Сборник драбблов

Карцев подошёл к комоду медленно, будто всё ещё сомневаясь в том, что он собирается сделать. На самом деле, он уже давно всё для себя решил. И не сказать, что это решение далось ему легко. Но debes, ergo potes - должен, значит, можешь. И всё же... И всё же Карцев в который раз уверился, что сумасшествие чертовски заразительная штука. Стоило этому англичанину появиться, ворваться в его жизнь, как всё вокруг начало приобретать стремительное, действительно сумасшедшее вращение. Люди шли наперекор устоям, вдохновлялись его порывами. В который раз Карцев говорил себе, что не обязан, что всех не спасти. Но тут появился шанс, и теперь он готов отдать всё, лишь бы воспользоваться им. И в этом он видел отражение Холмса. Карцев положил ладони на прохладные металлические ручки верхнего ящика комода и потянул их на себя. Здесь хранились вещи его жены, всё то немногое, что он оставил на память. Совместная фотография, несколько украшений, заколок, парочка милых безделушек. Прикасаясь к ним, он снова и снова возвращался к тем временам, когда она была ещё жива. И даже былые ссоры теперь казались абсолютно пустячными и бесполезными. Он прятал всё это от чужих глаз. Это была его тайна и его боль. Время ушло, оставив свой неизгладимый след. Однако сегодня он оказался здесь не для того, чтобы снова предаваться воспоминаниям. Было дело куда важнее. Карцев завёл руку вглубь комода и нажал на язычок. Щёлкнула и отодвинулась в сторону крышка фальш-стенки у ящика. Чувствуя лёгкую дрожь в руках, Карцев достал из тайника небольшую картонную коробку, изрядно потрёпанную временем, но сохранившую красивый мягкий серо-синий цвет. В ней лежало ожерелье из крупного белого жемчуга, каждая бусина которой была круглой, практически идеальной формы. Приданое его жены. Она надела ожерелье всего лишь один раз — на их свадьбу. После этого долгие годы жемчуг хранился в этой коробке, в самом дальнем углу. Но когда всё вокруг пошло прахом, Карцев не смел даже подумать о том, чтобы продать его. Он готов был снять с себя последнюю рубаху, но чтобы позволить кому-то носить ожерелье его жены?.. Нет. Однако сейчас он смотрел на украшение уже без былого благоговения. Поставив перед собой их совместную фотографию, Карцев долго и молча смотрел, будто спрашивая, но уже не себя — её, — прав ли он в том, что собирается сделать. Белый голубь шумно уселся на подоконник и начал громко ворковать, вытягивая шею, словно пытаясь разглядеть, что происходит в комнате. Карцев обернулся, и его губ коснулась улыбка... На вид маленькой Ане, сестре Неточки, было не больше пяти лет, но она крепко и уверенно шла рядом с Карцевым, не отставая, лишь однажды взяв его за руку — когда они вышли на большую площадь, где толпилось много народа. Она не смотрела на мир с беззаботным взглядом, жизнь уже отняла родителей, а теперь и сестру. Взгляд её больших карих глаз не мог скрыть боль, словно она уже всё поняла и осознала. И куда её ведут - тоже. Рядом с воспитательным домом их ждала Софья. Стараясь не пересекаться с Карцевым взглядом, она опустилась на корточки, чтобы не смотреть на Аню свысока. Что-то говорила ей, шептала, успокаивающе гладила по волосам и плечам. Аня молчала, но понимающе кивала. Так надо. Никто не может её приютить, но здесь, в этом доме ей дадут воспитание и образование. А они будут навещать. Обязательно. Софья встала и хотела взять Аню за руку, но девочка дёрнулась и повернулась к Карцеву. Он тоже, как и Софья, опустился на корточки. И Аня прижалась к нему, обвив руками шею. Чувствуя нарастающий комок в горле, который проглотить было невозможно, Карцев выдавил из себя что-то ободряющее. Затем достал из кармана жемчужину. — Держи. Это мой тебе подарок. Береги его. Аня кивнула и крепко сжала в ладошке жемчужину. О том, что на её имя в банковской ячейке лежат оставшиеся жемчужины, ставшие теперь приданым и, возможно, крепким подспорьем для будущего девочки, Карцев решил пока никому не говорить. Всему своё время. Suum cuique — и каждому своё.