Втяни животик

Как-то внезапно, сама по себе, на Коноху нахлынула предновогодняя подготовка. Праздник этот в Японии почитали, наравне с днем основания государства и днем рождения Императора, начиная чтить традиции с самого начала декабря. Праздничные ярмарки и базары во всю разворачивались, поэтому приходилось чуть ли не носиться от одной лавки к другой, следя за поставками от Конфедерации. Хамаими, такарабунэ, дарума — чего только не было в этих поставках. Часть держателей лавочек делали многое собственными руками, следуя древним традициям. По всей деревне можно было наткнуться на красочные панно хагоита-ити, жители выставляли на отремонтированные улицы перед отремонтированными домами кадомацу в бамбуковой кадке, украшая сосновыми ветками. Выписали из больницы скоро. Еще бы, я ж живучая. Такими темпами, даже почти что успевала доделать ремонт в этом году. Наверное. Вперед загадывать не хотелось, а то, как мы уже знаем, обычно всё идет далеко не по плану. Опытным взглядом выбрала на рынке симу-самочку, которую тут называли «‎масу-масу»‎, да ещё и тунца по дешевке умыкнула. Отчего-то прорвало на приготовить сытный ёсенабэ-ширу — рабочий день был долгим и скорее нудным, чем интересным. Поддевая жабры симе, дернула хребет. Довольно хмыкнула большому пузырьку с икрой. Отвращения разделка рыбы никогда не вызывала. Во-первых, все детство с ней провозилась. Во-вторых — как бы, как это может вызывать отвращение после того, что творил своими руками на войнах и в боях? Закопалась пальцами в молоки, когда в дверь постучали. Да бля. Все руки в кровищи, в слизи, в рыбьих кишках, а молоки всё никак не подцепляются. Постучались ещё раз. Раздраженно дернула, с ходу доставая все нужное. Отлично. Так и поплелась к двери с перепачканными руками и сжимая молоки в уже зажившей правой ладони. Дверь пришлось отодвинуть стопой, которая тоже уже была в прекрасном состоянии. — Привет. — Чего надо, Учиха? — По работе. — Да бля. Потрясла в руке молоками, отходя назад, кивком подбородка пуская внутрь. Вернулась к своему занятию — возни ещё была куча с этой симой. К тунцу ещё даже не успела приступить. — Ну, че стоим? Саске, разувшись и повесив накидку на вешалку в чужом доме, как-то внезапно замешкался за моей спиной. Пришлось оглянуться, вопросительно поднимая бровь. — Что там опять случилось? Саске так и стоял, скрестив руки на груди, но скорее по привычке. Чужая спина на чужой кухне за готовкой с тяжелым ножом в руке отчего-то не вызывала никаких воспоминаний из прошлого, где я резала этим же ножом себе руки. Как-то странно, что ли. Как-то по-домашнему, что ли. Так и молчал. — Короче, чтобы это было мне хоть немного интересно слушать, дуй сюда. Саске стоял. — Шевелись, теме. Мне тут разделывать еще и разделывать. Отчего-то наконец-то двинулся, убирая с груди скрещенные руки. Подошел сбоку, к небольшой зоне готовки. На гладкой темной каменной столешнице тут же оказались ещё одна разделочная доска, нож и сверху плюхнулся тунец. — Ну так что там? Вообще не отрывалась от чистки чешуи своей рыбины. Волосы непривычно были стянуты сзади, чтобы не мешали готовке. Отрасли уже, хоть и немного. Саске тряхнул головой. Постоял, посмотрел. Пожал плечами. Закатал рукава рубашки повыше, со своей учиховской тщательностью вымывая руки. Готовить он не сказать, что сильно прям умел, но вполне мог что-то себе соорудить, да и многие базовые вещи знал. Ведь когда так долго живешь один, начинаешь всему учиться. — А ну, куда! Цокнула, оглядываясь на него. Саске ничего на ум не пришло, кроме как поднять руки и заявить защитное: — Я помыл. Фыркнула. — Да я не про это. Волосы собери. Ещё потом не хватало чего в супе найти. Саске только раздраженно выгнул бровь. Да и не то, чтобы раздраженно, скорее немного не понимая вообще, что происходит и как он в это умудрился ввязаться. — Там, на столе, возьми, — указала затылком на кухонный стол, где между скетчбуками валялась удобная лента. Вычистила из рыбьей головы всё более менее съестное. Вообще уже ничего не понял, но взял со стола указанную ленту. Собрал на затылке, перевязывая, как умел. Вообще, он такого ни разу не делал, но ведь Учиха же. И них всё всегда схватывается на лету и будто бы с рождения. Пришлось вдобавок убрать передние пряди за уши, чтобы опять не начала задавать какие-то странные вопросы и ронять в теплый воздух чужого дома странные фразы. Какие-то слишком приземленные, слишком бытовые. Какие-то слишком домашние, что ли. Вернулся. Поправил сточенный шов выреза серой рубашки, запахнутой под горло. Зимой особо не пощеголяешь, вот и приходилось утепляться. — Тебе идет, кстати, — махнула на рубашку, — смотри, не запачкай. Опять пришлось в непонимании выгнуть бровь, чуть оборачивая голову на меня. Да что ж такое вообще происходит, а. Ну по работе ведь пришел, а началась опять какая-то странная хрень, как и всегда. Да и вообще, как согласился притащиться сюда - та еще загадка. Просто кивнул нехотя Пятой, что обо всем доложит. Видимо, чтобы та заткнулась. Чуть ли не фыркая, взял наконец-то в руки нож, возясь с клятым тунцом. Лишь бы больше ничего не говорила. Не смущала, что ли. Не вводила в какой-то ступор. Одним словом — Нигай. — Ива зачищена, но есть проблема. Теперь они настаивают на том, чтобы следующее собрание с Конфедерацией проходило у них. Пообещали подготовить нужное оборудование. Сейчас все каге обсуждают это предложение, и, если примут, то надо будет выходить раньше, чем планировалось. Вот так вот, бок-о-бок на одной кухне, каждый возясь со своей рыбой. Ни криков, ни оров, ни споров, а из кровищи - только из симы с тунцом. Дожили, блять. — Черт. Это очень сильно выбьет из графика, — разворачивая симу, укладывая её на разделочную доску спинкой, принялась отделять филешку. — У меня всё расписано до конца года. — Угу. Саске просто кивнул, сосредоточившись на своем тунце. Получалось у него ловко, если признаться. Где-то глубоко внутри себя фыркнула на это простое «‎угу»‎. — Тупой. Провёл пальцем по лезвию. Ну так, как бы извиняюсь, за состоянием второго ножа вообще не следила до этого. С какой это такой радости, если для одного человека нужен один нож. По-крайней мере, одним прекрасно обходилась. — Сам тупой. Тебе надо — точи. Стукнула ступней в нижний ящик, где валялся точильный камень. Ничего не сказав, наклонился туда. Наточил махом, убирая камень обратно и промывая нож. Было, кстати, очень непривычно точить кухонный нож, а не катану. Да ещё и где? На кухне, блять, у Нигай. Дожили. Обогнув Саске, промыла красную филешку да и гребешков заодно. Тот вообще будто уже смирился и абстрагировался в свой тунец. Чуть ли кончик языка не показался от старательности. Он бы был не он, если бы не сделал всё идеально. Перекинулись парой фраз по работе, не отрываясь от своих собственных дел. — Понятно, — кивнула. — Ну, хотя бы так. Саске кивнул в ответ, собирая весь мусор от тунца в одну кучку. Филе получилось отделено почти идеально. Ну, еще бы. — Дай комбу и шиитаке, — кинула ему из-за плеча. Опять нахмуренная бровь. Типа, ты уже совсем, мать? — Ну в холодильнике, — уперлась кончиком ножа в разделочную доску, чуть перенеся на него вес. Пришлось обернуться. Разномастные глаза напротив как всегда гневно буравили. — Водоросли такие, с грибами. На нижней полке. Могла бы объяснить и в четвертый раз. Но Саске, чуть ли не закипая и почти что закатывая глаза, достал многострадальные овощи, громко хлопнув дверцей холодильника. Пока он, пытаясь сохранить самообладание, прислонясь спиной к столешнице и сложив руки на груди, продолжил заготовленный по работе доклад, закинула всё в одну кастрюлю, заливая водой. Кивнула, соглашаясь, пока ставила её на плиту. — Онигири будешь? Убрав беспорядок, опять подняла на него голову. Саске лишь поджал нижнюю губу. Он не знал, что я видела, с каким размеренным удовольствием он их уплетал тогда на миссии, в лесу. То, что он потом кормил ими же котеек — вообще, не дай боже, если бы узнал, что видела. — Я не буду есть, — выгнул опять бровь. — Будешь, — кивнула, — я не спрашиваю. Ну тише, тише. Еще дым из ушей повалит. Доставая из ящика листочки нори, как всегда, как для маленького, решила объясниться. — Ты сам прекрасно знаешь, как нужны белки и углеводы организму. У тебя очень много мышц, — отчего-то разойдясь, даже легко ущипнула его за сбитый тугой бок, — и они требуют большого количества энергии для нормальной работы. Всё, финишная. Дым реально почти повалил из ушей. Насупился, чуть ли как не дитя малое. — Рис там в холодильнике, принеси, а. Развернулся так резко, что собранные в небольшой хвостик на затылке волосы дернулись. Чуть не хрюкнула себе под нос — это выглядело всё абсурдным и почти что забавным. Грозно дыша, притащил не только готовый рис, но и кацуобуси с соевым соусом. Знал прекрасно рецепт, чертяка. Демонстративно всё это поставил передо мной на столешнице. Пока помешивала суп, решила провести некий социальный эксперимент. Поставила на стол две миски с соленой водой — будет лепить или, гневно фыркая, отмахнется? Получилось и не то, и не другое. Схмурив брови, чуть гневно фыркая, первым набрал побольше риса в руку, аккуратно продавливая углубление для начинки. Почти что улыбнувшись себе под нос, присоединилась. Получилось четыре вполне такого увесистого размера онигири. То, что надо. Краем глаза заметила, правда, что в процессе складка между бровями разгладилась, а губа закусилась не от гнева, а от старания. Занятный такой. Вообще, когда я в первую нашу с ним встречу неслась к нему через весь полигон, чтобы сломать хребет голыми руками, не подумала бы, что всё перевернется вот так. Считай, что ужин. Считай, что вместе и сделали. Передернула плечами. Странно это всё. — Достань тарелки, — лбом махнула на самый верхний шкафчик. — Я тебе подай-принеси, или что?! Вздохнула, укладывая онигири на деревянный поднос. — Я залезу тебе на башку сейчас, чтобы туда дотянуться, если ты не заткнешься. Саске сначала не понял. А потом понял. Нигай же мелкая, черт бы ее побрал. Вообще раньше не замечал, как на самом деле всё это время ему приходиться смотреть вниз, чуть наклонив голову. Что он, что Наруто, сильно вытянулись, и все ещё продолжали расти. А у этой уже всё. Не вырасти больше. Как-то странно ликуя внутри себя, попытался посмотреть надменно сверху вниз. Но весь запал разбился о нахмуренные в разные стороны брови, безразмерные синяки недосыпа под глазами и опаляющие странно зелено-карие радужки. Как будто никакой системы в расцветке чужих глаз напротив вообще не существовало. Никогда раньше не замечал. Да и зачем. Больно надо. Поднявшись на носочки, одной рукой достал пару тарелок. Теперь уже я там где-то гневно дышала, внизу. Чуть не ухмыльнулся, ей-богу. Даже забыл ленту с волос снять, пока медленно ели, каждый в своей тарелке, не контактируя. Просто думая о своем. Онигири, естественно, были вкусными, сам же ведь руку приложил. Да и вообще, будем честны, только их бы и ел. Видимо, какая-то привычка с детства. Ёсенабэ-ширу, к сожалению, приятно согревал, насыщая. Жаль было признавать, но было вкусно. Потыкал в тофу палочками. — Страна Земли готова пересмотреть мой статус со сменой смертной казни на что-то более гуманное. Хотя бы на какое-то время, пока всё не уляжется. Просто решил поделиться. За вкусный ужин. — Отлично, — кивнула, засовывая шиитаке поглубже в рот, — я рада. А чего, собственно, таить. Правда рада. Пусть теперь живет с этой информацией, если она ему вообще сдалась. Саске ничего не ответил, продолжая терзать тофу. — Да что тебе несчастный сыр сделал, а. Если не нравится — не ешь его. Саске пожал плечами, наконец-то аккуратно отправляя себе кубик тофу в рот. — Да почему, вполне съедобный. — У меня бывшая тофу обожала. Вообще помешанная была, — игнорируя фарфоровую ложку для бульона, которую Саске на автомате положил рядом с моей тарелкой, пока что-то типа вроде как накрывали ужин, отхлюпнула прямо так, через бортик. Прожевав медленно тофу, как-то странно на меня посмотрел. Вообще, без этих его прядей на лице было многим проще читать его мимику, а она у него, хоть и была ограничена лишь гневом, фырканьем, закатыванием глаз, отстраненной надменностью и всем в этом духе, всё же была очень сильной, отражаясь в точеных чертах лица. — Бывшая? — А как мне ещё назвать девушку, с которой я раньше типа встречалась? Я же тебе рассказывала, вроде. Саске отстраненно кивнул себе в тарелку. — Ну, тут на самом деле всё весьма прозаично, — от чего-то решила развить тему, а то сидим тут молча, как-то негоже, — кому как. Но мне удобнее это вот так характеризовать. Если девушка — то бывшая, если парень — то, логично, бывший. И не вижу принципиальной разницы. Что девушка с девушкой, что парень с парнем. Такая же логика. Точно также, мне кажется, это называть проще бывшей и бывшим. Саске в этот раз замолчал как-то надолго, ковыряясь ложкой для бульона перед собой. Нахмурив брови, наконец-то родил свою мысль. — Парень с парнем — это как? — Ну, — откусывая сразу побольше онигири, попыталась всё это проглотить, — как когда встречаются. Саске вообще не моргал, всё также своими схмуренными бровями продолжая пыриться в меня. Да что ж тут непонятного. Ладно, объясним по-другому. — Как когда, может, живут вместе. Ну или не обязательно, это вообще тупиковая ветка развития отношений, как мне кажется. Всё тоже самое. Будто ждут продолжения. Запив сбившийся в пищеводе рис черным кофе, продолжила. Попробуем вариант для совсем тупеньких. — Когда целуются, держатся на руки, знаешь, спят там в обнимку. Может, вместе принимают душ, тут кому как нравится. Вообще ноль изменений. Да твою мать-перемать, как ещё понятнее объяснить. Коротко выдохнув, отхлюпывая побольше кофе, озвучила финальное. — Как когда спят вместе. В плане секса. Саске наконец-то моргнул. Доел суп, переключаясь на рисовые шарики. Прожевав, еле выдавил из себя. — Это противоестественно. — А кто тебе сказал? Вроде как, эту шарманку уже поднимали. Когда я торчала у него в палате перед операцией. Но в этот раз он не был забитым седативными и обезболивающими комочком, а был самим собой, во всей красе. — Что естественно, а что нет — решать только нам самим. Кстати, — просунула в себя опять побольше риса, макая в соус, — а как у вас тут относятся к подобному? Чтобы знать, насколько я вообще могу распыляться о своей «‎нетрадиционной»‎ — показала кавычки в воздухе — ориентации. — А ты как думаешь, Нигай? В целом, ответ мне более менее был известен, если обобщать. Потому что толерантной Япония, в большинстве своем, была исключительно в мифах. Обманка. Когда речь заходит о дискриминации, люди склонны думать, что в японском обществе отношение к сексуальным меньшинствам — исключительно толерантное. Если бы, да кабы. И это несмотря на историю страны, с романтическими отношениями между юношами среди самураев и буддийских монахов. Но то было в феодальной Японии. И, вообще, очень много известных личностей по стране были трансвеститами, но считать, что дискриминации к гомо-связям вообще нет — очень поверхностный и однобокий взгляд. Человек, который заявит о подобном, будет считаться чуть ли не аномалией. Над ним будут насмехаться. Его будут избегать. Дело может дойти до открытой агрессии и обсуждения. А что говорить не про гражданских, а про военных? Вообще туши свет. Даже ведущий толковый словарь японского языка определял «‎гомосексуализм»‎ как «‎аномальное половое влечение»‎. Поэтому не стоит о подобном вообще упоминать, потому что в ответ получишь насмешку, осуждение и, обязательно, похабную шуточку, такую, от которой потом вообще захочется вскрыться. Пока что Саске практически ничему из заявленного не соответствовал. Почему-то вполне спокойно слушал, только роняя вполне аккуратные фразы, не то, чтобы оспаривая, а оглашая свою точку зрения. Занятный такой. О представителях ЛГБТ-сообщества здесь говорят приглушенными голосами, права не признаются ни на каком уровне. В контексте института семьи — вообще полный пиздец, что уж говорить. Таких людей презирают, передразнивают, объявляют чуть ли не душевнобольными, избегают, игнорируют. Иногда в дело вступает физическая жестокость. Поэтому, я бы не сказала, что есть здесь пресловутая толерантность. Особенно в военных странах. — Это суперхуево. Меня это бесит. Это не противоестественно. — Противоестественно. Заладил, как попугай. — Ну, слушай, — запихала в себя остатки онигири разом, — доедай, — между делом подпихнула к нему дощечку с оставшимися шариками, — я, отчасти, понимаю. Особенно, что касается секса. Просто если это обычный акт, ну, между парнем и девушкой, там всё действительно устроено друг под друга, если так выразится. Даже в первый раз всё более менее интуитивно понятно. Что там и куда. Это не то, чтобы природная чуйка, но и очень сильный след воспитания. А что касается однополого секса — да, я не скажу, что это суперпривычно. Особенно в первый раз. Вообще не знаешь, как подойти, потому что привык уже к одному набору действий. Саске всё доел, но мне не хотелось останавливаться в речах, только вошла во вкус. — Потому что это противоестественно, — буркнул, кончиком пальца утирая щеку. Одновременно с ним потянулись к тарелкам друг друга. Я — чтобы убрать за гостем, он — чтобы быть воспитанным в гостях. Но в гости друг к другу ходят только друзья, близкие или товарищи — никем из перечисленных мы друг другу не приходились. Да и чертово учиховское воспитание ещё. Подняла ладошки вверх, мол, забирай, не претендую. К тому же, какая-то женская интуиция подсказывала, что он не совсем в своей тарелке, пока слушает всё это. Но, с другой стороны, не обрывал, не прерывал. Будто бы был заинтересован. Поэтому и продолжила, подкуриваясь, пока Саске за моей спиной тихо мыл посуду. Целое цирковое представление. Кому скажи — не поверят. — У девушек, на самом деле, я бы сказала, что проще с этим. Никакой прям суперподготовки партнерам не требуется, ну, ты понимаешь о чем я. Это не как парням. Там да. Вот там уж надо действительно привыкнуть. Да и каждый раз не знаешь, пройдет ли всё гладко. Достаточно экстремальная вещь. — Что ты имеешь в виду? Еле выдавил из себя под плеск воды в раковине. — Жопа, Учиха. Жопа. За спиной вообще воцарилась гробовая тишина. — А как ты себе представлял однополый секс между парнями? — Никак, блять, я себе не представлял. Ух ты ж. Спустя столько времени сматерился. Да ещё гневно так. Ух. Мне понравилось. — Но оно того стоит, знаешь. Как по мне, ни один секс между парнем и девушкой, насколько бы спецами не были оба, не сравнится с однополым. Потому что оба партнера знают всё, как надо, куда надо, как сильно. Да и возможностей — куча. А если еще всякие игрушки подключать да и фантазию — вообще просто отвал башки. Мне показалось, что Учиха сдох у меня за спиной. Это я еще слова подбирала, пытаясь всё объяснить. А то он же нервный такой, мало ли, разнесет мне тут всё. Так бы вывалила всё, как есть. С подробными описаниями подготовки дистального отдела кишечника для секса парня с парнем, с вагинальными шариками и страпонами для секса с девчушками, с минетами, с позами 69, с двойной стимуляцией. Но из-за спины всё ещё никто не останавливал, намывая несчастную посуду. Поэтому продолжила. — Вообще, кому как, но лично мне было удобнее начать с более привычных половых связей. Но тут правда кому как, всё зависит от человека. Потом уже, набравшись опыта, легче вступать в подобную связь с партнером своего пола. Хотя бы не так волнуешься, что ли. Без этого опыта прямо так сразу — рисковое занятие. Только если ты живешь с этим очень долгое время, а не резко осознаешь, уже повзрослев. — Чего? Ну, живой, раз голос подал. — Есть не только же бисексуалы, пансексуалы, но и чистые геи. На самом деле, понятие «‎гей»‎ можно относить и к парням, и к девушкам. Но девушек как-то принято называть лесбиянками в этом случае. — Это противоестественно. — Отнюдь, — хмыкнула в следующую подкуренную сигарету. — До тех пор, пока сам в какой-то момент не понимаешь, что тянет не к девушке или парню, как в моем случае, а к такой же девчушке, как и ты. И вот тогда начинается целая внутренняя борьба. А вот принять её или оттолкнуть — это уже личный выбор каждого. За спиной, скрипя тарелками, протирали посуду. — Нахера ты мне это всё рассказываешь?! — Для общего развития. Пожала плечами. — Буддизм, вообще-то, видел в женском существе зло, постепенно воспитывая в умах своих последователей идею того, что у женщины на земле только одна функция — продолжение рода. Поэтому даже если буддийские монахи нарушали целибат, наказание за гомосексуальную связь была многим меньше, чем за гетеро. Это, вообще-то, из вашей культуры. А не из моей. — В плане? Тарелки аккуратно поставили на место, в тот шкафчик, что выше всех. Вовремя я перевела тему на культурное воспитание. Вроде, Учиха за моей спиной отмер. — Я выросла в стране христианского вероисповедания. И не скажу, что там что-либо лучше в этом плане. Мы с Итаном и Джеем постоянно вляпывались в пиздец на этой почве. Но отстаивали свою точку зрения, несмотря ни на что. Учиха за спиной наконец-то домучил всю посуду. Пришлось сесть обратно на стул. — Джей? Затушила окурок в тяване, рассматривая поднимающийся дымок. Второй раз уже в разговоре с Учихой проскальзывало имя одного из бывших лучших друзей. — Джей, — кивнула. — Второй напарник по команде. Замолчали. — Курить? Отмахнулся. Ладно. Мне просто надо было перевести тему. Но она никак не переводилась. — Ты похож на Джея, кстати. Саске хмыкнул. — Ты говорила, что на Итана. Запомнил, чертяка. — То внешне. По складу характера — копия Джей. Бесячая, нервная, огрызающаяся псина. Саске никак не прокомментировал такое сравнение. — Но, знаешь, — решила уж довести до конца, — если эту псину любишь, то она и не псина вовсе. Сразу такая лоснящаяся, добрая, искренняя. Ну, — прикурилась, — это пока никто не видит. А то не дай бог, ты что, — закатила глаза. Комментария с соседнего стула опять не нашлось. Хрустнув костяшками, встал, собираясь на выход. И правда что-то уже засиделись. Странно как-то. И абсолютно нелогично. Уже на пороге окликнула. — Учиха. Тот обернулся. Показала на затылок. Мол, ленту-то верни. Как всегда злобно поджав губы, стянул с себя, чуть ли не швыряя в ответ. Задвинув сёдзи, наконец-то ушел домой. Но, к сожалению, не надолго. Опять отодвинул. — Дай сигарету. Пожав плечами, кинула, как и всегда. Поймает — значит поймает. Поймал. — Ты бы не налегал. А то в привычку войдет. — Не войдет, — буркнул, поплотнее заматываясь в накидку. — Я так тоже лет десять назад говорила. Спрыгнула со стула, подходя ближе к выходной двери. Саске же уже развернулся в направлении собственного дома, не утруждаясь задвинуть сёдзи. — Учиха. Дерганно обернулся. — Завтра пойдешь со мной к Пятой. Вопросительно передернул плечами. — Если собрание будет в Стране Земли, хочу, чтобы ты был моим личным сопровождающим, как юридического представителя Мировой Конфедерации. Губы сжал, брови нахмурил, аж загорится сейчас прямо весь. Но, вместо этого, просто коротко кивнул, удаляясь к своему дому. Но если бы я только знала, что он, по сути, толком и не услышал ничего из моей фразы, потому что сердце колотилось о ребра, а мысли заняты были вообще абсолютно другим, то я бы так раздраженно не задвинула сёдзи, сетуя на эту огрызающуюся псину, как и всегда. Да вот же ж черт. Я вообще многого не знала, чтобы понять картину целиком. Особенно не знала, как последние несколько дней он вообще уже весь извелся, потому что, наконец-то, что-то начал понимать, хоть это и не могло сформироваться в полноценные выводы. Всё было какими-то урывками, комками, ошметками. Ещё не знала, как он сам уже был готов сдаться и притащиться ко мне отнюдь не по работе. А для того, чтобы попытаться во всем разобраться. Потому что отчего-то был уверен, что моя шиза примет его любые вопросы, отвечая на них с расстановкой, искренне, даже спокойно. Иногда я превращалась в такого деда, которому только дай повод — начнет травить байки обо всём подряд. А тут я, вот же ж послание с небес, сама подняла эту тему. Так естественно, как умела это делать только я. Ему ничего не оставалось, кроме как нацепить на себя мнимо-раздраженное выражение лица и задать один простой вопрос, который так органично вписывался в этот странный диалог. Парень с парнем — это как? Чёрт. Скурил всю залпом, чуть покашлившись. Никотин тут же стрельнул в мозг. Хоть немного успокоился, пытаясь вспомнить, что я там вообще ему затирала напоследок. Аж извилины напряг. Нет, у него всегда была прекрасная память. Иногда это было раздражающим. Многие вещи хотелось бы забыть к чертям. Но вот мою фразу, сказанную как всегда жестко и чуть ли не в приказном тоне, вспомнить не мог, хоть головой об стенку бейся. Потому что думал вообще о другом. О слишком многом и слишком всем сразу. А с моих спокойных размышлениях вслух о том, как там лучше и кому с кем заниматься однополым сексом, вообще чуть крышей не поехал, сжимая несчастную тарелку так, что чуть не сломал голыми руками. Пришлось взять себя в руки, иначе мало ли, еще ебнет по башке. Нигай же бешеная. Сама ещё та псина, ей-богу. Да и внимания к себе не хотел привлекать, делая вид, что заинтересован в разговоре, как и всегда, вообще практически никак. Ох, если бы. Ловил каждое слово, пытаясь переварить. Пытаясь осознать. Получалось очень хуево. Да и вообще, всё это началось так по-дебильному. Так странно и внезапно, что даже и не знал, что со всем этим делать. Вообще ни единой мысли, что делать с этим. Лишь какая-то гудящая каша в голове. А сейчас к ней добавился ухающий набат бьющегося сердца в груди. Да и какое-то слишком сбивчивое придыхание. Хотя, если посудить, именно с этого всё и началось. С гула в груди и рваного дыхания.

***

Проснулся, чуть ли не задыхаясь. Так резко, что аж подорвался на футоне, прикладывая ладонь к влажной горячей груди. Было бы проще, если бы это был ночной кошмар. Но их в последнее время становилось всё меньше и меньше. Если вообще практически не сошли на нет. Как будто мозг начинал заживать. Сразу после того, как позволил себе заплакать перед лучшим другом в Долине Завершения, будто сбрасывая с себя сразу тонну дерьма, с которым волочился всю свою жизнь. Нет, Саске, безусловно, был далеко неглупым. И прекрасно знал особенности мужской физиологии, особенно по утрам. Такому вообще-то радоваться надо — раз стоит, значит здоровье в порядке. А для шиноби здоровое тело — превыше всего. Это, по сути, работа. Но в этот раз всё было не так. Пиздец не так. Стояло не потому, что утро, а потому, что что-то снилось. Что-то очень странное. Пиздец какое странное. Обрывочно помнил чужие скулы во сне. Те же самые, на которые залипал тут, сидя на софе, рядом с лучшим другом, пока тот что-то ему втирал, широко улыбаясь. Но в этот раз эти скулы не улыбались, нет. Они… Блять. Пропустил через пальцы длинную челку, пытаясь себя растормошить. Тело всё ещё горело — вообще во сне отпихнул куда-то одеяло. Настолько было жарко. Хотя мерз он в последнее время гораздо меньше обычного. Да ну нет, такого быть не может. Приснится же такой бред. Может, показалось? Реально бред. Если и не похуже это назвать. Но хуже термина в гудящей голове не нашлось. Широко растопырил пальцы на протезе, будто видел эту ладонь в первый раз. Изучал, рассматривал, пытался выровнять дыхание. Потому что по ту сторону реальности, во сне, эти перебинтованные пальцы лежали на чужой скуле, прижимаясь так сильно, будто пытались запомнить этот изгиб косточки на лице. Да и ладно бы, если только это. Ну, подумаешь. Может просто оставил там лиловый синяк, вот и оценивал свою работу. Тактильно. Ох, если бы. А вот дальше вспоминать отрывочный сон не хотелось, стараясь отпихнуть образы как можно дальше. Настолько дальше, чтобы вообще забыть к чертям. Если бы было так просто сделать. Память же прекрасная. Пришлось прикрыть глаза, напоследок выдыхая, как перед прыжком в воду. Лучше было сразу пустить это в голову, а не отпихивать, чтобы побыстрее понять, что теперь с этим делать. Вдох, выдох, прыжок. И если до этого было жарко, то потом стало вообще уже невыносимо. Будто горела не только кожа да солнечное сплетение, а вообще каждая конечность тела сразу. Особенно та, что между ног. Потому что, всё ещё держа эту скулу в перебинтованной ладони, крепко сжимая, жестко, как и всегда, потянул это чужое лицо на себя, ближе. На вторую скулу положил вторую ладонь, уже без бинтов. И вот она уже реально почти что обожглась, потому что чувствовала прикосновение, ничем не прикрытое. Большой палец съехал на чужую губу. Да почему, блять, всё такое горячее. Это что, ад? Было вполне похоже на то. Протез со второй скулы был убран, чтобы теперь уже видеть эту скулу, а не чувствовать под ладонью. И это было правильным решением. Хотя. Нет, нихуя не правильным. Потому что чужие скулы теперь стали ещё отчетливее, ещё острее. Потому что щеки вжались. Потому что чужая, одновременно и сухая, и влажная, и горячая, губа скользнула по подушечке большого пальца. Потому что тут же, следом, собственный большой палец оказался почти полностью всосан внутрь. Последним образом, которому Саске позволил вспыхнуть на закрытых веках, был длинный горячий язык, который прошелся по всему пальцу сразу и целиком. Наруто, как-то пару раз его передразнивая, без задней мысли показывал этот язык, радостно жмурясь. Ох, зря. Саске просто на это обычно отмахивался рукой, но язык-то, конечно видел, и не мог не отметить его длины. Правда был длинным. Но… Что. Блять. За. Хуйня?! Потер переносицу. Навести порядок в мыслях это помогло ничуть. Он, конечно, понимал, что всякое такое мужское ему не чуждо, просто как-то раньше вообще не до этого было. Ну, мужское это в плане обычной мастурбации или даже, наверное, секса, хз, наверное. Но точно не мужское в том плане, что чуть не обкончался во сне, где просто сжимал скулы лучшего друга. Вот это пиздец. Полнейший. Почесал висок и бровь заодно. Оставалось лишь смывать с себя это всё в душе чуть ли не под кипятком, прижав подбородок к груди, чтобы вода побольнее била в темечко, в надежде, что хотя бы так сможет выбить теперь это всё из головы. Помогало ничуть. И только заляпав себе живот и большой палец, который во сне с какого-то, блять, перепуга, сосал его лучший друг, немного полегчало. Даже смотреть на это не хотелось, пока отмывал свою же сперму с себя. Если бы существовало в его лексиконе слово многим хуже, чем «‎пиздец»‎, он бы обязательно охарактеризовал это именно так.

***

К вечеру лучше не стало. Вообще чуть ли не боялся уснуть, чтобы дебильное сознание во сне не подкинуло ещё чего похуже. Но хоть Наруто сегодня не видел в деревне. Нет, конечно, он пытался раньше его убить и всё такое. Но это было более привычным, что ли. Сомнительное, конечно, утверждение, но какое есть. Но даже после всего этого, спокойно, прямо, открыто смотрел в глаза, ухмыляясь. Надменно смотрел, будто бы сверху вниз. Не догонишь — не догонишь — не догонишь. Догнал. Лучшего соперника теперь во всем мире не сыщешь. И напарника в том числе. Да и друга — тем более, видимо. Но после этого всего утреннего — уже не знал, а сможет ли нормально смотреть, если вдруг увидит где-нибудь на улицах. Так и лежал, завернувшись в одеяло рулетом. В окно еле пробивался свет из чужого дома через дорогу. Ты вообще спишь, Нигай? Перевернулся на другой бок. Поворочался. Натянул одеяло повыше, до самого подбородка. И дебильный мозг решил поиграть с ним в не менее дебильную игру. Давай вспомним это еще раз? Нет. Ну давай. Нет. Ну, как хочешь. Смотри! Всё опять полыхнуло перед глазами, будто наяву. Ну как тебе? Нет. Мы не будем на это смотреть. Будем. Нет! Да! Шумно выдохнул. А давай ладонью опустимся ниже? Нет. Спустимся на шею. На сильную шею, сжав её точно также сильно, чтобы артерия стучалась в ладонь. Нет. Ты же чувствуешь, да? Кожа бархатная такая. Загорелая. Нет. Ничего такого не чувствую. А почему у тебя пальцы подергиваются? Ничего, блять, подобного! Врешь. Нет. Смотри, какая ключица. Не смотрю. Смотри. Нет. Пришлось закатить глаза под закрытыми веками. Но не помогло ничуть. Скользи. Куда? Скользи ладонью! Да куда?! Вниз. Куд..НЕТ! А чертова ладонь в воображении уже была на широкой мускулистой груди, которая пылала сквозь сетчатую темную футболку. Растопырил пальцы пошире, чтобы задеть сразу как можно больше. Будто пытаясь накрыть чужую грудь всю, целиком. А она, как назло, так глубоко поднималась и опускалась на каждом выдохе, приятно отдавая сердцебиением в собственную ладонь. Давай ещё ниже. Боже, нет. Давай! НЕТ! ДАВАЙ! ИДИ К ЧЕРТУ! А чертова ладонь скользнула ниже, к самому краю футболки. И всё как назло специально медленно, будто бы всё изучая. Плоский живот пришлось чуть сжать, чтобы запомнить каждый кубик. А потом юркнуть под чертовый край чертовой футболки, накрывая ладонью живот уже не над ней, а под ней. Блять. Ну как? Блять. Нравится? Блять. Ну але, ответь! Блять. Крышу сносит, да? Да. Блять, да. Господи, это просто ещё хорошо, что они забились теперь связь эту использовать лишь реально только в битвах, чтобы не тратить время на разговоры. А то и правда какое-то вероломство в личное пространство. Иначе бы был полный пиздец. Полнейший. Царапнул короткими ногтями. Провел подушечками пальцев до пупка, потом выше, до самых ключиц, засовывая руку под футболку по локоть. Потом опять низ. Почти что до резинки черных форменных брюк. Стоп. Давай дальше. Неа, стоп! Да давай. Интересно же. Не надо. Ну не надо, а. Надо. Собрал всё мужество, чтобы в подсознании вытащить руку из-под футболки лучшего друга, сжимая ладонь в кулак, что там, в голове, что тут, на футоне. Тюкнулся лицом в подушку. Может, отсутствие кислорода как-то замедлит работу мозга, чтобы перестал всё это вырисовывать так явно, будто происходило на самом деле. Смотри, что я придумал. Не. На. До. Надо! Мозг это «‎не-на-до»‎, чуть ли не через плотносжатые зубы, остановило ничуть. Вот совсем ни капли. В желудке что-то сжалось, а потом ухнулось вниз, мелко-мелко отбивая что-то в ребра. Потому что мозг не нашел ничего лучше, чем нарисовать картину, как Наруто тянет свои широкие, теплые ладони теперь уже к его груди, одним махом, не церемонясь, распахивает рубашку и обеими ладонями упирается в нее, чуть сжимая, а потом обнимает одними пальцами ребра, большими оглаживая ходящую ходуном грудную клетку. Ну как? Эй, ты там живой? Эй? Ну, раз молчишь, тогда на. Обветренные горяченные губы прижались к солнечному сплетению, чуть наклоняя голову. Саске был выше лишь на чуточку, поэтому и пришлось её склонить. Пшеничные волосы щекотали ключицы. А Саске, пытаясь в реальности не прокусить от охуевания несчастную подушку, в мозгу прижался к этой макушке щекой. Пальцы на ребрах, губы на груди, волосы на щеке. Тебе плохо там? Прием? Гневно скинул одеяло, сел, упираясь ладонями чуть позади себя. Пришлось наклонить корпус вперед, чтобы выдохнуть. Так и смотрел на свои собственные ступни, пытаясь абстрагироваться. Кажется, вообще не моргал. Следующей ночью, рассматривая потолок, закинув руки за голову и пытаясь игнорировать вечнозажженный свет в доме через дорогу, отчего-то задумался, а какого бы это было, перевернуться на бок и найти там теплую загорелую спину с широкими плечами. Он бы, наверное, прижался к ней. Так близко, как только мог, припечатывая губы к чужой лопатке. Это утомляло. Саске устало прикрыл глаза.

***

Днём вообще встретились случайно. Шёл от Пятой. Наруто же появился откуда-то из-за угла. Шел впереди, засунув руки в карманы. Даже плечи какие-то поникшие что ли, да и голова чуть ли не опущена. Окликнул. Друзья же. Наруто как-то нервно дернулся на этот звук, шуганно оглянулся через плечо, вымученно улыбаясь и тут же отворачиваясь. Странный какой-то. Обычно бы уже налетел, заполняя всю улицу собой, размахивающими руками, широченной улыбкой. Но чуть притормозил, позволяя Саске его нагнать. Закусив щеку изнутри, поравнялся с ним. — Чего хмурной? — Я? — опять нервно дернулся, даже не поднимая на Саске взгляд, — да, э, ничего. Всё нормально. А у самого чуть ли глаза не бегают по каким угодно углам, лишь бы на Саске не смотреть, да и ладони так плотно всунуты в карманы, будто вообще боится достать. Странный какой-то. Блять. А может видел всё-таки? Ебаный стыд. Да ну нет, не может. Договорились же. Только на битвах. Каждый из них свое слово всегда держал больше, чем полностью. Тоже всунув руки в карманы, скорее для собственной моральной поддержки, пытался делать вид, что ему не пиздец как неловко. Может, гормоны просто, всякое бывает. Может, у Нигай попробовать выпытать? Ещё хуже. Мозг уже совсем играл против него. Какая, к черту, Нигай. А может всё-таки стоит? Её подобное ж вообще не смущает. Да ну. Бредятина. — А ты куда? Наконец-то спросил Наруто. — Домой. Всё еще коробило от этого «‎домой»‎, но так было проще объяснять. — Есть хочешь? — Не отказался бы. Наруто кивнул. — Пошли. Угощаю. — Опять твой чертов рамен? У тебя ещё дыру он в желудке не прожег? — Отвали, теме. Даже классическое «‎отвали, теме»‎, звучало как-то безжизненно. Вот вообще не в стиле добе. Может, заболел, а? Да и бог с ним. Сам разберется. Так и доплелись молча на Ичираку. Пожалуй, это было единственное место, в котором никто не кидал осуждающих взглядов, не перешептывался за спиной. Пару раз Наруто сюда его чуть ли не силой приволок. И каждый раз не было никого, кроме них. Теучи тепло улыбался даже ему. Даже ему. И всегда, каждый раз, когда он вынужден был здесь оказаться, не сумев отцепиться от Наруто, Теучи клал ему в рамен помидоры. Видимо, Наруто растрындел. Вот и сейчас точно также открыто улыбнулся, приветствуя. Наруто лишь отрешенно кивнул. Да и Саске тоже. Больше никого внутри не было. Отлично. — Как у вас дела, мальчишки? Чуть не передернуло от этого «‎мальчишки»‎. Как с маленькими, ей-богу. Но будто бы понурый Наруто бесил ещё больше. Потому спокойно сел, снимая перчатки. Наруто плюхнулся рядом, расстегивая куртку. Саске с облегчением выдохнул. Первичная какая-то нервозность сошла на нет. Просто, скорее, не был ни разу в такой ситуации вот и не знал, как именно себя вести. А сейчас — ничего. Всё тот же Наруто. Ни одного образа. Мозг спокоен. Видимо, правда, гормоны. Или как их там. — Как обычно? Шерпа-Саске? Саске знатно охуел, поднимая голову на Теучи. Тот держал глубокую пиалу перед собой, улыбаясь и рассматривая мальчишку перед собой. Какое, нахуй, Шерпа-Саске?! Это вообще, что?! — Ну, с помидорами? Видимо, брови со скулами у него на лице так напряглись, что Теучи решил объясниться. Гневно сглатывая, прошипел через зубы. — С помидорами. Наруто наконец-то хотя бы хмыкнул. Что ж. Если это заставило его наконец-то отмереть — можно и потерпеть. Ради друга-то. Но внутри всё равно всё клокотало. Это ж как надо было вляпаться, чтобы в честь него и бесячей Нигай вообще назвали блюдо в Ичираку? Пиздец. Тыкал каждую помидоринку, даже не пытаясь есть. Огромная пиала рамена начинала бесить. — Да расслабься ты. Наруто хлопнул его плечу. А Теучи, будто бы не при делах, занимался своими делами. — Что за дичь?! — прошептал-прошипел своему другу почти под ухо. Сидели они, как всегда, бок-о-бок, почти вплотную. — Чего ты взъелся. Просто Теучи-сану к слову пришлось. Прошептал в ответ. Не хотелось бы, чтобы Теучи-сан услышал. Саске постарался медленно выдохнуть и вдохнуть. Повернул на Наруто голову. Нет, всё в порядке. Ничего нигде не пульсирует, не бьется, не ухает, не стучит. Всё в порядке. Просто совпадение. Да и Наруто ещё сидит. Как сам не свой. Такой Наруто напрягал. Заехать бы подзатыльником, чтобы встряхнуть. Но вместо этого пихнул локтем в перебинтованный протез под курткой. — Ну так? — Да бабуля Цунадэ навалила всякого, забей. Отмахнулся. Будто что-то не договаривает. Но хотя бы уже нервно не дергается на его присутствие. Решил спросить контрольный. — Точно? Да что ж ты за человек такой. Итак через себя переступал, проявляя соучастие, а ты молчишь. На секунду словил себя на мысли, что обычно всё всегда наоборот. Обычно Наруто бился, пробивал возведенную стену, голыми руками снося всё подряд, чтобы достучаться до него. О. Так вот как он себя чувствовал, видимо. Всего лишь на миг, но почувствовал. И наверное не совсем то же самое. Но в любом случае, Саске это не понравилось. Нахмурил брови. — Точно, теме. Принялся за вторую порцию. Значит, не заболел. Саске хотелось перетрясти за грудки каждого встречного в этой чертовой деревне, чтобы узнать, кто задел на самом деле Наруто или что ему наговорил. Вообще, Саске в последнее время и сам себя не узнавал. Как заведенный таскался к бабке, брался за любую работу, вообще, за всё подряд. Делал, делал, делал, делал, делал. Ведь сам же сказал тут на днях, что две руки нужны для того, чтобы помогать лучшему другу быстрее стать Хокаге. И для того, чтобы это произошло, нужно как минимум извести все последствия войны. Дел был целая куча. Брался за любое. Пятая, как-то странно выгнув бровь, отметила эту нехарактерную прыть, но никак не комментировала. Ей было скорее интересно за всем этим наблюдать, и к чему оно приведет. И, напоследок, довольно ухмылялась самой себе, что всё-таки согласилась отправить и Учиху на эту миссию в Иву. Вообще, Наруто тут ей знатную истерику в кабинете закатил, что, мол, без лучшего друга никуда не пойду. Стукнула бы по башке да наорала, но отчего-то воздержалась, раздраженно кивая. И не прогадала, кажется. Учиха возвращался откуда-то из беспросветного дерьма, становясь больше человеком, чем непонятно кем. В эту ночь Саске уснул на удивление быстро, напоследок обматерив всеми словами, которые знал, чертовый невыключающийся свет в соседнем доме. А с утра — опять каша. Но хотя бы без сомнительных образов в голове. Может, всё-таки у Нигай как-то выпытать? Да пф. Ниже своего достоинства. Даже если и случайность. Это всё равно противоестественно. Не сказать, что он был сильно образован в таких вещах, но что-то да понимал. Неглупый ведь. И подобного рода эм, отношения, назовем так, для него складывались в голове исключительно между парнем и девушкой, мужчиной и женщиной. Так же ведь с детства учат. Так воспитывают. Но он слышал конечно и об отличающихся от подобных, эм, отношениях. Но одно дело просто слышать, а другое дело с какой-то чертовой радости застать у себя в голове подобное. Потягивая утренний кофе, продолжал думать, закинув локоть на колено, упирающееся в столешницу. Дома в последнее время было слишком тепло. Даже в легком хаори было жарко. Пришлось распахнуть, продолжая пытаться слепить все мысли в голове в одну кучу. Задумавшись, стукнулся зубами о каемку чашки. — Тц. Поджал губу. Он, конечно, всегда чувствовал, как тянет, будто магнитом. Отпихивался. Отнекивался. Убить пытался. Всё, что угодно, лишь бы разорвать эту связь. На словах казалось легко, а не деле - сидит и хлюпает кофе в этой чертовой деревне в чертовом псевдодоме. Почесал бровь. Может быть, в силу того, что Наруто был единственным человеком, которого он вообще подпускал, всё это появилось. Скорее, такая ловушка подсознания. Ведь парень уже взрослый, пора бы и это самое. Вот ему мозг, перенапитавшийся гормонами, решил подкинуть такую издевку. Может уже и правда пора это самое, а? Чтобы хотя бы перестать путаться в собственных выводах. Может, сразу после — отпустит. Кто знает. Лично он не видел в этом ничего такого. Секс есть секс. Нормальная физиологическая вещь. Ничего предрассудного в этом нет и криминального — тем более. Еще бы найти, с кем. Мозг встрепенулся. У тебя вроде как девушка есть. А? Ну, девушка есть. Сакура. Забыл? А. Или что? Что что? Помутнение закончилось? Какое? Ну, ты же пытался доказать, что можешь быть, как все. Надоказывался? Уймись. Я твой собственный мозг как бы. Уймись. Ты же сам всё прекрасно понимаешь. Чувство вины уже сгладилось. Уймись, а. Ты вроде нетупой, но иногда ведешь себя, как последний дебил. В плане? Не подменяй понятия. Привязанность и сопереживание к сокомандникам — это не значит романтику или что ты там себе напридумывал. Но я же её спасал на войне. Ты и Какаши спасал. И Обито. И Нигай. Со всеми теперь встречаться будешь? Я не про это. Не подменяй понятия. Ты просто опять стал человечной клячей, которой не чуждо сопереживание. Уймись. Ты правда думаешь, что она любит тебя, а не выстроенный образ в своей голове? ? Это не любовь. Это привязанность. Если бы я помнил, что всё это значит. Ты помнишь. Ты просто отпихиваешься. Нет. Да. Нет. Я — твой мозг. Давай не будешь обманывать хотя бы меня. Уймись. Торопливый стук в дверь прервал внутренние самокопания. Сжимая чашку и отпивая на ходу, пришлось отодвинуть сёдзи. Логично было предположить, что Наруто. Кто ещё вообще мог сюда притащиться кроме него? Анбу бы почувствовал за три версты. А этого — нет. Да почему ты такой сильный сенсор, добе. — Чего надо, добе? Протектор переехал сегодня со лба на шею. Просто не мог не заметить. А ему почему-то не отвечали и даже не поздоровались. Саске и без шарингана прекрасно замечал каждое движение другого человека, особенно глаз. Какая-то, что ли, профессиональная привычка. И в этот раз на автомате точно также считал. Чужой взгляд скользнул с лица куда-то вниз, теряясь на груди, потом на животе. Еле уловимо, конечно. Но голубые глаза даже почти чуть округлились. Неизвестно от чего. Это заняло всего лишь секунду, не меньше. Саске значения не придал. Ну, мало ли. Случайность. Что тут криминального. — Бабуля вызывает. Давай реще. Теперь Наруто смотрел строго в глаза, будто бы пытаясь не отводить. Кивнул в чашку с кофе. А чего сам, интересно, притащился. Послали бы Анбу. — Кофе будешь? — Не, не нравится он мне. — Привыкнуть просто надо. — Ага. — Так и будешь там стоять? Холодно вообще-то. — А? — Я быстро соберусь, заходи уже, не морозь мне тут всё. Наруто, задвинув сёдзи, уткнулся в нее плечом, складывая руки на груди. А то правда как-то неприлично, холода ещё напустит сюда. Да и сам чуть подмерз, пока тащился на окраину. Саске, залпом допив кофе, без задней мысли двинулся собираться. Скорее, у него была в доме одна большая комната да уборная, просто с отделенными зонами. И столовая, и спальня, и гостевая в одном лице. Ямато особо не заморачивался, да и зачем. Саске и этого вполне хватало, какая разница, если всё равно живешь как всегда один. Это у Нигай были какие-то непонятные замашки, пытающиеся навести подобие уюта в доме через дорогу. Без задней мысли скинул с себя хаори, аккуратно вешая за раздвижную дверь шкафа. Пошуршал внутри, доставая то, что потеплее. Всё у него было разложено по полочкам. Всё, как всегда, в идеальном порядке. Было бы проще, если бы спину не прожигал чужой взгляд с порога. Странный опять какой-то. Запахнув рубашку под горло, задвинул дверцу шкафа. — Пошли. Наруто, изучая свои ботинки, молча кивнул. Целый день пришлось проторчать бок-о-бок, разбираясь с какими-то ворами чуть поодаль от деревни. Послевоенное мародерство всё ещё жило и цвело, хоть уже и не такими темпами. Вот же ж мрази, а. Ни стыда, ни совести. Наживаются на чужом горе. К обеду, Наруто, разозлившись, все уши прожужжал своим даттебайо. Значит, всё было нормально. Помогли заодно починить выломанные оконные рамы, перестелить пару досок, которые пытались поджечь, отвлекая внимания от кражи да и всякого по мелочи. Хозяйка киссатэ от всей души поблагодарила обоих, настояв на угощении. Саске согласился на якисобу. Наруто, задумавшись о чем-то своем, попросил того же. Сидел ковырял каждую лапшинку по отдельности. Но, скорее, утомился уже. С самого утра на ногах. Саске же, пережевывая овощи, отчего-то опять уткнулся взглядом в те же самые скулы. Ничего, по сути, и не изменилось. Только в желудке что-то будто встрепенулось, разливаясь в груди. Подавился якисобой. — Ты чего, теме? Наруто со всей дури заехал сильной ладонью по спине. Помогал. — Ничего, — пришлось буркнуть в тяван с зеленым чаем, исключительно строго рассматривая столешницу перед собой. Да что же, черт возьми, происходит. Реагировать так — противоестественно. Вообще всё это — противоестественно. Самым стремным осознавать было то, что если всё это затянется, придется реально тащиться к Нигай. Больше никто бы не помог ему разобраться во всем. В первую их встречу, пока он сидел полуживым, привязанным к столбу на полигоне, пока незнакомая чужачка неслась на него с кулаками, выкрикивая имя брата, ни под какими бы пытками не представил, что всё обернётся вот так. Странно это всё. Пришлось передернуть плечами. И тем же вечером, нехотя слушая Пятую, нехотя согласился. Все куда-то запропастились, заваленные миссиями, а Шерпе сказать нужно было чем быстрее, тем лучше. Вот и пришлось довериться Учихе. Надо же было с чего-то начинать.

***

Да черт бы побрал эту Нигай. Что она там вчера ему говорила? Может, правда важное? Может, узнать сходить? Ведь сам с себя взял обещание, что будет делать всё, что в его силах, чтобы долбанутый лучший друг нацепил эту дебильную мантию Хокаге. Пока умывался, взвешивал все за и против. Пока пил кофе, взвешивал все за и против. Пока собирался, взвешивал все за и против. Да чёрт с ней. Размеренными тремя шагами пересёк улицу, вытаскивая руку из-под накидки, чтобы постучать. И когда это уже вошло в традицию-то, а. Но постучать не успел. Сёдзи сама отъехала в сторону. На пороге всё та же бесячая Нигай, в огромном теплом пальтом, тяжелых ботинках. В черном, как и всегда. Как ворона. Только волосы непривычно убраны сзади наверх, да и ебучка какая-то вообще не такая. Будто расслаблено всё и вся. Ни надменного прищура, ни выгнутых широких бровей, ни поджатых в ухмылке губ. Всё куда-то упало. Даже уголки губ — и то смотрят строго вниз. Синяки из-под глаз даже куда-то пропали. Будто бы собранная какая-то, если не болезненно-отстраненная, маска на лице. Будто всю харизму разом куда-то высосали напару с этой неимоверной силой, что перло из нее, захлестывая его самого. Да что, блять, такое. Сначала Наруто. Теперь Нигай. Вы сговорились?! Где всё это, привычное? Где насмешливый гнев, где дерганные брови? Где эта вся точеная возня? Веки вообще чуть приопущены, глаза вообще не поднимаются, не сверлят, не буравят. — Что это? Первое, что пришло ему в голову. Но, блять, действительно, что это? Что это вообще на лице такое? А? А?! Чужие губы даже разлепились еле-еле, будто бы было безбожно лень отвечать и вообще как-то реагировать. — Помада. Какая, нахуй, помада? А. Саске и не заметил даже. Вот, значит, куда делись синяки. Не то, чтобы разукрасила себя, нет. Вполне органично смотрелось, даже и не заметил. Обычно в деревне если и видел накрашенных баб, то хоть туши свет. Всё себе понарисуют. Противоестественно. А тут так. Будто что-то больше пытаясь замаскировать, чем разрисовать себе рожу. Может, во внешнем мире краситься и правда умеют лучше, делая это так органично. Только темная помада выделялась. Да и то, как-то тоже органично, что ли. Ладно, бог с ней. — Что ты там вчера несла про Пятую? Как всегда сложил руки на груди, готовясь к обороне. Эта ж псина обязательно взъерепениться. А так сразу уже и готов. — В 14.30 будь у резиденции Пятой. У меня сейчас собрание важное, потом обед с советниками и как раз после пойдем уже. А с голосом-то, блять, что? Даже ниже стал, из-за того что безбожно спокойный и многим тише обычного. Да что с тобой, Нигай, а? Бесишь. — За какой черт?! — Я сказала вчера, что если собрание с Конфедерацией будет в Стране Земли, я буду давать прошение, чтобы ты был моим личным сопровождающим. Как юридического представителя. Так положено, раз первичное соглашение подписано. Закатил глаза так, что чуть ли что-то не треснуло. — А с какой этой радости надо мне?! И тебе?! — Ты очень сильный шиноби. Нет ни одной кандидатуры, лучше тебя. — Да куча их! Весь уже гневно обдышался, а она даже взгляда не поднимает. Будто просто рассматривает что-то глубоко внутри себя. Вообще будто бы ушла вся в себя, целиком. Взгляд чуть ли не стеклянный. Отвечает медленно, через раз поджимая губу, будто силясь продолжать только от этого. Захотелось вмазать, что есть силы. Приходи, блять, в себя. Это что такое вообще?! — Нет. Да господи. Реально сейчас заедет. — Я еще раз спрашиваю, мне какое дело до этого? Закусила щеку изнутри. — Чтобы ускорить процесс амнистии на этой территории. Пришлось и закатить глаза, и вздохнуть, и выдохнуть, и брови перехмурить. Да какая тебе разница вообще до этого? Сама же чуть убить не пыталась не так-то уж и давно, если посудить. — Тебе какая разница? Это моё дело. Наконец-то отлепилась от порога, задвигая за собой сёдзи. Даже печати не поставила. Хотя, сам он такого не делал — было бы что охранять. Пришлось сдать подальше, чтобы ненароком не столкнуться. Итак хоть сейчас бы задушил, а еще этого не хватало. Приди в себя. Ну. Пожалуйста. Не будь такой. Это очень непривычно. — Жду ровно в 14.30 у резиденции. Кинула, не оборачиваясь, двигаясь в сторону деревни. Даже голоса не повысила, хотя Саске на слух не жаловался. — Бесишь! Рыкнул в удаляющуюся спину. — Ты задолбала уже свет не выключать! Мало того, что фонишь, так и свет этот дебильный! Да отчего ты не спишь-то, а?! Остановилась. Уже прогресс. Может, пошлет хотя бы. Если честно, даже был бы рад, что ли. Так и рассматривая дорогу, медленно проплелась обратно к нему, шагов всего лишь на несколько. Остановилась. Взгляд поднимает. Ура! Сейчас начнется, как обычно. Ну, давай же. Посылай. Ну или сделай хоть что-нибудь привычное. Ну! — Тебе лучше не знать. Голос загробно низкий. Рот напряжен так, будто сейчас разойдется по швам. О скулы вообще порезаться можно. А глаза всё такие, стеклянные. Будто смотрят через него, а не ему самому в глаза. Развернувшись, как ни в чем не бывало опять двинулась к деревне. Да идите вы. Оба. Оба идите. Что у одного какая-то херня, что у второй какая-то херня. Верните, блять, привычных ему лучшего друга и эту бесячую Нигай. — Да пошла ты. Сжав кулаки, вернулся домой.

***

Приперся к 14.20 из принципа. Проорется в кабинете у Пятой, чтобы сразу двух зайцев. Нигай выперлась покурить на улицу. И ничего не поменялось, вообще. Бесит. Даже в его сторону не посмотрела. А он вообще поджидал тут какой-нибудь очередной доебки или хотя бы что-то типа того. — Пошли. Выбросила окурок, всовывая руки в карманы. Просто развернулась и пошла внутрь. Пришлось плестись следом. Проорется он, видимо, знатно. Сразу на обеих. — Цунадэ-сама. Поклонилась. Пф. Саске же как стоял, так и стоял. Больно чести надо. Вообще, куда-то запал весь сдулся. Стоял молча, пока Нигай что-то тихо и медленно объясняла бабке. Даже не вслушивался. Куча мыслей в голове закрывала от внешнего мира. — Что скажешь? Пятая посмотрела прямо на него. — Зачем мне это сдалось? Пятая просто как-то вымученно прикрыла глаза. Итак вся уже на нервах. Куда ещё больше. Продолжили перепалку, пока Нигай так и стояла в стороне, просто дыша и не более. Будто вообще не здесь. Потом сунула руки в карманы, как-то вальяжно откидывая голову на Саске. — Думаю, пора напомнить, что из себя представляет дискредитированный клан Учиха. Если эти сукины дети уже забыли. Даже он при бабке не сквернословил. Вот те на. Пятая лишь поджала губы, будто скрывая довольный хмык. Опять своими стеклянными глазами пыриться. Да что же с тобой сегодня, а. Вздыхая полной грудью, кивнул. Его самого будто только что вывели из какого-то ступора. И сработала эта фраза на него сильнее, чем хотелось бы Саске. — Ладно. Пятая, рассматривая двух буравящих друг друга вглядом малолеток, подумала, что ослышалась. — То есть, ты согласен её слушаться на протяжении всей миссии? — Да. — И выполнять приказы? — Да. Шипел через зубы, закипал, переступал через себя, но соглашался. А Пятая вообще не верила тому, что видит. Как это так? Это какой такой волшебный шифр надо подобрать, чтобы Учиха так быстро сломался? Дела. — И не отходить ни на шаг, потому что будешь отвечать головой за нее? — Да. Пожалуй, достаточно. А то уже больше походило на пытку. Ещё чуть-чуть и реально взорвется. Убираться потом в кабинете было лень. — Одобрено. Свободны. Поклонившись, выплыла из кабинета. И больше ни единого слова. Да пошли вы. Оба. Что Нигай, что Наруто. Только потом возвращайтесь. Пожалуйста. Саске, естественно, не знал, что замазываю я синяки и крашу губы лишь тогда, когда нужно чем-то себя поддерживать. Чтобы как-то не расклеяться. Для какой-то минимальной поддержки штанов, что ли. И чем темнее помада, тем всё хуже.

***

Все задания на сегодня по закону подлости испарились. Так бы хоть было чем себя занять, чтобы опять не закручивать мозги и внутренности в спираль. Даже дома убрался. А что если попробовать дубль два? Взять да зайти в гости. Наруто был его другом, так что тут этот термин вполне применим. Просто так. От нечего делать. Так делают же друзья. Ходят в гости. Собрался, обулся. Вот и дела на вечер появились. В доме через дорогу свет не горел. Видимо, еще на работе. Так и было на самом деле. Наконец-то до Конохи снизошла огромная поставка мебели. И, конечно же, среди них была куча нормальных кроватей. Да ну вы издеваетесь, а раньше нельзя было?! Плелся по деревне как всегда тенью. Не то, чтобы раздражали все эти взгляды и шепотки. Просто давайте хотя бы не сегодня. Сегодня миссия более важная. Докопаться до лучшего друга. Узнать, кто ему и чем насолил. Ну не поверит он, что из-за кучи работы так бы себя вел. Наоборот, орал бы, прыгал от радости с этим своим «‎я стану Хокаге»‎. Что-то тут явно было не так. Пнул камень на дороге. Путь до дома лучшего друга знал уже наизусть, можно было даже головы не поднимать. Вообще, первый раз, когда он вышел более менее нормально в деревню после всего этого дерьма, был, когда Наруто потащил его к себе показать новую квартирку. Тыкал ему под нос фотографией команды в рамке, чуть ли не вереща от радости, что они опять все вместе. Саске пытался натянуть улыбку, а потом оба, как-то одновременно, устали пытаться это делать. Так и сели на пол. Оторванное предплечье к оторванному предплечью. Молчать вместе оказалось тоже приятным. А не только бесконечно сражаться и выворачивать себя наизнанку, показывая самые болезненные воспоминания. — Надо было тогда к тебе подойти. Сказали одну-единственную вещь за вечер и то, одновременно. Хмыкнули. И дальше молчали. Потому что это было прекрасно. Неописуемо прекрасно. И так спокойно. Так хорошо. Сколько лет они проебали, а? Ведь могли же подойти. Ещё в детстве. Потом добе кровать нормально собрать не мог. Точнее, собрал, да она взяла и развалилась. Единственный, к кому он мог прийти с поникшей головой, признавая, что одной рукой пока ловко делать что-то не получается, был Саске. Собрали вместе. Двумя руками получилось многим лучше. Да господи. Вспомнить хотя бы тот момент, когда стояли с Нигай перед этим цирком из старейшин и Пятой после тюрьмы и суда. Сказали, что оставляют в деревне. Было всё равно. А потом, говорят, Наруто тебя видеть хочет. Дуй отсюда. Рванул. Действительно, ждал, на улице, круги наматывал, весь на взводе. — Наруто? — Саске!! Как ты? Как рука? Болит? Не болит? Где болит? Не пытали? Хорошо всё? Что сказали? Меня на суде толком и не пустили к тебе, даттебайо! Что там бабуля? Налетел со всех ног, затапливая своим присутствием всю улицу. — ...а я им говорю, значит, что не позволю! Совсем уже что ли! Да и Какаши-сенсей злой тоже был! Ужас! Ты бы видел! Саске просто стоял напротив него в шагах через двух и не мог найти ни одного ответа на вопрос. И вообще ничего не мог сказать. Будто в горло засунули свинец. — ...даттебайо! Я уже немного привык к одной руке! А ты? А в гости ко мне зайдешь? Мне квартирку новую дали! Почти как старая! Преодолеть эти два шага было какой-то неимоверной ношей. Но Саске сделал единственное, что должен был сделать в этот момент. Еле переставляя ватные ноги, одной рукой притянул друга за шею, утыкаясь носом в плечо. Наруто, вообще не мешкаясь, таким же захватом под лопаткой притянул в ответ. — Спасибо. Больше ничего из себя выдавить не удалось. Итак свинцовый ком в горле мешал нормально дышать. Да и Наруто слов больше не надо было. Сам был ничуть не лучше. Накрутил себя, извелся, ночами не спал, широко улыбался всем подряд, лишь бы никто не догадался, как в груди стальные путы сжимают, не давая нормально дышать. А сейчас чуть ли не разрыдался навзрыд, как девчонка. Саске, если честно, тоже. Но, вроде, обошлось. И только теплое дружеское плечо наконец-то дало осознание, что это унижение закончилось. Тюрьмы, больницы, суды. Конечно, впереди еще много дерьма, но конкретно это — всё. — Спасибо, Наруто. — Я рад, что ты вернулся. Пнул ещё один камень. В этот раз дорога казалась какой-то неимоверной долгой. Хотел пнуть следующий камень, а он возьми и застрянь в подошве. Пришлось поднимать стопу, чтобы вытащить. А заодно и голову поднять. Очень вовремя. Многим впереди, но всё ещё на той же дороге, шел Наруто. Четко по тому же пути, что ведет в его дом. А рядом — Хината. Рука в руке. Так и остался стоять с камнем в подошве ботинка и поднятой стопой. Захотелось, чтобы этот камень был побольше и желательно разбил черепушку. Всё правильно. Вот это — не противоестественно. Так и должно быть. Это правильно. Не противоестественно. Не противоестественно. Не противоестественно. Свернул на первой попавшейся улице, вообще не разбирая дороги перед собой. И плевать на взгляды, на шепотки. Вообще на всё. Да пусть хоть заново всю Коноху к чертям разнесут. Плевать. Не заметил бы. Да пошли вы. Все. Прежде всего ты. Пошёл ты, добе. Пошёл ты. Следующие здравые полчаса остались в памяти одним мутным пятном темнеющих улиц. Постучал в дверь. Яснее не становилось. Ни в голове, ни перед глазами, ни тем более в груди, в которой что-то оторвалось, теперь больно отдавая на каждом шагу. — Саске-кун? — Не занята? Может, пройдемся? Кажется, эту фразу мы уже слышали. От Наруто. Который точно с такой же невразумительной кашей в башке приплелся к дверям дома Хинаты, ничего не понимая и видя перед собой примерно ничего. Сердце стучало везде и сразу. Примерно как когда он подумал, что Нигай сдохла. Да пошла и ты тоже. Все идите. К чертям. Просто шел, переставляя ноги. Сакура что-то тихо рассказывала под ухом. Нет, не сказать, что он испытывал к ней какого-то отвращения или что-то такого. Почему. Сам же попросил прощения. Потому что действительно натворил такой хуйни, пока Наруто кулаками не поставил ему мозги на место. Чертова человечность всё ещё теплилась где-то глубоко внутри. Но сейчас горело всё. Крутило. Выворачивало. Хотелось снять теплую накидку и бросить прямо на улице. Затоптать. Да пусть все топчут. Давайте. Вперед. Плевать. Всё равно мало что из этого увидит или осознает заплывшими глазами. Сакура была привычной. С таким же обожанием открывала рот, стоило его увидеть. Льстилась. — Я тут новую аптечку собрала. Очень хорошие капсулы разработали, боли снимает. Если мигрень где-нибудь на миссии прихватит. — А? Какая мигрень? А. Да хватит бросать триггеры. Опять Нигай с этой своей жижей, отпаиюващей в лесу. Больница. Палата. Нигай, ржущая под кроватью. Наруто, чуть ли не выломавший дверь палаты. Тряс его за грудки, а Саске и слов-то не слышал, так сильно пульсировало во лбу. Наруто потом долго извинялся, что погорячился, что не знал, что болит так сильно. Саске было бы стыдно за свою слабость, да сил никаких не было — накачали сильными седативными. Положил ему ладонь на лоб. Теплая. — Здесь болит, да? А чего ты сказал, теме? Саске промолчал. — Теме, соглашайся на протез. Пожалуйста. Теме. Они же ведь хотят как лучше. Саске промолчал. — Теме. Пожалуйста. А Саске не мог себе позволить этот чертов протез. Потому что не было ни единой причины на это соглашаться. А потом ему вывалили целый список, одна из которых вообще перевернула всё с ног на голову. Лучший друг — Хокаге — нужно две руки. Даже сквозь сильные седативные прозрел, будто трезвея. — Вот, держи. Сакура чуть ткнула ему в предплечье аптечкой. Она исправно их собирала ему раз дней в двадцать. Всё самое необходимое. Бинты, обезболивающие, пилюли, антисептики. Посмотрел на эту несчастную аптечку. — Сама донесешь. — Куда? Саске ничего не ответил, просто плетясь дальше домой. Какое противное слово. Дом. Что делает - понимал примерно нихуя. А Сакура плелась следом, понимая намек. В дом её пускали редко, и каждый раз не было ничего счастливей во всем мире для нее, чем переступать порог его дома. Не помнил, как отодвинул сёдзи, не помнил, как задвигал. Потому что и не задвигал. Не помнил, как разулся. Не помнил, как аккуратно повесил накидку на законное место. Просто чуть присел, а рост позволял, на кухонный стол, складывая руки на груди. Смотрел на чертову софу. На пол рядом с ней. Где сидели, тут, недавно. Да пошёл ты, добе. Сакура пыталась о чем-то заговорить. Наверное. Но он всё ещё стоял. Будто в трансе. Почему так долго и так больно? Это должно быть так? А из-за чего, собственно? Перед глазами промелькнули розовые волосы. Опять эти чертовы духи. Вот их он учуял во всем этом месиве. Противные такие. Он не сразу понял, что его целуют. Так и стоял со скрещенными руками на груди и открытыми глазами, рассматривающими софу. Да пошёл ты, добе. Расцепил замок на груди. Сжал чужие плечи, отодвигая от себя. Потом поставил перед собой. Вжался одними губами в чужие, пытаясь закрыть глаза. Непонятно, как всё произошло. Одна рука здесь, вторая - там, и вот уже Сакура тянет за подол рубашки намекая, что хотелось бы снять. Не колебался, спустил по плечам. Потому что нихуя не понимал, что происходит. Мозг ничего не переваривал, гулко ухая в виски тишиной. Свинцово-раскаленный ком в груди двигал всем, укладывая Сакуру на заправленный футон. — Я же врач. Этой фразы, выдохнутой на широкой улыбке, почти не расслышал. А потом в руке оказалась фольгашка контрацептива. Нигай была права. Всё слишком интуитивно понятно от природной чуйки. Даже в первый раз. Кожа — светлая. Ладони на спине — прохладнее необходимых. Ни одной мозоли. Губы слишком мягкие. Не обветренные. На каком-то из сильных толчков положил руку на чужую скулу. Не такая. Не так. Гневно дыша в чужую шею, пытался выкинуть к чертям всё это из головы, ускоряясь. Получалось примерно никак. Вот же. Не противоестественно. Сам же хотел. Получай. Оперся ладонями рядом с чужими плечами, приподнимаясь. Поясницу с непривычки тянуло. Позволил себе закрыть глаза и отпустить мозг. Тот же с удовольствием отозвался одной единственной картиной: Наруто, палец, горячий рот, палец внутри него, длинный язык. Чуть ли не разорвал футон, сжимая пальцы. Всё закончилось также непонятно, как и началось. Да пошёл ты, добе.

***

Осознание пришло не скоро. Очень не скоро. — Черт. Удар по кафелю. — Черт. Удар по кафелю. — Черт. Поднял лицо, подставляя под струи воды. Хоть топись прямо в душе. Когда именно Сакура ушла — не понял. Зато не противоестественно. Не противоестественно же, да?! А тогда почему так хуево?! Да пропади оно пропадом, это не противоестественно. Нихуя не отпустило. Стало ещё хуже. Стало ещё яснее. Яснее ясного. Нет, всё в порядке. Просто, кажется, мне не безразличен мой лучший друг. Не в том плане, что он солнечный, единственный друг и Саске бы за него умер. А в том, что красивый. В том, что тянет. В том, что хочется. Всё. И сразу. Уперся кулаками в кафель, прогинаясь в пояснице. Что-то в позвоночнике щелкнуло. Отлично. А может теперь точно также щелкнуть в башке, чтобы от этого избавиться? В доме было слишком холодно. Замотался по самые уши, тряся мокрыми волосами над столешницей. На футон смотреть было противно. Испорчен. Нет, ничем особо не испачкан. Просто испорчен. Выкинуть к херам. Чтобы никогда больше видеть. Почему так долго, так больно и так противно? В первую очередь с самого себя. Как это всё уместить в груди, а? Как, блять? На смену нервной тряске пришло полное оцепенение. Дома стало душно. Надо было проветрить мозги, наверное. Да и находиться тут стало просто невозможно. Стены душили со всех сторон, а футон, насмехаясь, твердил своё «‎зато не противоестественно»‎. Выкинуть к чертям, поставить нормальную кровать. Да денег бы ещё. Итак перебивался еле еле. Утеплился. Еле всунул ноги в ботинки. Теперь всё вокруг уже не плыло и не плавилось. Всё будто бы просто не существовало. Со стеклянным взглядом, полностью падая куда-то глубоко внутрь себя, плюхнулся на крыльцо дома. Запустил ладони в волосы, опираясь на колени. Головы поднимать не было никаких сил. Так и сидел. Дышал. Морозный воздух практически не отрезвлял. Неизвестно сколько так просидел. Сидел и сидел. Не противоестественно же зато. Сидел и сидел. Не противоестественно же зато. Сидел и сидел. Казалось, что кто-то тихо и спокойно окликал. Не замечал, плавая мозгами в тумане головы. Ещё и ещё. Кто-то точно окликал. На уровне опущенной головы показались тяжелые ботинки. Потом показались колени. Кто-то просто сел, на корточки перед ним, шурша полами черного объемного пальто. — Ну, что такое? Тихо. Спокойно. Без оров. Без воплей. Без криков. Без матов. — М? Что случилось? Почти что ласково, что ли. К своим пальцам в собственных волосах добавились чьи-то ледяные. Чуть ли не погладили по макушке. Аккуратно так. Потом аккуратно оттуда пропали. Чужие ботинки с чужим пальто так и продолжали сидеть тут, рядом с ним. Неизвестно сколько. Поднял голову. Нигай. Вот теперь он, видимо был её сегодняшней копией. С таким же выражением лица. С такими же стеклянными глазами. С такой же полной апатией на лице. Сидела, упираясь локтями в колени, а ладошками подпирая лицо. Точь-в-точь как он сейчас, только без опоры под задницей. Будто в зеркало смотришься. — Займи денег. На кровать. — Без проблем. А что? — Футон испортил. Кивнула. — Без проблем. Всегда обращайся, если что-то надо. Вот теперь он её понимал. Иногда просто бывают такие дни, когда не можешь держать уже на лице всю эту ублюдочную маску. Она трескается, падает, разбивается под ногами, а ты остаешься будто бы голым. Только какая-то грустная боль. Оставалось обмениваться этой болью, глаза в глаза. Потянулась в карман за сигаретой. Губой достала из пачки себе, вторую просто сунула Саске в рот. Сидел такой же амебой, как и я утром, пока не выпила таблеток. Не то, чтобы сильно помогли, но хотя бы шевелилась и совершала минимальный набор действий. Пошарилась во втором кармане — достала черную бензивую зажигалку. Но не подкурилась. Так и сидели, напротив, с сигаретами во рту, пытаясь переварить внутренний свинцовый комок всего и сразу. У каждого — свой. Но само состояние — будто одно на двоих. Будто весь квартал сейчас затопило, залило, задушило пустотой, апатией и тяжелой грустью. Чуть наклонила голову, чтобы открытые части сигарет были поближе. Так не хотелось делать лишних телодвижений — проще сразу обе прикурить. Щелкнула колесиком. Так и пытались высмотреть друг у друга в глазах, у кого всё хуевее, даже не отвлекаясь на оранжевую вспышку огня. Затянувшись, уселась на зад. Прямо поверх пальто. Всё так же упираясь локтями в разведенные колени. — А чего не пальцем? — Не горит сегодня. Погасло всё. Саске лишь медленно кивнул. Такая же хуйня. Всё уже сгорело. Остались омерзительные черные угли да зола. Курили, рассматривая каждый свои ноги. Выкинула окурок в лысые, замерзшие кусты. — Шикамару сегодня подарил. За хорошую работу. Зажигалка была отличной. Черной. Как у меня раньше. Запомнил же ведь. Умный парень. — Можешь у меня поспать. Раз футону конец. — Хорошо. Поднялась на ноги, лениво отряхнув жопу пальто от земли. Чуть протянула руку. — Пойдем. А то замерз уже весь. Саске, гипнотизируя окурок под ногами, на автомате ухватился за чужие пальцы, поднимаясь на ноги. Отчего же тебе так хуево, м? — Всё будет хорошо. Насколько хватало сил организма под колесами из сомнительного местечка, что посоветовал как-то Шикамару, сжала чужие пальцы. Потому что надо было. Потому что потерянный настолько, что больно смотреть. — Естественно, — кивнул. Да гори оно огнем это «‎противо»‎ в «‎противоестественно»‎. Двинулась к себе домой, освобождая ладонь. Заплелся следом, практически сразу утыкаясь в диван, на котором так и остались плед с подушкой с прошлого раза. Кажется, вообще не шевелился. Успела сходить в душ, смыть с себя маску «‎поддержания моральных штанов»‎ на лице, возвращая синяки во всей красе, сходить на второй этаж за большим скетчбуком, выкурить пару сигарет, отпивая медленно-медленно кофе. Вообще всё под подобием антидепрессантов у меня выходило медленным. А он так и не пошевелился. Вообще с места не сдвинулся. Ни ноги, ни руки, ни голова, ни спина, которой лежал ко мне, замотавшись в плед. Выключила свет вообще везде, оставляя только небольшое свечение вытяжки над плиткой. Не так давно закончила её устанавливать. Умаялась — пиздец, а что поделать. — Не мешаю? Саске ничего не ответил. Просто перевернулся ко мне лицом. Отрицательно покачал головой. — Ну что случилось? Наклонила голову вбок. Чуть ли не умоляла уже рассказать. Ну правда. Смотреть больно. Даже брови как-то собрались жалобной складкой над переносицей. — Я проебался. Тихое. Спокойное. Искреннее. Так знакомо отозвалось в груди. — Ты спрашивал, почему я не сплю. Вот поэтому же. Я тоже проебалась. Очень много раз. Так и смотрели друг на друга, поджав губы. Будто группа моральной поддержки обиженных и обездоленных. Два изгоя на окраине деревни, которые чуть не поубивали друг друга голыми руками не так давно. — Ты же сама прекрасно в курсе, что полноценный сон очень важен для организма шиноби. — В курсе. Депривация сна вызывает много последствий, в первую очередь психических. Помолчали. — У меня снотворное есть бесхозное. Будешь? Всё равно меня не берет. — Нет, спасибо. Спасибо. Видимо, знатно схуевило. Пожав плечами, прикурилась. Вернулась к рисунку. — Что рисуешь? Через какое-то время пришлось вновь поднять голову от огромного листа скетчбука. На самом деле, рисунок был почти закончен. Оставались детали. Повернула его на Саске, чтобы рассмотрел. — Кто это? — Итан и Джей. И впервые за долгое время, рисунок — портертный. Не абстракция. Портретный. Со всеми мелкими морщинками в уголках глаз, когда улыбались, с еле заметной ямочкой на подбородке, с двумя завязанными в косички локонами над глазами, со всем тем, что пыталась забыть годами. — Понятно. Кивнула, возвращая скетчбук на столешницу. С сигареты на него упал пепел. Пришлось смахнуть рукой. Скурила ещё две или три в тишине. Потом Саске подал голос. — Сакура сегодня в гостях была, знаешь. Чуть поджала губу, пытаясь понять скрытый смысл. — О. Смысл дошел. — Что-то не так? Вздохнул, прикрывая глаза. — Ты же в курсе, что со мной можно обсудить всё, что угодно? Опять отвернулся спиной. Да и ладно. Но неужели всё было настолько плохо, что настолько расхуевило бедного парня. — Нет, всё было вполне так. Вполне даже так. Ощущение, что уткнулся носом в подушку. Голос раздавался приглушенно. — Очень, знаешь, не противоестественно. Кинул напоследок. Пожала плечами. Если бы не была под психотропными, обязательно бы всё поняла, понимая отсылку. Сам же он обронил это случайно. Просто надо было это озвучить, чтобы самому поверить.

***

У Наруто всё было хорошо. Слышал, что Шерпу-чан выписали. С лучшим другом всё порешали. Задания. Ворчливая бабуля. Собственная девушка, в конце концов. Организм работал как часы. Просыпался. Засыпал. Ничего не тревожило. А вот на днях, как-то раз, ворочался, свернувшись в одеяло рулетом. Он несколько дней пытался не подпускать к себе этих размышлений. Но, кажется, тянуть уже было просто нельзя. Иначе бы потом так стегануло отдачей, что мало бы не показалось. Тот случайный вдох не отпускал. Преследовал за собой по пятам, напоминая о себе. Горячая щека на плече — тем более. Как-то странно. Как-то непривычно. Перевернулся с боку на спину, закидывая руки за голову. Даже воспроизводить по памяти этот запах не надо было. Он итак преследовал всюду, куда не пойди и за что не возьмись. Может, он вторгся во что-то личное, поэтому так и зацепило? Ведь избивать, колошматить, биться насмерть — это одно. А это — совсем другое. Вообще другое. Как будто вокруг, в воздухе, висело очень много подсказок, но собрать их воедино не получалось. Пришлось пойти с самого начала. Контур подбородка. Прядь на лице, убранная за ухо. Щека. Ладонь. Волосы. Ко всему этому решила сама по себе пририсоваться рубашка. Белая такая, с огромным вырезом. Прикрывающая только низ живота. Щёлк. Что-то сложилось воедино, но получился всего лишь образ лучшего друга. Тряхнул головой. Не, не то. Вы о чем вообще. Попробовал собрать по-другому. И ещё раз. И ещё. В конечном итоге каждая комбинация сводилась к одному и тому же человеку. Это было, как минимум, странным. Перевернулся на бок. Давно бы уже была пора спать. Холодная кровать никак не убаюкивала. Разумеется, Хината никогда не оставалась на ночь, ведь у нее была семья. Были родные. Да и, к тому же, это «‎никогда»‎ было всего лишь два раза. Первый вообще помнил в тумане, а вот второй был таким странным, что до сих пор жуть вспоминать. Вообще, он не любил закрывать глаза при таком. Типа, а зачем? Наоборот самое интересное пропускаешь. Да и в темноте нихрена не видно. Так что тем более. Понятно, что стеснялись всё ещё оба, но вот только Наруто, в отличие от неё, постоянно витал где-то не здесь. Будто не с ней. Будто всё было не так. Пытался ухватиться за эти комканные образы, которые пылали на веках, когда он всё-таки прикрывал глаза. Все уже перебрал. Перевернулся на другой бок. Но не мог понять, что именно видит. Или, может, даже кого. Перелопатил всю память, пока не нашел первую зацепку. Светлая кожа. Кожа должна быть светлее. Второй зацепкой стала радужка глаз. Должна быть черной. Третьей — черные, смольные волосы. Мягкие, хоть и кажутся такими жесткими с виду. Четвертая. Мускулистая широкая грудь. Стоп. Что? Перевернулся обратно на спину. Итак. Если всё сложить. Черная радужка глаз, черные волосы, широкая мускулистая грудь, теплые широкие ладони, очерченный контур подбородка. Не хватало какого-то пазла. Так на, держи. Запах волос. И вот теперь сложилось окончательно. — Что за херня, даттебайо? Аж вслух прошептал. Потому что образ складывался в единственного подходящего подо всё человека. И им был его лучший друг Сел, поджимая ноги под себя. Откинулся спиной на спинку кровати. Прикрыл глаза, позволяя собранному наконец-то образу заполнить подсознание. Да, это однозначно был его лучший друг. Саске в его подсознании ухмыльнулся. Мол, с прозрением. Мол, думал, ты уже и не догадаешься, добе. Всё это время — это был я. Уткнулся лицом в ладони. Это, как минимум, неправильно. И не совсем естественно. Совсем не естественно. Наруто бы даже сказал, противоестественно. Про лучших друзей такого не думают. Не представляют их у себя в голове, пока наспех заняты утренней дрочкой. Не видят на месте собственной вроде как девушки, пока занимаются с ней сексом. Не хотят их так обнимать. Не хотят водить ладонями по горячей груди, спуская с плеч эту чертову рубашку. Разорвать бы её к чертям, чтобы больше никогда не мерещилась. Смог уснуть только к утру, до конца пытаясь понять, в какое дерьмо вляпался. И вот те на, закон подлости, сам окликнул на улице. Как всегда серьезный такой, собранный. Наруто чуть со стыда не откинулся, пытаясь здороваться, как ни в чем не бывало и идти рядом по улице. Правда, куда-куда, а в глаза смотреть точно не мог. Да и вообще на всего остального лучшего друга тоже. Потому что парой часов назад, в душе, казалось, что к собственной спине прижимается эта самая грудь, а широкие ладони водят по собственному точеному прессом животу. Лопатка до сих пор горела от вымышленного прикосновения чужих губ. А этот идет, собранный такой. Вот же ж пиздец. Пытаясь хоть как-то срулить, предложил поесть. Мало ли, может, временное помутнение рассудка, всякое бывает. Вторая порция рамена вроде принесла долгожданное облегчение. Видимо и правда помутнение. Ну, всякое бывает. Видимо, настолько стремно выглядел, что даже Саске поинтересовался, всё ли в норме. На следующее утро, преисполненный уверенности в том, что помутнение рассудка осталось далеко позади, выдвинулся сам за Саске на задание. Зачем время тратить на каких-то посыльных. Да и вообще. Почему бы и не пройтись. Только весь этот настрой свернулся куда-то в жалобный комок, стоило Саске отодвинуть дверь после собственного стука. Незапахнутый домашний халат, а под ним — ничего. Только нижнее белье, до резинки которого одним чудом не добрался глазами, где-то в районе живота так сильно мысленно заехав себе по мозгам, что пришлось спешно смотреть исключительно в глаза. Да что ж это такое, а. А? Зашёл, пытаясь абстрагироваться. Обычный Саске. Что он такого в нем не видел. Пьет свой невкусный кофе, поправляет прядь на лице, идет к своему шкафу переодеваться, снимает хаори. Так. А можно вот сейчас притормозить? Все уложенное вчера опять тяжелым камнем упало в живот, пока на точеной спине перекатывались мышцы, скрывающиеся за тканью рубашки. Просто. Отведи. Взгляд. Умоляю. Еле как опустил, сосредотачиваясь на ботинках. И как после этого провести целый день бок-о-бок, а? Но, вроде, справились на отлично. Не зря же, одна команда. А когда Саске подавился, вообще чуть не заржал, но желание помочь другу перевесило собственные проблемы в голове. Постучал по спине, пытаясь вобрать в свою ладонь столько тактильных ощущений, сколько мог. Это всё ещё не тянуло хотя бы на «‎нормально»‎. Наруто бы даже сказал, это было противоестественно. Ночью вообще практически не спал. Думал. И думал. И думал. И думал. Аж мозг вспух в черепной коробке. С Хинатой встретились случайно. На автомате взял руку, чтобы, ненароком, не споткнуться ни обо что, задумавшись. Думать вообще не переставал. Да если бы это помогало. Вообще ничего конкретного в голову не приходило. Просто оставалось думать о слишком многом сразу. На секунду показалось, что почувствовал Саске где-то у себя за спиной. Но Хината что-то тихонько рассказывала, как всегда смущаясь. Тряхнул головой. Сам не заметил, как шел к своему дому, а Хината, ведомая его рукой — туда же. Уже у дома как-то резко свернул, продолжая эту дебильную прогулку. На улицах не было практически никого. Вечерело. Проводил до дома. А потом всё в такой же задумчивости поперся к себе. Попытался поесть, гипнотизируя горячую упаковку заваренной лапши перед собой на столе. Пар, выходящий из-под крышечки, как-то успокаивал. Съел всё, вообще ничего не ощущая в желудке, кроме какого странного бьющегося ощущения, которое вот уже сколько дней не отпускало. Может, просто взять и сходить в гости? Друзья же. И друзья так делают. Да и вообще. Почему нет. Лучшему другу будет приятно. Да и сам Наруто, может, в чем-то разберется. Собачка застежки на куртке неприятно забилась под ноготь — так задумался, что не заметил, как дергает её уже минут пять к ряду, если не больше. Выдохнул. Надо взять себя в руки. Получалось так себе. Хотя, казалось бы, через столькое уже в жизни прошел, ещё на две хватит. С первого раза ключом в замочную скважину не попал, тихонько ругаясь на самого себя. Да соберись, ты. Идешь же просто в гости к лучшему другу, что в этом такого? Так и плелся до окраины, еле попадая ступнями в такт шагов. Издалека пальнуло знакомой медицинской чакрой. Хм. Дернул подбородком. Чем ближе подходил, то чувствовалось всё сильнее. Просто Сакура шла ему навстречу. Хотя до окраины ещё было идти прилично. — Наруто! Привет! — Сааакураааа-чан! Привет! Сакура светилась. Сакура сияла. Он не видел её такой неизвестно сколько уже, если не видел такой вообще. Улыбнулся ей в ответ широко-широко, тепло-тепло. Так, как умел только он. — Ой, а ты к Саске-куну, да? Наруто улыбнулся ещё сильнее. Нет, дорога, конечно, намекала, куда он путь держит, да и других вариантов особо не было, если посудить. — Да не, Сакура-чан. Там просто удобное местечко есть для тренировок, даттебайо! Хочу с техниками потренироваться. Наруто улыбнулся ещё шире. Ещё открытее. Ещё теплее. — А, поняла, — Сакура тоже широко улыбалась, при этом заливаясь краской с ног до головы. — Это ты правильно. Да и Саске-кун, думаю, сейчас не очень готов принимать гостей. Смутилась ещё сильнее, но продолжала улыбаться, рассматривая свои ботинки. — А ну… Э? — почесал затылок. Широко улыбался. — Сакура-чан, у вас что?... Было что-то? Сакура, еле как сдерживая радостные визги, интенсивно покивала. Ну просто невозможно было удержать в себе, ей-богу. Вообще, часто, на эмоциях, на очень сильных эмоциях мы делаем какие-то нелогичные вещи. — Ой, Сакура-чан! Я очень рад! Правда, даттебайо! Улыбался так широко. Так тепло. Так открыто. Как умел только Наруто. — Я пойду, Сакура-чан. А то тренировка же. — Конечно, да, — покивала, улыбаясь. — Доброй ночи, Наруто! — Доброй ночи, Сакура-чан! Улыбался так широко. Так тепло. Так открыто. Как умел только Наруто. Так и разошлись на дороге. Сакура, смущенно улыбаясь себе под нос, да и Наруто, широко улыбаясь дороге перед собой. Дошёл до того самого закутка, где тренировался работать с одной рукой. Потом отчего-то прошёл дальше. Уже за защитный барьер вышел. Шел размеренно, улыбался широко, тепло, открыто, как умел только он. Остановился. Одно дерево привлекло к себе внимание. Сказал же, что тренироваться, почему бы и не потренироваться? Скинул с себя куртку, по привычке. Всё так же широко улыбаясь подтянулся к дереву. Очень удобная локация для тренировки обычного тайдзюцу. Да и дерево никуда не денется, сколько не лупи. Улыбался так широко. Так тепло. Так открыто. Как умел только Наруто. Оттачивал удары. Удар. Удар. Удар. В стволе появилась вмятина. Улыбался так широко. Так тепло. Так открыто. Как умел только Наруто. Оттачивал удары. Удар. Удар. Удар. Ещё одна. Глубже, сильнее, показывающая годичные кольца на дереве. Улыбался. Просто улыбался. Вмятина. Кора вздыбилась. Вмятина. Ошметки дерева. Вмятина. Вмятина. Вмятина. ВМЯТИНА. Улыбка на лице не исчезала. Не сотрешь. Не вытрешь. Не уходит. Ведь когда люди улыбаются, значит, что у них всё хорошо, да? Да, ведь? Только вот было ощущение, что Кураму в полный его размер вытащили из живота, вспарывая кишки. В груди что-то оторвалось. Почему так долго и так больно? Это должно быть так? А из-за чего, собственно? Дерево жалобно надломилось от последнего удара вперемешку чуть ли не с воплем. Просто поломалось, у корня, заваливаясь на землю. И только после этого Наруто остановился, переводя дыхание, накидывая куртку и, жалобно втянув шею, поплелся домой. Потому что это всё противоестественно. А вот если как он с Хинатой и Саске с Сакурой — как раз наоборот. Так и должно быть. Пусть так и будет.