Доказательство (не)виновности

      Вей Ин приходит в себя тяжело, постепенно, обретая сознание лишь на третий день после возвращения в Пристань Лотоса, и не чувствует ничего, кроме сонного тепла, обволакивающего тело. Жаль, что стоило пошевелиться, как тело радостно отозвалось ещё и резкой болью. УСянь недовольно заворчала, падая обратно и стремясь если не врасти в мягкую подстилку и упругую подушку, то свернуться в маленький и незаметный комочек — точно. Очень больно тянуло в самом низу живота, что-то зудело под рёбрами и не менее противно трещало в голове. На удивление, простреленное плечо почти не болело, как и вывихнутая в попытке сбежать от черепахи с тёмным металлом рука — должно быть, о ней хорошо позаботились.       Силы попробовать снова сесть девушка находит в себе спустя пару палочек благовоний, и сразу же хватается за голову, когда непозволительно громко открывается дверь. На пороге стоит старшая сестра в сопровождении матери, и Вей Ин сразу же спешит опустить голову; злить мадам Юй, которая, должно быть, и так в ярости из-за случившегося с адептами клана Цзян в Ци Шане. Пурпурная Паучиха, однако, лишь тихо фыркает и зарывается крепкими длинными пальцами в её волосы, протягивает отросшие неровные прядки и закатывает глаза под тихий смех старшей дочери, и УСянь под её руками расслабляется, хотя и не решается разогнуть спину. Во взгляде серых, искрящих фиолетом в моменты гнева и во время тренировок глазах мелькает беспокойство, и ЦзыЮань позволяет себе слабость, продолжая успокаивающе гладить приёмную дочь по волосам, медленно, ненавязчиво передавая в её опустошённые меридианы свою духовную энергию, невесомо окутывая ей девушку, как невидимыми струями воды. — Подними голову, А-Сянь, — ровно, но менее строго, чем обычно, говорит женщина и садится на край кровати. Её взгляд нечитаемо-тяжёлый, сосредоточенный, а касания мягкие, спокойные, даже можно сказать, что заботливые. Вей Ин садится ровно и робко улыбается, неуверенная, что всё так, как должно быть: приёмная мать всегда была строгой, а нежность проявляла крайне редко — особенно по отношению к ней, дочери некогда возлюбленной своего мужа. УСянь всё знала, слышала и слухи, и ссоры приёмных родителей. И она правда-правда понимала эту невыносимо сильную, но эмоциональную женщину. Вряд ли она сама смогла бы принять ребёнка той, что забрала сердце её благоверного, а ЦзыЮань смогла. Не сразу, но смогла, и не забывала об этом напоминать своими решительными действиями и значительно более снисходительным отношением, чем в первое время, — Повернись ко мне спиной, я подровняю тебе пряди. Непристало юной госпоже ходить, как оборванке.       А-Ли садится напротив сестры, оставив поднос с едой на прикроватной тумбочке, и крепко сжимает её руки в своих, бросая взгляды то на заботливо фыркающую мать, то на неловко напряжённую шимей. Вскоре в её узких ладошках оказывается тарелка с супом и маленькая фарфоровая ложка. Не торопясь, она осторожно кормит сестру, и улыбается так светло и радостно, что и на лице девушки расцветает улыбка. Крепкие пальцы в волосах двигаются плавно, сначала заботливо расчёсывая колтуны гребнем, заранее принесённым в лазарет, чтобы дева Вей могла привести себя в порядок, а после уверенно ровняя неровно остриженные кончики ножницами, которыми целители обычно перерезали старые повязки или одежду раненых. УСянь расслабляется, мирно беседуя с сестрой и чувствуя руки приёмной матери на своей голове. Боль, пульсирующая в висках, начала растворяться, словно кто-то положил ей на макушку порцию холодного снега, а по венам растеклось спокойствие, сравнимое разве что с бурным и беспрепятственным течением некаменистой, безопасной реки. Закрывая глаза, когда её пряди натягивают, вплетая в привычный хвост замысловатые косички по бокам и на макушке, девушка представляет себе тёмное, грозовое, завораживающее небо и тёмные бурлящие воды. Когда синевато-серая картинка внезапно наливается фиолетом, а в небе сверкает лиловая молния, она внезапно понимает, что всё это неспроста и оборачивается на хлопнувшую её по плечу приёмную мать — её глаза слабо светились насыщенной пурпурной ци, и УСянь чувствует себя глупой маленькой девочкой. Маленькой, окутанной материнской и сестринской любовью, девчушкой. Той, кем она сейчас и была. — Спасибо, мадам Юй, — улыбается она, — но вам не стоило тратить на меня духовную энергию! — Разве это трата? Я не столь слаба, — фыркает женщина и в её руках слабо щёлкает серебристая заколка, закрепляя волосы приёмной дочери, а следом у самого основания волну чёрных прядей протыкает длинная шпилька из светлого нефрита. Вей Ин со смущением, краем глаза заметившая облачную резьбу, понимает, что эти украшения ей дарил жених. — Лекари сказали, что ты здорова. Одевайся, и пойдём к твоему суженому. Я хочу посмотреть на того, о ком так лестно отзываются по всей поднебесной, и кого так хочет придушить А-Чен.       ЯньЛи, видя непонимание в глазах смущённой сестры, тихо смеётся и протягивает ей новый комплект одежд, уверяя, что тоже хотела бы познакомиться с суженым любимой шимей, и никто лучше самой невесты их друг-другу не представит. Рукой Вей Ин тянется к своим собранным в непривычной причёске волосам и прикусывает бледные губы, слегка кивает. Однажды мадам Юй неосторожно обронила, что она зря пренебрегает подарками своего обожателя, что стоит носить их хотя бы изредка, чтобы показать свою благодарность, к тому же — вкус у Лань Чжаня был. Тогда УСянь на пару мгновений кажется, что приёмная мать ей завидует. Сейчас, вспоминая об этом, девушка до боли в глазах, до дрожи в кончике носа захотела кинуться к покоям дяди Цзяна и попросить его хоть как-то, хоть чуть-чуть порадовать супругу, показать ей, что он неравнодушен к ней… Для девчушки, с детства привыкшей читать эмоции окружающих, чтобы избежать пинка под рёбра или поймать момент, когда можно попытаться выпросить еды, было очевидно, что своей нерешительностью глава ордена душил вспыльчивую ЦзыЮань, а она, раздосадованная и чувствующая себя лишней, не решалась рассказать о том, что у неё на душе.       Или, в самом деле, зачем просить его, когда она может сама выбрать заколочку на рынке? Мадам Юй пойдёт серебро! Пусть её голову и венчает золотая корона, глаза хозяйки пристани лотоса завораживали своим стальным блеском, значит чистые, словно звёздные, переливы благородного металла красиво подчеркнут остроту и пронзительность взгляда!.. «Тьфу ты, — фыркает про себя Вей Ин, — Я переобщалась с А-Саном». Но идея определённо была хороша… Приняв помощь сестры в одевании, девушка с восторгом осознала, что одежду ей принесли, как у мадам Юй: с красивыми, расшитыми рукавами из лёгкой ткани, но с жёсткими наручами и полами, а в качестве нижних одеяний — строгая кофта и брюки, на ноги — плотная обувь. В таком наряде и сражаться можно было, и в свет выходить! Осмотрев себя в зеркальце, протянутое сестрой, и с каким-то затаённым, неестественным для себя благоговением подумав, что она отчасти похожа на приёмную мать — лишь цвета другие! серый, красный и белый, — Вей Ин против воли шмыгает носом и порывисто обнимает её, жмуря глаза.       ЦзыЮань тяжело выдыхает, отводит взгляд, но всё же опускает на крепкие, почти как у неё самой, но узкие плечи руки, прижимает к себе. Вей Ин была ей неродной, но совершенно точно следовала тому же пути: меч, перетянутая грудь и мужские одежды. Именно поэтому госпожа Пристани Лотоса не могла не испытывать трепетных чувств к этой девушке, сколь бы похожей на мать она ни была (что удачно скрывалось другой причёской), сколько бы не дерзила и не приносила хлопот. Вей Ин была рождена не ей, но совершенно точно по духу была даже немного ближе, чем трепетная и учтивая ЯньЛи — такая же вспыльчивая, яркая и бойкая, пока ещё не задушенная обязанностями и статусом супруги главы и не забитая эталонами, которым должна соответствовать женщина в мире мужчин. В юном даровании клана Цзян она видела молодую себя — и каждый раз мысленно повторяла, что не позволит и этому цветку загнуться под гнётом собственной гордости и одиночества.       В частности поэтому ей стоило посмотреть на того, кто стал возлюбленным её неусидчивой подопечной… — Ну хватит, — фыркает женщина, когда её родная дочка подходит ближе и третьей встаёт в объятия сестры и матери. Они обе идеально вписываются в круг сильных женских рук, и не то чтобы ей это не нравилось — просто было очень непривычно. — Идёмте.       Обе дочери в мгновение оказываются подле неё, с разных сторон, и их лица сияют каким-то необъяснимым счастьем. У ЦзыЮань щемит сердце, потому что она никогда не считала себя хорошей матерью, но, кажется, девочки любят её. В глазах Вей Ин не плещется ничего, кроме благоговейной благодарности, и от этого больнее втройне — она ведь была так жестока с ней в детстве. А-Ли смотрит на неё нежно и понимающе, и мадам Юй стыдно, что она сосватала её едва ли не до рождения, и теперь сама не была уверена, хорошая ли это партия: чтобы пропали круги на воде нужно было лишь самой посмотреть, как с дочерью общается бывший жених. Если же ЦзыСюань, наравне с восстанавливающимся ВанЦзи гостящий в Юнь Мене, окажется и вправду так груб, как говорят… Что ж, больше отчитывать младших за попытки то ли убить наследника Цзинь, то ли выбить из его головы дурь, она не станет — да простит её лучшая подруга! — потому что счастье дочери превыше всего. Да, они клялись, что породнятся, но не ценой счастья ЯньЛи. Что угодно, но не это.       Она планировала отправить старшую дочь в Лань Лин с делегацией из адептов золотого ордена во главе с наследником — мадам Цзинь давно и настойчиво звала невестку в гости, привязанная к юной госпоже Юнь Мена не меньше родной матери. К тому же, (не хотелось признавать, но это было очевидно) все готовились к войне, на пороге стояли войска второго наследника Вэнь, и вернувшийся Цзян ФенМянь без утайки сообщил супруге о том, насколько решительно намерен действовать глава ордена Не — Пристань Лотоса пусть и была обнесена магическим барьером, была отнюдь не так хорошо защищена, и если слухи о готовящемся военном совете дойдут до псов солнечного клана, на них нападут, как на самое слабое звено. Надо было вывозить тех, кто не сможет дать отпор. Надо было спасать мирный народ. Надо было обезопасить наследницу. Если получится, она отправит и Вей Ин с А-Ченом куда-подальше: одну в Гу Су — к жениху, второго — в Цин Хэ с лучшим другом, так же недавно прибывшего по тракту в резиденцию ордена Цзян и увлечённо строчащего письма старшему брату. Паренёк был не так прост, как казался, мыслил окольными путями, наперёд, и женщина надеялась в глубине своей души, что и её сыну эта черта передастся.       Лань ВанЦзи ЦзыЮань узнаёт по нетвёрдой походке — его ноги были сломаны, а одна и вовсе прокушена — и тому, как просияло при взгляде на юношу лицо Вей Ин, и это выдёргивает её из тяжёлых мыслей. — Лань Чжань! — кричит девушка, срываясь на бег и радостно подбегая к жениху. Остановившись перед ним на расстоянии двух шагов, она гордо укладывает руки на талию и чуть задирает носик вверх. — Ну что, после холодной пещеры Юнь Мен кажется обителью Небожителей, м? — Мгм, — коротко кивает молодой человек, и уголки его губ медленно приподнимаются, а в выразительных глазах сияет счастье. На душе у подошедшей к ним женщины теплеет, и она слегка хлопает адепта Лань по плечу, прерывая поклон. — Госпожа Юй. — Лань ВанЦзи, — Кивнула женщина и насторожено обвела его полное уважения лицо взглядом. Такой молодой, а какие манеры… Полная противоположность Вей Ин. — Я соболезную вашей потере. Клан Вэнь не уйдёт безнаказанным, — В глазах юноши всколыхнулось что-то отдалённо напоминающее ненависть, а губы сжались в тонкую полоску; УСянь подскочила к нему моментально, придерживая под локоть и заглядывая в глаза с таким трепетом, что отчаянно захотелось фыркнуть. ЯньЛи за её плечом улыбнулась, пряча губы за изысканным рукавом. — Надеюсь, клан Лань не сочтёт обременительной мою просьбу, но не мог бы второй молодой господин забрать Вей Ин с собой в Облачные Глубины? — Матушка! — Резко, неожиданно срывается с губ Вей Ин, и та сильно зажимает рот, смущённая и напуганная. — То есть… мадам Юй, я не хочу уезжать! Я только вернулась домой…       Душа женщины внезапно завилась речным змеем в груди, и она понимает одну простую вещь: она бы хотела быть матерью этой девчушки. И как мать, она хотела её защитить, поэтому лишь подняла руку, призывая к тишине, и продолжила смотреть прямо на Лань Чжаня, в смятении прикусившего губу. — Боюсь, что я сам не планировал отправляться в Гу Су, — сдержанно начинает он, очевидно борясь с чем-то внутри себя, — Я хотел отправиться с юным господином Не в Нечистую Юдоль, там сейчас мой брат. — Так даже лучше, — кивает госпожа Пристани Лотоса, и наконец смотрит в остекленевшие глаза УСянь, смягчая тон: — Моя младшая дочь и сын отправятся с вами. Я переговорю с адептами Цин Хе Не. Это не обсуждается, — Добавляет она, видя, что девушка порывается что-то ещё сказать. — Оставляю вас наедине. А-Ли, идём.       Старшая дочь бережно удерживает кинувшуюся было следом Вей Ин на месте и качает головой. Только это сдерживает метающуюся и кричащую в душе заклинательницу на месте, а следом её мягкие пальцы сменяет крепкая, но бережная хватка ВанЦзи. Ей больно и тепло одновременно, и от этого хочется разорваться на части.       ЦзыЮань чувствует душевное единение со своей подопечной, так же метаясь меж двух огней: между радостью за счастье дочери и болезненное осознание грядущей разлуки. Возможно, вечной.

***

      Цзян Чен не то чтобы стремился проводить время в компании наследников других орденов — просто так получилось. Через день после их с отцом (правда, сразу же умчавшего в сторону Лань Лина с целью уговорить Цзинь ГуаньШаня составить ему компанию в Знойном Дворце) скорого возвращения домой, в Юнь Мен прибывают и другие ученики, в числе которых обнаружился ХуайСан, не решившийся в своей извечной неуверенности отделяться от общей колонны с адептами своего ордена, и Цзинь ЦзыСюань, раненый во время ночного дозора какой-то тварью и решивший продолжить путь с остальными. Они оба держались словно бы особняком, в отличие от резко сдружившихся после общей перепалки юных заклинателей, а потому внезапно чувственное приветствие юного господина Не и то, что павлин не только не фырчал на него при встрече, но даже протянул руку, словно желая схватиться за чужую ладонь в побратимском жесте, но тут же одёрнул, ВаньИна удивило. Наверное, после случившегося он бы даже принял это рукопожатие, но никогда не сознается — в тот миг наследники Цзян и Цзинь разошлись молча, лишь поклонившись друг другу, но секундная слабость обоих от взгляда чуткого юного господина Нечистой Юдоли не укрылась, и в тот же вечер он приложил все усилия, чтобы завязать разговор на троих — удивительно, но у него получилось. Слово за слово, история за историей, и вот они уже весь день в компании друг друга, даже не собачились — отдалённо, словно на подсознательном уровне, Цзян Чен был уверен, что это заслуга лучшего друга, умевшего по щелчку пальцев сменить тему.       Но сейчас всё пошло под откос, и по нервным попыткам наследника Не спрятаться за веером, слегка запачканным, чуть-чуть потрёпанным, почти любой проходивший мимо понимал, насколько обстановка между собеседниками напряжена. ХуайСан правда не понимал, как так вышло… Они же говорили о стратегии! О безобиднейшей вещи, казалось бы, нейтральной!.. Впрочем, возможно, он сам виноват — не сдержался, сболтнул пару слов о том, как сильно старший брат недоволен Цзинь ГуаньШанем… и про Мэн Яо вспомнил… — У отца есть причины не соглашаться на эту авантюру, — хмуро отзывается ЦзыСюань, оправляя гладкие, выстиранные услужливыми девушками из Лань Лина одежды с золотой вышивкой. — Как ни крути, орден Вэнь пока что… не дал нам повода считать, что настроен против ордена Цзинь. — У тебя хоть что-нибудь в голове есть или только павлиниться и умеешь? Они отобрали наше оружие! Загнали, как скот, в пещеру к проклятому божеству! — почти рычит наследник Цзян, резко взмахивая рукой так, что будь в ней кнут или клинок — снёс бы голову собеседнику. ХуайСан нервно смеётся, не решаясь встревать. — Они сожгли Облачные глубины! Просто так, без повода! Очевидно, что псам Вэнь плевать, есть причина или нет! — Цзян-сюн, Цзинь-сюн, — пытается прервать их яростную перепалку наследник Не, — я не хотел никого оскорбить, я просто поделился новостями… — Нет, ХуайСан, подожди, — прерывает его ВаньИн, смотря в глаза с какой-то пугающей решительностью и отодвигая себе за спину, чтобы друг не дай бог не влез между ним и кулаком, летящим в напыщенное лицо ЦзыСюаня. — Ты совершенно прав. И глава Не высказывает оправданное недовольство. Я лишь не понимаю, действительно ли все в ордене Цзинь так равнодушны ко всему, что не блестит, даже если речь идёт о сотнях и тысячах безвинных жизнях? Или же лишь правящая семья? — Наследник Цзян, должно быть, — Лицо юноши в жёлтых одеждах кривится так некрасиво и зло, что ХуайСан предпочитает и правда сильнее спрятаться за спину лучшего друга. — просто не слышит моих слов, ослеплённый неприязнью. — О, неприязнью, значит? — Приподнимает бровь Цзян Чен, и смотрит со слабо скрываемым любопытством. — Именно, — фыркает ЦзыСюань, — Вы нетерпимы ко мне и моей семье лишь потому, что я, — он запинается, словно подбирая слова, сильно сжимает губы, прежде чем закончить: — не собираюсь жениться на вашей старшей сестре, а отец помог эту глупую, неравную и несправедливую помолвку разорвать! Вот Цзян ВаньИн и срывает свой гнев, выказывая неодобрение каждому нашему действию!       За их спинами слышатся торопливые удаляющиеся шаги. Позволив себе отвлечься от напряжённого, мрачного лица Цзян Цена, ЦзыСюань замечает, как в их сторону стремительно движется мадам Юй, покручивая на пальце сверкающее фиолетовое кольцо, а за её спиной посекундно отдаляется стройная женская фигура в светлых, летящих одеждах. Сердце пропускает удар и болезненно сжимается, когда он думает о том, что ЯньЛи, наверное, всё слышала, и сейчас льёт слёзы. Но не от того, что он сожалел о сказанном, а потому что с ней была мать, известная за свой суровый и вспыльчивый нрав. Точно, он не жалел, он опасался.       Когда госпожа Пристани Лотоса оказывается от них на расстоянии нескольких шагов, Цзян Чен мрачнеет ещё сильнее, всё его тело напрягается, а ХуайСан склоняет голову в почтительном поклоне. Наследник Цзинь хочет поступить так же, но его останавливает оглушающая боль в левой щеке. По лицу словно пробежала молния, и, подняв взгляд, он замечает злой искрящийся взгляд разъярённой женщины. — Цзинь ЦзыСюань, — строго говорит она, махнув рукой сыну и наследнику Не, позволяя расслабиться. — Я до последнего не верила рассказам о том, как низко ты пал, но теперь я понимаю, что зря. А-Чен, — Сын дёргается, смотрит на мать удивлённо и слегка напуганно, словно провинился, — прости меня. Ты был прав, — Её взгляд не смягчается даже когда сын подруги почтительно склоняет голову и громко, внятно, искренне просит прощения. ЦзыЮань гладит искрящий на пальце Цзы Дянь и поджимает губы, — Я уже попросила мадам Цзинь присмотреть за А-Ли, — с досадой цокнув языком, говорит она, и продолжает, размышляя вслух: — Будет грубо и неразумно отказываться от поездки лишь потому, что сын ГуаньШаня оказался больше похож на отца, чем на мать. — Госпожа Юй! — вскидывает голову молодой господин Цзинь, и тут же чувствует себя осаждённым со всех сторон. — Я не хотел оскорбить вас! — Ты оскорбил мою дочь, — чеканит женщина, и над её ладонями едва-едва искрят фиолетовые молнии, — Я многое могу стерпеть, памятуя, как трепетно тебя любит мать, но не это. Ты завтра же, утром, покинешь Пристань Лотоса, и больше не посмеешь здесь появиться. Понятно? А-Ли поедет следом за адептами Цзинь в сопровождении ИньЧжу и ЦзиньЧжу, и только посмей к ней приблизиться в дороге или в Башне Кои! — Воздух словно выбивает из лёгких, юноша стоит, застыв на месте, и медленно, почти вязко, пытается осознать, что только что случилось. — Молодой господин Не, А-Чен, прошу, пройдёмте за мной. К вам есть разговор.       ХуайСан нервно смеётся, смотря на словно потерявшего всё своё золотое сияние наследника Цзинь, и тут же следует за удаляющейся хозяйкой Юнь Мена, и не видит и не слышит, как ВаньИн ядовито шипит на бывшего жениха сестры, что он трус. ЦзыСюань остаётся один, наедине со своими мыслями, ошибками и разрозненными чувствами.       Мысли наследника Не занимало то, что его ждёт во время беседы с мадам Юй… И какого было его удивление, когда женщина просит его взять Вей Ин и вскинувшегося Цзян Чена с собой в Нечистую Юдоль и расспрашивает про новости, полученные из Цин Хэ. Разумеется, юноша соглашается, втайне чувствуя тепло и спокойствие на душе, и рассказывает всё, что знает.