Осенняя хандра

— О, пожалуйста, просто иди нахуй, — говорит мне она. И все в ней такое надломленное и тонкое: черные короткие волосы, трогательно прилипшие к шее, кожаная куртка вся в крупных каплях от дождя, жуткого вида ботинки — гриндерсы не выходят из моды, верно? Все черное, все как из кино про плохих подростков. — Маш, зайди в дом, — я прошу ровно, и она смачно плюет себе под ноги и лезет в карман за сигаретой. Плохое кино про плохих подростков. Зачем мне это? Где-то над нами зажигается окно — высвечивается прямоугольник на асфальте — это моя хорошая, правильная девушка Катя в пушистых тапках-кроликах подходит к окну. Она прижимает к груди как бы «нашего» кота и смотрит, скоро ли я? И эта ситуация исполнена бреда. — Маш… — я чешу в затылке, думаю, как все это выглядит сверху. — Маш, так нельзя… Маш, ты же взрослая… Она смеется. У нее заливистый, звонкий смех, я жду, когда он перерастет в истерический хохот. Сколько раз это было? Жизнь на вулкане: страсть, секс, скандал, снова секс. Безудержная ревность и безудержная любовь… Вроде того. — Маш, так нельзя, — я кричу, чтобы не ударить ее, и смех обрывается. — Маша, ты не можешь после всего, что было, вот так приходить ко мне! — Я тебя люблю, — у нее слезы мешаются с дождем, голос внезапно дрожит. Световой прямоугольник гаснет. Значит, Катя не смотрит? И я могу приобнять Машу, поцеловать ее резко и грубовато, даже втащить в подъезд, даже… Мысли проносятся вихрем. Неужели я могу этого хотеть? Ее тело, холодная от дождя кожа, острые косточки, нетерпеливые движения, тепло поцелуев… Это было так феерично, так ярко, как редко с кем бывает, и я все еще? Она шагает ко мне, обжигает дыханием, тянется ближе, пахнет вином и шоколадом, и я знаю все, что сейчас повторится. Как повторялось после каждой ее измены, каждой ссоры, каждого «иди нахуй». Мы встречались с десятого класса, а я так и не смог решить: умеет ли она вообще любить? Так, как любил ее я, как любила Катя «нашего» кота, неделю назад найденного на помойке, да хотя бы так, как этот кот любил свое регулярное питание? — Я так скучала, — Машины холодные губы касаются моей шеи, и вся она так близко, протяни руки… Мокрые волосы липнут к моим пальцам, приятно, знакомо. Секунда, другая… Я пробую. Ее губы соленные, холодные, язык горячий. Так просто. И снова повторяется мой круг. Маша приходит, и мне все равно любит ли она меня. Она же приходит. — Маша… — я звучу так беспомощно, что противно. У меня должна быть гордость, самоуважение, все эти классные слова, которые я откладывал на потом долгие пять лет. А потом нашел и их, и Катю, и даже кота. «Маша, — должен сказать я, — у меня там Катя, чай, тепло, светло. И сигаретами не пахнет. И даже кота мы завели». Но я молчу и чувствую Машино дыхание, и сам дышу все тяжелее. Круг. Хренов круг моей жизни. Она целует меня в шею, робко, нежно, как будто даже не целует, а так случайность… Я закрываю глаза.