Весенние забавы

      Гуанъяо невольно поморщился и устало закатил глаза, когда кулак Главы Ордена Не с грохотом рухнул на прикроватную тумбу. Целитель, который до этого пытался наложить повязку на глаза разгневанного мужчины, благоразумно рассудил, что своё здоровье важнее, и отошел на пару шагов назад – у него не было никакого желания попасть под горячую руку.       – Неделя? – гневно прошипел Минцзюэ, ощерившись. – Неделя?! – повторил он еще раз, и лицо его внезапно побагровело, а на лбу вздулись две сходящиеся к переносице жилы. Его грудь тяжело вздымалась под гнетом неистовой – почти безумной – ярости, которая с материнской нежностью гладила своими уродливыми руками сильное крепкое тело, сладко и льстиво шепча что-то на ухо.       Мужчина неосознанно тряхнул головой, пытаясь прогнать непрошеные злые мысли. Понимал ведь: гневом эту проблему не решить. Он же не может заставить целебные отвары и снадобья работать быстрее? Правильно – не может. Поэтому хочет этого Минцзюэ или нет, но ему нужно успокоиться и смириться с тем, что ближайшие три или четыре дня ему придется провести здесь, в Ланьлине, полностью полагаясь на помощь целителя и младшего побратима.       Правда, это было проще сказать, чем сделать.       В конце концов, когда ты ничего не видишь, доверять кому-то довольно сложно, даже если речь идет о тех, кого ты ценишь и любишь. Конечно, никто в здравом уме не стал бы покушаться на жизнь Главы Ордена Не (и это учитывая, что сейчас он был абсолютно слеп); Гуанъяо не сомневался, что Минцзюэ даже в таком состоянии сможет снести голову незадачливому убийце, но вот что касалось всего остального… Как только Минцзюэ проснулся и понял, что он ослеп, он, стремясь докопаться до правды и восстановить справедливость, успел споткнуться о чайный столик, рассечь себе бровь и случайно – действительно случайно – разбить вазу из дорогой исинской глины (когда Яо оценил масштабы разрушений, ему стало почти физически больно). И это хорошо, что Гуанъяо и целитель вошли в комнату до того, как Глава Не нашел дверь, иначе от Башни Кои остался бы только фундамент и печально известная лестница.       – Господин Сунь Сымяо[1], не могли бы вы оставить нас с Главой Не наедине? – извиняющимся тоном попросил юноша, вежливо склонив голову. – Как только мы все обсудим и придем к согласию, я обязательно позову Вас. Прошу, не поймите меня не правильно, – Яо резко осекся, краем глаза заметив, как напряглось тело Минцзюэ – Ляньфан-цзунь понимал: закипает, – и, неспешно подойдя к целителю, уже шепотом продолжил: – Не думаю, что Господин Не будет слушать Вас в таком состоянии.       Сунь Сымяо понимающе кивнул и, отвесив низкий поклон гостю – пусть Чифэн-цзунь этого даже не видел, – поспешил удалиться из гостевых покоев. Дверь мягко закрылась за его спиной.       Оставшись с Минцзюэ один на один, Гуанъяо позволил себе немного расслабиться (вот чего-чего, а его гнева юноша боялся меньше всего): он устало присел на стул рядом с кровать и стал разминать ноющее плечо – неудачно спустился со стремянки, пока искал нужные свитки в библиотеке, – особо не обращая внимания на разгневанного побратима. Яо знал: сейчас лучшим решением будет дождаться, пока мужчина немного остынет и придет в себя – тогда с ним уже будет можно строить диалог. На самом деле Ляньфан-цзунь даже немного удивился; он-то был уверен, что брат сейчас разразится длинной гневной тирадой. Однако, тот лишь напряженно молчал, слепо уставившись в стену, и время от времени крепко сжимал кулаки, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.       Так они просидели в тишине довольно долго (Яо даже успел задремать, подперев голову рукою и вытянув вперед ноги). Потом Минцзюэ тяжело выдохнул, устало провел ладонью по лицу и хрипло сказал:       – Ложись на кровать.       Юноша вздрогнул от неожиданности и выпрямился, сонно озираясь по сторонам. Кажется, он не сразу понял, где находится, а когда понял, сделал так, как сказал ему брат. Спорить с ним у него не было ни желания, ни сил – тем более он сам просит! Поэтому Гуанъяо, воспользовавшись случаем, позволил себе с блаженным стоном развалиться на кровати рядом с Минцзюэ, сладко потягиваясь всем телом.       Губы мужчины тронула еле заметная улыбка. Он неуверенно положил руку на спину юноши – по крайней мере по ощущениям это была спина, – и заботливо провел ей вдоль позвоночника. Потом тяжело выдохнул и строго сказал:       – Прости.       – Прости? – удивленно переспросил Яо, приподнявшись на локтях – сонливость как рукой сняло. Он ожидал чего угодно, но явно не извинений.       – Да! – рявкнул Минцзюэ в ответ, но тут же взял себя в руки и, прочистив горло, уже более спокойно продолжил: – Я вел себя как неразумное дитя – на Ночной Охоте… да, и сейчас – тоже.       Юноша мягко усмехнулся и, сев на кровати, мазнул губами по щеке мужчины. Потом положил свою голову ему на плечо и серьёзно сказал:       – Господин Сунь Сымяо говорил, что временная потеря зрения – это не самое страшное, что могло случиться. Тот яд мог убить тебя, – глухо закончил он и, крепко сжав руку Минцзюэ своей, напряженно спросил: – Зачем ты пошел на такой риск в одиночку? Ты же как никто другой знаешь насколько Цилинь[2] может быть опасен.       – Стал слишком самоуверенным. Решил, что мне и море по колено, – честно признался мужчина, махнув рукой.       Гуанъяо хищно ощерился, напрягся всем телом, словно змея, готовая атаковать, и с силой двинул кулаком в бок Минцзюэ, без стеснения пользуясь его слепотой. Тот качнулся от неожиданности и сдержанно выдохнул, потирая ушибленное место. Понимал ведь, что заслужил. Он ведь, так просто поддавшись боевому азарту, ринулся в бой, не думая о последствиях (хотя ведь прекрасно знал, что в одиночку идти на Цилиня – не просто опасно, а потенциально смертельно); да, и вел себя Глава Не, как мелкий наглый сопляк, мечтающий доказать всем, а в первую очередь самому себе, что он уже мужчина.       Минцзюэ вздохнул и мрачно усмехнулся: «Я уже столько лет занимаю пост Главы Ордена – а толку-то?»       – Все же тебе надо было ударить меня посильнее, – поучительным тоном сказал Минцзюэ, легко похлопав Яо по бедру (вроде бы).       – Ну, что Вы, мой господин. Вам и слепоты уже более чем достаточно. К тому же, – осторожно начал юноша, внимательно следя за выражением лица брата, – теперь я буду сопровождать Вас и днем, и ночью. Господин Гуаншань вежливо попросил меня проследить, чтобы с Вами ничего не случилось… и Вы остались доволен оказанным гостеприимством.       Минцзюэ тяжело вздохнул и устало потер глаза, невнятно бормоча себе под нос какие-то грязные ругательства. Он понимал: Глава Цзинь хочет за его счет повысить свою репутацию. Что ж – его право; Чифэн-цзунь ведь сам виноват – дал повод.       Яо, вслушиваясь в невнятный шепот над самым ухом, тихо усмехнулся в широкий рукав – он просто обожал, когда Минцзюэ бранился на его отца, да так, что аж в жар бросало – а потом запечатлел пару влажных поцелуев на шее мужчины (тот в свою очередь протестующе фыркнул, мол все нежности после отбоя, однако, останавливать юношу не стал). После чего, как ни в чем не бывало, продолжил свой монолог:       – В конце концов, Орден Цзинь занимался подготовкой охотничьих угодий. Что если бы с Цилинем встретился кто-то из младших адептов? Тогда… – тут он выдержал драматичную паузу, – трагедии было бы не миновать, – неожиданно закончил Яо, вновь положив голову на плечо Минцзюэ.       Так они просидели некоторое время, наслаждаясь обществом друг друга. В конце концов видятся они не так часто, как хотелось бы. Дел у них было по горло – тут иной раз не знаешь куда в своё расписание вписать обед, не говоря уже о поездках в другие Ордена с целью погостить.       Однако, все хорошее имеет плохую привычку: быстро заканчиваться.       Яо поднял голову и аккуратно дернул Минцзюэ за рукав нижней рубахи, привлекая к себе внимание. Тот в свою очередь кивнул, недовольно морщась, мол, ну, говори уже – чего тянешь?       – Предлагаю немного прогуляться по саду: сейчас все в цвету, так что-       Мужчина поднял руку, останавливая юношу. Глава Не как никто другой знал: дай Яо волю, и он своими трогательными улыбками, медовыми речами и мягкими жестами любому может вскружить голову, подталкивая к «верному» – ну, тому, которое нужно именно ему – решению.       – Ближе к сути.       – Не цените Вы красоту, мой господин. Правду люди говорят – варвар, – не без иронии в голосе посетовал Яо, качая головой. Однако, стоило ему услышать в ответ недовольное ворчание, как он тут же заулыбался, довольный собой, и с невозмутимым видом продолжил: – Я отведу тебя к господину Сунь Сымяо, а потом… мы могли бы спуститься в город или пойти в саду. Думаю, свежий воздух пойдет тебе на пользу.       – Пойдем туда, куда ты захочешь. Но для начала: можешь дать мне мою одежду?       Минцзюэ, конечно, не стеснялся собственного тела и иногда – в основном летом, когда стояла сухая безветренная жара и солнце нещадно жгло черную землю – мог позволить себе снять верхние одежды во время тренировки. Но это было дома, в Нечистой юдоли. Вести себя подобным образом здесь, в Ланьлине, ему не позволяло воспитание.       – Конечно, сейчас, – юноша подошел к комоду, стоящему у стены, выдвинул верхний ящичек и достал из него аккуратно сложенные вещи. – Позволишь помочь тебе одеться?       – Нет, – строго отрезал Глава Не, хмурясь. – Я в состоянии о себе позаботиться.       – Ну, как скажешь, – смиренно согласился Гуанъяо, склонив голову. Спорить он с ним благоразумно не стал – все равно это занятие до ужаса нудное и бесполезное. Юноша передал Минцзюэ все необходимое и отошел от него на добрые два шага, внимательно наблюдая за тем, что будет дальше. Впрочем, на удивление Яо, его Минцзюэ справлялся довольно неплохо.       В начале мужчина разложил все вещи на кровати – предварительно ощупав каждый элемент одежды, чтобы понять, что это вообще такое и зачем оно нужно, – а уже потом принялся одеваться. С надеванием чжицю[3] особых проблем не возникло, а вот с поясом пришлось повозиться – но это так, мелочи.       В любом случае, Минцзюэ был доволен собой. Он даже улыбнулся уголками губ и гордо расправил плечи, выпрямившись во весь рост, мол, видишь – ничего сложного, я и сам отлично справился. Только вот Яо в ответ почему-то откровенно смеялся, и это немного настораживало.       – Наизнанку? – несколько неуверенно спросил Минцзюэ, опустившись на кровать.       – Да, наизнанку, – Яо, лукаво улыбаясь, неспешно подошел к мужчине и мягко коснулся губами его лба, после чего добавил: – Ну, так что? Мне тебе помочь?       Минцзюэ удрученно кивнул.