Доказательство (не)виновности

      ВанЦзи чувствует себя уничтоженным и разбитым, и вовсе не потому что под рёбрами расцветает по меньшей мере два крупных синяка, а губа в правом углу разбита в кровь. Наследник Цзян был жесток и беспощаден, но его можно было понять, и Лань Чжань был уверен, что и сам бы разозлился, расстрой кто-то его сестру. Однако, сестры у него не было, как и шанса проверить, что бы он сделал с обидчиком одного из самых родных людей. Его старший брат, с которым они были близки, пожалуй, больше чем кто-либо, мог постоять за себя сам, и сколько Лань Чжань себя помнил, защищали именно его: от наказания ли, разделённого пополам, от гнева старейшин ли, от насмешек сверстников… СиЧень всегда был рядом, поддерживая и прикрывая его спину, чувствуя изменения в настроении младшего брата, как свои, безошибочно понимал, когда ему нужна поддержка, а когда стоит просто позволить брату высказаться, не торопя, молча сидя под боком.       Сейчас ВанЦзи чувствовал между ними тонкую, необъяснимую грань — Лань Хуань по непонятным причинам выглядел счастливее и легче обычного, витал в облаках, а его самого тянуло к земле, а настроение портилось с каждой секундой всё больше. Привычные прикосновения родных рук вызывают не спокойное тепло в душе, а раздражение, и юноша отталкивает их, уходит подальше. Это ранит старшего брата — он видит это, но ничего с собой поделать не может. Про себя ВанЦзи зарекается позже попросить прощения, признаться в причинах своего плохого настроения, но не находит удачного момента ни во время дороги в Гу Су, ни перед сном, ни на следующее утро. СиЧень улыбается ему при встрече, но прикоснуться не решается, уверенный, что обидел брата, ранил его чувства, и это настолько очевидно, что впору было бы чувствовать вину за его смятение, но второй нефрит не чувствует ничего, кроме странной опустошённости. Так проходит неделя, синяки заживают, но чувство пустоты и одиночества не уходит, как и обида на побледневшего лицом за это время старшего брата. Они обменивались короткими фразами, вместе тренировались, посещали собрания старейшин, но не говорили о том, что случилось. СиЧень пытался коснуться, поддержать, но ему не позволяли. Они становились словно чужими друг-другу: ВанЦзи даже не был уверен, почему именно Лань Хуань избегал встреч с любимым дядей, отчего спорил с ним, когда эти встречи всё же случались, и кому вечерами отправлял письма, и это совершенно его не задевало, нет.       А потом он просыпается посреди ночи от боя колокола и болезненного, надорванного крика. Наскоро и по привычке одевшись и схватив БиЧень, юноша выбегает на улицу и тут же видит, как ЦиЖень, хмуря брови, наотмашь бьёт СиЧеня по лицу. В глазах в старшего брата стоят слёзы, а руки трясутся, но он не клонится к земле, сразу же вставая ровно и почтительно кланяясь, хотя удар явно был сильным. Сердце противно сжимается и ВанЦзи поджимает губы. — Соберись, — шипит на Лань Хуаня дядя, вручая зачарованный мешочек с клановой символикой. Его руки тоже подрагивают, а во взгляде читается болезненное сожаление. — Уходи. — Дядя, прошу, — дрожащим голосом обращается к нему наследник ордена, бросая взгляд на младшего брата. — Пусть идёт ВанЦзи! Я нужен здесь! Я опытнее и сильнее! Так он будет в безопасности! — Ты глупый мальчишка! И это моё упущение, — почти рычит дядя, снова занося руку для удара, но останавливает себя, проводит ладонью по лицу. — Ты слишком часто стал поступать по своему усмотрению… И поскольку пару раз всё сложилось удачно, решил, что тебе всё по плечу. Так знай же, что это не так! В этот раз ты обожжёшься, — Наследник ордена отступает на шаг, хмуря брови и поджимая губы, и ЦиЖень подталкивает его в ту же сторону: — Прочь! Сейчас же!       СиЧень белеет в тон одежд и, несмотря на недовольное лицо дяди, бросается не в сторону леса, а к младшему брату, крепко прижимая к себе, и Лань Чжань чувствует его дрожь всем телом. Он не успевает обнять в ответ, и тепло брата исчезает, а его силуэт скрывается темноте ночи. В воздухе виснет эхом короткое «Берегите себя». В груди учащённо бьётся сердце, ВанЦзи сильно жмурит глаза, отстранённо понимая, что, брат уходит из Гу Су, что покидает его, возможно, навсегда. И от этого так больно саднит в груди, что к глазам, как в детстве, подступает влага от осознания, что в последнее время они потеряли друг друга и это — последнее, что будет помнить Лань Хуань, если новая встреча им не предстоит. Он не сдерживает эмоций во взгляде, смотря на дядю, и тот хмурится. — Орден Вэнь пытается разрушить барьер вокруг Гу Су, — говорит он и отворачивается, призывая в руку меч. — Мы не сможем защититься. Сегодня многие погибнут.       Больше мужчина ничего не объясняет, но Лань Чжань понимает: брата отослали, скорее всего, чтобы защитить древнейшие писания ордена и самые ценные книги. Вот только он был совсем один — конечно, так он будет незаметнее, сможет двигаться быстрее, проворнее, но… Сможет ли он защититься, если столкнётся с вооружённым отрядом Вэней? Сможет ли выстоять один против десяти? Сможет ли… убить? — вряд ли. Душа забилась в смятении и болезненном страхе. Оставалось надеяться, что брату повезёт, что его не заметят, что он заметит первее, что сможет уйти невредимым и добраться до безопасного места.       Под аккомпанемент нерадостных мыслей с тихим звоном рушится барьер и раздаётся гул многоголосого крика. ВанЦзи поджимает губы и следует шаг за шагом за дядей, пока не видит наконец отца, ведущего переговоры с высоким молодым человеков в бело-красных одеяниях. Его самоуверенная улыбка и жестокосердечный взгляд напоминали о Вэнь ЖоХане, а обращение «юный господин Вэнь» лишь подкрепило мысль о том, что перед ними наследник ордена. Лань Чжань сжимает в руке клинок, уверенный, что словами, как бы ни старался отец, всё не закончится. Облачные Глубины всегда были местом спокойствия и умиротворения, тут не было ни военных укреплений, ни орудий для обороны, кроме разбитого барьера, и сейчас это становится их проклятием.       Поводом прекратить переговоры становится то, что на Вэнь Сюя кидается адепт ордена Лань (ВанЦзи уверен, что не знает его, что этот человек не из Гу Су!) — наследник ЖоХаня обнажает клинок, протыкая грудь самоубийцы насквозь и сразу же атакует главу клана, с первого раза нанося ранение в плечо, а его армия — иначе толпу в более чем сотню учеников ордена Вэнь просто не назвать — шумной волной идёт на юношей в облачных одеяниях. ВанЦзи быстро понимает, что не справится в ближнем бою, и с помощью клинка забирается на крышу здания, доставая гуцинь. Лишь парой нот у него получается сбить с ног противников, а дальнейшая мелодия и вовсе почти блокирует все атаки. Его примеру следуют и другие адепты, но когда здания с тонкими стенами и окнами из рисовой бумаги начинают полыхать, это становится опасным. Бело-красные и бело-голубые одеяния смешиваются в единую массу. ВанЦзи отбивался от нападавших на него заклинателей, помогал раненым адептам с лобными лентами, но в какой-то момент выбивается из сил, и его хватают под руки и волокут куда-то. Он помнил всё, как в тумане. — Отец велел обезглавить лишь главу ордена, — ухмыляется Вэнь Сюй, заставляя раненного и полу-живого мужчину преклониться перед ним и с силой ударяя со спины клинком по согнутым в коленях ногам. Глава ордена кричит, заваливаясь на бок. Он был болен, ослаб и утратил былые навыки фехтования за годы уединения, и именно этим решил воспользоваться наследник Безночного Города, словно демонстрируя всем, как слаб перед ним чужой орден. — Но как на счёт старейшин? а его отпрысков? Хм, — он задумчиво оглядывает собранных на главной площади членов клана Лань и плотоядно усмехается. — Сломать им ноги! — Мгновение, и клинок агрессора перерезает горло главе Гу Су, слышатся крики, и на подкорке сознания ВанЦзи отпечатывается агония боли и ненависти.

***

      ХуайСан прибывает в резиденцию ордена Вэнь в компании друзей, и очень радуется тому, что их делегации пересеклись, потому что в подкорке сознания всё тряслось и холодело, как бы старательно он ни прятал лицо за веером и как бы ни старался подавить это мерзкое чувство. Он не был воином, и лишний раз в этом убеждался, хватаясь за Вей Ин и Цзян Чена с удвоенным усердием, словно от них зависело, умрёт ли он прямо здесь и сейчас, стоя напротив пьедестала, который занял надменный и мерзкий Вэнь Чао.       За два дня до этого так называемого обучения в Нечистой Юдоли появился Лань СиЧень, раненный и уставший, и рассказал о том, что случилось в неделю назад. «Небожители! Он целую неделю скитался совсем один!» — взмолился тогда про себя младший господин Цин Хэ, и следом приходит липкое чувство страха и желание убежать прочь, скрыться. Хочется повиснуть на руке брата, хочется попросить никуда его не отправлять, не отпускать в Безночный Город, но МинЦзюэ остался непреклонен. Говорит, что это послужит псам командой к атаке, а они не готовы к бою, обещает сразу же заняться подготовкой к войне, клянётся спасти его из любой беды, и А-Сан верит. Боится, но верит. — Сдайте мечи, — командует второй молодой господин ордена Вэнь, и ХуайСан впервые не хочет отдавать саблю, гудящую в руке слишком привычно, не как раньше. Она словно хочет защитить хозяина, не желает покидать его, но приходится. Однако, видя, как наследник ордена Не подчиняется приказу, кто-то из его адептов решается высказать своё недовольство вслух — требует прекратить этот бред, на что Вэнь Чао лишь кривит губы, рявкая: — Вэнь ЧжуЛю!       ХуайСана тянут за руку вбок, помогая избежать возможного столкновения с рукой, выжигающей ядра, и в душе холодеет, когда он видит, как его адепт корчится от боли, кричит и бьётся в агонии. Рука на его предплечии становится лишь крепче, и только сейчас молодой человек позволяет себе обернуться, хотя он наверняка знал, кто это был — Цзян Чен выглядел хмурым и словно ненавидел не то что орден Вэнь — всё сущее. Стоящая рядом с ним Вей Ин кривила лицо, швыряя СуйБянь в ящик, поднесённый адептами в одеждах с солнечными узорами. Брат нехотя следует её примеру, с по толпам учеников прокатывается шепоток. ХуайСан уверен, что уже надо бить тревогу и связываться братом — он обязательно найдёт способ. Но для начала поговорит с Лань Чжанем, так упорно прячущим взгляд, потому что про случившееся в Гу Су никто толком ничего не знал. Слухи очень отличались друг от друга, одни противоречили вторым, а третьи факт нападения и вовсе отрицали, а подход к границе ордена был перекрыт отрядами ордена Вэнь, и хотя брат уже отправил небольшой отряд лекарей и воинов на разведку, наследник ордена Не считал, что лучше будет узнать обо всём от того, кто всё видел сам.       Когда выдаётся возможность, пока Вей Ин показательно разыгрывает комедию, пытаясь припомнить правила ордена Лань, молодой человек дёргает Второго Нефрита за рукав. — ВанЦзи-сюн, ты в порядке? Можешь… Потом, когда будем наедине, рассказать, что случилось в Облачных Глубинах? Это важно, — он прикусывает губу и использует единственный аргумент, который у него был, прекрасно понимая, что если не подействует, крыть будет нечем. Придётся спрашивать других адептов, и это будет… подозрительно, как минимум, Вэни могут обратить внимание. — СиЧень-гэ сейчас в Нечистой Юдоли, он волнуется. — Мгм, — поджимает губы молодой человек, болезненно перешагнув с ноги на ногу. ХуайСан чувствует, как по спине пробегает холодок от догадки: ноги сверстника совершенно точно были сломаны и срощены с помощью духовной энергии, он видел такое ранее.       В первый же день их гоняют по полигону и заставляют зубрить цитаты из сборника правил ордена Вэнь, смысл которых ХуайСан без особых проблем запоминает с первого же прочтения. Единственное, что убивает его — это физические нагрузки, но тут на помощь услужливо приходят друзья, готовые помочь подняться. Цзян Чен и Вей Ин молчали больше обычного, и оба попеременно бросали взгляды на Лань ВанЦзи, державшегося от них в стороне и явно с нетерпением ждущего, когда выдастся момент, чтобы поговорить с наследником Не — это было очевидно, потому что всякий раз, когда юноша ныл о том, что больше не может, или падал, он бросался к нему наравне с ВаньИном, но всегда отступал.       Поговорить у них получается спустя пару дней во время поиска пещеры какого-то субъективно существующего гнезда выдуманного — ХуайСан уверен, что всё это выдумки! — легендарного монстра. Второй Нефрит был немногословен, но понять его несложно — в голосе сквозила боль и скорбь: — Орден Вэнь разбил защитный барьер и сжёг Облачные Глубины. Даже библиотеку. Отец мёртв. Старейшинам и потомкам главной ветви семьи сломали ноги, — Видя в глазах собеседника немой вопрос, он лишь кивает. Да, ему тоже. Он всё правильно понял. — Брат… — Он в порядке. Да-гэ, кажется, ни на шаг не отходит от него, что неудивительно, — Улыбку ХуайСан прячет за веером. Он не сомневался, что ВанЦзи знает о чувствах СиЧеня, но эта уверенность пошатнулась, когда тот уставился на него пытливым взглядом. Лань Хуань ничего не сказал младшему брату? — А, ну… В том смысле, что они вместе строят планы, думают, как быть. Да и я бы не отходил от Цзян-сюна, если бы он ввалился в мой дом раненым!       Лань Чжань, кажется, верит, и ХуайСан рад, что он не видит его лица. Юноша решил промолчать, потому что раз наследник Лань сам не признался брату — на то должны были быть причины. МинЦзюэ, например, в тот же день утащил его на торговую площадь, чтобы порадовать подарком в честь участия в соревнованиях и заодно поделиться своей радостью, да и сам младший господин Юдоли дураком не был, и видел, как названные братья прощались, не желая отпускать друг друга. Неужели он один подмечал такие очевидные вещи? Или то, что они держались за руки — не очевидная вещь?.. «Возможно, стоит читать меньше весенних книжек» — решает молодой человек и оставляет ВанЦзи одного, отходя к адептам ордена Цзян. Брат с сестрой препирались между собой, злобно зыркая по сторонам, но успокаиваются, видя друга. Они продолжают путь в тишине вплоть до того момента, когда у Вей Ин сдаёт терпение, и она не начинает задавать вопросы: что случилось с Лань Чжанем? о чём они говорили? всё ли хорошо? — ХуайСан отвечает ей честно, но придерживает при себе некоторые подробности и Цзян Чена, когда тот порывается поймать рванувшую к жениху девушку. — Цзян-сюн, — мягко окликивает он друга, — Пойдём. Дай им разобраться. Ты уже один раз распустил руки не по делу. — Не по делу?! Ты ведь видел, что она плакала! — Друг отступает на шаг и вот-вот готовится извиниться, успокоить его, и от этого в душе вскипает новая порция невысказанной ярости: — Ещё раз вякнешь что-то в духе «я не хотел», я тебя ударю! — рявкнул юноша с интонацией точь в точь, как у старшего брата, и молодой господин Не чувствует, как дрогнула рука, когда он судорожно убрал её с предплечья ВаньИна. Осознание приходит к Цзян Чену так же резко, как во взгляде напротив мелькает испуг, — То есть… я… — Он не успевает договорить, замечая лишь нервную улыбку собеседника, прежде чем лицо ХуайСана скрывает веер, а сам он разворачивается и спешно уходит в сторону адептов своего ордена. — Чёрт!       Чувствуя, как внутри всё закипает от злости на самого себя, на Вей Ин, на Лань ВанЦзи, а то и вовсе на весь мир — он не был уверен, на кого именно, - юноша с головой уходит в поиски пещеры, вскоре находя странную тропу, а за ней и вход.

***

      Вей Ин с самого прибытия в Безночный Город чувствовала себя потерянной. Казалось бы — уже знакомые тропы, знакомые лица, под боком любимый младший брат, готовый поддержать. Одно не давало покоя — повисшее между ней и ВанЦзи тишина. Не было ни одного письма, ни одного подарка… Затишье всегда бывает перед бурей, и это знал любой адепт из Озёрного края. УСянь боялась этой бури, а потому поглядывала на жениха с опаской всё это время. И чем дольше смотрела, тем больше замечала: бледный вид, синяки под глазами, дрожащие пальцы, некрепкая походка… В нём что-то было не так, и от этого в груди что-то ёкало и болело — и это выбивало из колеи, расстраивало до дрожи в коленях и скапливающихся в уголках глаз слёз. ВаньИн, спрашивая, что случилось, ни разу не получил внятного ответа — из-за этого злился и закипал всё сильнее с каждым разом. Вей Ин это видела, но ничего не могла поделать, поскольку сама не знала, в чём именно была проблема.       Всё прояснилось так же внезапно, как и затянулось пеленой сомнений и недомолвок: — Облачные глубины сгорели, — тихо сообщает ХуайСан, пряча лицо за веером, — И ВанЦзи-сюн пострадал… — Тогда… я пойду к нему! — Не думая выдаёт девушка, и срывается с места под вскрик ВаньИна. Пообещав себе позже извиниться перед ним и крепко-крепко обнять. Может, даже расскажет о своей идее о том, как можно попробовать делать вино из лотосов! Но всё будет потом. А сейчас ей срочно надо увидеть жениха и убедиться, что он в порядке. Если нет — помочь. Находится будущий супруг очень быстро, ещё быстрее Вей Ин хватает его за руку, заглядывая в удивлённые золотистые глаза. — Лань Чжань, как ты себя чувствуешь? Ты в порядке? — Мгм, — сдавленно, не вполне понимая, что именно происходит, выдаёт юноша, и тут же отводит взгляд. Беспокойство в душе из-за дяди и брата смешалось с непонятной опустошённостью, медленно теплеющей от обеспокоенного взгляда серых глаз. В груди и животе что-то заворочалось, приятно грея изнутри, поэтому он не спешил забирать руку из хватки УСянь. — В порядке. — А мне кажется, что нет! Присядь, быстро! — заклинательница придерживает его под руку, и нужно быть дураком, чтобы не заметить силу в её руках. Юноша со смущением думает, что девушка могла бы понести его на руках, но выбрасывает эту мысль, когда его заботливо усаживают на камень, а сама опускается перед ним на колени, крепко хватая за руки при попытке встать. — Я твоя невеста! Это нормально, что я тебя касаюсь. Не ленту же я лапаю! А твою ногу. Сломанную. Проверяю, всё ли срослось! — Вряд ли этого было достаточно, и об этом вопит абсолютно каждая мысль в голове девушки, но ВанЦзи кивает и расслабляется. Ждёт чего-то, и от этого к щекам, казалось бы, бесстыдницы приливает кровь. Из-за пояса она достаёт свёртки бинтов*, а на земле находит две достаточно твёрдые, но тонкие палки, чтобы обмотать их тканью и приложить к ногам у икр, где прощупывались более тонкие кости. Она искренне постаралась сделать так, чтобы эта дополнительная опора не чувствовалась, и посмотрела на жениха. — Лань Чжань?.. — Спасибо, — кивает юноша и сильно поджимает губы, снова поднимаясь на ноги и хватая Вей Ин за руку. Заклинательница видит, как алеют кончики его ушей, и не может сдержать улыбки. — Я прощена, что дотронулась до твоей очень-очень-очень важной ленты? — Мгм, — тяжело выдыхает второй молодой господин Лань, — Можешь… — Что могу? — Вопрос звучит провокационнее обычного, и от этого ВанЦзи краснеет ещё сильнее, теряется в мыслях, и отвечает резче, чем нужно: — Ничего.       Девушка смеётся, обнимая его за руку, и тянет в сторону вопящих адептов ордена Вэнь и недовольного брата, который, очевидно, эту пещеру и нашёл.