Наследница

      — Микото-сан, а как у Вас получается такой рис? Не слипается, такой рассыпчатый и при этом нежный, аж во рту тает.       Она звонко рассмеялась, нарезая рыбу, пока я лепила шарики из риса для онигири.       — Главное, хорошенько его промыть в холодной воде, — пояснила она. — И не мешать при варке.       — Мне Вашего мастерства никогда не достичь, — пробурчала я, разглядывая криво слепленные шарики разных размеров.       Она легкой рукой потрепала меня по макушке и ободряюще улыбнулась.       — Научишься, — мягко проговорила она, вернувшись к готовке. — Когда повзрослеешь, и у тебя буду свои дети, научишься всему, что нужно.       — Не уверена, что хочу становиться матерью... — Вдруг произнесла я, задумчиво почёсывая затылок.       Она недоуменно взглянула на меня.       — Почему нет? — Осторожно спросила она.       Я неопределённо хмыкнула и отошла к столу, присев на дзабутон*.       — Не знаю... — Неуверенно начала я. — С таким-то образом жизни, скрываясь и остерегаясь всего вокруг... Какие мне дети?       Микото-сан повернулась ко мне и одарила весьма сочувствующим взглядом.       — Твоя жизнь не всегда будет такой, Ясуко-чан. Когда ты вырастешь и научишься стоять за себя, тебе уже не придётся скрываться. Сейчас, когда ты ещё мала, мы просто хотим защитить тебя, ведь ты особенная девочка.       — Если вырасту... — Вырвалось у меня прежде, чем успела подумать.       Я воровато глянула исподлобья на Микото-сан и наткнулась на суровый взор, который не так уж часто встретишь на ее лице.       — Не говори так, — строго проговорила она. — И не смей даже думать о таком.       Я виновато опустила голову, понимая, что ляпнула глупость и обидела Микото-сан.       — Извините, — буркнула я себе под нос.       Она, кажется, немного расслабилась и вернулась к приготовлению онигири.       — Мальчики скоро придут с прогулки, их отец тоже обещал не задерживаться. Давай-ка накроем на стол к их приходу.       Я с готовностью подчинилась, и мы уже в более непринужденной обстановке готовили стол к обеду. Итачи и Саске пришли раньше Фугаку-сана, и Микото-сан погнала их мыть руки и переодеваться, горько качая головой при виде одежды Саске. Прибавил же он ей стирки. Фугаку-сан пришёл немногим позже, усталый, но довольный, и тоже получил строгий приказ хозяйки.       — Ото-сан, они-сан использовал теневого клона, чтобы спрятаться. Разве это честно?       Саске почти залез на стол, полный детского возмущения и негодования. Итачи сидел рядом и безмятежно улыбался.       — Ого, ты уже умеешь создавать теневых клонов? Это просто отлично, Итачи, — отозвался Фугаку-сан, но на вопрос Саске так и не ответил.       Но, кажется, самого Саске это никак не смутило, и он в одну секунду переменился с возмущения на восторг, вопрошая:       — Они-сан, научишь меня технике теневого клонирования?       — Сначала Итачи должен сделать домашнее задание, Саске, — строго вставила Микото-сан. — А Вы с Ясуко-чан почитаете книгу, которую я принесла.       Саске накуксился, но Итачи моментально это исправил, ткнув его пальцами в лоб:       — Извини, Саске. В другой раз.       Я мчалась со всех ног к старому убежищу клана Учиха. Мое чутьё подсказывало, что все должно было случиться именно там. Меня подстегивало одержимое желание вмешаться и прекратить это безумие. Неважно, что там хотел Итачи, он ошибался. И я обязана доказать ему это.       Я понимала, что у Итачи было несколько часов, чтобы воплотить свой план в жизнь, но слабая надежда все еще не покидала меня, и я, как безумная, хваталась за неё, бежала за ней, сломя голову. Это был мой последний шанс.       Уже начало постепенно темнеть, дорога до убежища заняла больше времени, чем я могла предположить. И, когда я уже была в паре километров от нужного места, я всем телом ощутила витающие в воздухе сгустки чакры (а точнее, их остатки), а в нос ударил резкий запах гари. Я ускорилась, подозревая, что битва была в самом разгаре, но давящая на уши тишина настораживала.       Да, было тихо, слишком тихо. Я выбежала на поле и увидела перед собой очаги высокого чёрного пламени, который не мог погасить идущий во всю ливень. Я медленно, на твёрдых и уверенных ногах (как ни странно) прошла вперёд, обходя руины и каменные завалы, приближаясь к высокой стене, на которой был нарисован герб клана Учиха.       Здесь были следы ужасающей битвы, но ни Саске, ни Итачи не было. Осознавая, что всё уже произошло, я, утратив твёрдость в ногах и немного пошатываясь, подошла к стене с гербом клана и увидела возле неё пятна крови. Моя голова стала такой тяжёлой, что я устало уткнулась лбом в стену и прижала к ней сжатые кулаки.       Я не могла судить о том, как все закончилось, я не знала, почему их обоих тут не было. Единственное, что мое сознание могло уловить довольно четко, так это то, что я опоздала. Растерянность и пустота — всё, что я могла чувствовать в эти минуты. Я понятия не имела, как поступить дальше, имеет ли смысл связываться с Акацуки и, куда следует идти и что делать. Хотелось просто уснуть и не просыпаться, чтобы мой бедный воспалённый и усталый мозг обрёл вечный отдых и покой.       Я непроизвольно начала мысленно анализировать все свои прошлые поступки и принятые решения и спрашивать себя, в какой момент я свернула не туда, где я просчиталась. Может, нужно было лучше прислушиваться к себе самой и своему чутью? Не этому ли меня учил все эти годы Чирику? Неужели я так и не научилась? Возможно, если бы я догадалась обо всем раньше, если бы позволила своей интуиции взять верх, то смогла бы предотвратить страшное. Это был жестокий урок, который не смог бы мне преподать даже Чирику. Если бы я...       — Что-то ищешь?       Я резко обернулась на звук тихого голоса, прозвучавшего слишком близко, и вздрогнула, увидев перед собой Зецу буквально в полушаге. Я не ощущала его чакры, он как будто был пустым, бестелесным. Это пугало. Прежде, чем я успела хоть как-то среагировать, Зецу прикоснулся к моему плечу, и я не сразу поняла, что этим коротким прикосновением он высосал из меня больше половины чакры. Я обессилено привалилась к стене.       — Ублюдок... — Прошипела я. — Где Итачи? Где Саске?       — Итачи мёртв, — послышался второй голос, более звучный и основательный.       Что-то во мне умерло в этот самый момент, огромная часть меня растворилась в воздухе, как и сказанные секундой ранее слова. Такое пронизывающее до мозга костей чувство, как будто всё тело и внутренности покрываются коркой вечного льда. Физическая слабость отозвалась на страшную новость полным бессилием, тело как будто парализовало, лицо стало каменным и неподвижным. Я силилась пошевелить хоть одним лицевым мускулом, но все были тщетно. Оно замерло в неподвижной маске, я даже сказать ничего не могла, потому что голосовые связки тоже окаменели, не желая слушаться. Такая маленькая смерть, когда тело коченеет после предсмертной агонии.       — Но с Саске все в порядке.       Человек, говорящий это, подошёл ближе и встал напротив меня, хотя я всё не могла заставить себя поднять на него глаза, я видела плащ Акацуки, сандалии, белые гетры...       — Где он? — Мой голос показался мне чужим, как будто я слышала его со стороны, как будто это не мой окаменевший рот только что произнёс эти слова.       Я стояла неподвижно, но внутри моего тела разразилась настоящая борьба между мозгом, пытающимся заставить тело двигаться, и мышцами, застывшими в полном нежелании производить хоть какие-то движения. После недолгой схватки мозг-таки одержал какую-никакую победу. Видимо, не зря я столько лет училась владеть собой. Хотя тело всё еще было непослушным и каменным, я смогла-таки поднять голову и взглянуть на собеседника. И узнала в нём того самого человека в маске, что вместе с Итачи вырезал клан Учиха в ту роковую ночь. И по описанию это был Учиха Мадара, насчёт которого меня предупреждал Итачи.       — Ты... — Прохрипела я.       Наверное, в этот момент я должна была испугаться, ведь была большая вероятность того, что он пришёл завершить незавершенное. Но страха не было, где-то на задворках сознания мой собственный голос молил о смерти, чтобы, наконец, перестать чувствовать всё это и освободиться.       Однако умирать мне было пока не с руки, я это знала. Суровая реальность подкидывала неоконченные дела в виде Саске, Акацуки, Конохи и... Итачи.       — Где Саске? — Снова спросила я уже более окрепшим голосом и слегка выпрямила спину.       — В безопасности, — беспристрастно ответил Мадара.       — Если ты так говоришь, значит всё с точностью да наоборот... — Обреченно и слабо прошептала я.       Он усмехнулся и подошёл ближе.       — Ты — правнучка моего старинного друга, унаследовавшая его уникальный геном. Не будь это так, ты была бы уже мертва. Однако я считаю, что убивать тебя — сущее расточительство, и ты ещё можешь быть полезна...       — Я хочу увидеть Саске, — в каком-то полубреду произнесла я, как на автомате, которому задали программу.       — Это исключено, — безразличным тоном ответил Мадара. — Ты окажешь дурное влияние на его и без того нестабильное психическое состояние.       Я почувствовала, как гнев, горячий и липкий, заполнил тело, и ощутила невероятный прилив сил. Чакра начала высвобождаться сама собой, как тогда с Данзо, и Мадара отпрянул. Но вместо удивленных возгласов или недоумения, я услышала лишь издевательский хохот.       — Не будь дурой, — насмешливо произнёс Мадара. — Зецу забрал у тебя большую половину чакры. Используешь остатки — умрешь, и точно не поможешь Саске.       После этих слов я смогла угомонить эту бурю, но продолжала яростно взирать на Учиху.       — Что ты сделал с Саске? Что ты ему сказал? Где он? Отвечай!       — Ох уж это упорство Сенджу, — посетовал Мадара, качая головой. — Я сказал ему правду, только и всего. И ему нужно время, чтобы осмыслить ее и принять решение.       Тысяча невидимых игл вонзились в тело, стало тяжело дышать. Мои подозрения о неидеальности планов Итачи подтвердились в троекратном размере. Всё рухнуло сразу же, как только Итачи перестал дышать. Хотелось бы мне отправиться за ним на тот свет и сказать: «Я же тебе говорила». Но я не могла винить в этом только его. Саске и моя ответственность, в конце концов, большая часть пути, который я прошла, была ради него.       — Поговорим, когда успокоишься, — стальным голосом произнёс Мадара.       Он подошёл ближе и пальцами приподнял мой подбородок, заставляя смотреть в глаза (точнее, в один). Я даже не чувствовала необходимости сопротивляться, полностью отдав себя в руки роковой судьбе. Уход в забытье показался таким мягким и успокаивающим, что я с радостью приняла это состояние, а мое сознание поспешило навстречу тьме.

***

      Я очнулась в темном подземелье, освещённом одной лишь свечой в углу. Силы ко мне так и не вернулись, чакры хватало лишь на поддержание жизненно необходимых функций организма. Я попыталась пошевелить руками, но безуспешно: запястья были закованы в крепкие ремни, закреплённые в полу. Я сидела в ужасно неудобной позе, привалившись к стене, ноги были вытянуты, а руки прикованы к земле. Ремни эти, как стало понятно, были чакросдерживающими. Я слабо усмехнулась и даже почувствовала прилив гордости: Мадара считал меня достаточно опасной, чтобы не оставлять руки свободными.       Я сидела несколько часов в каком-то ступоре. Мне было абсолютно плевать на всё, мне было неинтересно, зачем меня здесь держали. Единственное, что я хотела — увидеть Саске и самой убедиться, что он в порядке. Я понимала, что самой мне отсюда не выбраться, оставалось толко ждать, когда же хоть кто-нибудь почтит меня своим присутствием.       Хотелось пить, во рту и в горле стало очень сухо, и я закашлялась. Кроме всего прочего, в подземелье было пыльно и душно, что тоже не прибавляло оптимизма. Как видно, меня хотели сломать.       Наконец, я услышала звук металического лязга: по звуку кто-то открывал решётку, скрытую за каменной стеной. Из-за этой стены вышел Мадара без плаща в чёрной боевой одежде, за ним семенил Зецу.       — Ты терпеливая. Очнулась восемь часов назад, но ещё не издала ни звука, — констатировал Учиха.       Я безразлично хмыкнула, но оставила это заявление без ответа.       — Ниндзя монахи хорошо с тобой поработали, — добавил он.       — Чего тебе от меня надо? — Без особого интереса осведомилась я. — Убивать не хочешь, но держишь в этом подземелье, сдерживаешь чакру. Боишься меня?       Мадара хохотнул и присел на каменный выступ справа от меня.       — Дело не в этом. Хочу проверить, на сколько тебя хватит.       — Зачем? — Спросила я, не глядя на него.       — Чтобы понять, что ты из себя представляешь. На самом деле, я уже был наслышан о тебе. Зецу рассказал мне, что произошло с Дейдарой, как рассказал и о вашей битве с Итачи. Не каждому удалось бы так его потрепать. Хоть он и поддавался, ты показала высокий уровень владения мокутоном. Это заставляет меня ностальгировать.       — Он следил за мной... — Безразличным тоном проговорила я, поднимая взгляд на Зецу.       — Все неприличное я тактично пропускал, — он поднял руки в защитном жесте.       Я обреченно опустила голову.       — Очень мило с твоей стороны, — процедила я сквозь зубы.       Я начала ощущать постепенно накатывающее раздражение на них обоих и на всю ситуацию в целом. Мадара одурачил нас с Итачи, как маленьких детей. Мне было не совсем понятно, почему мой возлюбленный Учиха не прикончил Мадару, когда была такая возможность. Да, он не доверял ему, был осторожен, но, очевидно, недостаточно. Мало того, что Мадара знал все и об Итачи, и обо мне, так он ещё успел взяться за Саске, когда мы оба ничего не смогли сделать, чтобы это предотвратить.       — На самом деле, я был удивлён, когда ты пришла в Акацуки, — продолжал Мадара. — Я был уверен, что Итачи убил тебя тогда, как и обещал. Но, очевидно, он не смог этого сделать, как не смог убить и Саске. У Итачи были свои слабости, и ты была одной из них. А какие слабости у тебя?       Я в недоумении посмотрела на него, пытаясь уловить мысль, которую он вкладывал в эти слова.       — К чему ты клонишь? — В нетерпении спросила я.       Мадара поднялся с каменного выступа и встал напротив меня, а потом присел на корточки. Пустота в круглом глазном вырезе на его маске заставляла поёжиться и непроизвольно вспомнить ту ночь. Из воспоминаний Итачи я поняла, что тот дал Мадаре возможность поквитаться с кланом за предательство, но взамен он должен был оставить свои планы по уничтожению Конохи. И Мадара держал слово все эти годы. Но теперь, когда Итачи мёртв, Мадаре нет необходимости соблюдать условия их договора.       — Саске узнал всю правду об Итачи. Признаться, я ожидал, что он все осознает гораздо быстрее. Ты, в отличие от него, сама обо всем догадалась, в противном случае Итачи погиб бы куда раньше их с Саске схватки.       Он выдержал небольшую паузу, ожидая от меня какой-нибудь реакции, но я абсолютно пустым, ничего не выражающим взглядом смотрела на него.       — Саске был ошарашен подобными новостями и долго сопротивлялся, не верил. Но, когда осознание, наконец, к нему пришло, он принял твёрдое и бескомпромиссное решение: теперь цель его мести — Коноха.       Ну вот и всё. Это не удивило меня, не шокировало, я восприняла эту информацию, как саму собой разумеющуюся. Однако негодование всё же завладело мной. Итачи сказал бы, что по-другому и быть не могло, я же считала, что важна не сама информация, а то, кто и как ее преподнёс. Если бы Саске узнал правду от самого Итачи, если бы Итачи объяснил ему всё правильно и корректно, я бы ни за что в жизни не поверила, что Саске захочет разрушить Коноху.       — Саске очень огорчён тем, что его родная деревня так ужасно поступила с его любимым старшим братом. Кажется, он очень зол и настроен решительно.       — А ты этого и добивался, не так ли? — С вызовом бросила я. — Саске для тебя — очередная разменная монета, ты используешь его любовь к брату и его ненависть в своих корыстных целях. Иначе зачем бы ты стал ему что-либо рассказывать? Уж точно не по доброте душевной. Вся организация Акацуки лишь используемый тобой материал, ты воспользовался их неприятием мира и их злобными устремлениями, чтобы... что? Чего ты хочешь, Мадара? Зачем тебе биджу?       — Зря ты так думаешь. Я целиком и полностью на стороне Акацуки и разделяю их убеждения. А Саске мой соклановец с прекрасными способностями...       — Ложь! — Крикнула я, и мой голос прошёлся эхом по подземелью. — Ты ненавидел клан за предательство, ты с радостью выкосил Учих и бровью не повёл. Саске для тебя — очередной Учиха и только. Тебе нужны лишь его глаза, ведь вы оба — последние обладатели уникального додзюцу.       — Я не стану вступать с тобой в дискуссию на эту тему, Ясуко. Я пришёл за другим. Я не убил тебя до сих пор только потому, что твои способности представляют для меня интерес. И я готов тебе предложить остаться в организации и помочь завершить наши дела.       Я расхохоталась, как безумная. Он всерьёз считал, что я соглашусь? Как он мог доверять мне после всего?       — Зря смеёшься, — холодно отчеканил он. — У тебя есть выбор: ты можешь умереть прямо здесь и сейчас, а можешь продолжать работать на Акацуки и выполнять мои поручения.       — Ты думаешь, что меня страшит смерть? — Сквозь смех осведомилась я. — Убивай, и это все равно ничего не изменит. Ты — просто капризный ребёнок, обиженный и брошенный всеми. И ты проиграешь.       — Как видно, ты меня не так поняла, — ответил он. — Выберешь смерть — значит, ты на стороне Конохи. Выберешь жизнь — значит, на стороне Саске. Что же для тебя важнее, Ясуко: деревня, не давшая тебе ничего, или Саске, ради которого ты проделала такой путь?       Этими словами он тут же сбил с меня спесь, и я замерла в страшном ступоре. Этот гениальный манипулятор знал, на что давить, и, кажется, я оказалась в ужасно тяжелой ситуации. С одной стороны, продолжать работать на Акацуки и беспрекословно выполнять приказы Мадары — предать деревню, с другой, отказаться и умереть, в очередной раз оставив Саске одного в лапах этого чудовища. У меня ведь ещё был шанс помочь Саске, но как пойти против совести? В моей голове непроизвольно начал возникать образ старика Третьего, смотрящего на меня с разочарованием и осуждением. Этот образ сменялся на Саске, обезумевшего в своем стремлении отомстить всем и каждому. Непосильный выбор... «Даже если приходится совершать непосильный выбор, даже если приходится страдать... Ради мира и добра есть смысл пройти через муки», звучал в моей голове голос Шисуи. И он, и Итачи поступили бы правильно. Но как поступить мне?       — Дам тебе время подумать, — голос Мадары внедрился в мои напряженные размышления. — Решай: деревня или Саске?