Доказательство (не)виновности

      Вей Ин просыпается от того, что у неё ужасно ломит спину и свело руки, сложенные стопочкой на невысоком столе, заваленному нотными листами и теми многочисленными книгами, что носил с собой жених. От неловкой попытки распрямиться на пол падают некоторые бумаги и со стуком скатываются заготовки для так называемой «тёмной флейты» — у неё уже была одна готовая, но всё же кому помешает запасной вариант? Особенно когда есть шанс поэкспериментировать и со звучанием нот… Они с Лань Чжанем изучили свитки по укрощению и усмирению нежити вдоль и поперёк и, не без помощи чуткого и внимательного слуха Второго Нефрита, выяснили, на какие доли и ноты в основном опирались такие мелодии. Первый эксперимент, основанный на предположении, что тёплые, светлые янские аккорды нужно сменить на холодные, тёмные, окрашенные больше энергией инь*, закончился не то чтобы неудачей — скорее, не совсем успехом! Нечисть отозвалась, но командам не подчинялась, к тому же окружающих их заклинателей — даже мадам Юй, вызвавшейся проконтролировать, чтобы обошлось без кровопролитий, — внезапно подкосила непонятная слабость и головная боль. ВаньИн и вовсе потерял сознание, за что девушка с женихом чуть было не получили Цзы Дянем от перепугавшейся не на шутку Пурпурной Паучихи, и поставили на этой идее крест — на тот момент, по крайней мере.       Матушка, как про себя называла жену главы Цзян Вей Ин, стараясь бороться с желанием говорить так и вслух, инициативу сына и приёмной дочери поддержала не сразу: потребовалось не менее суток, чтобы уверить её в том, что всё будет отработано до мелочей — вон, они даже ВанЦзи привлекли! Каким образом, правда, сама УСянь не знала: он лишь скомкано, невнятно заявил, что не бросит её, — что ничто не повредит ни им, ни окружающим, что после войны она непременно пройдёт лечение на холодных источниках Гу Су, что всё это лишь для блага общего фронта, чтобы минимизировать количество жертв… ЦзыЮань поклялась, что сломает им, всем троим, ноги и руки, если что-то пойдёт не так, но, даже сквозь своё непринятие, сквозь жгучее желание оттаскать за уши и строго настрого запретить такие эксперименты, всё же признаёт силу аргументов детей, признаёт, что от этого мог бы быть прок. «Пока эта мощь, эта сила, обращена против наших врагов, — строго, почти зло рычит женщина, — не важно, откуда она взялась. Главное, чтобы она не была бесконтрольна». Цзян Чен вполголоса сознаётся, что он думает точно так же и что, на самом деле, не вполне доверяет безалаберной сестре в вопросах контроля. Правда, тут же сбегает от серьёзного разговора с оскорблённой в лучших чувствах девушкой в лес, прихватив пару сетей божественного плетения — ловить материал для исследований. Ходивших по заброшенной части крепости мертвецов перестали бояться уже на третьи сутки, а те, кто боялся — старались особо не соваться. Всю площадку для экспериментов плотно обнесли талисманами и защитными полями — Вей Ин внезапно обнаружила в себе страсть к изобретению новых начертаний, виртуозно смешивая техники орденов Лань и Цзян.       В какой-то момент у неё получается создать крайне действенный талисман призыва нечисти — она лишь чуть-чуть изменила фигуры и формы того, что тёмные сущности отгонял, но тем самым очень здорово упростила задачу всем, кто вызывался достать им с женихом нового «дражайшего друга» для опытов. Мадам Юй не без злобного, пугающего оскала, нашла им ещё одно применение: уничтожение вэньских лагерей, но сказала, что до того стоит довести до ума задумку дочери — мало ли что приключится? — и опробовать талисманы ещё раз, в полевых условиях.       Второй опыт, на этот раз с ритмом и тактом мелодии, привёл к подвижкам в плане контроля: нечисть, отловленная в лесу, двигалась произвольно, пыталась нападать, но уже откликалась на короткие команды. Стоило вложить толику энергии в мелодию, думая о руках — и вот труп уже дёргает ладонями в такт, вот задирает их вверх до локтей, один даже пританцовывать стал, но всё так же продолжает произвольно шататься в округе; подумаешь над тем, чтобы головой покрутил — покрутит. «Не годится», — она прям-таки чувствует, что Лань Чжань думает о том же, заглядывая в его глубокие, светлые глаза, и с каким-то щекотным, весёлым чувством осознаёт, что не одна увлекается процессом. — «Но это уже что-то». Цзян Чен старательно пытался помочь, чем мог, но в музыке понимал не больше, чем ХуайСан во владении саблей, и исправно выступал в роли ловчего и охранника, проверяя талисманы и стараясь не мешать.       Следом к ритму мелодии добавили пару иньских нот, не осмеливаясь пока что брать больше двух в аккорде: с большим, но несравнимым с масштабами радости от продвижения в своих экспериментах, трудом девушке тогда удалось подчинить одного мертвеца, правда, спустя пару минут рухнувшего без сил. Это было не важно! Всё получалось! Вэнь Нин, регулярно проверявший её золотое ядро, не без расстройства заметил, что, однако, меридианы всё-таки после этого опыта потемнели. Пришлось искать новый выход: не пускать свою собственную энергию в ход, а как тогда? ВаньИн высказал предположение, что если инструмент сам по себе будет напитан тёмной энергией, то к нему будут тянуться трупы, что он станет своеобразным тёмным духовным орудием. Идея имела место быть, а потому на следующий же день флейту, гуцинь, цинь и сяо — все подручные инструменты, на которых ВанЦзи умел играть, и мог научить Вей Ин, — сунули в мешочек, в котором хранился осколок проклятого меча.       Спустя более месяца упорной работы у неё скопилась целая стопка новых чертежей, выяснилось, что из всех возможных и знакомых им инструментов лучше всего нежить откликалась на классическую флейту, и через неё же было проще пропускать тёмную энергию, не поглощая и не подпуская к себе, да и ци она впитывала быстрее и проворнее, сделанная из лёгкого материала, пористая и простая. Так же Вей Ин плотно уверилась в том, что прежде, чем играть подобные мелодии, нужно было блокировать меридианы, чтобы ненароком не допустить смешения тёмной ци со светлой, и наложить на себя по меньшей мере три талисмана, не допускающих тьму, и пару скрывающих сущность, чтобы не стать жертвой непокорного монстра — был прецедент! Да, они подчинялись, но некоторые, особенно сильные, чувствуя контроль, впадали в ярость. С одной стороны, это делало заклинателя очень уязвимым, лишая возможности использовать клинок и обычные талисманы, а с другой — полностью отрезало от пагубного воздействия трупной энергии, делало невидимым для мертвецов, и тем самым вручало в руки величайшее оружие в виде свирепой нежити.       Но было и кое-что, что ей так проверить и не удалось, поскольку Лань Чжань и Цзян Чен, поддерживавшие девушку с самого начала, на этот раз в прихоти ей наотрез отказали. Возможности изучить, что уж там до применения, проклятый меч ей не предоставилось. Даже предложение перековать его в усиливающий артефакт для ЧеньЦин, как она назвала свою флейту, вырезанную из крепкого стебля бамбука, и заботливо перекрашенной в чёрный цвет, было отвергнуто на полуслове! Попыток, однако, девушка не оставляла — они близки к тому, чтобы довести всё до совершенства! Разве можно вот так просто оставить главный и, пока что, единственный артефакт тёмного пути в стороне? — решительно нет! — Вей Ин, — тихо, словно неуверенный, проснулась ли девушка, зовёт её Лань Чжань, слабо постучав в раздвижные двери комнатки. Слушал, скорее всего, как она с грацией гуля навернула всё со стола. — Да-да, я почти встала! — отзывается УСянь и неторопливо, кряхтя и сонно зевая, встаёт в полный рост, сильно тянется вверх. Бинты на груди жмут и давят. Девушка фыркает, распахивая полы одежд и ослабляя верхние мотки. Когда она выходит из комнаты, жених стоит каменным изваянием, и только тёплые, чуть блестящие глаза, выдают в нём живого человека. — Доброе утро, Лань Чжань! — Вей Ин смешливо, радостно привстаёт на носочки, звонко целуя его в щёку, и громко смеётся, видя, как у юноши алеют уши. Ещё одна из отрад, помимо увлекательных экспериментов — это возможность получше узнать жениха. Признаться, чем больше она узнавала, тем громче ухало в груди сердце. ВанЦзи был просто прелестен в своём праведно-справедливом, воистину божественном, облике и с этими очаровательно смущёнными чёртиками в глазах. Она даже отчасти научилась тому, чем так сильно её шокировал в своё время Первый Нефрит Гу Су Лань: понимать по взгляду и жестам, что чувствует её будущий супруг, и от этого была невероятно горда собой. «Где ж ты найдёшь супругу лучше меня, А-Чжань? А вот и нигде! Никто-никто больше понять тебя не сможет!» — иногда смеялась она над ним, и ВанЦзи искренне не понимал, откуда вообще у УСянь могли взяться мысли о ком-то другом, если сам для себя он всё решил ещё во время обучения в Гу Су?.. Но молчал. Думал, по взгляду поймёт. Умела ведь. — Уже полдень, — смущённо отзывается он, и тянет вперёд руку, словно намереваясь коснуться её, и всё же одёргивается, запуская широкую ладонь под ханьфу. УСянь с интересом следит за тем, как он вынимает из складок верхних одежд небольшой мешочек. — Подарок. — Ох, Лань Чжань, не стоило! — принимая дар, отвечает Вей Ин, наспех развязывает узелочки, и вытаскивает наружу подвеску: то ли керамическую, то ли деревянную, почти звенящую в её руках, очень аккуратную, с вырисованными талисманами сокрытия и барьера от тёмной ци, — Ого! Ты сам сделал? Для меня? — Мгм, — кивает юноша и сильно отводит взгляд, — ты жаловалась, что бумажные талисманы открепляются, — Вей Ин счастливо надевает подвеску на себя, и клянётся, что будет носить её всегда-всегда, крепко обнимая жениха за руку. Знает, что он не привык к прикосновениям, но удержаться не может, и радуется, когда её не отталкивают. Лань Чжань не против, даже наоборот. Для него этот месяц тоже стал плодотворным.       Разговор — точнее, бесперебойное рассуждение Вей Ин и тихая поддержка ВанЦзи — снова заходит о тёмном пути и плавно перетекает в попытки настоять на том, чтобы пылкую исследовательницу-таки подпустили к проклятому металлу. Всё так же ни в какую. И стоило, кажется, ей начать теснить жениха, как тому на поддержку кинулся подоспевший Цзян Чен. Слишком вовремя, ишь, какой пунктуальный! Вей Ин снова сдаётся, оставляя брата и любимого (признаться самой себе было проще, чем вслух — она надеялась, что её и так поймут! по глазам! Лани в этом мастера) человека на попечение друг-другу, и удаляется в сторону лазарета, чтобы в очередной раз провериться на сохранность золотого ядра и чистоту меридианов — матушка настаивала, и Вэнь Нин поддерживал её в этом. УСянь чувствовала себя маленькой девчушкой, глупенькой, всеми опекаемой, но не возражала. Её мало что могло возмутить в текущем положении дел: разве что тот факт, что никто никак не мог свыкнуться с мыслью, что эту стихию она почти подчинила, на удивление, обойдя Лань ВанЦзи, казалось бы, более искусного в музыке, и полностью перетянула на себя одеяло — с недавних пор Лань Чжань даже не пытался играть для нечисти, лишь наблюдал. Стало быть, мертвецам важна была не техника, а понимание: пропустившая сквозь себя тёмную ци, она словно бы читала их мысли, и порой казалось, что в голове вновь раздаётся безумный, хлюпающий голос, зовущий на ту сторону — то ли к смерти, то ли просто во тьму.       Стоило подумать об этом, как откуда-то со стороны раздаётся шипение: «Сюда-а-а», и на одной из полочек она примечает заветный мешочек с тёмным артефактом; фыркает, получая по руке мотком бинта, когда пытается дотянуться до него. ЦюнЛин сильно кривит красивые брови, становится грустным, и сетует, что забыл спрятать его. Вей Ин смешно: выходит, проклятый меч от неё прятали общими усилиями по всей крепости! И она в этих прятках всегда выигрывала: в прошлый раз нашла его у брата в тумбочке, в позапрошлый и вовсе у матушки в кабинете… — Ну что я могу поделать, если мне это нужно? Интересно же! Да и эффект усилится стократно! Пока я могу держать лишь десятерых, а представь, что будет с проклятым артефактом? Сотня? Две? — Вэнь Нин лишь качает головой, словно бы становясь в разы меньше, выжимая шею в плечи, и прячет мешочек в рукаве. УСянь смеётся. — А-Нин, ты такой милый! — Л-лао Вей, — обращается он к ней, сильно-сильно краснея. В душе девушки вспыхивает что-то яркое, довольное. «Переучила!» — думает она, и кивает, как бы спрашивая, в чём дело. — мне кажется, что вы… ну… неосознанно становитесь одержимы. Все ваши мысли лишь об этом артефакте, и это п-п-пугает. П-прошу, подумайте об этом!       Вей Ин словно пощёчину дают. Она сильно хмурит брови, провожая убегающего прочь, смущённого и напуганного, лекаря, и с силой прикладывает ладонь ко лбу, закрывает глаза. «Он манит, — с бегущими по спине мурашками осознаёт УСянь, — Вэнь Нин прав», — тёмный металл и правда тянул её к себе и, возможно, кажущееся наваждение, слышимые голоса, не были фантомами былого шока, а являлись воплощением вполне осязаемого безумия. Вот только правда ли всё так плохо? Она может трезво мыслить, в золотом ядре нет ни малейших искажений, меч и талисманы ей послушны, а ЧеньЦин хранится в бездонном мешочке, запечатанная талисманом подавления, снимаемым лишь во время использования.       Нет, всё не так плохо. Они просто… слишком её опекают. Вей Ин поднимается с койки и уверенным шагом выходит прочь: она самостоятельная, она сильная, и она знает, что она в порядке. Всё хорошо.       Остаток утра — «Дня, — мысленно поправляет себя девушка на гусуланьский манер, фыркая себе под нос», — она проводит, пробуя на прочность чары, наложенные ВанЦзи на амулет: играет на дицзы, призывает мертвецов, вынуждая их то прыгать с ноги на ногу, то забавно пускать в пляс, и уверяется, что никакого движения ци в себе не ощущает, а трупы даже на пощёчины не реагируют — не видят её. Стало быть, Лань Чжань постарался на славу! Поразительное мастерство!       Следом на повестке дня были опыты над новыми талисманами: надо было сопоставить предполагаемый результат с конечным. Зрелище всегда было увлекательное, и если всё заканчивалось не взрывом, то она определённо была на правильном пути. Увы и ах, взрывались её эксперименты всё чаще. «Рванёт? — фыркая, всякий раз спрашивал Цзян Чен. Сперва Вей Ин отвечала уверенным «Нет», потом — решительным «Не должно», а последние дни и вовсе оставляла такие вопросы без ответа. Ну в самом-то деле, что пристал? Сил не было! Подумаешь, манекен взорвался… Справедливости ради, если поработать над взрывной волной — то и от таких талисманов будет польза! Другой вопрос, что времени было всё меньше и меньше: дядя Цзян ранним вечером отбывает на срочное собрание кланов, созванное, кажется, Не МинЦзюэ — от него давно ничего не было слышно, но стоило мужчине объявиться, так все механизмы войны снова зашевелились, и это определённо вызывало уважение. Орден Не был сердцем борьбы, сражений и кровопролитных битв, они были его основой, опорой и фундаментом — никто не удивлялся, что именно эти воины толкали всех вперёд и первыми поднимали знамёна, и Вей Ин грешным делом даже радовалась, что их глава снова был в строю и мог принять на себя ответственность, которую не решались брать другие. Разумеется, она просит приёмного отца рассказать другим главам об её задумке, но внятного ответа не получает. Цзян ФенМянь лишь вполголоса просит их с ВаньИном не делать глупостей, спокойно и ровно желает супруге успехов в ночных охотах и дозорах, прежде чем встать на клинок и отправиться прочь, и УСянь не может сдержать улыбки: дядюшка был слишком мягким! С другой стороны, именно поэтому ему зачастую нельзя было отказать.       Ничего не предвещало беды, и всё же она их нашла.       Главы ордена не было уже около трёх часов к тому моменту, когда Вей Ин решается разблокировать свои меридианы и прячет флейту в специальный мешочек, чтобы попрактиковаться и с мечом: нельзя было забрасывать боевые навыки — так ещё, гляди, А-Чен лучше неё станет! Не годится! Вот только едва ли она успевает поднести руки к нужным точкам, как в небе с хлопком раскрывается огромный, воистину яркий, алый фейерверк в форме солнца, и внутри всё замирает. Все в крепости замерли, спустя секунду засуетившись в каком-то хаотичном, но определённом порядке: многие кинулись в сторону оружейных складов, а те, у кого уже было оружие, поспешили на крепостную стену, чтобы поддержать дежуривших стрелков. Мадам Юй и госпожа Цзинь, исправно командовавшие крепостью с момента основания здесь лагеря, показались единовременно, каждая направляясь в сторону своей вотчины — одна на стену к стрелкам, вторая к собравшимся на главной площади мечникам — одна с клинком в руке, вторая с искрящимся от гнева хозяйки Цзы Дянем. Вей Ин почувствовала, как по позвоночнику побежали мурашки — дядя Цзян забрал с собой чуть меньше половины адептов, намереваясь проводить их на фронт и вернуться уже с ранеными и, возможно, новобранцами, ей самой на восстановление течения ци нужно было не менее палочки благовоний, и сейчас это было непозволительно долгим сроком, сидеть в стороне она не собиралась, а значит выбора не оставалось. ЧеньЦин снова легла в ладонь, и сама девушка рванула в сторону, сама не вполне уверенная, что собирается делать. По пути она находит взглядом младшего брата и с силой тянет его на себя — Цзян Чен не спрашивает, что происходит, просто следует за ней, и за это девушка ему благодарна.       Они выскальзывают за пределы крепости через потайной ход, и тут же ныряют в заросли деревьев, прячась, укрываясь от возможного врага. ЧеньЦин начинает петь синхронно со звоном выскользнувшего из ножен СаньДу. Спустя пару минут к ним подтягиваются еле волочащие ноги мертвецы. Над крепостью со свистом пролетают стрелы, гулко звенит защитный купол. Вей Ин играет ещё громче, закрывая глаза и вкладываясь в мелодию полностью: флейта в её руках пульсирует, словно живая, и в голове снова раздаётся хлипкий смех. Под удивлённые взгляды Цзян Чена, трупы поднимают с земли тяжёлые палки, камни, кто что найдёт, и встают перед УСянь ровными рядами. Их не больше дюжины, но даже так эта масса выглядит внушительно. Юноша плотно сжимает губы в узкую полоску, слыша крики адептов изнутри и звон разбитого магического купола и почувствовал, что они совершенно точно не имеют права тут рассиживаться: слишком мало людей внутри, из которых очень многие — мирные, а Вэни никогда на количество не скупились, а армия монстров слишком мала, прирост в ней происходил медленно. Со скрипом в сердце он достаёт из рукава и протягивает сестре мешочек с тёмным артефактом. Та не отрывается от мелодии, и лишь расширившиеся в изумлении глава выдают её волнение, когда проклятый клинок выпархивает из своего хранилища, услужливо развязанного Цзян Ченом, и начинает тёмным сгустком летать вокруг неё. — Только на этот раз! — говорит юноша и приказывает клинку принять горизонтальное положение, встаёт на узкое лезвие. — Залезай, и веди этих уродов к главным воротам. Я прикрою.       УСянь с привычным для себя смешливо-уверенным взглядом вскакивает на лезвие, и радуется, что брат держит её. Играть на ходу было тяжело, непривычно, но спустя пару минут у неё всё получилось. Когда СаньДу поднимается высоко, они оба могут оценить масштабы катастрофы: мертвецов резко становилось всё больше и больше, многие из них выглядели вовсе, как скелеты, давным-давно похороненные в земле и восставшие на зов тёмного артефакта. Цзян Чен не сомневался, что вся земля в лесу будет перерыта лапищами этих уродливых и зловонных существ, но не смел возмущаться, пока армия нежити беспросветной толщей движется за его парящим, быстрым клинком, едва ли отставая в темпе, а спустя пару минут накрывает армию Вэней мрачной волной. Он изредка откидывал особо проворных трупов от себя с помощью талисманов, оберегая свою жизнь и жизнь сестры от излишней опасности. Ему чудится, что им кто-то что-то кричит, но даже прислушавшись не распознаёт ничего членораздельного — лишь крики и вопли боли, звук рвущейся ткани и плоти, брызги крови. Вей Ин дрожит в его руках, и ВаньИн надеется, что она не упадёт в обморок, присматривается к рядам адептов внизу, и замечает, что трупы не трогают никого, кроме Вэней. В душе торжествует какая-то злая, мерзкая гордость.       Этот бой они выигрывают безоговорочно, но они с сестрой задерживаются, чтобы избавиться от тех мертвецов, что не упали после окончания мелодии замертво. В этом им здорово помогают мать и адепты Цзян, имевшие честь и возможность наблюдать за всем не со стороны, а с первых рядов. Появление Вей Ин с братом в крепости вызывает бурную реакцию: сначала их накрывает волна безудержной радости, а следом — ужаса и осуждения. Вэнь Нин подскакивает к девушке так скоро, как может, наспех проверяет течение ци и удивлённо говорит, что всё хорошо. Мадам Юй смотрит гордо и зло одновременно — и хвалит, и осуждает; оба её ребёнка клянутся никогда такими подвигами не злоупотреблять. ВанЦзи молча берёт невесту за руку и смотрит так пронзительно, что весь ворох бахвальства спадает за раз. — Отдай проклятый металл, — ровно, спокойно требует он, и только в глазах плещется море сожаления и боли. Вей Ин шмыгает носом, сжимая в руке мешочек с артефактом. — Вей Ин… — Лань Чжань, ты же видел, на что я способна с ним! — спустя минуту молчания говорит она, поджимая губы. — Прошу тебя, доверься мне! Я не буду злоупотреблять тёмными искусствами! Сразу после войны я отдам в твои руки не только ЧеньЦин, но и себя, помнишь? Ты настоял на лечении, — ВанЦзи помнил. Это было одним из его условий для помощи в этой авантюре. Другой вопрос, что формулировка выбила его из колеи, и ничего ответить он не решился. — Ты сможешь уничтожить их, если захочешь. Сможешь запереть меня цзиньши и мучить песнями очищения хоть каждый день! Но потом. Сейчас и эти артефакты, и я нужны на поле боя!       ВаньИн выходит вперёд и встаёт перед сестрой, отодвигая её подальше от собиравшегося возразить Лань Чжаня. — Лань ВанЦзи, она будет в порядке. Мы присмотрим, чтобы А-Сянь не баловалась тёмной магией попусту, — уверенно заявляет он, протягивая руку шурину в знак доверия. Они поладили. Подружились. И сейчас должны были достигнуть компромисса. — Я тоже был не в восторге от идеи дать ей артефакт, ты это помнишь. — Да, тут все в курсе, что вы в меня не верили! — Обиженно, по-ребячьи вскидывается девушка, пряча оба тёмных артефакта, и флейту, и меч в бездонный мешочек. — Я боялся потери контроля, — продолжает Цзян Чен, не слушая тирады сестры, тут же, кажется, взятой под контроль обнявшей её за плечи матерью, — Но я был с ней всё это время. Мертвецы нападали только на Вэней, я следил за этим едва ли не тщательней, чем за своей спиной. Она держит всё в своих руках. Ты веришь мне? — Он оглядывается на Вей Ин, и спрашивает иначе, с облегчением чувствуя, как чужая крепкая рука перехватывает его собственную. — Ты веришь нам? — Лань Чжань мелко дрожит, и ВаньИну нет лучшего доказательства его неравнодушия. Он плотнее стискивает ладонь на его предплечии в побратимском жесте и уверенно кивает. — Всё будет хорошо, пока мы рядом. — Мгм, — тихо, беззвучно отвечает Второй Нефрит, и нехотя, словно разрывая обещание, отпускает руку наследника Цзян. — Нужно укрепить защитные чары на ЧеньЦин и артефакте.       ВаньИн кивает, не собираясь спорить, и они оба оборачиваются на УСянь. Та широко улыбается и с позволения матушки кидается к ним, крепко хватая обоих под руки. Они справятся. Вэнь Нин устало потирает лоб и следует за юными господами, громко, не в своей манере, требуя позволить обработать их раны. УСянь притягивает и его в своеобразные объятия, и со стороны они выглядят, как нерушимая стена.       Мадам Юй тяжело выдыхает, позволяя подруге приобнять себя за плечи, накрывает её ладони своими и лишь тягостно, тихо говорит, что безмерно горда ими, и в то же время безмерно напугана. Госпожа Цзинь понимает её, и в жесте молчаливой поддержки стискивает объятия крепче.

***

      Карта, доставленная наследником Лань, была не просто удачей — благословлением с небес. Все понимали, что так просто ничего не бывает, каждый знал, что именно это значило, но отвергать свой единственный шанс взять Знойный Дворец не было ни малейшего смысла. Не МинЦзюэ, оставивший Нечистую Юдоль на попечение двух своих генералов и адептов Лань, прибывших некогда с Первым Нефритом (официально — для помощи в удержании резиденции) уверивших его, что они сумеют поставить барьер, подобный тому, что защищал Облачные Глубины, и сейчас стоявший во главе войск на равнине, высказал предположение, что они зря пытаются идти окольными путями, защищая границы и отвоёвывать занятые позиции, лишь растягивая время. Вэнь ЖоХань продвигался по их землям, наступал по кольцу, стараясь взять их в окружение — и ему почти удалось. Прорывать эту блокаду будет невероятно сложно, и раз уж они в столь бедственном положении, стоило, как минимум, задуматься почему, и как из него выходить. «Нужно атаковать их в самое сердце, — уверенно заявляет глава ордена Не, и неясно, то ли так на него подействовало то, что и Нечистая Юдоль больше месяца полыхала алым пламенем, то ли действительно затянувшиеся боевые действия лишили его всякого терпения, — и закончить этот бой. Насадить на пику головы ЖоХаня и его второго отпрыска, и навсегда забыть об этом ужасе! А для этого нужно разработать единую стратегию и сделать так, чтобы никто — никто! — не смел вставлять другим палки в колёса» — уверенность мужчины, его грубый, но твёрдый тон, тут же заразила толпу. Адепты клана Не громогласно поддерживали своего лидера, орден Лань с охотой поднял знамёна, и неясно — то ли в них проснулся боевой дух, то ли главы заранее всё обговорили, ученики из Юнь Мена и Лань Лина тоже присоединились к общему ликованию, и только после этого представители орденов удалились в зал для совещания.       Лань СиЧень, сидящий подле дяди, сильно хмурит брови, и ещё раз смотрит на расстеленную на широком столе, почти как в зале совещаний Нечистой Юдоли, карту, нервно проводит пальцами по анонимному посланию и давит в себе жгучую волну негодования. Он знал, кто прислал его, и не сомневался, что скривившие лица Цзинь ГуаньШан и ЦзыСюань тоже знали. Пусть глава и наследник Золотого Ордена искренне свои мотивы скрывали, но первый очевидно выглядел разочарованным, а второй — словно у него с души камень скатили. Не МинЦзюэ нервно постучал пальцами по краю стола, озвучивая общую мысль: — Её нужно проверить на точность, — Его тяжёлый, мрачный взгляд скользит к главе Цзян, и тот лишь кивает. Они оба знали, что был простой способ узнать, что их не обманывают, не засылая никуда шпионов, не заставляя людей рисковать. И этот «способ» сидел под неустанным контролем в Лань Лине, обездвиженный лекарями, связанный по рукам и ногам. — Глава Цзян, могу ли я рассчитывать, что вы… — Минутку, — прерывает резким хлопком веера его Цзинь ГуаньШан, — Глава ордена Не, неужели вы не доверяете моим людям? Зачем же заставлять ФенМяня в очередной раз оставлять своих людей, если этим могу заняться я? — МинЦзюэ мрачнеет по секундам, сильно сжимая кулаки, и спустя менее полуминуты молчания, уточняет: — Потому что заслуга в поимке Сжигающего Ядра всецело принадлежит клану Цзян, им и присваивать себе лавры за добытую у него информацию, — отрезает он, не позволяя ГуаньШану вставить своё слово, — И у вас в подземельях он томится всего по одной причине: только ваша резиденция осталась не взятой, по непонятным мне причинам, и охраняется неплохо. Всяко лучше, чем сгоревшие Пристань Лотоса, Облачные Глубины или Нечистая Юдоль, сданная предателем противнику. Простите мне мою грубость, учитель Лань, глава Цзян, — Он сдержано кивает ЦиЖеню, и тот лишь выставляет вперёд руку в примирительном жесте. Цзян ФенМянь и вовсе ободрительно, без толики смущения или недовольства, хлопает сидящего рядом мужчину по плечу. — Вы, ланьлинцы, народ слишком уж обходительный да нейтральный. Хватка слаба — допросы проводить.       В зале совещаний на некоторое время воцаряется тишина, и только хлопки веера ГуаньШана выдают напряжение, витающее в воздухе. Вскоре молчание прерывает временный глава ордена Лань, нервно проводя рукой по лицу: — Я считаю, что в любом случае пока стоит сосредоточиться на наступлении. Нас, пожалуй, слишком долго теснили, — Лань ЦиЖень хмурит тонкие брови, и потирает точку на лбу, смотря на вторую карту, показавшуюся сразу, как свежее донесение «крота» свернули и передали, за неимением возражений, главе Цзян. МинЦзюэ деловито расставил на карте фигуры, иногда дёргая стоявшего за его спиной ЦзунХуэя, чтобы тот сверился со свежими сведениями разведчиков. Они слишком долго вели локальные битвы, выпали из общего темпа, машина затормозилась, и всё это отражалось на лице главы клана Не. Учитель Лань понимал это. И точно так же понимал, что этот мальчишка, словно вышедший из затворничества, говорит очень правильные вещи: войну надо было заканчивать быстро. Битву на изнурение они не вытянут. — Многоуважаемые главы ордена, я считаю, что Не МинЦзюэ прав в своём стремлении стянуть все флаги к Ци Шаню. Другой вопрос, чем нам всё это грозит: поняв наши намеренья, Вэнь ЖоХань может как отозвать свои войска, и тогда мы схлестнёмся со всей военной мощью его ордена, или взять нас в кольцо на подходе к своим владениям, и тогда битва грозится стать резнёй. — Любая битва — резня, учитель Лань, — фыркает глава ордена Не. Никто не решается ему возражать, потому что все понимают: так оно и есть.       Обсуждение стратегии ведётся недолго. Было решено объединить войска всех кланов, выслушать идеи малых орденов, и разделиться пока что на три крупных армии: одна движется прямо в направлении Ци Шаня по равнине, их игнорировать будет просто нельзя и, предположительно, на них стянется основная мощь врага. Вторая армия займётся прорывом кольца с фланга и освобождением занятых Вэнями стратегических точек, таких как города, сёла, крепости. Задачей третьей будет ведение так называемой «варварской» войны — разорение вэньских караванов, препятствование передвижению новых отрядов между территориями кланов, грабёж и уничтожение провизии. Это было просто, примитивно, но сейчас именно так действовать было и нужно: нет смысла делить славу, когда сражаться надо было всем вместе. Они и так очень долго вели сражения по лагерям — кто за кого, кто за что.       Нужно было заканчивать.