Наследница

      Освещает лунный свет       Сновидений путь.       Баю-бай, моя принцесса,       Нужно лишь уснуть. Какой чудесный голос... Я в раю?       Там, под сенью сновидений       Счастье и покой.       Баю-бай, моя принцесса,       Беды все долой. Девушка вся в крови, ей больно, но она качает младенца и поёт колыбельную. Какая красивая... У неё чудесный голос...       Ночь пришла, на небе звёзды,       Глазки закрывай.       Я с тобой, моя принцесса,       Баю-баю-бай. Мама? Это моя мама... Тяну руку, хочу прикоснуться. Нет! Мама, останься... Спой мне ещё... Пожалуйста... Я умерла. Тела не чувствую... Мне уже не больно. Легкость... Покой... Я... счастлива...       Тошнота подкатила к горлу, тело поразила резкая, острая боль. Это уже не было похоже на ту счастливую невесомость. Я вернулась к реальности.       Открыть глаза оказалось непосильной задачей, попытки пошевелиться были безрезультатны, голосовые связки окаменели. Ощущение, будто меня поместили в чужое, тяжёлое и непослушное тело.       Я отчаянно трепыхалась внутри этой клетки, и, наконец, мне удалось выдавить из себя тихий, глухой стон. Где-то справа от меня я услышала шуршание, кто-то двигался. Теперь я четко ощущала присутствие, но подать голос больше не могла. Помимо этого, все рецепторы так же вернулись к жизни. Здесь было холодно и сыро, вероятно, пещера или подземелье. Пахло затхлостью, гарью и чем-то ещё, мне незнакомым. Это была ужасная пытка, потому как мой разум был чист и силён, а вот тело...       — Ещё немного, Ясуко. Потерпи, — прозвучал чей-то голос.       От неожиданности я дернула рукой, но та тут же безвольно рухнула обратно.       — Ты такая упрямая, — проговорил незнакомец. — Не думал, что с тобой придётся столько возиться. С Итачи было проще.       С Итачи? О чем он говорит?       Невероятным усилием воли мне удалось-таки разлепить глаза хотя бы наполовину. Взгляд плохо фокусировался, но я увидела силуэт в бардовом плаще, а под ним... Хвост? Бред какой-то.       — Ты... — еле-еле прохрипела я, — кто... ты?       Каждое слово приходилось буквально выталкивать. Это было незнакомое мне чувство, я заставляла своё тело и свой голос работать. Ощущение, непохожее ни на что, испытываемое мной ранее. Стало даже немного страшно, но я постаралась не поддаваться панике.       — Меня зовут Якуши Кабуто, — ответил мне голос. — Но для тебя это уже не имеет значение.       Имя было мне незнакомо, а голос казался слишком... сладким, немного шипящим. Как у змеи...       — Ты уникальный экземпляр для моих экспериментов, Ясуко, — продолжал он. — Такой баланс внутренней и внешней силы, красоты, ума, способностей... Орочимару-сама мог лишь мечтать получить кого-то, подобного тебе. Возможно, после всего ты сможешь стать для меня идеальным сосудом. А, может, я придумаю тебе другое, не менее полезное применение.       Орочимару... Как видно, этот человек работал с Орочимару раньше, а теперь, когда змеиный саннин мёртв, Кабуто занял его место. Мне стало ясно, что теперь я — мясо для экспериментов, но пока ещё не догадалась, каких именно.       Невозможность управлять своим телом, вероятно, часть какого-то дзюцу. Но для чего?       Я скосила глаза в надежде оглядеть местность. Как я и предполагала, это была пещера, сама я лежала на голом каменном полу и только сейчас поняла, что на мне были только короткие шорты и перевязка на груди. Я снова попыталась оглядеть пол, на котором лежала, и увидела начертанные замысловатые линии: печать. Я лежала прямо по центру какой-то печати, и вот это уже вполне могло заставить меня запаниковать. Могло бы, но вместо этого заставило разозлиться. От центра грудной клетки капелька чакры прошла к кончику указательного пальца на правой руке, и я остервенело ковырнула каменную поверхность, создавая неприятный, скрежещущий звук и оставляя небольшую бороздку. Кабуто резко обернулся и прищурился. Я не видела его лица целиком, его закрывал капюшон бардового плаща, только желтые глаза с узким зрачком, такие неестественные, жуткие, змеиные.       — Мадара был прав: ты действительно очень сильна и упряма.       Мадара. Конечно, как тут обошлось без него? Я просто мечтала разорвать его на куски.       — Но для меня куда важнее твоя живучесть, — он усмехнулся. — Говорят, что самые живучие — Узумаки. Но, отнюдь, куда труднее прикончить Сенджу и Учих. Вы упрямо отказываетесь умирать, какая воля к жизни!       Он гаденько рассмеялся и сложил печать подавления. Я ощутила, как мое тело охватили тысячи невидимых пут, сдерживающих не только тело, но и внутренности. Боли не было, но сковывающее, сдавливающее чувство было куда хуже. Он усилил контроль, и фокус с чакрой при всем желании не удалось бы повторить.       — Прежде, чем мы начнём, я бы хотел описать ситуацию. Пока твоё сознание ещё здесь.       Мои глаза замерли, попытки повернуть их к Кабуто обернулись крахом. Я просто, не моргая, смотрела в потолок, не в силах даже закрыть глаза.       — Прямо сейчас идёт Четвёртая Мировая Война шиноби. Пять великих стран объединились против общего врага, альянс сражается против армии белых Зецу и воскрешённых.       Что? Война?..       Целый рой лихорадочных и тревожных мыслей охватил мой разум, я не могла вычленить хоть одну среди всей этой мешанины. Сколько же я была в бессознательном состоянии? Когда именно началась война? Я была в плену несколько недель, потом стычка с Данзо, потом тьма...       Установить хоть какую-то хронологию оказалось непросто, мысли начали путаться и раздражать.       — Прямо сейчас идут жестокие сражения на нескольких фронтах. Основную мощь составляют мои воскре...       Он осёкся и замолчал. Я не могла увидеть, что именно его отвлекло, и заволновалась.       — Ну надо же, — ласково пропел он. — Он использовал котоамацуками.       Я мысленно содрогнулась и замерла, прислушиваясь.       Кабуто усмехнулся.       — Твой друг очень находчив, — проговорил он. — Вырвался из-под моего контроля.       О чем он говорил? Это физическое бессилие вкупе с катастрофической неосведомлённостью ужасно раздражили и угнетали. С тех пор, как погиб Итачи, я то и дело оказываюсь безвольной куклой, которую пытают, удерживают, используют...       — Он идёт сюда. Что ж, замечательно, — его довольный и даже радостный голос раздался эхом по пещере. — Мы готовы его встретить. ИТАЧИ       С тех пор, как Итачи очнулся и встал, прошло несколько дней. Кабуто пробовал самые разные вариации контроля и подавления, некоторые из которых причиняли нестерпимую боль. Как ни странно, ученик Орочимару выбрал наиболее гуманный метод, но довольно-таки проработанный, в отличие от остальных: тело полностью подчинялось управлению, как и разум.       Итачи был уверен, что умрет, но что-то удержало его в этом мире. Кабуто использовал ряд запретных техник, чтобы предотвратить смертельный исход болезни и продлить жизнь Итачи. Чакра восстановилась на сто процентов, физические силы и выносливость тоже. Куда более странно было обнаружить у себя вечный мангеке шаринган, хоть и не такой мощный, как предполагалось, потому как был он лишь в одном глазу. Как выяснилось позже, это был глаз Учихи Фугаку, который Мадара выкрал после резни, как и сотни других уникальных глаз клана*. Как видно, оба глаза не прижились с глазными нервами Итачи, поэтому пришлось использовать лишь один. Это была самая невыносимая пытка из всех, потому как Итачи прекрасно осознавал, что ни на грош не заслужил такой дар от отца, которого сам же убил.       В любом случае, Итачи знал, что у любой запретной техники есть последствия, и в скором времени все они дадут о себе знать.       А пока он мог лишь использовать свои знания и умения на пользу шиноби, что прямо сейчас сражались где-то с грозным врагом. Вместе с Нагато он столкнулся с Наруто и джинчуурики восьмихвостого. Кабуто очень грамотно смог усовершенствовать не только технику эдо тенсей, но и технику контроля. Змеиный ученик смог одновременно управлять всеми воскрешенными и Итачи, поэтому джинчуурики пришлось несладко. Учиха догадался, зачем ему сохранили жизнь, а не воскресили как и остальных: его силы и вечный мангеке были куда мощнее при живом носителе. Итачи знал, что способности воскрешённых не отличаются от тех, что они имели при жизни. Но у каждой техники был свой изъян: воскрешённые были всего лишь мёртвыми марионетками не в своем теле с неограниченным запасом чакры и бессмертием, но они вполне могли вырываться из-под контроля, а запечатать их было не так уж и трудно. Куда труднее с подконтрольным живым: уровень чакры такой же бесконечный, запечатать невозможно, вырваться из-под контроля тоже. Идеальное оружие, если знаешь, как управлять.       Только вот Кабуто не мог предположить, что при встрече с Наруто Итачи мог использовать глаз Шисуи на себе и вырваться из-под контроля. Ситуация была довольно ироничной: мало того, что Кабуто по незнанию отправил самых сильных подконтрольных к джинчуурики и недооценил силу шарингана, так он ещё по счастливой случайности не смог пересадить оба глаза Фугаку Итачи и оставил один прежний. Когда-то давно, активировав котоамацуками на самом себе, Итачи и подумать не мог, что сможет вот так его использовать. Он надеялся, что оба его глаза достанутся Саске, и тогда сила Шисуи вернёт брата в Коноху. Сейчас же Итачи не совсем понимал, как обстояли дела с мангеке Саске, ведь один его глаз все еще был при нем. С этим он решил разобраться позже.       Поговорив с Наруто, Итачи узнал, что Ясуко забрал Мадара после того, как Данзо серьезно ранил ее, а Саске его убил. Он предполагал, что девушке сохранят жизнь, как и ему. Где ещё они найдут кровного носителя мокутона? Было бы глупо просто убивать ее.       Он утешал себя этими мыслями по дороге в пещеру Кабуто. Чувство вины снедало его изнутри. Он оставил после себя такой хаос, что впору было снова удавиться. Но раз уж ему предоставился ещё один шанс, он сделает все возможное, чтобы спасти дорогих сердцу людей и помочь защитить мир.       Итачи на всех парах мчался к тому месту, в котором он обнаружил Кабуто, и все его мысли занимали Саске и Ясуко. Он предполагал исход, в котором его брат узнает правду и пожелает мести Конохе, потому подстраховался котоамацуками. Но все пошло не по плану, Мадара оказался куда продуманнее и осведомленнее, чем Итачи мог себе представить. Судьба Саске беспокоила его, брат был непредсказуем и неуправляем и моментально менял решения. А Ясуко... она оказалась в смертельно опасной ситуации по милости Итачи, когда он оставил ее одну. Недооценив Мадару, он и предположить не мог, что тот нацелится на девушку. Ее судьба была так же неизвестна Итачи, но, очевидно, ничего хорошего. Он старался защитить обоих, но по итогу все вышло только хуже.       Поразительно, как из-за его ошибок были сломаны жизни любимых, а его благие намерения вымостили дорогу в ад им обоим. Этот груз вины будет вечно лежать на плечах Итачи, в этом мире или в ином.       И только он подумал о Саске, как ощутил его чакру буквально в нескольких метрах от себя. Брат мчался ему навстречу на уровень ниже и уже засёк присутствие Итачи. Его поражённый, шокированный взгляд проводил старшего Учиху, активированный шаринган заалел. Итачи решил не останавливаться, оставив в приоритете Кабуто и эдо тесней, ведь на кону стоял исход войны. И он ни капли не удивился, когда услышал за своей спиной гневное:       — Стой!       Итачи даже не обернулся, продолжая свой путь. Это разгневало Саске.       — Это ты, Итачи? — Прогремел он, и его Сусаноо протянуло свою фиолетовую длань к цели.       Итачи, не долго думая, отразил нападение своим красным воином, ощущая, как вина начинает грызть его с новой силой. Он понимал, что подобное пренебрежение к брату несправедливо и жестоко, новое испытание для Саске, снова уготованное Итачи. Но Учиха всегда умел расставлять приоритеты и вычленять наиболее важные вещи, а в данный момент наиболее важно было добраться до Кабуто.       — Это все-таки ты, Итачи! — Прокричал Саске.       — Поражён, что ты тоже смог овладеть этой техникой, — подал голос Итачи.       — Откуда ты здесь? Ты умер! Ты должен быть мёртв!       Итачи буквально всем телом ощущал гнев, негодование и замешательство Саске, поэтому решил ответить на часть его вопросов.       — Я был на грани смерти, когда Кабуто вернул меня. Вместе с воскрешенными эдо тенсей я должен был стать оружием в войне, но я освободился от контроля. А сейчас я должен кое-что сделать.       — Да мне плевать! — Рявкнул Саске. — Ты жив и ты здесь и должен мне кучу ответов!       — Можешь спросить меня позже, — спокойно возразил Итачи. — Сейчас не время.       — Ты сам сказал, чтобы я пришёл к тебе, когда получу такие же глаза, как у тебя! А теперь бежишь? Ты лгал мне, а правду сказать — духу не хватает? Я все знаю, поэтому хочу уничтожить Лист!       Итачи причинил брату столько боли, что хватило бы на целую деревню. Но теперь назад пути не было, ничего уже не вернёшь. Саске тот, кем должен был стать. Итачи хотел управлять им и его жизнью, хотел, чтобы Саске стал тем, кем пожелал бы его старший брат. Это было глупо и самонадеянно, и это самая большая ошибка Итачи в жизни. Теперь оставалось лишь сохранять невозмутимость и продолжать гнуть свою линию.       — Я же говорил тебе в день нашего сражения, — холодно начал он, — что люди живут в плену фальшивых предположений. Я просил тебя это обдумать. Реальность может оказаться иллюзией. Правда ли, что моя истина...       — Моя жизнь больше не иллюзия! — Перебил Саске. — Теперь я вижу мир твоими глазами.       Саске глубоко ошибался, потому что сам Итачи не смог объяснить ему все правильно и корректно. Ясуко была абсолютно права... Наруто сказал, что Саске понимал всю боль Итачи, но его намерения были ему до конца неизвестны. «Вместо того, чтобы понять твои намерения, он решил уничтожить Коноху», так сказал Наруто.       — Ты, как обычно, самоуверен, — спокойно отчеканил Итачи. — Но я уже услышал о тебе достаточно от других. Ты изменился...       — Это ты изменил меня! — Рявкнул Саске в ответ. — Я должен был умереть. Почему ты не убил меня вместе с другими? Почему я? Почему ты пощадил только меня?       Его боль передалась Итачи в троекратном размере.       — Потому что ты ничего не знал. Ты не был причастен к безумию клана, ты был ребёнком, — пространно ответил Итачи.       Куда честнее было бы сказать, что всему виной эгоизм и личные амбиции. Итачи прекрасно понимал, что с помощью ненависти растил для себя палача.       — Я хотел, чтобы меня покарал кто-то из нашего клана. И для этого воспользовался твоей ненавистью, — это уже звучало куда убедительнее.       Итачи вдруг ощутил потребность отвечать искренне. Больше не было необходимости морочить Саске голову. Он знает правду, а все остальное — домыслы, которые могут привести к трагедии. Если бы Итачи послушал Ясуко, то, возможно, всего этого безумия можно было бы избежать, сам Итачи мирно умер бы от болезни, а брат и подруга вернулись бы домой.       — Поэтому я потерпел неудачу, — продолжал он. — В итоге я наполнил тебя ненавистью и превратил в отступника деревни. Сделал из тебя преступника. Я хотел, чтобы ты выбрал правильный путь, вёл тебя по нему с помощью лжи и иллюзий.       — По-твоему, я должен был идти по нему в радостном неведении? — С негодованием вопросил Саске. — Я тебя об этом не просил!       Итачи усмехнулся, чем вызвал ещё большее возмущение Саске.       — Ясуко говорила мне то же самое, — произнёс Итачи. — Она всегда корила меня за ложь тебе. И в этот раз она умоляла меня сказать тебе правду...       — Она оказалась в беде из-за тебя! — Со злостью выдал Саске.       Итачи содрогнулся от слов, которые он сам не осмелился бы произнести вслух.       — Я знаю... — Тихо и подавленно ответил он. — Но да, ты прав. Ты должен сам прокладывать себе путь. А сейчас... все сложнее, чем ты думаешь. Техники Кабуто имеют последствия, возможно, мне не долго осталось. Смысла в дальнейшем разговоре больше нет.       Итачи прибавил скорость и попытался оторваться от Саске, но тот не отставал.       — Ты избегал меня, когда я был ребёнком. Щёлкал по лбу, извинялся и сбегал. И теперь продолжаешь убегать?       Что ж, в этом он был абсолютно прав. Но, как видно, против своей природы не попрешь. Итачи осознавал, как жестоко и несправедливо ведёт себя в данный момент, но дело было не только в Кабуто: он просто не мог смотреть брату в глаза. Трусость это, или стыд, или боязнь своих собственных чувств, Итачи не понимал. Возможно, все сразу. Но куда проще было снова сбежать, чем поговорить с Саске откровенно и с глазу на глаз. Привычка лгать и выкручиваться твёрдо засела в характере.       — Я не убегаю, — твёрдо возразил Итачи в надежде вразумить брата. — Я же сказал: мне нужно кое-что сделать.       Чтобы оторваться от Саске, Итачи призвал своих воронов, которые тут же налетели на брата и остановили его. Сейчас не время для выяснений. Саске был жив и здоров, а Ясуко — вряд ли. Альянс сражался против сильнейших воскрешённых шиноби, поэтому следовало разобраться с Кабуто. Это все, что мог сделать Итачи: вытащить девушку из передряги и остановить эдо тенсей, чего бы ему это ни стоило.       Добежав до пещеры и проникнув внутрь, он увидел перед собой барьер, причём весьма слабый и бездарный. Сусаноо быстро с ним расправился.       — Поражён, что ты смог пройти через мой барьер и обнаружить это место, — проговорил Кабуто, сидя спиной к вошедшему.       Рядом с ним лежало тело девушки, знакомой на вид. Девушка из Конохи, Анко, как помнил Итачи.       — Пока я был под твоим контролем, мне удалось засечь, откуда ты посылаешь чакру. Это один из рисков твоей техники, — ледяным тоном произнёс Итачи.       — Учту, — насмешливо ответил Кабуто. — Воскрешенные привязаны не так крепко, как живые, но ты вырвался, я и не думал, что это возможно. Учиха Итачи, как всегда, полон сюрпризов. Кстати, хочу добавить, что эдо тенсей не развеется после моей смерти, как и техника контроля. Только я один могу их рассеять. Другими словами, ты меня не убьешь.       Он расхохотался, как безумный.       — Это ещё не все сюрпризы на сегодня, Итачи, — сквозь смех сказал Кабуто.       В этот самый момент Итачи услышал шаги за спиной, и ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто пришёл.       — Я тебя догнал! — Воскликнул Саске.       Итачи лишь устало прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Все, как всегда, идёт совсем не по плану. Саске же осёкся, увидев Кабуто, и выскочил вперёд.       — Орочимару?       — Немного промахнулся, — с усмешкой ответил Кабуто.       — А ты чего здесь делаешь, Кабуто? — Настороженно спросил Саске.       — Все сложно, но я постараюсь объяснить...       — Объясняй, — раздраженно оборвал его Итачи, — а я пока остановлю твою технику.       Кабуто снова рассмеялся, отвечая:       — У техники нет ни слабостей, ни риска. Хочу, чтобы ты это понимал, Итачи. А ты, Саске-кун...       Кабуто начал рассказывать о войне, планах Тоби и воскрешённых им шиноби. С особым удовольствием он подчёркивал, что их силы с Тоби превосходят силы альянса. Он так же поведал и о ненависти Мадары и его плане под названием Глаз Луны, вечном гендзюцу, который поразит весь мир. Итачи только в этот момент понял, для чего были все эти миссии Акацуки по отлову джинчуурики... Это было как гром среди ясного неба, Итачи в полной мере впервые в жизни ощутил себя набитым дураком.       — Ты глуп, — проговорил Итачи. — Твоя техника тоже глупа. Воскрешение не может контролировать сердца. Ты осквернил души, получившие очищение, и продолжил распространять боль и ненависть. Понимаешь ли ты боль умерших, которых заставляешь сражаться? А боль живых и вовсе ничем не измерить. Только они пережили боль утраты, как твоя техника снова вскрыла старые раны.       Кабуто лишь ухмылялся.       — Я удивлён. Человек, который вырезал весь свой клан и своих собственных родителей, обладает таким мягким сердцем.       — Мне все равно, что ты говоришь, — резко ответил Итачи. — Здесь ты встретишь свой конец.       Кабуто перевёл взгляд на Саске.       — Саске-кун, как насчёт того, чтобы объединить усилия и одолеть Итачи вместе? Ты бы хотел снова повергнуть человека, убившего весь твой клан? — Самодовольно спросил Кабуто.       Итачи оценивал реакцию брата, пристально глядя на его лицо. Саске выглядел слегка растерянным, но его голос звучал вполне уверенно:       — Ты, похоже, ничего не знаешь. Я шёл за Итачи, чтобы просто поговорить с ним.       Саске швырнул несколько сюрикенов в Кабуто, но Итачи отразил их.       — Он же наш враг, разве нет? — С возмущением воскликнул он.       — Его нельзя убивать, техника не развеется с его смертью, — спокойно ответил Итачи. — Мы поговорим позже, обещаю. А сейчас надо его одолеть, не убивая.       Кабуто с издёвкой хохотнул и встал, поворачиваясь лицом к противникам.       — Я же сказал, что у техники нет слабостей и рисков...       — Они есть у любой техники, — оборвал его Итачи. — Доказательство этому — я.       Саске подошёл к Итачи и встал рядом, сурово глядя на Кабуто.       — Ты постоянно лгал и кормил меня завтраками. Поэтому в этот раз сдержи слово, — сухо проговорил он.       Итачи слегка усмехнулся.       — Говорят, горбатого могила исправит, а я один раз почти что умер. Так что сдержу, не сомневайся.       Это было приятно: ощущать плечо брата в битве с опасным врагом. Итачи о подобном и мечтать не смел. Но Кабуто, как видно, ни капли не смутился.       — Я же обещал, что сюрпризы на сегодня не закончились? — С издевкой осведомился он. — Выходи!       Итачи напрягся, вглядываясь в темноту в дальнем углу пещеры. Оттуда послышались медленные, легкие шаги, и он похолодел, когда увидел Ясуко, степенно идущую им навстречу. Девушка смотрела на братьев пустым и холодным взглядом, на ней были лишь короткие шорты и перевязка, а за спиной болтался магари-яри. Чтобы подчеркнуть ироничность ситуации, Кабуто оставил на ее шее кулон с гербом клана Учиха.       — Ясуко, — уверено обратился к ней Кабуто, — прежде, чем ты пойдёшь за джинчуурики, тебе нужно избавиться от этих двоих.       Ясуко безучастно смотрела на Кабуто, а после перевела взгляд на Учих.       — Ради них ты была готова на все, а они оба причинили тебе столько боли. Отомсти, Ясуко. Убей их!       Лицо девушки исказилось в гримасе чистой ненависти, ее глаза потемнели, мышцы напряглись. Итачи понимал, что Кабуто полностью завладел ее телом и разумом и при этом мог управлять ее чувствами. Это усложняло ситуацию.       — Гаденыш... — Прошипел Саске.       Кабуто лишь усмехнулся в ответ, а Ясуко тем временем медленно достала копье из футляра и начала угрожающе приближаться к братьям, пропуская чакру через оружие.       — Ах да, Ясуко, будь осторожна! — Гадко улыбаясь, произнёс Кабуто ей вслед. — Ты же не хочешь потерять ребёнка?