Доказательство (не)виновности

      Цзян Чен чувствовал, как от женских разговорчиков у него пухнет голова, но вида не подавал: ему доставляло удовольствие смотреть на счастливые лица сестры, снова разодетой под мальчишку, но старательно держащей осанку, как положено, и друга… Да что там — улыбки и счастье! Уставшая от постоянных проколов и шуток душа наследника Пристани Лотоса радовалась при виде нервно дёргающегося уголка глаз Вей Ин (так и хотелось вставить что-нибудь язвительное, чтобы она почувствовала себя на его месте!), честно пытавшейся повторять интонацию ХуайСана, вдохновенно и чувством читавшего стихи о любви. Девушка не справлялась, но совершенно точно горела желанием научиться — на это они убили ещё час, и к моменту, когда они сели за каллиграфию, солнце было уже у вершин гор. ВаньИн не мог не признать, что наследник Не был искуснее любой другой девушки — может, даже лучше его шицзе, но об этом он никому и никогда не скажет -, что его движения завораживали. Юноше даже самому захотелось попробовать взять в руки тонкий бамбук с мягкой кисточкой на конце и повыводить все эти узоры на тонкой рисовой бумаге, так увлечённо выглядел друг, но он удержал себя в руках, опускаясь на самое дно своих ощущений, и выписывает лишь стройные иероглифы, старается впитать покой тихого вечера и такое зудящее чувство чужого раздражения. Приятно было лишний раз напомнить себе, что УСянь не идеальна: будучи сильной заклинательницей, она превосходила брата в самосовершенствовании и владении мечом, и это невольно, неглубоко, но задевало наследника Цзян за живое. За последние время случилось слишком многое, чтобы не наслаждаться такими моментами.       Вчера в комнату наследников Цзян и Не явился никто иной, как Лань ЦиЖень, и повелительным тоном оповестил, что у него есть некоторые подозрения: он не говорил, кто именно ему рассказал о том, что ХуайСан переодевался в девушку, а та самая девушка притворялась им, но перед глазами чётко стоял образ благонравного Лань ВанЦзи. ВаньИн был готов проклясть это чёртово гусуланьское воспитание! И точно бы занялся этим с полной отдачей, если бы ему не пришлось приводить в себя чуть было не грохнувшегося в обморок друга. Стоило сказать Лань Чжаню спасибо, что он дождался отъезда господина Нечистой Юдоли — иначе бы ХуайСана пришлось не просто отпаивать чаем, успокаивающе поглаживая по волосам, а везти к лекарю и ставить на ноги с божьей помощью. Их убедительно заверили, что за каждым наблюдать будут вдвое более пристально, а в случае же первого же проступка отправят домой. Поэтому, пока старейшины отлучались (кажется, глав орденов вызвали в безночный город), друзья решили насладиться последними глотками свободы — Я не могу! — возмущённо шмыгает носиком Вей Ин, почёсывая бамбуковым концом кисточки за ухом и поджимая одну ногу так, чтобы устроить на узком колене голову. ХуайСан лишь качает головой. — Да-да-да, я знаю, что девы так не сидят! Но как же у меня всё затекло! — Лао Вей, ты такая непоседа! — улыбается наследник Не, прикрывая губы веером, — Так не пойдёт. — А-Сан, я так не могу! Меня всё это бесит! Ничего не получается! — продолжает ныть девушка, приваливаясь боком к младшему брату, только-только закончившему выводить иероглифы. — Пойдёмте лучше к реке! Половим рыбу, как всегда делали в Юнь Мене! Я бы и фазанов половила, но не знаю, водятся ли они тут. — Правила запрещают отлавливать и убивать живых существ в Облачных Глубинах, — с интонацией равнодушного второго нефрита произносит Цзян Чен и так громко фыркает, что сестра вот-вот засмеётся. — ХуайСан, ты тут учишься четвёртый год. Проводишь за пределы обители правил и порядка?       В оливковых глазах пляшут черти, и ВаньИн чувствует, как по спине пробегают мурашки. Отчего-то в голову приходит, что держать этого юношу у себя в списках врагов — смертельно опасно, и он радуется, что наследник Не его лучший друг. Вскоре они, под чутким руководством младшего господина ЦинХэ, покидают комнату и, уделив пару минут тому, чтобы размять мышцы, направляются по мощёной камнем тропинке в сторону холодных источников, проходят мимо дальнего тренировочного полигона, занятого несколькими особенно усердными учениками, и скрываются в лесной чаще.       Цзян Чен не умел определять время по солнцу, но был уверен, что времени прошло не так мало, когда они вышли к широкому руслу источника с быстрыми порогами и большими камнями, о которые с шумом ударялись потоки воды. В нос ударил знакомый запах водорослей и сырости, и молодой человек позволил себе втянуть его как можно глубже. Сестра выглядела столь же воодушевлённой, и они стали стягивать с себя сапоги почти соревнуясь. ХуайСан последовал их примеру лишь когда увидел, что друзья задрали штаны, скинув верхние ханьфу, и зашли в воду по колено. Ещё миг — и в руке у ВаньИна оказалась жирная рыбёшка, а лицо озарилось широкой улыбкой. — Будьте терпеливы, — тихо бубнит себе под нос наследник ордена Не, ступая босой ступнёй в ледяную воду и позволяя себе привыкнуть. — Я ничего не знаю и не умею! — Не волнуйся, — смеётся девушка и протягивает ему ладонь, пихая «вредину А-Чена» в бок. Тот фыркает, но так же тянет руку вперёд, чтобы ХуайСан ухватился за них обоих, как маленький ребёнок. — Мы тебя научим, — продолжает за ней брат, и тянет юношу в свою сторону. — Смотри и слушай внимательно! Ведь я повторю всего раз двадцать…       Смех у Вей Ин и ХуайСана такой лёгкий, что злиться на них не хочется. Продолжать поддевать беспомощность друга — тоже, и ВаньИн тоже растягивает губы в улыбке, помогая наследнику ЦинХэ встать в устойчивую позу, и поясняя, как именно хватать добычу, иногда приводя в пример во всю резвящуюся девушку.

***

      Лань ВанЦзи не хотел говорить дяде о том, что видел. В нём боролись орды противоречивых чувств: желание, чтобы Вей Ин и дальше была рядом, непонятная обида, что на груди и плечах девушки красуется не родная фиолетовая вышивка, а коричнево-зелёные цвета ЦинХэ Не, чувство долга и воспитание. Он знал, что должен был рассказать, но тогда бы утратил возможность смотреть в смеющиеся, довольные собой, глаза и слышать, как девушка бубнит себе под нос, когда недовольна, как она повышает голос на Цзян Чена, когда тот подначивает «наследника Не» вести себя правильно и пристойно… Всё это стало до абсурда дорого сердцу второго нефрита, и он не понимал, как быть дальше, что это за чувство, — поэтому молчал. О его терзаниях знал один единственный понимающий человек — старший брат. СиЧень лишь качал головой и задумчиво выводил изящной кистью на листах тонкой бумаги текст какой-то речи, старательно обдумывал, как им лучше поступить… А на следующий день после того, как Лань Чжань прибежал к нему с заалевшими кончиками ушей и нервно поведал о том, что случилось в библиотеке, рассказал дяде обо всём: так ненавязчиво и легко, что тот даже не разозлился, а учеников не выпорол и не наказал, а предостерёг, что будет следить внимательнее.       Брат не соврал, но недоговорил — и Лань Чжань берёт это на заметку. Сам не знает, зачем, просто почему-то кажется, что этот приём пригодится. И применение новому знанию он находит на следующий же день, тяжёлым взглядом провожая удаляющуюся к источнику троицу друзей: он хотел было последовать за ними, влекомый странным щекотным чувством в груди, но не позволяет себе, мысленно заставляя обнажить меч и вернуться к тренировке. Когда его оппонент устаёт, ВанЦзи расслабляется, смотрит на небо и решает, что тренировался достаточно долго, чтобы позволить себе прогулку. Рядом с ним недовольно фыркает Цзинь ЦзыСюань и поправляет меч на поясе, когда его и ещё нескольких адептов в золотых одеждах окружают девушки, уводя в сторону тропинки, по которой недавно удалились адепты Цзян и Не. Лань Чжань поджимает губы, и решает пойти в обход, чтобы не тревожить юного господина Башни Кои и его спутников и подумать о том, стоит ли вообще туда направляться.       «Стоит», — решает юноша, и кивает сам себе. Когда он оказывается у источника, видит, как Цзян ВаньИн смотрит с высоты своего роста на плещущихся, как рыбы, друзей. В руках наследника Не — рыбёшка, и он радуется ей, словно впервые видит чешую и хвост. УСянь сидит совсем рядом с ним, и несложно догадаться, что юноша просто повалил подругу за собой, не удержавшись на ногах. Серые одежды липнут к красивому телу, и к ушам ВанЦзи снова приливает кровь, когда она поднимается в полный рост и отжимает длинные полы. Смех звенит громче и чище нот гуциня.       Наваждение спадает вместе с громким свистом и резким выпадом в адрес резко помрачневшей девушки: — Дева Вей, а вы отнюдь не так красивы без макияжа! — Цзинь ЦзыСюнь, стоящий рядом с кузеном, вскидывает некрасивый подбородок и хмыкает себе под нос. — Я требую, чтобы ты попросила у брата Сюаня прощения за то, что ударила его веером!       ВанЦзи видит, как сильно мрачнеют адепты клана Цзян, и как скоро ХуайСан забывает про былую радость, становясь живым щитом между ВаньИном и родственником будущего главы Цзинь. Он не спешит выходить из тени, но чувствует, что должен. — А у наследника Цзинь нет своего рта, чтобы говорить? — почти рычит Цзян Чен, выходя из воды и дотягиваясь ведущей рукой до рукояти лежавшего на камне СяньДу. Лань Чжаню кажется, что по лезвию клинка бегут фиолетовые молнии. — Да как ты.?! — начинает было заклинатель, но его резко прерывает прилетевшая в лицо рыба. Вей Ин улыбается так ослепительно, что ВанЦзи забывает, как дышать, но слова девушки пропитаны ядом: — Ой, прости, я целилась в рот… промазала, — Она кошачьей походкой ступает на берег и отжимает длинные волосы. — Идите, куда шли. Мы славно проводили время, пока вы не явились! — И, не позволяя кузену наследника вставить слово, продолжает, обращаясь к ХуайСану: — А-Сан, рыбу ты теперь ловить умеешь! Хочешь поохотиться на фазанов? — Фазанов тут нет, — в тон сестре, продолжает наследник Цзян, — Зато я вижу по меньшей мере двух павлинов.       ВанЦзи вмешивается до того, как адепты достают мечи: адепты склоняются в поклоне в уважении ко второму молодому господину Лань. Он уверен, что всё предусмотрел, но лишь до тех пор, когда слышит плеск — Цзинь ЦзыСюань оказывается достаточно близко к берегу, чтобы быть опрокинутым в воду простым, но точным пинком в щиколотку. Вей Ин смеётся и смотрит, как наследник Лань Лина барахтается чуть дольше минуты, не вмешивается, когда брат протягивает ему руку помощи, но не может сдержаться от язвительного комментария, когда видит, что павлин не может устоять на ногах, поскальзывается на гладких пластах гальки на дне.       Лань Чжань не уверен, что в этой ситуации должен хотеть улыбнуться.

***

      Спустя неделю в Облачные Глубины прибывает Юй ЦзыЮань, раздосадованная и злая настолько, что впору было бы искрами из глаз сжигать деревни. За ней усталым призраком следуется ЯньЛи, и Вей Ин кажется, что сердце пронзает сотнями игл. — Помолвку А-Ли отменили, — чеканит женщина, смотря на приёмную дочь со слабо сдерживаемым гневом. — Скажи на милость, чем ты думала, толкая наследника Цзинь в холодный источник?! Цзинь ГуанШань только и искал повод, чтобы нарушить наши с госпожой Цзинь планы! И он его дождался! Ты рада, А-Сянь? — Голос матушки неуловимо дрожит, и УСянь поджимает губы. Она не знает, что ответить, и это очевидно. — Более того, — Продолжает женщина, слегка смягчившись. В её словах теперь сквозит презрение, но не к ней, а к другому человеку: — Теперь мать ЦзыСюня требует, чтобы я выдала тебя за него. — Что?! — Цзян Чен подрывается раньше, чем Вей Ин находит в себе силы говорить. Во взгляде брата злость и холодное презрение: А-Сянь кажется, что перед ней копия госпожи Пристани Лотоса, таким яростным и опасным показался ей шиди. — Матушка, я понимаю, что брак с наследником Цзинь был выгодной сделкой, и сам юный господин — человек благородный, хотя и заносчивый… Но эта свинья?! Он не заслуживает даже права смотреть в сторону моей сестры! Ни одной из них!.. — Цзян ВаньИн, — холодно бросает хозяйка Пристани Лотоса, но во взгляде мелькает одобрение. Она по-настоящему любила сына и гордилась его силой воли и стремлением защищать родных. — Я не говорила, что согласилась. Я уверила вторую госпожу, что у нас есть другой кандидат. — И кто же? — пересохшим от обиды за сестру и саму себя голосом интересуется Вей Ин, и, не чувствуя больше давления со стороны приёмной матери, садится ближе к шицзе, обнимает её за руку и позволяет себе тихо-тихо прошептать извинения. — Я приму любого, кого прикажете, госпожа Юй. Я виновата, и понесу наказание за страдания сестры.       Глаза госпожи на секунду суживаются, прежде чем она позволяет себе протянуть руки в сторону дочерей, беря каждую из них под локоть и неуловимо одаривая усталой улыбкой. На сына она смотрит иначе — с решимостью и доверием, и он понимает, что мать вручает девушек под его опеку. — Я здесь не с той целью, чтобы ругать тебя. Во-первых, собирай вещи. Завтра ты и А-Ли поедете со мной домой. Во-вторых… Проводите меня в зал совещания. Нам со старейшинами надо обсудить помолвку А-Сянь с наследником Лань.