Я Узнал Последним

      Маленькая комнатка, в которой девушка провела долгие месяцы, была светла, полна теплых утренних лучей, которые своим жаром на коже Тоф сообщали ей, что на улице лето. Девушка давненько не была снаружи, но теперь, когда в приоткрытые ставни врывались теплые порывы зефира, приносящие с собой солёный запах волн и утреннюю свежесть, Бейфонг понимала, как скучала по всему этому.       Сегодня утром Тоф впервые за долгое время ощутила, что всё налаживается. Всего год назад она пришла сюда, в Южный Храм Воздуха, полностью разбитая и потерянная, чтобы сообщить Катаре, казалось, о самой большой ошибке в своей жизни. Сегодня Тоф держала четырёхмесячную девочку на руках, покачивала её, мурлыкая жалкое подобие одной из колыбельных, что Катара пела Кайе (Бейфонг совсем не знала детских песен, а потому эта была не ритмичной, не рифмованной и представляла из себя солянку из всех тех вещей, что она сама любила, а ведь их было совсем не много). Сегодня утром Тоф впервые проснулась не от писка, доносящегося из колыбельки рядом и вырывавшего темноволосую девушку из итак не достававшего ей сна, а от теплых солнечных лучей, что щекотали ей нос. Теплый зефир гонял по её белёсой коже мурашки, длинные волосы падали на лицо, а её крошечное сокровище тихо посапывало рядом на подушке. Видимо, кормя девочку ночью, Бейфонг так устала, что просто уснула, не положив Лин обратно в колыбельку. Как не странно, новорожденной это только понравилось, она давненько так спокойно не спала и не давала так хорошо выспаться матери. И, если честно, самой Бейфонг нравилось, когда девочка спала у неё под боком, так, чтобы она могла контролировать все её переживания.       Бейфонг уже около четырех месяцев была матерью. Тоф делала все не так, как говорила Катара, а сама Лин никак не помогала молодой матери, ведь не соблюдала ни одного из ритмов жизни, описанных в книге о том, как быть хорошей матерью, что ей вслух читала Катара. Девочка постоянно в разное время хотела есть, процесс чего был невероятно болезненным, и Тоф пару раз чуть не разрушила весь храм. Лин редко спала, большую часть времени она была очень энергична и совсем не воспринимала никого для проведения собственного досуга, помимо матери. А потому Тоф мало спала, редко ела и в те редкие моменты, когда ей удавалось уложить дочь спать, она уходила тренироваться в магии, потому как боялась потерять форму за время долгого лежания на одном месте.       Тоф Бейфонг была измучена большую часть времени, ей не доставало сна и еды, но в такие редкие моменты, как сегодняшнее утро, когда Лин была похожа на маленького ангелочка, способного уснуть только когда мать была рядом, брюнетке казалось, что всё становится лучше. Аанг с Катарой снова вместе и их отношения стали даже лучше, чем в детстве. Казалось, они нашли баланс в их жизни. Сокка почти не отходил от Тоф: мужчина прибегал на каждый её зов и подрывался с места, слыша хоть один неестественный звук из комнаты двух Бейфонг. Воин с невероятным трепетом относился к новорожденной девочке, больше него о Лин заботился разве что крошка Буми, не совсем понимавший, что происходит, но явно завороженный новым членом семьи. Он таскал к колыбельке девочки конфеты, которые она не могла есть, а ещё, после каждой тренировки по овладению мечом или бумерангом, прибегал к ней и долго-долго рассказывал, чему сегодня научился.       Тоф была так увлечена собственными мыслями о том, как прекрасно всё становится, что даже не заметила, как у порога комнаты кто-то появился. Катара облокотилась о дверной косяк, наблюдая за тем, как её подруга Бейфонг впервые в жизни делала что-то, настолько похожее на танец. Тоф крутила Лин по комнате, давая ей такое нечеткое ощущение полёта, что долгие годы и пугало, и завораживало её саму. Маг воды видела, как Тоф Бейфонг, впервые за долгие месяцы, улыбалась самой настоящей и самой своей счастливой улыбкой.       Катара неуверенно кашлянула, чтобы подруга наконец обратила на неё своё внимание. Тоф развернулась к волшебнице воды лицом, продолжая держать крошечный сверток на руках, прижимая его к груди, пожалуй, даже немного перебарщивая с опекой.       ― Катара… ― улыбнулась Тоф, неуверенно вскинув свои брови.       ― Ты уже проснулась, ― обе девушки шептали, не желая будить маленькую девочку, что почти незаметно сопела. ― Мы хотели дать тебе поспать… как бы то ни было, Аппа уже готов.       Тоф благодарно кивнула и, вновь улыбнувшись подруге, уложила Лин обратно в колыбельку, понимая, что ей пора собираться. Девушка думала, что Катара после этого уйдёт, но она продолжала стоять в дверях, наблюдая за тем, как Бейфонг стягивала с себя ночнушку, меняя пижаму на повседневную одежду. Брюнетке было немного некомфортно от пристального взгляда подруги, но она промолчала, решив, не прогонять девушку. Катара заметила чуть-чуть обвисшую кожу подруги, синяки и свежие царапины. Волшебница Воды не понаслышке знала, каково это, ненавидеть то, во что ты превратилась после родов: огромная, дряблая, уставшая, больше похожая на корову девушка, чем на счастливую мать, которой должна бы быть.       Катара помнила, как после рождения Буми точно так же бросилась заниматься, лишь бы вернуться в прежнюю форму, боясь, что и Аанг это заметит её преображение из красавицы-волшебницы воды в дряхлую корову, однако он, казалось, стал любить девушку только больше. Тогда Катаре это очень сильно помогло: она перестала изводить себя тренировками и голодать, но вот теперь, когда она видела всё это на подруге, девушка невольно задумывалась, какого Тоф? Она не видела себя в зеркале, но наверняка чувствовала, как что-то, что давалось ей так легко раньше, стало проблемой теперь. Катара очень хотела поддержать подругу, но не знала, как начать этот разговор. Такие разговоры Бейфонг начинала сама, заставить её, склонить к чему-то подобному было невозможно.       ― Ты прекрасно выглядишь! ― Только и произнесла волшебница воды, улыбаясь, смотря на подругу так тепло, как только могла.       Бейфонг на это лишь фыркнула, натягивая привычные спортивные штаны и надевая старую шелковую рубашку, что она не носила все эти месяцы.       ― Ты правда хочешь уехать? ― Катара задала этот вопрос в сотый раз, пытаясь перевести тему на что-то более приятное, однако Тоф на это лишь выразительно закатила глаза, отворачиваясь от подруги, завязывая волосы в привычный пучок. ― Сама ведь понимаешь, здесь тебе было бы проще…       ― Катара, я не могу всю жизнь прожить на этом острове… ― Тоф тяжело вздохнула, ведь ей вновь приходилось обсуждать эту тему с подругой. Этот разговор проходил по одному и тому же кругу каждый раз, и Бейфонг изрядно поднадоело повторять одно и то же. ― Тем более, мне уже давно пора возвращаться к своим обязанностям.       ― Но вы ведь будете нас навещать? ― Тоф недоуменно подняла одну бровь на фразу подруги. В этот раз Катара сдалась, пожалуй, слишком быстро, и только сейчас брюнетка поняла, почему Катара на самом деле не хочет, чтобы Бейфонг уезжала. Она боится, что подруга вновь пропадёт. Что ж, Тоф не собиралась этого делать.       Она медленно подошла к волшебнице воды и, аккуратно положив руку ей на плечо, усмехнулась:       ― Боюсь, если я не буду этого делать, вы вновь заявитесь всей сворой в мою квартиру, а она ещё одного визита Буми явно не вынесет, ― обе девушки рассмеялись, вспоминая, как тем утром перед поездом мальчик в буквальном смысле побил половину посуды в доме и уронил тумбочку и шкаф.       ― Ты готова? ― Катара чуть-чуть отстранилась от подруги, окидывая полупустую комнатку грустным взглядом, вспоминая последние несколько месяцев, что она провела у постели подруги, помогая той справиться сначала с травмами, потом с родами и в конце концов с новорождённой Лин. Первое время девушка почти жила в этой комнатке, потому что Тоф отчаянно не справлялась. Теперь же Бейфонг уезжала, ей совсем не нужна была подруга, а вот сама Катара совсем не была уверена, будто бы справится самостоятельно.       Тоф задумчиво хмыкнула. Скорее всего она тоже оглядывала комнату, только вот ей для этого совсем не нужно было отстраняться от подруги или разворачиваться. Бейфонг легко поигралась пальцами на ногах, покачалась на пятках вперёд-назад, после чего пожала плечами. Брюнетка развернулась на 180 градусов, прошла в середину комнаты, где лежала кипа из сумок и рюкзаков, в которые Катара ещё несколько дней назад поместила всё необходимое, и, кое-как подхватив вещи, направилась к кроватке Лин.       ― Тоф, позволь мне помочь, ― Катара гуськом направилась за подругой, отчаянно протягивая руку и пытаясь забрать у той хотя бы пару сумок, однако та грубо шлёпнула подругу по ладошке, давая понять, что не хочет этого.       ― Не надо, я сама справлюсь! ― Сквозь зубы процедила Бейфонг, изо всех сил пытаясь удержать на плечах вещи, и не уронить их при этом прямо на ребёнка в колыбельке.       ― Тоф, ты не сможешь унести и Лин, и вещи, не уронив их.       Бейфонг сначала презрительно фыркнула, всем своим видом давая понять, что её подруга очень сильно ошибается, после чего попыталась поднять дочь, однако всего через пару неудачных попыток поняла, как сильно была не права. Решающим стал момент, когда она чуть не уронила Лин на пол. Тоф злобно рыкнула на саму себя, но всё же протянула все сумки Катаре, а сама с обычно не присущими ей нежностью и аккуратностью взяла дочь на руки.       Катара тут же вышла в коридор, где, пройдя всего пару метров, отдала большую часть вещей Аангу. Тоф не обратила на это внимания. Она в последний раз осталась в этой комнате наедине с самой собой, зная, что в любой момент здесь может оказаться Сокка, который, устав смотреть на еду, ожидая, когда же появится Тоф, ведь Катара запрещает прикасаться к еде, пока не придут все, ворвётся, даже не постучавшись, и, не слушая никаких возражений девушки, потащит её в столовую практически на руках. Последний раз за долгие месяцы она чувствует ногами, как он носится в соседней комнате, пытаясь быстро одеться, собирая какие-то вещи, опаздывая и чертыхаясь по дороге. Последний раз он находится так близко.       Начиная с сегодняшнего дня и дальше, он больше не будет врываться в её комнату, когда она сонная в очередной раз наткнётся на какую-нибудь тумбочку, уронит очередную невероятно хрупкую реликвию, разбив её в дребезги, какую-нибудь посуду или даже парочку портретов. Мужчина больше не будет подрываться и нестись к ней в комнату, услышав плач Лин. Он больше не будет целыми часами неподвижно сидеть рядом с Тоф на кровати, лишь бы та подремала пару часиков, пока он, качая на руках маленькую девочку, отвлекал ту от измотанной матери, рассказывая сказки, легенды и прочие глупости из достаточно однообразного фольклора Южного Племени воды, где каждая новая история была выстроена вокруг духа Луны.       Иногда в такие моменты, когда Тоф одолевала бессонница, она лишь притворялась, что спит, чтобы послушать, что обычно Сокка делает, когда она не в сознании. На самом деле, так продолжалось только первое время, когда Бейфонг не могла доверить Лин никому, кроме себя, даже хорошо знакомому ей мужчине. Тоф понадобилось много времени, чтобы практически заново научиться доверять людям вокруг. Первые минуты, когда воин думал, что девушка всё ещё только проваливается в сон, он тихо мурлыкал девочке колыбельные, которые тоже являлись лишь жалким подобием того, что Катара исполняла Кайе, Буми да и Лин частенько тоже. Потом, когда мужчина приходил к выводу, что брюнетка уже провалилась в сон, он делал то, что получалось у него гораздо лучше: рассказывал те истории, которые произошли с ним и с ней…       ― Когда-то мы с твоей мамой победили целую эскадру дирижаблей Лорда Трусливая Ободранная Курица, ― Тоф тогда чуть вздрогнула, сдерживая саму себя от смешка. Голос Сокки был тихим, его баритон обволакивал комнатку, накрывая тельце Бейфонг будто бы покрывалом. Парень с такой нежностью говорил всё это, с таким теплом, что Тоф иногда терялась в этих историях, будто бы это произошло вовсе и не с ней: настолько красиво и драматично они были рассказаны. ― Твоя мама была великолепна… Знаешь, когда она изобрела целый новый вид магии, я тогда даже выступать на публике не умел. Настолько она обалденная!       В те моменты Тоф на пару секунду казалось, что они похожи на самую настоящую семью.       Поэтому Бейфонг и уезжала. Чем больше времени она проводила с Соккой, тем сильнее он ей нравился. Не то чтобы эти чувства куда-то пропадали, но, когда он был рядом теперь, казалось, что они накатывали новой, бушующей, устрашающей волной, с которой она не способна была бороться. Тоф бежала от своих чувств, как самая настоящая трусиха и, может, если бы не Лин, девушка поддалась бы им, как когда-то давно. Сдалась, зная теперь, сколько боли ждёт её впереди, но совсем не боясь её, ведь сколько бы больно ей ни было, Сокка всегда того стоил. О, Сокка стоил всей той боли, что будет потом, ведь это же он… Но теперь, когда на её руках спала малышка Бейфонг, девушка гораздо отчетливей ощущала, что повлечёт за собой эта ошибка. И если бы только её ошибки затрагивали только её, Тоф согласилась бы совершать их снова и снова, прыгая на уже чуть-чуть ржавые старые грабли, которые, казалось, скоро развалятся от всё новых и более изощренных прыжков, в которых девочка не берегла ни саму себя, ни садовые принадлежности. Однако теперь каждое её действие касалось не только её, но и Лин. Тоф придётся быть ответственной матерью, ответственной женщиной, если она по-настоящему любит этот маленький комочек.       Бейфонг тяжело вздохнула и вышла из комнаты, прошлась по коридору, по которому всего пару месяцев назад за руку её вёл мужчина, мимо комнаты которого она сейчас так стремительно проходила, боясь, что дверь откроется, и он убедит её остаться. А ведь остаться у неё были все причины: она не успевала бы присматривать за Лин, если бы вышла на работу, она не справляется с подгузниками и пелёнками по сей день, Тоф не может сама готовить, и точно не будет высыпаться, если кто-то не будет сидеть с малышкой. Всё указывало на то, что ей нужно остаться. Бейфонг сама не знала, как будет справляться, но все эти доводы бил один-единственный аргумент: Сокка. Одно только его имя заставляло её сердце подскакивать до самого горла, желая выпрыгнуть через рот, закончив это жалкое существование, где она не может быть с ним. По её коже пробегал рой болезненных мурашек, больше похожих на иголки, когда она слышала его голос. Его прикосновения сжимали её легкие так, что туда больше не поступал кислород, а от звука шагов, направлявшихся в её сторону, мышцы болезненно каменели.       Поэтому, если Тоф хотела спастись от этих чувств, она должна была уходить сейчас, пока ещё имела возможность.       Стоило ногам брюнетки коснуться земли, как внутри появилась тяжесть, которая, как не странно, тянула её вовсе не к земле, а обратно в храм. Бейфонг постаралась игнорировать её, ведь впервые за долгие дни она коснулась земли, ветер гулял под её одеждой, развивая волосы на ветру, а солнце согревало бледную кожу. Всё ощущалось так правильно, так хорошо, что девушка даже сама на секунду поверила, так и должно быть. Она должна уехать, и впереди, несмотря на предстоящую разлуку с Соккой, её ожидает лишь хорошее.       Лин чихнула во сне, вырывая тем самым мать из мыслей. Бейфонг опустила голову на дочь, которая продолжала мирно посапывать, и тепло улыбнулась. Чуть-чуть впереди стоял Аппа, поедая утреннюю порцию сена. Аанг закидывал на него вещи девушки, Катара любовалась водными просторами, что сегодня утром, пожалуй, чуть-чуть излишне бушевали, предвещая скорый дождь. Дети Аватара ещё не проснулись, потому у них было совсем немного времени попрощаться.       Тоф медленно подошла к Аппе, с которого тут же спрыгнул Аанг, тепло улыбаясь, и, заглядывая через плечо подруги, пытался найти серыми глазами малышку Бейфонг.       ― Э-эй, доброе утро, Лин!       ― Она спит, Проворные Пятки, и если ты её разбудишь, то мне придётся кормить её прямо на Аппе, ― фыркнула девушка, на что Аватар, казалось бы, взрослый мужчина с двумя собственными детьми, испуганно скорчился.       Тоф уже собралась топнуть пяткой, чтобы одним ловким прыжком с помощью резко выскочившей из-под земли скалы оказаться на спине у большого, но невероятного спокойного зверя, как вдруг из храма послышался громкий возглас:       ― Подождите меня! ― Сокка выскочил из дверей здания и понесся к ним на всех порах, казалось, позабыв, что у храма есть небольшое крыльцо, с которого он кубарем покатился по ступенькам, потом по земле, а остановился лишь у ног двух друзей, переполов подбородком садовые цветы Катары и маленькую аккуратную тропинку.       ― Сокка, ты не мог ещё дольше?! Например, до завтра?! ― Громко возмутилась сестра пострадавшего, помогая ему подняться и отряхнуться от грязи, которую он, казалось, собрал буквально всю.       ― Я не виноват! Я не привык так рано вставать!       Пока парень приводил себя в достаточно относительный порядок, Аанг подхватил вещи друга с земли, что представляли из себя лишь пару сумок, и тоже закинул их прямо в седло, примостившееся на большущем серо-коричневом животном, что недовольно фыркало каждый раз, когда новый пшеничный колос прилипал к его холодному и мокрому носу. Тоф наблюдала за действиями друзей в тишине, лишь изредка прикрывая дочери уши, дабы не претворить обещанное Аангу в жизнь. Брови Бейфонг выглядели достаточно обыденно, пока не начали медленно подлетать вверх, отображая шкалу её осознания, где хмурость означала полное непонимание, а вскинутые вверх радуги − почти молебное отрицание.       ― На кой ляд ты вообще так рано проснулся?! ― Зашипела девушка, про себя надеясь, что её детективные навыки в этот раз ошиблись, неправильно прочитав все улики. Тоф не выбирала выражения, хотя Катара сто раз просила подругу приберечь парочку горячих слов напоследок, чтобы в подростковом возрасте ещё осталось хоть что-то, неизвестное младшей Бейфонг.       ― Ах да! ― Преувеличенно радостно воскликнула Катара, не давая испуганному не выспавшемуся брату сказать ни словечка, а угрюмой подруге заподозрить неладное и вовремя начать сдавать назад. Катара понимала, что, если Тоф всё поймёт, её затея не удастся, потому как Бейфонг в своём решении непреклонна. ― Сокка тоже решил, что пора бы вернуться жить в Республиканский город!       Девушка похлопала парня по лопаткам, то ли хваля, то ли поддерживая, то ли заставляя выпрямить сгорбившуюся, ушибленную спину. Катара продолжала говорить преувеличенно радостно, нелепо надеясь, что на доброго и счастливого человека Тоф не сможет злиться, а уж тем более не применит против него силу. Но Тоф злилась. Она злилась на то, что Сокка, от которого она так упорно бежала, сумел догнать её. И Бейфонг с радостью показала бы подруге и её брату всю силу своего негодования, если бы она могла найти что-то ещё, что могло бы разозлить её в этой поистине невинной ситуации, не скомпрометировав её глупую детскую влюблённость.       ― Ну, сама понимаешь. Он не может вечно жить здесь, выполнять свои обязанности крайне неудобно, да и места здесь становится маловато из-за детей… ― Катара произнесла это с явной издёвкой, повторяя слово в слово каждый аргумент, что приводила ей Тоф ещё вчера вечером, а также весь последний месяц, дабы покинуть Южный Храм Воздуха, который сейчас скорее был похож на детский сад, только вот сама брюнетка не понимала, зачем подруга это делает, а ещё не могла придумать ничего, что она могла бы сказать, не показав свои истинные эмоции по этому поводу. А потому только и смогла, что недоумённо произнести:       ― Гонишь!       Катара вновь закатила глаза на грубый жаргон подруги, но лишь произнесла:       ― Нет, я вполне серьёзна, ― Тоф, может, и хотела что-то возразить на радостный тон подруги, вот только совсем не знала что, а потому лишь недоуменно моргала, сверля испуганным взглядом Катару и её не на шутку испуганного братца. ― К тому же, тебе понадобится помощь с Лин…       Катара хотела сказать что-то ещё, но вот тут у Бейфонг, наконец, появилась причина, по которой она могла разозлиться на всю эту глупую затею, послать двух друзей куда подальше и закончить этот разговор (не сказать, что Тоф не злили подобные выпады в её сторону, откровенно намекающие на её беспомощность во всём, что касалось её собственной дочери, однако эти фразы точно не злили её до такой степени, которую она намерена была вылить на друзей, как в средние века выливали горячее масло и смолу на лезущих по стене захватчиков):       ― Несёшь чушь и не роняешь, Катара! Мне ничья помощь даром не нужна! ― Тоф злобно развернулась и, резко подняв глыбу из земли, запрыгнула вместе с дочерью на Аппу, который уже привык к этим действиям девушки, а потому совсем никак не отреагировал на резкий рост камня совсем рядом с ним. Как нестранно, Катара лишь облегченно вздохнула, когда убедилась, что брюнетка была слишком зла, чтобы её услышать.       Иногда Тоф была почти уверена, что подруга всё знает. Иногда девушке казалось, что её чувства к Сокке слишком уж очевидны, чтобы хоть кто-то из команды Аватара не заметил их. В другие моменты она думала, будто бы парень рассказывает сестре все перипетии их отношений (или, может, он рассказывал о них Аангу, лучшему другу, а тот, верящий в честность в отношениях больше, чем другие верят в бога, рассказывал обо всём жене). Но, что гораздо важнее, большую часть времени Тоф Бейфонг была уверена, Катара достаточно хорошо знает подругу. Настолько, что Тоф даже не нужно было рассказывать всё то, что она чувствует. Большую часть времени Тоф верила в то, как бы хорошо она не прятала свои чувства от других людей, Катара – это тот самый человек, пожалуй, единственный во всём мире, который поймёт всё без слов, без лишних фраз, без взглядов и разговоров, которые давались темноволосой так сложно, что она скорее покорит новый элемент (вроде платины или типа того), чем расскажет кому-нибудь о том, как Сокка заставляет её себя чувствовать, что пробуждает внутри неё, заставляя всё тело трепетать в ожидании.       Но в такие моменты, как этот, когда Тоф отчаянно бежала от чего-то, чего не понимала и не контролировала, Катара, казалось, специально подгоняла собственного брата, чтобы он не отставал от отчаянно и совершенно безрезультатно убегающей девушки. В такие моменты Бейфонг понимала, что не было никакой волшебной связи между ними с Катарой, и с этими чувствами она опять оставалась совсем одна. А ведь они побеждали, и, если в один день они не найдут выхода, Тоф Бейфонг может сдаться. А ведь она никогда раньше не сдавалась.       Тоф примостилась на теплых подушках, что, несомненно, положил Аанг для её больной спины и не выспавшегося разума, в десятый раз за день травмируя её авторитет в собственных глазах (а ведь ещё даже солнце толком не встало из-за горизонта). И Бейфонг, может, и съязвила бы по этому поводу, вот только спина её и правда болела, да и спорить с кем-либо перед отъездом в это прекрасное утро ей совсем не хотелось. А потому она лишь тихо уселась на подушки, про себя отмечая очередной заунывно и нескончаемо надоедливый порыв друга, и, облокотившись спиной о груду вещей, направила уставшее лицо прямо на теплые лучи солнца, что чуть-чуть обжигали поверхность её слепых глаз, зато прекрасно согревали её белую, чуть-чуть дряблую кожу. Спустя пару минут показался и Сокка, который устало упал прямо рядом с девушкой. Шатен положил голову ей на ноги, от слепящих лучей его закрывала умиротворённая фигура Тоф, которая даже глазом не повела на эти действия мужчины и лишь продолжала смотреть на слишком яркие для всех остальных краски восходящего солнца. Лин находилась на руках матери, прямо над головой парня, но ему это, похоже, только нравилось. Воин громко зевнул, после чего похлопал малышку снизу, и тихо произнёс:       ― Лин, мы оба хотим спать, поэтому давай-ка проведём этот полёт в тишине.       ― Чем больше ты будешь с ней разговаривать и так нагло бить по заднице, тем скорее она проснётся, ― фыркнула девушка, чуть-чуть приподнимая дочь, то ли для собственного удобства, то ли мешая Сокке доставать до новорождённой девочки, то ли давая пространство мужчине, желающему уснуть прямо на ней. Сокка так и не понял, для чьего удобства это было сделано.       ― Неправда! ― Вскрикнул недовольно мужчина, за что незамедлительно получил легкий шлепок по голове от Тоф, которая помимо прочего громко шикнула.       ― Ещё раз ты крикнешь, и я, − клянусь, − скину тебя прямо во время полёта!       ― Прости… ― Сокка виновато втянул голову в плечи, понимая, что на сей раз переборщил. Воин подождал пару минут, прежде чем продолжить говорить, дабы убедиться, что его крики не разбудили маленькую девочку. Потребовалось немного времени, но тихое посапывание Лин вновь послышалось из темно-зелёного свёртка прямо над головой Сокки, а потому он продолжил, но уже гораздо тише: ― Лин любит мой голос. Плюс, это были поглаживания, а не удары.       ― Ну знаешь, как говорят, куст розы пахнет розой, хоть ты и детоненавистник! ― Тоф приглушённо рассмеялась на собственный не очень изящный каламбур, на что Сокка возмущенно и очень обижено нахмурил брови.       ― Там не так говорится!       Тоф на это лишь фыркнула, аккуратно поправляя одеяло у шеи маленькой девочки так, чтобы холодный утренний ветер не задувал ей. Повисла тишина, которая, тем не менее, была такой лёгкой, такой приятной, что, казалось, её с собой приносили вовсе не смешанные чувства обоих присутствующих, а лучи солнца, на которых молчаливая царица ехала, как на конной пехоте, величаво и уверенно, гордо подняв подбородок. Сокка тяжело вздохнул и вновь закрыл глаза, погружаясь то ли в сладкий сон, то ли лишь в воспоминания, которые теперь были не больше, чем такой же прекрасный сон, замыливающийся и исчезающий в шторме новых событий, как мечты пропадают, стоит солнцу показаться из-за горизонта. Тоф оставалось только гадать, о чем же сейчас думает её собеседник, и эти предположения совсем не радовали её.       ― Ты вообще-то мог бы спать на вещах. ― Фыркнула недовольно девушка, переводя взгляд опять на восток, где не спеша солнце поднималось из-за горизонта, направляя всё новые потоки, казалось, прямо на неё, согревая её дрожащее тельце. Бейфонг совсем не хотела, чтобы Сокка спал на вещах или вообще где бы то ни было, где не было её, но мысль о том, что будет правильно или о том, как сердце её подскакивало, стоило ему двинуться или выдохнуть новый поток горячего воздуха изо рта на ткань её штанов, заставляла делать то, чего она совсем не хотела. Брюнетка опять опустила глаза на парня, от чего её темные локоны качнулись в такт, пощекотав нос, и девушка аккуратно приподняла одну ногу, потом вторую, создавая маленькое «землетрясение», которое заставило мужчину приглушенно рассмеяться.       ― День ветренный, мне будет холодно. ― Сокка грустно выпятил нижнюю губу и, свернувшись в калачик, как самый милый на свете сурикато-кот, поёжился, придвигаясь поближе к подруге. Тоф на это лишь усмехнулась и, высвободив одну руку, с невероятной нежностью убрала выпавшие из хвоста волосы, падавшие прямо на его смуглую кожу и темно-синие глаза. ― Плюс, ― мужчина приоткрыл один глаз и покосился на девушку, которая смотрела на него в этот момент с таким теплом и заботой, заставляя её смутиться и отвести пристыжённый взгляд и покрасневшие щеки в сторону. ― Мне нравится здесь. ― Тоф на это громко фыркнула и закатила глаза, но её рука продолжала почти неощутимо дотрагиваться кончиками пальцев до его макушки, накручивать древесные локоны на пальцы, перебирая один на другим, и эти такие крошечные, для других почти незаметные действия давали Сокке понять, что девушка совсем уж не против такого развития событий. Её серебристые глаза смотрели в сторону, на слишком яркое для него самого солнце, щеки покрыл легкий румянец, и она совершенно безуспешно пыталась сдуть локон, упорно падающий ей прямо на нос, но сам Сокка видел в этой картине что-то по-особенному умиротворяющее, спокойное и родное.       Тоф никогда не была безнадёжным романтиком, и, пожалуй, сама она привыкла причислять себя скорее к реалистам, с небольшим (или, возможно, большим) уклоном в пессимисты. Для неё стакан просто был. Но сейчас, когда Тоф понимала, что у неё не получится сбежать от этого парня, а сам он находился так близко, она ничего не могла с собой поделать. В голове сами собой всплывали все эти сопливые цитаты Катары, где говорилось про судьбу и предназначенных друг другу людей. И в эти моменты Бейфонг позволяла самой себе потешиться мыслью, что у неё не получается убежать от Сокки не из-за злого рока или глупого стечения обстоятельств, − как подумали бы добросовестные реалисты и пессимисты, − а из-за судьбы, которая с каждым новым днём дарит ей всё больше таких прекрасных моментов с ним, согревающих её душу, которые она сохранит со всей любовью и заботой до самого того дня, когда Сокки уже не будет, когда она останется одна, когда с её губ слетит последний вдох. И в такие моменты Тоф, пусть и ненавидела саму себя всей душой, наслаждалась Соккой, его присутствием в её жизни, его шутками и волосами, щекочущими её ноги.       ― Чего мы так долго ждём?! ― Спохватилась девушка, на секунду подумав, что слишком уж глупо выглядит со стороны. Тоф огляделась по сторонам, пытаясь понять, где находится Аанг, и как скоро они полетят, однако не услышала ничего, что могло бы подсказать ей причину задержки.       ― О, Катара с Аангом там голубятся напоследок, ― Сокка усмехнулся на собственную шутку, сложив ладони вместе, будто собирался молиться, и положил поверх них собственную щеку. ― Ну ты поняла, да? Они же голубки!       Тоф закатила глаза, про себя смеясь.       ― Какой же ты все-таки придурок, Снузлс.       ― А знаешь, что я ещё подумал? ― Сокка даже не отреагировал на выпад подруги, который звучал совсем уж не серьезно, когда её глаза горели игривыми искорками, а уголки губ уверенно тянулись вверх. ― Я мог бы жить с вами с Лин!       ― Даже не думай об этом, ― отрезала девушка. Она хотела убежать от него, а не уединиться, будто бы в Южном Храме воздуха им недостаточно было личного пространства. Тоф была согласна на редкие подарки судьбы, но не собиралась сама в припрыжку лететь на плаху, что решит её судьбу раз и навсегда.       ― Но почему?! ― Сокка точно также продолжал лежать, он явно собирался провалиться в сон, да и голос его звучал не слишком уж бодро, однако подниматься, дабы нормально поговорить было явно выше его сил. А, может, ему просто нравилось, что в таком положении можно было легко снизить значимость этого разговора для него. ― Я буду помогать с Лин, буду менять подгузники, буду готовить…       ― А ещё будешь постоянно доставать меня своими глупостями… ― Усмехнулась Бейфонг, однако Сокка прекрасно знал, что означает этот тон подруги: «Я пока ещё улыбаюсь, но, если ты продолжишь, я закопаю тебя заживо». Сокка замолчал, довольствуясь тем фактом, что имел возможность просто хоть иногда доставать её своими глупостями.       Неподалёку от Аппы, спрятавшись за ближайшим углом, стояли Катара с Аангом, которые внимательно наблюдали за разговором. Катара с таким пристальным взглядом, будто бы пыталась читать по губам, а её муж лишь улыбался.       ― Думаю, у тебя получилось, ― с такой гордостью произнёс Аватар, будто бы его жена только что сама овладела всеми оставшимися тремя стихиями, став для него настоящим конкурентом, выигрывающем сейчас как минимум потому, что он никогда не встанет у неё на пути.       ― Я не хотела, чтобы она уезжала, ― волшебница воды опустила грустные глаза вниз, на подол собственного платья, развивавшегося на предштормовом ветру.       ― Я знаю, дорогая, ― Аанг аккуратно положил свою большую ладонь на плечо жены, заставляя тем самым её повернуться. Прошло много времени прежде, чем в их семье всё наладилось, и Аангу пришлось приложить нечеловеческие для этого усилия, но ведь он был Аватаром, и ему было подвластно буквально всё. Если бы Катара попросила об этом, он перестал бы выполнять свои обязанности героя, потому что это была она, а он представить себе не мог жизни без неё. Он вновь стал понимать Катару как раньше, без лишних слов, а она вновь стала доверять ему всё. Они как в детстве вновь пытались свести Сокку и Тоф, пусть теперь всё было в разы сложнее. Но Аанг точно знал, что теперь им с Катарой подвластно, пожалуй, почти всё. ― Это ведь Тоф… она никогда не осталась бы здесь навсегда.       Катара ничего не ответила. Она лишь прильнула к мужу, пряча заплаканные глаза в его желто-оранжевой одежде, которая, словно в детстве, пахла конфетами, сахарными лаймами и лесными травами. Он почти не изменился, и это, пожалуй, было самым успокаивающем во всём этом постоянно летящим к чертям мире.

***

      Как только дверь с улицы закрылась, как только всё вокруг обрело опьяняющий привкус тишины, как только жаркие солнечные лучи перестали жечь кожу, а в пространстве вокруг перестала маячить полулысая голова, Тоф наконец ощутила себя так, будто бы с груди сняли огромный валун. И девушка даже не могла сказать толком, почему он так сильно делал ей больно. Глыба давила на сердце, маленький комок мышц, который, казалось, ещё парочка таких нервных дней, и он превратится лишь в фарш, годящийся разве что на корм полудохлым гиено-стервятникам. Помимо прочего камень давил на её легкие, которые так упорно продолжали сопротивляться, но, если бы Бейфонг так грубо не выпинала обоих мужчин из собственного дома, её два полураздавленных кислородных пузыря вот-вот лопнули бы, забрызгав весь пол ало-красной жидкостью. Под массой этого огромного валуна её, когда-то ещё такие прочные, кости, казалось, стирались в порошок, превращаясь во многовековую пыль, что она видела в усыпальнице Хозяинов Огня, от чего её тело медленно превращалось лишь в тряпичную куклу, достаточно условно походившую на прежнюю Тоф. Мышцы сдувались, органы лопались один за одним, и только когда дверь за двумя мужчинами закрылась, Бейфонг наконец смогла почувствовать хоть какое-то облегчение, которое не приходило так долго.       Да, ещё сегодня утром она чувствовала, будто бы солнечные лучи, тепло лета, зефирные порывы и щекочущая трава под пятками – это настоящее благословение. Но как только Аппа поднялся в воздух, а на её ногах примостилась голова тихо сопящего Сокки, который ещё до взлёта забрал Лин лежать у него под боком, Тоф ощутила, как ситуация медленно выскользает из её рук. Она не была уверена, что сможет бороться с этими чувствами, которые связывали её всё это долгое время, будто бы старая вонючая верёвка на судне Южного Племени Воды, покрытая плесенью и водорослями. Как холодные железные цепи, сковывавшие угловатую фигурку принцессы Нации Огня в психиатрической больнице где-то очень далеко от столицы огня, где в большом дворце, который она знала так хорошо, на троне воцарился её братец. Как удав обвивает свою жертву собственной холодной чешуёй, за секунду до того, как с губ той сорвётся последний вздох, а потом заглатывает её целиком. Вот, как Тоф Бейфонг ощущала себя в этих отношениях. В этих чувствах, в этой любви внутри неё не было больше ничего красивого, была лишь больная охота, в которой она, казалось, бежала сквозь тёмный лес, ветки резали её кожу, мышцы болели, она падала, всё тело сковывали судороги, она была вся в грязи, потная, уставшая, полная настоящего ужаса, а зверь догонял, готовый разорвать её на мелкие кусочки.       Теперь, когда дверь закрылась, и девушка наконец ощутила, что весь дом, всё пространство, в котором она находилась, было пустым, она почувствовала слегка извращённое облегчение. Да, в Южном Храме Воздуха были её друзья: была Катара, был Аанг, был Сокка, любимые ею аватарские отпрыски и, наверное, дюжина аколитов – и Тоф всех их по-настоящему любила, а ещё она любила тот факт, что в Южном Храме Воздуха слишком много людей, чтобы сорваться и прыгнуть с головой в эти чувства, в эти ощущения, что безвозмездно дарил ей Сокка, и не быть при этом осуждённой Катарой или кучей аколитов, что в любой момент могли ворваться в её никак не закрывающуюся комнатку. Теперь Тоф понимала, что постоянное присутствие друзей, по которым раньше она так сильно скучала, скорее сковывало её в действиях, мыслях и чувствах, чем давало такую желаемую свободу. Теперь, когда Тоф осталась одна, она поняла, как скучала по этому чувству тишины, одиночества и умиротворения. Да, теперь с ней была Лин, которая уже проснулась и вот-от начнёт просить мать накормить её, но это, тем не менее, было её пространство, где Бейфонг могла делать всё, что душе угодно.       Брюнетка бросила кипу сумок в прихожей (чего Катара ей никогда бы не простила) и первым делом направилась на кухню, где поставила завариваться чайник. Тоф слишком скучала по чувству самостоятельности, чтобы сначала разобраться с чем-то, что по-настоящему стоило её внимания. Она долгие месяцы не делала чего-то подобного и, пусть она уже успела пару раз обжечься и чуть не разбила собственную чашку, это чувство ей льстило. В Южном Храме Воздуха была целая отдельная религия, которая буквально запрещала Тоф делать что-либо самостоятельно. Катара слишком боялась, что подруга поранится (что, если честно, было не безосновательно), а потому волшебница воды буквально пообещала всем аколитам, что скормит их акуло-осьминогам, что так удачно обитали в заливе Республиканского города (Аанг занялся этими животными пару месяцев назад, пытался безопасно пересилить их жить в другое место, чтобы людям ничего не угрожало, однако пока что совсем не преуспел в этом), если с любимой гостьей жены Аватара хоть что-то произойдёт. Потому аколиты, воспитанные в религии Воздушных Кочевников, из-за чего не обладали никакими, даже самыми элементарными приёмами самозащиты, отчаянно выполняли "просьбу" Катары, боясь познакомиться с этими "удивительными" животными.       Тоф эта опека раздражала, бесила, она сама пару раз чуть не исполнила обещание подруги, когда аколиты пытались помочь той повесить гамак, что она, безусловно, могла сделать самостоятельно без вреда для здоровья, однако Бейфонг понимала, что подругу не изменить. С Тоф будут продолжать обращаться как с новорожденной (даже если у неё была собственная новорождённая) лишь потому, что любят, а не считают беспомощной. Катара относилась также ко всем, живущим на этом несчастным острове, начиная с крошки Буми, заканчивая собственным старшим братом (который, если честно, вёл себя не взрослее семилетнего племянника). Тоф смирилась с гипер-опекой подруги, однако, когда Бейфонг оказалась одна, она не могла не злоупотребить свободой и самостоятельностью, дарованными ей личной квартирой и полным одиночеством.       Пока чайник грелся, Бейфонг уложила дочь в колыбельку сразу после того, как накормила и поменяла подгузники. Да, это не было даже на половину так умело и изящно, как это делала Катара. Возможно, Тоф даже сделала-то это неправильно, и, вероятнее всего, Лин гораздо громче и возмущенней плакала, чем когда рядом была Катара, однако Бейфонг сделала всё это сама. Ей не нужна была мать, ей не нужна была Катара и даже Сокка с Аангом, которые понимали в этом не больше, чем она сама, но хотя бы имели возможность видеть то, что делают. Тоф по-прежнему была на коне, по-прежнему была самостоятельна и по-прежнему могла позаботиться о себе и обо всём, что касалось неё. Тоф Бейфонг не нуждалась ни в ком, она больше не была беспомощна.       Тоф понадобилось время, чтобы вновь уложить Лин спать, однако девочка, похоже, ни чуть не меньше матери любила поспать в такую рань, а потому провалилась в сон после очередной сказки про крото-барсуков и плотного раннего завтрака. Бейфонг после этого радостно направилась в горячую ванну, которую тоже сделала сама. Тоф не любила ванны, ничего не изменилось, и её ноги по-прежнему свисали с краёв: девушка делала всё возможное, чтобы её пятки и кончики пальцев оставались сухими и покрытыми плотным слоем любимой земли, пыли и грязи, однако она не могла отрицать расслабляющего эффекта, что дарила ей горячая вода. Бейфонг была напряжена большую часть времени, но теплая ванна была единственным способом (помимо секса, которым она уже как год зареклась заниматься), благодаря которому её вечно напряженные мышцы расслаблялись.       После чего Бейфонг, облаченная в самый теплый и самый пушистый халат, что ей когда-либо дарила Катара, отправилась пить горячий чай, который, пусть и обжигал гортань, был особенным. Она сделала его сама, а листья, собранные лично Айро, придавали ему такой пикантности, которой не было и никогда не будет в чае в Южном Храме Воздуха. Конечно, у Катары с Аангом тоже были чаи, собранные лично Айро, но они были предназначены для них. В чае Катары плавала лаванда, и пах он полевыми цветами, а чай Аанга был полон цитрусовых ароматов, а на вкус он был словно причудливое сочетание клубники и персика. В этих чаях не было пряного имбиря, не было сладкой дыни или хотя бы сочной груши. Эти чаи прекрасно отражали нежную натуру Катары и эмоционального лысого Аватара, но в них не было той мудрости, которая предназначалась бы Тоф, которая в последнее время была ей так сильно нужна. Их вкусы были спокойными, гармоничными, сладкими. Чай Тоф обжигал горло, горчил, наполняя рот целым буйством пряностей, и лишь под конец она ощущала, как глубокое тепло разливается по груди, а на кончике языка остаётся привкус сладкой дыни. Это был её чай, который походил на неё даже больше, чем она могла себе представить.       Тоф вновь была в своей квартире, вновь была одна и вновь контролировала ситуацию. И Бейфонг в буквальном смысле не могла себе представить, что могло бы испортить этот момент.       Спустя какое-то время Тоф нехотя встала со стула на кухне, где в тишине слушала собственные мысли, и побрела в комнату. Её спальня была такой пустой: внутри стояли лишь маленькая колыбелька, откуда доносилось тихое посапывание Лин, большая кровать, полностью сделанная из камня, а также две полупустые тумбочки и один большой шкаф. К последнему предмету мебели Бейфонг и направилась, только делала она это долго, шаги её были аккуратными, выверенными, почти невесомыми, такими, как если бы она знала, что внутри находилась не одежда, а преступники, что намерены были взорвать её дом. Но внутри лежала лишь одежда, которую она не надевала уже так долго. Бейфонг одними кончиками пальцев подхватила форму, что валялась в этом шкафу, пожалуй, уже слишком долго и успела покрыться не слабым слоем пыли, от мысли о чем брюнетка невольно сглотнула.       Последний раз Бейфонг надевала эту форму очень давно, когда ещё влезала в этот размер. После ловушки тех террористов она не носила форму, вся её работа шефом полиции стала почти условной. В Южный Храм Воздуха почти каждый день приезжали маги металла, Тоф продолжала заведовать всеми делами, никто не смел даже шага сделать без её разрешения (авторитет продолжал работать на неё), однако она стала тыловой крысой (конечно, лишь по её мнению. Все остальные на острове считали это вынужденной и не более, чем временной, мерой).       Но сама Тоф хотела быть на передовой, хотела участвовать во всех вылазках, во всех рейдах, она ненавидела сидеть на одном месте и ещё больше ненавидела тот факт, что, даже если бы она оказалась там, толку от неё было бы не больше, чем с Аппы в пещерах под Омашу. Бейфонг была абсолютно беспомощной. Что било по ней ещё больше, так это тот факт, что, если полиция и могла продолжать работать под её началом, то Школа Магии Металла на несколько месяцев просто прекратила свою работу. Тоф могла бы поручить кому-то обучение на пару месяцев, но она не нашла в себе на это силы. Единственным плюсом во всей этой плачевной ситуации были злобные, уставшие мины полицейских, которые вынуждены были по полдня проводить на острове, а, значит, и добираться до него. (Тоф находила уморительным то, как некоторых из них тошнило прямо на гибискусы Катары из-за морской болезни, что одолевала их по дороге в Южный Храм Воздуха, и то, как волшебница воды из-за этого злилась).       Тоф приложила грубую ткань к лицу, глубоко вдыхая такой знакомый и родной аромат. Одежду явно кто-то постирал, возможно, Катара, когда девушка уже явно выросла из этого размера, а волшебнице воды нечего было ещё убрать в одну из их ночевок. Однако никакой порошок, никакое мыло и никакая магия не могли вымыть запах, который витал почти по всей квартире, возвращая брюнетку в старые-добрые деньки: запах крови, запах мокрой земли, дождя, взрывчатки, железа и металла и ещё очень много всего, чем пахла её работа. Чем пахло призвание Тоф Бейфонг. Брюнетка вдыхала этот аромат, такой непохожий на тот, что окружал Южный Храм Воздуха, где пахло солью, пряностями, благовониями и ароматическими свечами, цветами и постоянно готовящейся едой. Этот запах, пусть и был приятным, существовал отдельно от Тоф. Он был другим, непривычным, далёким, но, что гораздо важнее, он был совсем уж чужим. Бейфонг не пахла так, она не привыкла к этому аромату, который будто бы сам за себя говорил обо всех тех радостях, что царили в том «дворце», обо всём счастье и удовольствии, что окружали его снаружи и заполняли изнутри.       Мир Тоф Бейфонг пах по-другому. Он пах голым камнем, холодным ветром, чайными листьями и кофейными зёрнами, железом (очень большим количеством железа), а ещё кровью и порохом. Её дом был полон грубого одиночества, излишне резких слов, тонкого сарказма, презрительных взглядов и грязных мыслей о том, чего никогда не будет. Вот, что представлял из себя дом Тоф Бейфонг, и как бы печально всё это не звучало, тем не менее, это было то место, где девушке было хорошо. Беспокойство пропадало, наступало лишь приятное умиротворение; комфорт и тепло царили в доме, где не было ни единой фотографии, никакого декора и всё состояло из камня. Это было место, куда такая девушка, как Тоф Бейфонг, была бы рада вернуться и, зайдя куда, она не ощутила бы давящие чувства одиночества и скуки в груди, а лишь спокойствие и гордость.       Брюнетка поспешила натянуть на себя рабочую форму, дабы посмотреть, как много ей ещё предстоит работать прежде, чем она сможет вернуться в состояние своего тела до беременности, когда она была на пике своей карьеры, и обнаружила, что работать ей осталось не так много: её дряблый живот по-прежнему оставлял желать лучшего, а ляшки расплылись, будто бы она ела ими, а не ртом, однако руки уже приобретали прежнюю форму, как и её ещё пару месяцев назад безрамерный зад, что не на шутку обрадовало девушку. Бейфонг достала из шкафа форму, что носила далёкой и, казалось, такой чужой осенью прошлого года, на третьем месяце беременности, с неким теплом и трепетом вспоминая события тех дней, что тогда выглядели, как неисправимая трагедия. Казалось, это было совсем в другой жизни, хотя одежда и пахла самым знакомым и самым любимым ароматом, отдававшемся в её памяти барабанной дробью всё это долгое время. Тоф ждала момента, когда вновь сможет натянуть на себя такую привычную «шкуру», казалось, целую вечность. Ткань вновь облепила её кожу, тяжёлые доспехи легли на плечи как влитые, и даже механизм, что они с Соккой придумал ещё до его отъезда, работал так, будто бы не пролежал все эти месяцы в шкафу, как ненужная игрушка, из которой она, Тоф, выросла.       Бейфонг вновь чувствовала себя собой, и она готова была вернуться в кабинет шерифа, чтобы показать всем этим сосункам, кто здесь настоящий Маг Металла.

***

      Тоф одиноко стояла на крыльце полицейского участка под небольшим козырьком, но маленькие, холодные капли, резавшие кожу, всё равно долетали до её уставшей фигурки, чуть-чуть дрожащей от низкой температуры и грубых ударов воды по её отвыкшей от этого белёсой коже. Десятки людей этим темным, морозным и невероятно дождливым вечером пробегали мимо Бейфонг, только иногда раздражённо косясь на неё и хныкающую маленькую девочку, которая всем своим видом намекала матери на то, что голодна, замерзла и устала от долгого дня, проведённого у брюнетки на руках в полиции, где все были слишком шумными, слишком раздражёнными и немного испуганными, потому как шеф полиции впервые за долгое время появилась в своём кабинете, и ничего хорошего это не предвещало даже в те редкие дни, когда Бейфонг была в хорошем расположении духа.       Тоф тяжело вздохнула и попыталась сдуть локон, упавший ей прямо на лицо, однако её темные волосы уже успели промокнуть за всё то непродолжительное время, что она провела на влажной и промозглой улице, ветер которой, казалось, сегодня пробирал до самх костей. Бейфонг за этот день устала ни чуть не меньше, чем её дочь: спина болела, потому как она носила Лин, пусть и в небольшом рюкзачке, крепившемся прямо на её форму на лопатках, но всё же на себе; голова гудела от постоянных криков и плача, который, как не странно, принадлежал вовсе не её новорожденной дочке, а только что поступившим полицейским-хлюпикам, непривыкшим к её, как они говорили, излишне грубому нраву.       Бейфонг презрительно фыркнула, вспоминая, как нелепый, худой, полудохлый мальчишка, только недавно выпустившийся из университета в столице Царства Земли и распределённый помогать только образовавшемуся под предводительством Аватара городку, пытался учить её, как правильно выполнять её обязанности. И, может, Тоф даже пропустила бы это мимо ушей, списав всё на юношеский максимализм (который, казалось, иногда по сей день охватывал всех её друзей мужского пола, что невольно заставляло девушку задуматься, будто бы громкие мечты присущи всем парням), однако это был первый день Бейфонг после декрета, и парнишка посчитал очень хорошей идеей напомнить ей об этом:       ― Вас не было здесь полгода, и Вы считаете, что можете прийти сюда с новорождённым ребёнком на руках и начать орать на всех, чтобы вернуть себе контроль, только вот очень многое изменилось!       Что ж, надо ли говорить, мальчишка в буквальном смысле полетел из здания полиции, подгоняемый глыбами, выраставших прямо из земли, что Тоф даже самостоятельно воздвигла для его изнеженной задницы. Парень на это лишь прокричал пару неприличных слов в окно её кабинета, после чего пообещал больше никогда не возвращаться «в этот вонючий город, пропахший бюрократизмом и семейственностью» (точная цитата, которая теперь являлась любимым описанием города для Тоф).       Если говорить честно, так, как магов металла во всём мире пока что было немного (а обучение их последние полгода приостановилось по очевидным причинам), Царство Земли, да и другие Нации активно помогали Республиканскому городу в поддержании такого хрупкого и шаткого порядка (это во всяком случае было прописано в договоре, который Аанг заключил в первые годы основания его самой большой мечты). Однако не сказать, что кто-либо из выбранных на исполнение этих обязанностей радовался такой возможности, ведь всем было известно: работать придётся под началом грубой, агрессивной и ужасно своенравной девчонки Бейфонг, нрав которой никак не сдерживался ни законом, ни Советом города, большую часть которого составляли друзья девушки. Аанг не раз приходил к Тоф с этим вопросом, почти умоляя ту хоть чуть-чуть усмирить свой пылкий нрав, но девушка очень резко давала понять, что этого не будет. Аанг уговорил её стать шефом полиции только на одном условии: никто из команды Аватара не будет лезть в её работу (это кстати было и единственной причиной, почему ни Сокка, ни Аанг тем утром никак не удержали девушку от совершенно очевидной ловушки, ведь иначе Бейфонг покинула бы этот город быстрее, чем Аватар успел бы произнести «Хип-хип», поднимая своего летающего бизона в воздух).       Полиция Республиканского города была территорией Тоф Бейфонг. Девушка могла повышать кого угодно. Выгонять любыми, даже самыми грубыми и сумасшедшими методами, что придут ей в голову. Полицейские в этом городе, имея практически безграничную власть, могли бы стать настоящей проблемой, ведь никто не посмел бы встать у них на пути. Их добросовестную работу по сей день обеспечивала лишь низкая, худая девушка, что прямо сейчас мокла под проливным дождём, абсолютно не обращая никакого внимания на плачущего ребёнка у неё на груди.       Тоф сосредоточено «разглядывала» улицу своими пятками, пытаясь определить по интенсивности дождя, как скоро он закончится. Бейфонг прекрасно понимала, что не может вынести ещё даже толком не сформировавшийся организм, который сейчас скорее походил на злосчастную опухоль, выросшую прямо у неё на груди, под проливной дождь. Это грозило малышке Лин как минимум простудой, которую она ещё пока не способна была бы победить, а как максимум самой настоящей ангиной, что, тем не менее, привела к тому же исходу. Если ребёнок заболеет, Тоф придётся вернуться в Южный Храм Воздуха, потому что во всём этом чертовом мире не было больше человека, который смог бы поставить на ноги кого-то, кто, казалось бы, уже потерял всякую надежду, помимо Катары, прекрасной жены Аватара, что пару недель назад вошла в Совет города, как представитель магов воды (что кстати вызвало гораздо больше волнений в городе, чем радости, с которыми справляться приходилось тоже Тоф). Бейфонг точно не хотела возвращаться на этой жалкий остров спустя всего день одиночества, которое она, тем не менее, сумела так хорошо прочувствовать и теперь не готова была отказаться. Ко всему прочему лужи на земле были ни чуть не меньшей проблемой, ведь, пусть брюнетка и должна была преодолеть не больше, чем пару кварталов, до собственной теплой и сухой квартиры она вряд ли смогла бы добраться. Вода под ногами слишком уж сильно смазывала её восприятие мира, а потому сидеть ей на этом крыльце до следующего утра, пока теплые лучи солнца не согреют её, Лин и не высушат воду на холодных булыжниках мостовой.       Тоф громко шмыгнула носом: она по-настоящему замерзла. Кто бы мог подумать, что летом бывают такие холодные дожди? Её рабочая форма явно была не предназначена для таких холодов, что навело её лишь на мысль о том, как завтра она просидит целый час, слушая рассуждения о новой усовершенствованной униформе, которую она даже не сможет увидеть. Лин продолжала кричать, ударяя своими маленькими кулачками о грудь матери, дождь нещадно бил по правой стороне её тела, Тоф дрожала, чувствуя, как паника охватывает её. Девушка совсем не знала, что делать, и, пусть лицо её выглядело не тронутым ни одной эмоцией, Бейфонг боялась.       Она бы так и продолжала безмолвно паниковать, как вдруг послышались знакомые шаги. Тяжёлые, такие знакомые ступни наступали на землю, однако целый обод вокруг них оставался не тронут водой, будто бы кто-то волшебным образом заставил капли прекратить свой бушующий шторм вокруг этой фигуры. Тоф улыбнулась, но ничего не сказала.       ― Что за две прекрасные леди и совсем одни?!       ― Сокка! ― Рассмеялась девушка, и оба даже не заметили, как Лин, услышав знакомый голос чуть-чуть притихла, переводя свой громкий плач на пару десятков децибелов вниз, превращая его лишь в приглушенное хныканье. Девочка потянула свои крошечные ручки на такой любимый и родной голос, однако она была по-прежнему мала, плохо управлялась с собственными конечностями, а потом это действие осталось незамеченным даже для её матери, к груди которой она была привязана. ― Что ты здесь делаешь, долбоклюй переросток?!       Мужчина рассмеялся, хотя выглядел он скорее смущенным. На одном его плече лежала ручка зонтика, закрывающая голову воина от грубых капель. Шатен немного неуверенно почесал в затылке, будто бы раздумывая над ответом, а носок его полумокрых ботинок безуспешно пытался просверлить дырку в булыжниках мостовой.       ― Ну я просто был в Совете, ― Сокка поднял голову и посмотрел вправо, откуда он пришёл, где находилось здание правительства Республиканского города. Голос мужчины был легким, непринуждённым, однако они оба понимали, что мужчине пришлось проделать долгий путь, чтобы оказаться здесь, у здания полиции, где они оба сейчас стояли. А в такую погоду, Тоф не сомневалась, путешествие мужчины вовсе не было приятной прогулкой, которую он совершил просто так. ― Когда вышел, подумал, что вы, наверное, промокнете, если пойдёте под дождём.       Сокка поднял глаза на подругу, он хотел съязвить, сказать, что Тоф никогда не берёт с собой зонтик, что, на самом деле, очень безответственно, однако, посмотрев на неё, понял, что зонтик ей совсем уж не нужен, ведь она так или иначе не сможет пройтись по мокрым лужам без посторонней помощи. Потому воин лишь промолчал, тепло улыбнувшись. Тоф выглядела совсем уж измотанной, а маленькая Лин, не получив желаемого (а именно сухих и таких теплых объятий, пахнущих морем и мясом, к которым она привыкла с самого рождения), вновь начала хныкать. Картина была плачевной, но на губах воина невольно расплылась счастливая улыбка, когда он видел, как Тоф изо всех сил пытается не смеяться, не язвить и не искриться из-за сегодняшних новобранцев (Сокка уже прекрасно знал, что произошло. Удивительно, как в этом не таком уж большом, но и не маленьком городке невероятно быстро разлетались новости).       ― А Лин нельзя промокать, ― после долгого молчания произнёс Сокка, но это умиротворяющее молчание, нарушаемое лишь сильным ливнем и тихим плачем девочки, так и не прекратилось. Парень продолжал улыбаться, понимая, что эта тишина – лишь игра, правил которой он не знал, но никак не мог проиграть. Тоф зловеще улыбалась, её глаза искрились хитринкой, она будто бы знала что-то, чего никак не мог знать мужчина, но ему нравилась эта загадка, ведь, если честно, он понимал, что уже победил. Когда глаза Бейфонг загорелись от понимания, что под этим нелепым зелёно-желтым зонтом в крапинку шёл именно он, тогда воин понял, что сделал ход, который девушка не сможет обернуть себе на пользу. Сокка прекрасно понимал, что все выигрышные карты у него в руках, и Тоф лишь пытается снизить значимость этой его победы (что у неё ни за что не получится сделать). Мужчина самодовольно хмыкнул и, вскинув голову, небрежно наклонив её в бок, произнёс: ― Ну так, ты идёшь?       Сокка перекинул зонтик в другую руку, освобождая место прямо рядом с ним, и девушка, опять ничего не ответив, но небрежно хмыкнув, будто бы это было самым обыденным и скучным, что когда-либо происходило в её жизни, двумя аккуратными прыжками преодолела ступеньки и примостилась прямо рядом с другом, полностью прячась под безопасной тенью зонта. Однако радостью её быстро пропала, Бейфонг выглядела скорее растеряно или даже немного напугано. Брюнетка опустила озадаченный взгляд вниз, смотря на свои ступни, которые, помимо абсолютной бесполезности, теперь болели от холодной воды под ними. Сокка проследил взглядом за её глазами, и тут же упрекнул себя в том, что не взял на рынке, помимо зонтика, ещё и пару ботиночек.       Да, ему самому пришлось бежать покупать зонтик, чтобы найти Тоф героем, а не самым забывчивым на свете парнем, который не мог даже заранее сложить вещи, как его просила сестра. И, да, он купил лишь один зонтик. Сокка мог бы соврать самому себе, что ему не хватило бы денег или что, будь у них два разных щита от дождя, он не смог бы помогать ей идти, но на самом деле, единственное, о чем парень думал, оплачивая покупку с такой нелепой расцветкой (сейчас он даже был немного рад отсутствию зрения у Тоф, ведь она не смогла бы увидеть этот ужасный узор, который выдавал его намерения с потрохами), так это о том, что под одним зонтиком они будут гораздо ближе.       Сокка молча протянул Бейфонг свой локоть, за который она тут же ухватилась, и они медленно побрели по мокрой, полупустой улице.       ― Прости, у меня нет ничего, что могло бы защитить твои ноги…       ― Всё нормально, Сокка, ― перебила друга Бейфонг, однако парень, казалось, даже не услышал её.       ― Я могу дать тебе свои ботинки.       ― Сокка, всё в порядке.       ― Они будут чуть-чуть великоваты, но ты хотя бы будешь в тепле…       ― Сокка! ― Девушке пришлось повысить голос, чтобы парень наконец её услышал, ну или же перестал игнорировать каждое её слово. Пара на секунду остановилась, Сокка испуганно посмотрел на Тоф, думая, что она на него злится, но брюнетка лишь тепло улыбнулась и погладила кончиками пальцев, держащимися за его локоть, кожу парня. ― Всё нормально, идти совсем недалеко, я потерплю. Я рада, что хотя бы выбралась из-под этого чертового козырька, который, если хочешь знать, толком от дождя не спасает. Надо снести его к чертям собачьим и установить нормальный!       Воин приглушённо рассмеялся, и они продолжили свой путь в тишине, каждый думая о своём. Всё, вокруг чего крутились мысли Тоф, были теплая кровать, горячий чай и сон, с которым она в последнее время была сильно не в ладах. Девушка смотрела четко прямо, считая про себя каждый шаг, что отделял её от заветного крылечка, окруженного пожухлой травой, кустами крыжовника и полувыцветшими полевыми цветами, что Катара посадила рядом с домом девочки, чтобы эти растения напоминали ей о подруге каждый раз, когда она проходила мимо них. Что ж, Бейфонг совсем не ухаживала за ними, поэтому крошечный садик перед её домом теперь походил скорее на кладбище, чем на приятную открытку с воспоминаниями, которую Катара так старалась создать. Однако будет враньем, если я скажу, что этот заунывный садик не напоминал Тоф о подруге, просто не так, как того хотела бы Катара.       Мысли же Сокки были куда прозаичнее. Его широкие плечи не помещались под крошечный зонтик, который он ухватил за неприлично высокую цену, однако то, что одна часть его тела сейчас стремительно мокла, его совсем не волновало. Глаза воина разглядывали лицо Тоф, которое в свете вечерних фонарей отдавало золотом, а редкие и полупрозрачные веснушки на её щеках теперь были так отчетливы. Длинная смольно-черная челка прилипла к лицу, и руки воина так и чесались убрать её, однако он не посмел. Её серые глаза были темнее обычного, но цвет их был теплее и приятнее. Вдруг усталая ладошка девушки схватилась за шею, с губ Бейфонг сорвался усталый вздох, который без лишних слов напомнил шатену о том, что брюнетка проходила с маленькой дочерью на руках весь день.       ― Ох, ты, наверное, очень устала! ― Тоф немного непонимающе покосилась на друга, который тут же засуетился. ― Давай я понесу Лин? ― Сокка спросил это очень аккуратно, совсем не желая своими словами и действиями оскорбить или обидеть девушку, однако он зря беспокоился, Тоф лишь благодарно улыбнулась.       Бейфонг вовсе не пыталась своими действиями заставить мужчину что-либо сделать, однако её шея почти вибрировала, спина болела, как и голова, а все мышцы, казалось, с каждым шагом заливались медленно остывающим бетоном. Потому она так просто согласилась на помощь друга. Сокка попросил Тоф подержать зонтик, пока он откреплял маленький рюкзачок от рабочей униформы девушки, а потом со всей своей нежностью и аккуратностью взял малышку на руки, прижимая к груди так крепко, как только мог, чтобы ни единая капелька не попала на её лицо. Теперь их укрытие от дождя находилось в руках Бейфонг, однако она не стремилась, как сделала бы раньше, поиздеваться, убегая от друга с единственным средством защиты. Теперь она, наоборот, большую часть отдавала ему, укрывая мужчину и дочь от ледяной воды.       На руках Сокки Лин тут же замолкла, то ли наслаждаясь родным запахом, то ли проваливаясь в сон в всегда тёплых объятиях, только в этот раз резкая перемена в настроении девочки не прошла незамеченной. В двух молчаливых головах сразу же всё встало на свои места, как кусочки пазла, выстроилось в красивую картинку. Поведение Лин, которое они списывались на голод, холод и усталость, оказалось лишь простым детским капризом. Сокке это ужасно польстило, пусть он и не дал ни одной из радостных эмоций отразиться на его лице. Тоф же постаралась не думать о том, что это могло означать, ведь чем чаще она приходила к выводу, что Сокка нужен не только ей, но и её дочери, тем больше давала она себе поблажек в своих чувствах к нему.       Остальную часть дороги они провели в тишине. Тоф хотела бы сказать, что молчит, дабы не разбудить только что уснувшую дочку, однако она просто не хотела говорить, боясь, что разрушит этот момент. Бейфонг любила Сокку, даже если он не любил её, а потому ей нравилось проводить с ним всё время; нравилось даже просто идти рядом, зная, что когда этот момент закончится, исчезнет, сотрется, перемешается с песками времени с сотней других таких же маленьких крупиц событий её жизни. Однако сама она, Тоф, его не забудет. Этот один-единственный останется в её памяти, ведь она бережно хранила каждый момент с Соккой, что судьба была так щедра подарить ей. Тоф не забывала их, а ставила в маленькую воображаемую рамочку на задворках памяти, в уголке, где хранилось всё, что она связывала с ним, с её Соккой. Даже если эти моменты были лишь дружескими для воина, Бейфонг знала, что может думать о них так, как пожелает нужным, если это всё останется лишь мыслях. Она может создавать эти события, а потом хранить, если друг сам приходит к ней в дождь с зонтиком. Тоф никогда не навязывала мужчине своих чувств, лишь предлагала их, как что-то, само разумеющееся, что всегда будет ему доступно, всегда будет рядом, никогда не оставит, согревая своим теплом и полностью обнажая её израненную душу перед ним.       Именно поэтому, когда они вышли на просторную улицу, в конце которой находилась её собственная квартирка, Тоф подумала о том, что потом и сделала, когда они встали у маленькой тропинки, ведущей к её дому. Она не стала раздумывать, сомневаться или стыдиться, потому что некоторые вещи происходили без её ведома. Когда чувства охватывали её, Бейфонг думала, как хорошо было бы, произойди что-то подобное, а потому она просто подчинялась таким невинным шалостям, будто бы это совсем ничего не значило. Брюнетка очень нечасто позволяла себе делать то, что она действительно хотела, но жизнь без капризов – скука смертная!       ― Слушай, ― неуверенно произнесла брюнетка, пряча глаза куда-то вниз, ― шторм, похоже, собирается только усилиться, а ты, зная тебя, до сих пор не нашёл квартиру, так что, если хочешь, ты можешь зайти к нам на ужин, ― Тоф специально не сказала «остаться на ночь», хотя её речь явно вела именно к этому, но просто не смогла осилить что-то настолько компрометирующее, честное и откровенное. Сокка немного недоуменно посмотрел на подругу, что Бейфонг ошибочно восприняла за отвращение и поспешила исправиться, хотя воин лишь не успел придумать, как отреагировать так, чтобы не выдать всей своей радости. ― У меня осталось немного специй Южного Племени, ты можешь приготовить всё, что захочешь.       ― Звучит неплохо, ― хмыкнул в ответ мужчина, решив, что это самая безопасная реакция из всех, что он только может сейчас выдать, а чтобы не скомпрометировать себя ещё сильнее, отвёл глаза в сторону, уставившись прямо на дверку её дома, у которой он так давно стоял, боясь постучать.       ― О, в таком случае… ох… ― Тоф слишком рано начала говорить, потому как ещё не успела утихомирить всех тех чувств, что боролись внутри неё. Она была очень рада, ведь это Сокка, и она проведёт с ним весь вечер, что пугало её до чертиков, а ещё злила собственная реакция, её вольность, ошибка, которая может перерасти в фатальную, а ещё то, сколько приятных бабочек порхало в животе от одной только мысли о предстоящей ночи. ― Насчет еды…       ― У тебя опять пустой холодильник? ― Мужчина тихо рассмеялся, тут же разгадав её смущение. Бейфонг пристыженно кивнула, оправдывая саму себя лишь тем, что не была в этой квартирке больше полугода, а заехала опять буквально сегодня утром. ― Ты ведь позвала меня только ради того, чтобы не идти в магазин и не готовить самой?!       ― Ну не без этого, ― Тоф усмехнулась, хотя прекрасно знала, что врёт, потому что единственная цель, которую она преследовала, была сформулирована в таком необычном имени, знакомом ей с раннего детства.       ― Что ж, тогда ты пойдёшь домой и разберёшься с Лин, а я сбегаю в магазин за продуктами, ― Сокка завёл Тоф под козырек небольшого крылечка, отдавая ей маленькую девочку, что тут же начала хныкать, как только её оторвали от тёплой груди мужчины, который забрал у матери малышки зонтик, улыбаясь. ― И ещё за парой десятков вещей, необходимых для жизни. Но это ведь такая мелочь, ― усмехнулся воин, намекая на салфетки, зубочистки, свечи и ещё кучу вещей, которых обычно недоставало в доме девушки.       ― И печенье не забудь! ― Крикнула Бейфонг вслед убегающему другу.

***

      Бейфонг стояла у колыбельки дочери, вслушиваясь в её неровное дыхание (похоже, после этой прогулки под дождём насморка избежать не получится), пытаясь понять, заснула ли девочка и может ли она сама спуститься вниз, оставив ребёнка ненадолго одного. Лин была, пожалуй, слишком возбуждена вечером (Тоф даже не могла предположить почему, ведь ребёнок весь день провёл на её руках), а потому никак не хотела проваливаться в сон, даже после самого тщательно проделанного и строго соблюденного ритуала, что каждый раз перед сном заставляла её проделывать Катара. Брюнетка очень хотела успеть хоть немного прибраться в квартире, которая сейчас куда больше походила на место бедствия, прежде, чем Сокка вернётся из магазина, притащив всё, что обещал, а потому девушка делала всё, что было в её силах, дабы поскорее уложить девочку, даже если это включало совершенно нелепые действия Катары, которые она поклялась никогда не выполнять.       Тоф только и успела, что сменить рабочую, насквозь промокшую форму (которую ей, помимо прочего, пришлось в срочном порядке застирать и повесить сушиться, так как другой на завтра у неё просто не было) на домашние шорты и старую растянутую майку, да поставить греться похрипывающий чайник: похоже, его уже давно пора было сменить, а ведь это ещё одна покупка, которую она вряд ли сможет совершить самостоятельно. Придётся провести выходные не в гостях в Южном Храме Воздуха на одиноком острове в заливе, качаясь в гамаке и потягивая коктейли из трубочки, а в магазине, где Катара помимо чайника, наверняка, найдёт ещё кучу вещей, что несомненно пригодятся брюнетке в её самостоятельной жизни. Если честно, у Тоф создавалось впечатление, будто бы она съехала не от друзей с собственным ребёнком, а от родителей, что теперь постоянно норовили научить её жизни, помочь обосноваться и ещё куче вещей, о которых она была прекрасно осведомлена.       Бейфонг обессиленно упала на небольшой стул, что она украла с кухни и поставила рядом с кроваткой дочери, и тяжело вздохнула, массируя виски. Сегодня ей пришлось встать ни свет ни заря, вновь совершить переезд в собственную квартиру (это звучало так нелепо, как только могло), потом провести выматывающий день на работе с ребёнком на руках, а теперь ещё и бороться с собственной дочерью, пытаясь убедить ту уснуть, что она сама сделала бы сейчас с превеликим удовольствием. И после всего этого, вместо теплой ванны и горячего ужина, её ждала лишь куча сумок, валявшихся в прихожей, грязная ванная и развороченная спальня, в которых ей срочно нужно было убраться. Да, Тоф Бейфонг не особо волновала чистота, она редко занималась уборкой (да и времени у неё на это было не так много), но теперь, когда в дверь её квартиры вот-вот должен был постучаться Сокка, ей хотелось произвести хоть какое-то впечатление, ведь каждый второй говорил девочке, что она не готова иметь собственного ребёнка. Тоф намерена была доказать обратное.       Однако стоило только брюнетке подняться со стула, потягивая затекшую за день спину, как входная дверь распахнулась, и послышался громкий радостный возглас:       ― Мужчина вернулся и добыл нам еды! ― мокрый Сокка стоял в дверях, разведя руки в разные стороны, в одной из которых он держал сложенный зонтик, вода с него стекала прямо на пол прихожей, образуя там целую лужу, а во второй − большой пакет, доверху наполненный всем, чем только можно.       Тоф устало вздохнула, вспоминая, что никогда не запирает двери, после чего спустилась до половины лестницы и, перекинувшись передней частью корпуса через периллу, тихо зарычала:       ― Я только что уложила Лин! ― Тоф грозно посмотрела на друга, который тут же втянул голову в плечи, прямо как пристыженная утко-черепаха. ― Когда ты уже своей тупой башкой поймёшь, что здесь живёт ребёнок. ― Злобно продолжала отчитывать друга Бейфонг, спускаясь на первый этаж и подходя к другу, чтобы забрать у него сумки.       ― Я думал, она ещё не спит… ― недовольно пробубнил себе под нос воин, аккуратно закрывая за собой дверь, образуя тем самым в доме некий вакуум, через который в него не попадали ни холодные капли, ни шум прибрежного шторма, и, отдав брюнетке сумки, снял с себя насквозь промокшие ботинки.       ― Тебе есть во что переодеться? ― Девушка спросила это уже с кухни, где поставила пакет с продуктами прямо на стол, а сама стала заваривать горячий чай, чтобы самой согреться и дать другу в награду за поход по магазинам в такую ужасную погоду.       ― Да, конечно, ― Сокка, войдя в маленькую плохо освещённую кухоньку, радостно поднял две сумки с вещами, которые девушка «видела» сегодняшним утром (похоже, мужчина успел забежать в гостиницу, где оставил их), однако оба тряпочных рюкзака насквозь промокли, прямо как их хозяин. Бейфонг подняла одну бровь, на что мужчина немного стыдливо опустил глаза, небрежно роняя вещи на пол, которые шмякнулись на него с противным мокрым звуком, образуя на кухне вторую лужу. ― Ну да, согласен, вряд ли я сейчас смогу надеть что-то из этого.       Тоф отвела взгляд от друга, возвращаясь к приготовлению чая, однако тихо произнесла:       ― Можешь заглянуть в мой шкаф. Там должно было что-то остаться, ― Бейфонг пыталась говорить это как можно более безразлично, будто бы ей совсем не было дела до картин, что всплывали в голове при мысли об этом, однако Сокка смог услышать улыбку, что появлялась на её лице при воспоминаниях о тех «старых-добрых деньках», когда город ещё только рос, развивался, а они жили вместе в просторной квартире, совсем непохожей на эту. Однако это не было таким уж страшным, ведь Тоф тоже почувствовала своими пятками, как на эту фразу уголки губ воина стремительно полетели навстречу ушам, и, как бы он ни пытался совладать с этим, его собственная мимика отчаянно отказывалась слушаться.       Сокка направился в единственную спальню в доме, где лежала Лин, и, может, Бейфонг хотела бы соврать, будто бы не «подсматривала» своими пятками за парнем (всё здание было сделано из камня, ну как она могла не воспользоваться этим?!), однако пару действий парня она всё-таки уловила. Шатен подошёл к кроватке девочки, склонился над ней, посматривая на тихо посапывающее сокровище внутри. Брюнетка предполагала, что Сокка что-то прошептал ей, возможно, поправил волосы или одеяльце, но точно девушка не знала, ведь никто во всём этом городе не делал эти глупые колыбельки из камня, а потому дерево скрывало действия мужчины от её взгляда. Однако даже те крупицы, что Бейфонг успела уловить, вызвали на её лице ещё одну тёплую, счастливую улыбку.       После чего Тоф решила занять себя чем-нибудь, дабы не выглядеть в своих же глазах настолько безнадёжно влюблённой, а потому стала разбирать сумку, что мужчина внёс в её дом, называя «добычей», что давалось ей, если честно, с большим трудом. Брюнетка толком не понимала, что есть что, а потому большую часть продуктов она так и оставила валяться на столе, понимая, что о помощи ей придётся просить Сокку.       Мужчина вошёл в комнату спустя всего пару минут, держа на руках сонную Лин, которая, тем не менее, вцепилась мертвой хваткой в его старую белую футболку, единственную, что воин смог найти в шкафу девушки. Тоф постаралась сделать вид, что даже не заметила его, а потому подхватила то, что показалось ей наиболее похожим на мясо, и гордо понесла к холодильнику, что вызвало лишь недоумение на лице друга.       ― Зачем ты несёшь картофель в холодильник?       Тоф невольно вздрогнула и чертыхнулась про себя.       ― Я была уверена, что это мясо, ― девушка вернула пакет с корнеплодом на стол и с самым обиженным видом упала на стул, достаточно просто давая понять, что задета до глубины души.       ― Он же даже не пахнет как мясо! ― Возмутился мужчина, подходя к девушке, отдавая той дочь и медленно начиная рассматривать «грандиозную работу», что проделала Бейфонг, пока его не было, и которая, на самом деле, представляла из себя просто выкладывание большого количества вещей на стол, будто бы подготавливая музейные экспонаты, а не разбирая сумки, как делали это все нормальные люди. Сокка привык, что в Тоф Бейфонг не было ничего даже приближенно похожего на нормальность.       ― А ты разбудил Лин! ― Парировала брюнетка, покачивая дочь, развлекая её, пока та продолжала грустно коситься на огромную фигуру мужчины, раскладывавшего продукты по ящичкам, протягивая ручки к нему, всем своим видом показывая, что хочет обратно в теплые объятия мужчины (руки Тоф были грубыми, сильными и, пусть и любимыми, но всегда холодными).       ― Она сама проснулась.       ― Не может ребёнок, который только что тихо спал, просто так проснуться. Так не бывает!       ― Ну, видимо, она услышала голос любимого дядюшки и…       ― Вот именно. Она услышала! ― Фыркнула Бейфонг, грубо перебивая друга, который продолжал спокойно раскладывать продукты по местам, ни разу не сетуя на то, что жизнь с девушкой превращала любого мужчину в домохозяйку.       ― Ты придираешься к словам!       ― А ты теперь будешь сам её укладывать!       Оба замолчали. Тоф показалось, что Сокка не слишком расстроился, услышав её угрозу, и она была права. Мужчину не могла удручить возможность побыть с Лин, ведь он любил эту малышку почти как свою (чего он, естественно, никогда не расскажет Тоф Бейфонг, которая слишком уж резко реагировала на обладание этим ребёнком). Сокка провёл весь последний триместр у постели Бейфонг, помогая ей, заботясь, чувствуя, как уже тогда бодрая девочка пиналась, не давая матери удобно устроиться во сне. Воин бегал за самыми изощренными пристрастиями Тоф, а потом даже без отвращения на лице наблюдал, как она это всё ест (для него, любителя хорошей пищи, это было слишком). Он держал волосы Бейфонг, когда её продолжало рвать, и помогал ходить, когда для неё это было уже слишком сложной задачей (Тоф была слишком худа, что не на шутку угрожало её жизни. Последние пару недель вся команда Аватара, даже прилетевший по поводу этого яркого события Зуко, буквально запихивали в рот Бейфонг еду, дабы на родах ей ничего не угрожало или хотя бы угрожало не так много).       Сокка присутствовал при родах (хотя Катара потом ещё неделю не говорила с братом, ругаясь, что он лишь мешал). Воин видел, как Лин появилась на свет, вся фиолетовая и в крови, совсем не похожая на мать. В ней вообще было мало от матери: она была маленькой, её кожа была желтоватого оттенка, руки были меньше и женственней, у неё были не выразительные щеки и пухлые губы. Дочь великой Бейфонг в ней выдавали лишь черные, как ночное небо, волосы и маленький вздёрнутый носик. Первое время его даже не подпускали к малышке, но он не злился, а лишь, − как выражалась Катара, − продолжал крутиться рядом, мешаясь под ногами, пока его, наконец, не подпустили к новому сокровищу команды Аватара (которых к тому моменту стало уже четверо), Лин Бейфонг. Сокка придумал для неё все свои самые лучшие сказки, написал кучу новых неритмичных колыбельных, где нелепо объединял легенды Южного Племени Воды и Царства Земли (он придумал лунных крото-барсуков, что вызвало истерический смех даже у Аанга, который всегда поддерживал друга).       Сокка и раньше видел младенцев и не то, чтобы он перестал любить Буми или Кайю, однако с Лин всё было немного по-другому. Воин безмерно любил Тоф, и, возможно, за всеми этими сложностями их отношений, он даже никогда и не думал о семье, что могла бы получиться у них двоих (большую часть его мыслей занимало признание в собственных чувствах, которое оказалось уж слишком сложной задачей даже для десяти лет общения). Но в тот момент, когда Сокка взял Лин на руки, он вдруг явно ощутил, как что-то отцовское просыпается в нём. Раньше он был лишь дядей, и, пусть малышка Бейфонг не была его настоящей дочерью, Сокка воспринимал её именно так. И Лин, которая явно испытывала к мужчине ни чуть не меньшую любовь, лишь подтверждала тем самым уверения воина. И сейчас, впервые за долгие годы, мнение Бейфонг не имело для шатена никакого значения, ведь, даже если она против, Тоф не сможет запретить маленькой Лин любить Сокку.       Когда мужчина закончил раскладывать купленные им продукты по местам, он перешел на всё то, что валялось по всей кухне: посуда, чай, ложки и полотенца, зубочистки и пустые упаковки. Так, обычно, Бейфонг готовила: разбросав всё по кухне, оставив лежать там, где придётся, лишь изредка передвигая из одного угла в другой, когда необходимо было воспользоваться раковиной или доской. Катару приводило это в дикий ужас, а Сокку раздражало до чертиков, но ни один из них даже не подозревал, как должен бы радоваться тому, что она научилась самостоятельно готовить хотя бы так, ведь каждый раз, когда ей приходилось работать с ножом, кипятком или горячим маслом, это могло закончится плачевно. Однако Тоф упорно молчала об этом факте, всегда пряча порезы и ожоги от друзей, дабы они не подумали то, что обычно думают все люди о слепых, а потому Сокка и Катара всегда были полны возмущения, будто бы уборка была одной из тех вещей, которыми Бейфонг могла бы заняться, но не занималась.       ― Как можно было всего за один день так всё испоганить?!       ― Ты же в курсе, что говоришь, прямо как твоя сестрица? ― Тоф усмехнулась, даже не посмотрев на друга, играя с Лин первым попавшимся под руку предметом. Им оказался ярко-оранжевый апельсин из корзинки с фруктами, в которую Сокка совсем недавно высыпал всё, что ему удалось ухватить поздней ночью. Лин яркость этого загадочного предмета явно увлекла, и она перестала хныкать по поводу того, что мужчина передал её в руки матери (хотя нельзя отрицать того факта, что её значительно успокоило постоянное его присутствие рядом).       Сокка на эту фразу подруги скривил лицо, будто бы это оскорбление было куда похуже многих.       ― Ладно тебе дуться, расскажи лучше, что ты купил, ― Тоф подумалось, что совсем не для такого молчаливого вечера она позвала парня к себе, и, почувствовав пятками, как парень подходит к холодильнику, решила попытать удачу.       ― О, я купил кучу всего! ― Сокка тут же приободрился, радостно начиная перечислять, наверное, с сотню разных морских продуктов, что он купил для классического ужина Южного Племени Воды. Бейфонг улыбалась, но лишь тому, что воин вновь был в хорошем настроении. Она слишком хорошо его знала, чтобы понимать, на какую тему необходимо перевести разговор, который не сможет оставить друга равнодушно сидеть в сторонке. ― ...ещё я купил гребешки, немного странно пахнущих моллюсков и даже смог найти пару щупалец осьминого-акул!       ― То есть мы будем есть то, что ест нас? ― Усмехнулась девушка, не переставая «посматривать» пятками за действиями друга. Теперь Сокка достал, кажется, сковородку и, предварительно полив её маслом, высыпал кучу чего-то, что заполнило комнату ласкающим слух шкворчанием и приятным ароматом горячей еды. Впервые за весь вечер Бейфонг так явно ощутила пустоту в своём собственном животе. Тоф сделала усилие, чтобы не поторопить парня, что могло вывести их если не на очередную ссору, то на явно царившее ещё пару минут назад напряжение, однако он всё понял по тому, как Бейфонг стала медленно чистить апельсин от кожуры, что вызвало у малышки Лин ещё больший радостный восторг. ― Это так-то ты собираешься решать проблему с хищниками в заливе? ― Усмехнулась девушка, намекая на опасность, что совет во главе с Аватаром не мог решить уже пару месяцев. ― Не слишком гуманно.       ― Ну ты же знаешь Аанга с этими всеми его убеждениями воздушных кочевников. Я же считаю, если кто-то угрожает моей жизни, его можно съесть!       ― Хорошо, не ты решал, как поступить с Озаем.       Оба друга громко рассмеялись. Вечер обещал быть замечательным, таким, каких не было у Тоф уже очень давно.

***

      Посреди плохо освещенной комнатки, где царили только серые тона, стояли две фигуры, недоуменно косясь на единственную кровать, стилизованную под модный мрамор (поначалу это был лишь камень, однако, когда Сокка уехал, а Тоф купила эту квартиру у маленькой, постоянно что-то бубнящей себе под нос бабушки, Катара сделала всё, что было в её силах, дабы превратить это место во что-то более приятное глазу, пусть сам «глаз» хозяйки и не был способен узреть всю проделанную подругой работу). Мужчина недоуменно почесал затылок, оглядывая комнатку, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы сгодиться за место для сна на сегодняшнюю ночь, помимо совершенно очевидного места на кровати прямо рядом с Бейфонг.       Да, возможно, сам воин и хотел бы лечь рядом с Тоф, однако существовал целый ряд причин, по которым делать ему этого не стоило. Во-первых, самая очевидная из них, это компрометирующее поведение. Если Сокка ляжет рядом с подругой, будет слишком очевидно, что именно этого он и хотел. И пусть это было правдой, чего он совсем не хотел, так это пугать девушку своими чувствами, учитывая, что они совсем недавно вновь наладили общение. Во-вторых, и это было гораздо менее очевидным, так это некоторые физические показатели, которые очень явно давали понять, что Сокка ощущает по отношению к этой девушке, просыпаясь каждое утро и в любой момент, когда его разум находил форму девушки слегка излишне обтягивающей, домашнюю пижаму немного откровенной, а её совсем чуть-чуть лишний вес, набранный за время беременности, очень аппетитным. Не говоря уже обо всех тех моментах, когда Бейфонг одевалась на званые вечера, дружеские посиделки и ночи пьянства по клубам. Да, Сокке абсолютно точно не стоило ложиться рядом с девушкой, ведь внутри него зарождалось желание от одного только воспоминания, Тоф в коротеньком черном платье.       Сама же Бейфонг совершенно спокойно посмотрела на кровать пару секунд, после чего направилась к колыбельке, стоявшей неподалёку, намереваясь уложить девочку, громко зевавшую на её руках, спать. Тоф, казалось, совсем не волновал факт предстоящей ночной близости, а вот сам Сокка плохо сдерживал себя, откровенно пялясь на заднюю часть девушки, что так хорошо просматривалась, когда так склонилась над колыбелькой дочери. Воин нервно сглотнул, нехотя отводя взгляд от подруги, возвращая его на теперь уже пугающий предмет мебели.       ― Чего стоишь, Снузлс? ― Голос Тоф прозвучал, как гром среди ясного неба, вырвавший парня от безмолвной медитации (сейчас, так неожиданно, ему вдруг пригодились все те уроки, что ему давал Аанг, хотя сам Сокка сомневался, что друг соблюдает собственные наставления, учитывая его количество детей). ― Мне ещё надо уложить Лин, но ты можешь ложиться спать. ― В голосе Бейфонг слышался некоторый упрёк, намекающий на то, что девушке приходится заниматься этим лишь потому, что пару часов назад воин был так неаккуратен и разбудил девочку.       ― Эм… да, думаю, в моих вещах найдётся спальный мешок… ― Неуверенно произнёс мужчина, продолжая мяться на одном месте, сомневаясь, стоит ли ему спуститься вниз и посмотреть в багаже то, чего, − он заранее знал, − там нет.       ― В тех, что насквозь промокли? ― Бейфонг повернула голову на друга, презрительно поднимая одну бровь, почти безмолвно сообщая другу, что это была очень слабая отговорка. ― Прекрати вести себя, как недотрога, и ложись в кровать. Клянусь, я не трону твой "цветок невинности", можешь приберечь его для "той самой", ― рассмеялась брюнетка, на что мужчина только злобно пыхнул, как маленький паровозик или большой чайник.       ― Ты уверена, что это хорошая идея? ― Воин покосился на предмет мебели так, будто бы Тоф предлагала прилечь ему не в кровать, а в гроб, который подъемный кран тут же поместит в землю.       ― Лечь спать в теплую кровать на мягкий матрас? Да, мне казалось это неплохой идеей.       ― Прекрати язвить, я ведь серьёзно! ― Сокка повысил голос, выдавая тем самым своё нервное и испуганное состояние, на что получил громкое шипение от подруги, напоминающее мужчине о её попытке уложить полностью вымотанную девочку. ― Прости, я просто… ну ты же понимаешь! Учитывая всё, что было… ― Сокка не смог произнести ни слово «секс», ни слова «три года назад», ни «до моего уезда». И трусом он выглядел в первую очередь в собственных глазах.       Тоф громко и злобно фыркнула, отворачиваясь от друга, возвращаясь к укладыванию дочери. Бейфонг потребовались все свои силы, чтобы не дать понять мужчине, как сильно её это задело. Не то, чтобы она пыталась заманить Сокку в свою постель, но её раздражало его поведение, ведь, когда она приглашала его переночевать, был совершенно очевиден тот факт, что им придётся спать вместе. А теперь все действия мужчины выглядели, как откровенное отвращение от одной только мысли, чтобы лечь рядом с ней.       ― Послушай, Снузлс, ― Брюнетка пыталась говорить спокойно, будто бы мужчина ведёт себя точно, как дитя малое, хотя брошенная ею самой пару минут назад обида сейчас выглядела ни чуть не более зрелой. Тоф вообще никогда не могла похвастаться особенной зрелостью. ― Ты можешь спать хоть в шкафу, если захочешь, мне всё равно. Однако я думала, что мы оба взрослые люди и проехали этот этап нашей жизни.       Теперь наступила очередь Сокки обижаться. Может, потому что сам он не "пережил" этот период своей жизни, а, может, потому что Бейфонг говорила это так, будто бы это совсем ничего для неё не значило, тогда как для него это значило целый мир. А потому он бросил пару искрящихся злобой взглядов в спину подруги, после чего наигранно серьёзно произнёс:       ― Ну да, конечно. Если ты сможешь устоять против моей сексуальности! ― Воин снял футболку, будто бы это был его естественный костюм для сна, однако девушка на это лишь закатила глаза и громко цокнула.       Сокка радостно плюхнулся на кровать, накрываясь одеялом, понимая, что снимать футболку было плохой идеей, ведь в комнатке было достаточно холодно. Тоф на это тяжело вздохнула, качая колыбельку дочери, понимая, что ночка предстоит долгая…