щеку поверх моей руки. Как же он устал. Отпускающая наконец-то мигрень казалось манной небесной. Щека у него была на удивление теплая, хотя сам он казался таким куском льда, перемешанным с дерьмом. Где-то там, под этой налепленной абы как поверх оболочкой всё же осталась человечность, воспринимаемая как слабость. Но сейчас, казалось, его ничего не волновало. Просто устал. Просто хотел как-то зафиксироваться, приглушая гул, как от прибоя, в голове. — Мне пора. Завершила этот круг передачи фразы, выставляющей за дверь другого, на себе. Всё становилось непозволительно личным. Он выбросил окурок в окно, отлепляясь от моей ладони и укладываясь назад под одеяло, чуть спуская юкату, но не снимая её. Всё-таки, открытое окно. Накинула обратно мантию, пытаясь замотать в изначальный узел длинные ассиметричные полы. Было бы проще, если бы Саске за этим пристально не наблюдал. — Останься. Я посмотрела на него исподлобья. Правду, Учиха. Скажи правду. — Останься. Даже по позвоночнику побежали мурашки от этого тихого вымученного «останься». Было бы привычнее, если он размозжил мне голову или оторвал руки первому, кто зайдет в эту запечатанную с той стороны дверь. Правду, Учиха. Тогда останусь. Не решила еще, почему именно — просто останусь. Сама знать не хочу причину. — Иначе я передумаю. К тому же я немного боюсь хирургов. Бинго! Мать его, бинго! Приземленно, просто, без лишнего пафоса — как и должно быть между нами двумя. Если вообще можно ставить это «двумя» рядом со мной и с ним, по отдельности. Это прозвучало так обиженно и стыдливо, что даже я не нашлась, как это прокомментировать. С моей-то токсичностью можно было по щелчку пальцев найти новый повод для подъеба, унизить с ног до головы и осмеять так, что жить не захочется. Но по-человечески грустные глаза Итачи под черными прядями останавливали от этого всего. Будто Итачи и после смерти защищает его, всматриваясь мне в душу. Скинула так и незавязанную мантию в мешок рядом с кроватью. Ну вот почему в больницах — нормальные кровати, а мне пришлось тащиться в город, чтобы найти что-то подобное? Раздраженно выдохнула. Синдром спасателя. Никто от него не застрахован. Но в этом конкретном случае что-то подсказывало, что по ту сторону нужна была какая-то помощь, неважно какая, хотя бы намек на нее. Иначе не вывезет. Опять отошла к окну, опираясь локтями на подоконник. Наконец-то смогла закурить в полной тишине. Выкинув бычок и вытянув весь дым, закрыла окно. Солнце уже почти село — стало холоднее. Уселась в пуфик прямо поверх мантии. Видимо, он был гостевой. Что ж, в самый раз — просто гость. Просто посижу тут. Что в этом такого. Даже скетчбука с собой не было — можно было хоть порисовать. — Я быстро, — кинула ему через плечо, хватая обратно мантию, семимильные прыжками достигая квартала Учих. Забрала карандаш, скетчбук, сварила кофе, переливая его в плотно закрывающуюся кружку, заглянула в уборную — и полетела в обратную сторону. Запрыгнула в окно, как ни в чем не бывало. Он посмотрел на меня как-то с опаской. Сам стоял возле двери — видимо сам только что выходил. — Что? Я же сказала, я быстро. Надо же занять себя чем-то, — помотала в воздухе скетчбуком с карандашом и чуть теплой кружкой с плотной крышкой. Саске посмотрел на меня еще пару раз, перекидывая волосы чуть назад. Улегся обратно на кровать, натягивая одеяло чуть выше колен. Я плюхнулась рядом, уронив на мешок сначала мантию. Закинула стопу одной ноги на колено второй — так было удобнее рисовать. Посидели, как обычно, в тишине. — Ты рисуешь? — Как видишь, — повернула в его сторону рисунок. На нем как всегда было изображено что-то психоделичное в образе меня, хлестающей кровью из черных глазниц. Он чуть поджал губы. Я отхлебнула кофе, протягивая ему. Классика жанра просто. Не виски, конечно — но чем богаты. Операция же завтра, как никак. — Я так понимаю, протез функционально как обычная рука? Саске кивнул. — Из клеток Первого собрали. — Ну вообще заебись тогда. Хоть с двух рук мне уебать сможешь. — Ты много материшься, — он беззлобно хмыкнул в кружку с кофе. — Завали. Что-то не нравится? Он покачал головой. — Нет. Просто, к слову. Покурили. Допили кофе. Начала новый рисунок. За окном капитально стемнело. Саске, казалось, чуть задремал. Потушила свет, спрыгнула из окна отлить — не в дверь же ломиться. Вернулась, рухнула опять в не очень-то и удобный мешок. Рисовать в темноте желания не было. Хотя палату освещал свет полной луны — за это я и любила полнолуния. Как-то даже самой удалось провалиться в дрёму, свернувшись в три погибели на пуфике. Из этой дремоты на быстрых движениях под обратной стороны век вырвало какое-то шуршание сбоку — Саске не мог уложиться. Вернулся только что в палату, промелькнувшая полоска света из коридора неприятно хлыстанула по векам. Я открыла глаза. Интересно было, сможет ли он уснуть. Пока что было маловероятно. Повращался под одеялом, так и не скидывая полы юкаты с себя. Возможно, так он прикрывал отсутствующее предплечье — вырез ткани проходил как раз по локтям. Сел, опираясь на стену позади, одной рукой сжимая одеяло возле бедренной кости. Надо было что-то сделать. Как и обычно у него и у меня — не у нас — просто потому, что надо было. Не для чего-то. Просто сделать. Чуть сжала и разжала губы, прикидывая. Нехотя прошуршала одеждой по мантии на гостевом мешке — пришлось подняться на ноги. Присела на край кровати, рядом с подушкой. Саске сейчас больше походил на такой забитый комок чего-то, а не асоциального ублюдка, каким был всегда. Даже спал он, наверное, вместе со всей этой аурой. Не нужно было ничего кроме его присутствия, чтобы недолюбливать его. Но ведь как-то он был всего лишь на всего мелюзгой. Мелким, мелким пацаном с румянцем на пухлых, детских щеках. Тогда у него была семья. Была теплая рука матери на плече, успокаивающая, вселяющую надежду и убирающая страх, пока его старший брат с отцом в соседней комнате опять что-то выясняли. Точнее, Итачи привычно слушал, сидя на коленях перед Фугаку. Это было очень давно. Не знать чего-то и терять это, уже зная — разные вещи. Я никогда по сути не знала родительской любви, даже при живых родителях. Так и осталась на всю жизнь — вечно одна, нахохлившаяся, шерсть дыбом, дикая, неодомашненная. Просто потому, что не знала чего-то другого. А вот Саске знал, хоть уже и позабыл, как это. Сколько раз ему придется заново себя отстраивать, пытаясь обрести смысл? Была семья — нет семьи. Пришлось превратиться в ублюдка, ничего не видящего дальше ненависти к нисану. Жил с этим, много лет таская на себе, спаявшись с этой ненавистью в единое цело. А потом её отодрали — заживо, больно, как и забрали до этого семью. Что ты должен чувствовать, когда то, ради чего ты жил столько лет оказались неправдой? А тот, кого ты ненавидел — любил тебя до самой смерти и после нее тоже? Это, наверное, нестерпимо больно. Казалось, человеческий организм не способен это переварить. Пришлось вцепиться в что-то другое, перекраивая себя заново. Снова за что-то мстить, затем снова разбиться о камни. Круг, из которого не выбраться. Или всё-таки можно? А как? Я сделала единственное, что могла в этот момент. В темноте, перебиваемой светом полной Луны, потянулась к краю одеяла, которое он сжимал единственной ладонью. Положила свою ледяную ладошку сверху, чуть обхватив пальцами. Его рука теплая. Вот же ж блять. Почти как у Итана, даже лежит в моей руке также. И чувствуется каждая венка напряженной ладони. Почему он был таким теплым? Что щека, что ладонь? Это же просто невозможно. Он должен быть на ощупь точно таким же, что и на вид — диким, грубым, надменным, жестким, холодным. В голове не могло уложиться. Хотя, как говорят, те, у кого ледяные руки — вот у них самое доброе сердце. Работало ли это в обратную сторону — непонятно. Но было очевидно, лично мне, что сердце у меня нихуя не доброе. Ненавидела это слово, вечно ограждаясь от доброты, которую мне приписывали. Я не считала себя доброй — я просто иногда проявляла полное соучастие, потому что мне хотелось. Да и СДВГ. Одну минуту — орать на всю палату, вторую — чуть гладить большим ледяным пальцем чужую теплую руку, всё ещё сжимающую одеяло, боясь его отпустить. Саске как-то слабо наконец-то разжал пальцы, освободив бедную скомкавшуюся ткань. Чуть вывернул ладонь — видимо, затекла — и неумело чуть сжал в ответ. Это не походило на держание за руки, вообще ни разу. Скорее он просто ухватился за мои указательный и средний палец. Знаете, как когда в детстве мы ловим так руку родителей, когда они с нами играют, или мы хватаем, на рефлексах, кого-то из старшего, когда идем с ними по улице. — Так вы с Наруто получаетесь типа перерожденные братья или как? Саске хмыкнул, будто приходя в себя. — Получается, что так. — Я образно. Это достаточно тонкие какие-то материи для обычных всех терминов. — Я понял, — он кивнул. — Покурим? Покурили. Я всё также сидела на подоконнике, Саске — чуть сбоку, всё также прислонившись плечом. Что-то мешало спокойно затягиваться. Осмотрела сигарету — бумага не порвана, нигде никаких щелок, видимо, кусок низкосортного спрессованного табака, застрявшего где-то внутри, не давал тяги. Осмотрела сверху пепел, подсвеченный оранжевым — да, это был тот самый надоедливый кусок, что время от времени попадался даже не в самых дешевых сигаретах. Я всегда курила Camel. Причем особо не придавала значению, что марка японская. И здесь он был легкодоступен, хоть и приходилось хорошенько искать. Ходовыми были более дешевые варианты, но мне нравился Camel. Если все другие сигареты я не могла отличить, то эти бы ни с чем не перепутала. То ли добавляли в них какую-то химию, то ли табак чем-то пропитывали. Чуть сжала оранжевый палящий огонек, достала пальцами это миниполено из сигареты, выбрасывая за окно. Смахнула с руки прилипший пепел. — Сдурела что ли? — А? Я вытерла пальцы о черную штанину, чтобы наверняка. — Голыми руками. Пришлось посмотреть на него, как на маленького. — Ты думаешь, что огонь меня испугает? Моя первая команда была исключительно стихийной, я столько лет убила на тренировки с этим. — Стихийной — это как? — он затянулся, тут же успокаиваясь. — Ну, вода, воздух, огонь, электричество. У каждой было своё. — Земля? — тут же бросил логичный вопрос. — Там долгая история. В целом, первая моя война из-за этого и развязалась. Реально долгая история, нудная и запутанная. Просто одна злобная сука что-то не поделила в прошлом, вот нам и пришлось разгребать, еще совсем детьми. Он как-то неопределенно пожал плечами. — А ты что думал, что во внешнем мире всё гладко? Там столько же дерьма, воин, смертей. И люди там бывают дерьмовее, даже тебя, никого не принимают, не как меня Коноха. Выставляют за двери, подставляют, бросают, долбят дурь, трахаются со всеми подряд, пиздятся просто так. Я затянулась. — У вас тут, я бы сказала, всё как-то даже по-домашнему. Немного непривычно. — И ты тоже? Он уткнулся мне лбом в колено. Потом чуть повернул голову, чтобы можно было посмотреть мне куда-то в переносицу из-под своей вороньей челки. — Что именно тоже? — Не принимают, бросают, долбят… — он не хотел добавлять что-то ещё, цитируя мои слова. — В целом, наверное, да, — я почесала подбородок. — Долблю, если так можно обобщить, бросаю, если захочется и надоест, дерусь. Вот только не подставляю, наверное, — прозвучало как-то пафосно, что захотелось чем-то перебить,— и не трахаюсь со всеми подряд, тут уж сорри, не моё. — А с кем? — зачем-то зацепился за последнее. — Только с теми, кого хочу. И, — затянулась, — это всегда взаимно. Теперь прозвучало слишком самоуверенно, но было всё равно. Есть как есть. Сам спросил. Саске выкинул окурок в окно, поднялся, потянулся за следующей сигаретой, чуть подтягивая юкату на плечах, чтобы не продувало. Хоть и ночь была тоже не холодной, отчего-то. Не как та недавняя, в которой он посылал меня нахуй. — Ты обещала объяснить разницу. Я хмыкнула. Всё-таки запомнил. Даже в том состоянии. — Тут всё достаточно патетично, но объясню, как есть. Би испытывают влечение и к парням, и к девушкам. То есть, несмотря на такую вольность, всё равно всё делится по принципу гендера. Панам же глубоко на это класть. Они отталкиваются только от того, что из себя представляет человек — характер, какие-то личные качества, мировоззрение. И плевать, кто он там — парень, девушка, не определившийся человек или еще какой-то ярлык. Саске затянулся. — Но это же противоестественно? — скорее аккуратно спросил. — А кто тебе сказал? — дернула подбородком. У меня уже давно были заготовлены ответы на все эти шаблонные вопросы, которые время от времени приходилось повторять в полемике с кем-то. — Что норма, а что нет — определяет только общество. К сожалению, мы социализированы. И все эти института, типа семьи, брака — попытка урегулировать физиологию, на мой взгляд. Но разве оттого оно и не охуенно, делать хоть изредка то, что тебе на самом деле хочется? — У тебя была девушка? — тут же кинул невпопад. — Ну, вроде мы даже с ней встречались, да. Если это так можно было назвать. Я тебе говорила, что не люблю этот термин да и саму суть отношений. Мне проще без них. Хотя, по правде, я пыталась во всё это. Дважды жила с кем-то. В обоих случаях все даже свадьбу пророчили, но, видишь. Не сложилось. — Почему? — Перегораю быстро. Быстро могу увлечься, потом также отпускает, как по щелчку. Не знаю, есть ли в этом мире хоть кто-то, кто сможет привязать меня к себе, — затянулась, — в образном плане привязать. В прямом смысле уже был опыт со связыванием, — от чего-то хмыкнула. Саске, казалось, даже немного смутился. Ну, еще бы. На поле боя весь из себя такой сильный, противный и дерзкий. А, казалось, с девушкой первый раз поцеловался вот только недавно. Про остальное даже и знать не хотелось — чертовы малолетки. — Знаешь, я всё надеюсь, что я пробила какое-то дно. Что я уже настолько омерзительна, что ничего не пробьет. Но постоянно оказывается, что это не так. Что-то трогает, что-то даже смущает, что-то не позволяет совесть или ещё что. Затянулась. — Это так. Откровение за откровение. С этими твоими хирургами, — я хмыкнула в затяжку. Он тоже хмыкнул. У обоих злобно это сделать не получилось. — Тебе бы поспать. Операция, знаешь ли, — решив избавить его от ещё одного вспарывание души, чтобы через себя переступить, спросила в лоб, — мне остаться? Саске коротко кивнул, не поднимая головы. Шлепнулась в мешок, заматываясь в полы мантии. Спать приходилось и в более плохих условиях, так что даже было комфортно. Когда ему вернут чертову руку, вот тогда и можно будет вернуть всё, как было — краткие перекуры, шипения, синяки, удары, крики, вопли. Он лёг нескоро, шурша юкатой в полной тишине. Я просто лежала одним темным комком сбоку, лицом к кровати, отдыхая от странного эмоционального вечера, с закрытыми глазами. Саске устроился точно также, только на кровати. Подъехал зачем-то к самому краю, укладываясь на бок, и подсосывая руку под щеку. Посмотрел вниз. Единственное, что выбивалось в этом темном пятне — моя крашеная пепельная макушка да по нездоровому бледная кожа лица, шеи и кистей. Я посмотрела в ответ, даже не приподнимая головы. — Спи. Так он говорил мне, таща на спине с миссии. Просто вернула фразу. — Спи, — повторила ещё раз. Саске кивнул, прикрывая веки.