Не шевелись и не дыши

— Это не может быть болотная тварь, — заявляет Девять. Вид у него собранный и спокойный, как обычно, но во взгляде то и дело проглядывает тревога, и меч, как заметил Гэвин, он тоже из рук не выпускает. Меч у Девятки красный и сейчас он бросает на стены и текущую воду зловещие кровавые блики. Гэвин привык к шуткам про «Звездные войны», но сейчас едва не хихикает: должно быть, нервишки пошатнулись от таких обалденных приключений. — Вряд ли ты захватил с собой хотя бы шоколадку? — спрашивает он, пока Коннор сверлит Девять недовольным взглядом. Коннор ненавидит, когда в его экспертной оценке сомневаются. И в сто раз сильнее он ненавидит, когда сомневается Девять. Гэвин со своей человеческой колокольни даже не пытается обычно постичь все тонкости их отношений, хотя нельзя сказать, что он об этом не думал. Черт, да он часы и часы об этом думал, пока не перестал париться. — Это болотная тварь, — говорит Коннор твердо, протягивая свободную руку. Одной рукой Девять хватается за его пальцы, а второй роется в кармане и извлекает оттуда сникерс — чертов спаситель, с каждым таким жестом Гэвин любит его еще больше, хотя куда уж больше? — потому что мысль, что в последний момент Девять взял из машины батончик, вспомнив, что Гэвин не ел несколько часов, греет в этих промозглых проходах не меньше, чем сам батончик. Вечер становится самую капельку лучше: да, они в полной заднице, в канализации с чертовой болотной тварью, замерзли и устали, оставили за собой парочку трупов и, вполне возможно, найдут еще парочку, и до безопасности им идти двадцать-с-чем-то минут, зато они втроем, а у Гэвина есть шоколадка. Он разрывает упаковку, следя, как андроиды обмениваются информацией: их пальцы светятся, переплетаясь, и обычно Гэвин находит это зрелище дохрена сексуальным, но сейчас его бы и порно в их исполнении вряд ли возбудило бы. — Новости, — Девять опускает взгляд, рассматривая бетонный пол, — так себе. Сдержанным таким тоном, но он не спешит отпускать руку Коннора — даже покрепче сжимает, и пальцы на рукоятке меча у него тоже сжимаются сильнее. Девять о себе довольно высокого мнения, однако такие новости никого не обрадуют, это уж точно. Гэвин знает, что он хочет сказать: «Как вы умудрились так вляпаться и как мне теперь вытащить вас отсюда?» — да Гэвин буквально слышит его голос у себя в голове, потому что Девять — по какой-то неведомой и странной причине — считает, что они оба безрассудные авантюристы. Авантюристы? Возможно. Безрассудные — конечно нет! — Не смотри на меня, у меня есть серп, — бормочет Гэвин, заглатывая остаток шоколадки и взмахивая серпом для подтверждения своих слов. — Я уже фактически победитель болотных тварей. Лицо у Девять очень скептическое. — Я и насчет себя не уверен, — произносит он. Гэвин успевает увидеть, как Коннор поджимает губы — ну да, его Девять тоже относит к категории «прекрасной принцессы, нуждающейся в защите», но сейчас хотя бы держит это охрененно ценное мнение при себе. Потом Коннор отворачивается, рассматривая пространство за решеткой, откуда тварь уже один раз появилась, — однако у Девять моментально делается такой несчастный вид, что на уровне своей хитрой андроидской телепатии он явно уловил какой-то намек. — Я думаю, нам надо валить, — дипломатично предлагает Гэвин, пряча обертку от съеденного батончика в карман, — далеко нам до выхода? — Двадцать две минуты, — говорит Коннор. — Но есть небольшая сложность. Ну класс! — И что за сложность? — каждый раз от таких заявлений Гэвину хочется воздеть руки к небу и заорать, потому что это точно отборное дерьмо, но тут неба нет, да и орать идея так себе. — Давай, не томи, Кон. — Я скачал свежую базу, пока спускался, — вместо Коннора отвечает Девятка, — в течение последней недели на этом участке провели обширные ремонтные работы, перекрыв некоторые проходы. У нас, по сути, осталось только два пути — тот, о котором говорит Коннор, и альтернативный, занимающий примерно сорок шесть минут, и второй, по моим расчетам, на шесть с половиной процентов безопаснее … Он умолкает, пока Гэвин размышляет. Девять хорошо разбирается в безопасности, но что в их ситуации означают шесть с половиной процентов? Они даже здесь, стоя на месте, не в безопасности, вдруг тварь решит вернуться, — а вдвое больше времени это вдвое больше времени, и оценка Девять еще вполне может поменяться — когда возвращаться назад и идти другим путем будет уже поздно. — Ты пришел сюда коротким? — спрашивает он. Девять заметно колеблется. Ему явно хочется сейчас провести их длинным, но под пристальным немигающим взглядом Коннора он кивает. — Да я знаю, что ты скажешь, — хмыкает он, — что шесть с половиной процентов это ничто, что все равно невозможно гарантировать, что… — Так, стой, — перебивает Гэвин, потому что у него нет ни сил, ни желания слушать их спор, — Коннор против, я уже понял. А ты? — А ты? — передразнивает Девять. Вопрос с подвохом. Но Гэвин все же отвечает искренне: — Я за короткий, — и добавляет, пока Девять не успел возразить: — В наших интересах как можно скорее оказаться на поверхности и позвонить спецам по этим тварям. А то ведь она тоже может найти дорогу наверх. Они оба смотрят на Девять, ожидая его решения. Они напарники, но в таких ситуациях неофициально главный он, и даже Коннор как-то умудряется смирять свой характер и слушаться его советов, а то и требований. — Вы правы, — произносит Девятка нехотя, — время играет большую роль. И, развернувшись, он устремляется назад, по тому коридору, из которого Гэвин с Коннором пришли.   Переходы снова тянутся, одинаковые, но каждый следующий словно темнее и холоднее предыдущего, и Гэвин точно уверен, что тут происходит какое-то искажение времени, как в фантастических фильмах: они блуждают вечность, хотя его наручные часы показывают сначала пять минут, потом семь, потом десять и до двадцати точно никогда не дойдут. Коннор теперь идет сзади, чуть-чуть отстав, так что у Гэвина есть возможность любоваться задницей уже Девятки — если бы у него сейчас возникло такое желание. Задница у Девятки просто загляденье, тем более что он не в форме, а в джинсах и куртке, и Гэвин вздыхает: ужасно хочется домой. Вспоминается недавняя встреча с подвальными людоедами — они тогда были на вызове только втроем, а людоедов оказалось штук тридцать, и один особо ушлый исхитрился откусить от Коннора кусок — не разобрался, видно, что металлом и пластиком не пообедаешь. Девять тогда настолько вышел из себя, что даже с Фаулером поругался. Отстойный был денек. Но не такой отстойный, как сегодня, хотя от Коннора, да и от Гэвина с Девять, пока никто кусков не откусывал. Гэвин оглядывается — Коннор задерживается у каждого бокового хода или трубы и прислушивается, а потом догоняет их с Девять. Скорее всего, надеется услышать гражданских, если они еще живы: для Девять, Гэвин знает, это уж точно не приоритет. Девять сам убьется, но их обоих отсюда вытащит — и рисковать их жизнями ради браконьеров он не станет. Сердце Гэвина невольно сжимается от нежности. И тут же несется вскачь, когда Девять резко останавливается и поднимает руку. Часы показывают тринадцать минут, больше половины пути. И все же оставшегося времени более чем достаточно, чтобы успеть погибнуть. Гэвину вот совершенно не хочется на тот свет, удивительное дело. Коннор моментально оказывается рядом, настороженный, андроиды молчаливо переговариваются, потом Девять произносит: — Это не тварь, — и смысл заявления доходит до Гэвина не сразу. А когда доходит, он бросается вперед, и только Коннор успевает схватить его за руку, останавливая. Неужели кто-то из гражданских выжил? Или кто-то случайно залез в канализацию и попал в такую же ловушку, как они? — Осторожнее, — шипит Девять, — давай не будем делать резких движений. Судя по виду, он бы с большим удовольствием оставил их тут и пошел на разведку сам, но — с другой стороны — боится оставлять их одних, и эта борьба отражается на его лице, когда он перехватывает меч двумя руками, разворачивается и снова двигается вперед, на этот раз медленнее. Гэвин тоже старается ступать беззвучно. Коридор плавно заворачивает, выводя их в большой круглый зал — здесь шум воды гораздо громче, вода вытекает из нескольких труб, собираясь в резервуаре по центру, и посередине этого резервуара торчит круглый же бетонный остров, соединенный с опоясывающим зал «балконом» небольшим хлипким мостом из металлических поперечин. Прямо на острове сидит чернокожий парень лет тридцати с всклокоченными волосами и в яркой оранжевой куртке — перемазанной каким-то дерьмом, в котором Гэвин подозревает кровь. И, увидев их, парень начинает орать. — Вашу мать, — охает Гэвин, пока Коннор бросается к парню, а Девятка взмахивает мечом, явно готовый к тому, что на такие вопли даже глуховатая тварь прибежит в единый миг. — Что за?.. — Тшшш, тшшш, тихо! — уговаривает Коннор, потом просто затыкает парню рот, но тот начинает извиваться, будто тварь его покусала, и он теперь бешеный, и, мать вашу, что им теперь делать, если он не успокоится? — Тихо! Две минуты уговоров — и бедолага хотя бы орать прекращает, но все еще не выглядит адекватным, и их дела и до этого были не фонтан, а теперь они в полной жопе. Как они будут дальше передвигаться с орущим от каждого движения гражданским? — Как вы здесь оказались? — продолжает спрашивать Коннор негромко, спокойно. Девятка, напротив, с каждой секундой все мрачнеет и мрачнеет, пока наконец не подтверждает худшие опасения Гэвина, заявляя: — У нас проблемы. — Да неужели, — угрюмо отзывается Гэвин. — На последнем участке нашего маршрута, — Девять показывает на один из трех проходов в зале, — нет ответвлений. Только небольшие технические ниши и две комнаты для персонала, двери в которые я смогу взломать. Если болотная тварь там, то мы сможем использовать это как укрытия. Гэвин содрогается: ему совсем не хочется использовать нишу как укрытие, когда поблизости ходит болотная тварь. Особенно если кто-то рядом начнет орать и пинаться. — А туда? — Гэвин тыкает пальцем в направлении третьего прохода. — В обход, как ты сначала хотел? — К сожалению, это и есть мой обход, — качает головой Девять, — это длинная дорога от того перекрестка, она нас не выведет наружу. Мы бы все равно пришли сюда, на поверхность отсюда только один путь. Звучит чертовски зловеще, особенно в сочетании со встревоженным, мрачным лицом Девять. — Хорошо, какой у нас план? — Гэвин не собирается поддаваться этой зловещести, нифига, они не для этого тут уже целую вечность бродят, чтобы теперь сесть и зарыдать. — Сколько нам еще идти? — Восемь минут, — отчитывается Девять. Голос звучит отстраненно, он явно пытается слушать сквозь шум воды, не приближается ли тварь, — а если бегом, то мы с Коннором преодолеем это расстояние за две минуты, а ты за три. Гражданский — другое дело. Да, с этим парнем они и полчаса могут идти, и это еще неплохой вариант. Если болотная тварь сейчас именно в этом участке, то им точно крышка. Коннору как раз удается уболтать парня перебраться по мосту, о чем-то тихо расспрашивая, но лицо у него не то чтобы вдохновленное успехами. — Похоже, он нашел кого-то из убитых, — произносит он, позволяя парню прижаться к стене и сползти на пол, — скорее всего, четвертого. Но сам смог уцелеть. — У меня есть несколько предложений, — говорит Девять, и что-то в его тоне намекает, что он заранее уверен — его предложения не встретят оваций, и готов к спору, — я схожу на разведку, проверю, свободен ли путь, — он кивает на тоннель к выходу. — Если все свободно, мы берем гражданского и уходим, пока болотная тварь не пришла сюда. — А если не свободно? — спрашивает Гэвин, пока Коннор просто молча пялится на Девять, ожидая продолжения. — Если не свободно, я ее выманиваю сюда, а потом в один из коридоров, — теперь Девять кивает на ход, из которого они пришли, — пока вы прячетесь в другом. Вы уходите, а я обхожу по кругу и догоняю вас. Гэвин запускает пальцы в волосы. План сам по себе звучит даже и неплохо, смущает только беганье Девятки по коридорам от твари в полном одиночестве. Болотная тварь быстрее андроида, а «выманивание» создания с плохим слухом подразумевает довольно близкий контакт. Настолько близкий, чтобы тварь уловила вибрации от его насоса или движений, почувствовала его магию. Судя по лицу Коннора, он тоже не в восторге от перспектив. — Или Коннор может пойти за помощью, а мы подождем тут, — предлагает Девять. — Одному ему двигаться безопаснее. — И сколько нужно будет этой помощи ждать? — Коннор скрещивает руки на груди. — Учитывая, что таких специалистов у нас просто нет? Второй вариант нравится ему явно еще меньше первого. — Так, а почему мы не можем этого, — Гэвин понижает голос, потому что парень вроде как снова намылился орать, — треснуть по башке и забрать с собой? Если тварь там, — он тыкает пальцем на выход, — то осторожненько вернемся. — Это ненадежно, — нехотя говорит Коннор, который, похоже, вот что-то такое и предпочел бы, — придет в себя в неудачный момент, и все, а любое снотворное, которое я сейчас могу синтезировать, недостаточно сильное, чтобы вырубить его в таком перевозбужденном состоянии. На лице у Девятки явное: «Так что же нам не оставить его здесь?», но он благоразумно помалкивает. Гэвин тоже не рад такому внезапному препятствию, но и оставлять его на верную смерть не будет. Он не для этого шел в ФБР. — Тогда первый вариант, — говорит Девять. И, как ни противно Гэвину это признавать, Девять прав, этот план действительно самый лучший. — Погоди, — Коннор поднимает руку, — погоди минуту. Я… — он будто колеблется, — Девять, стой. — Он касается пальцами пальцев Девять, но тут же отдергивает руку, — у меня есть идея. — Что за идея? — Гэвин рад любой идее. — Я могу нарисовать пентаграмму помощнее, тут достаточно места, — Коннор показывает на островок, — вряд ли она удержит болотную тварь дольше, чем на пять минут, но тебе этого будет достаточно. — Да, — кивает Девять. Он смотрит на Коннора, не отрываясь. — Только сам на нее не наступай, — предупреждает тот. — Она на андроидов тоже рассчитана. — Девять снова кивает. — Гэвин, нужна будет твоя помощь. Гэвин без споров перебирается с ним на остров и смотрит, как вытащенным из кармана мелком Коннор быстро рисует круг со значками — ничего особенного, он не выглядит опасным или магическим и не светится, но Гэвин все равно старается близко не подходить. Он даже не вздрагивает, когда Коннор лезвием меча делает маленький надрез на тыльной стороне его ладони. Пентаграмма и на кровь никак не реагирует. — Все, — говорит Коннор наконец, — пошли. Он спускается по мостику и хватает парня в оранжевой куртке под руку, вздергивая на ноги, пока Девять обегает зал к выходу, никто из них не произносит слов прощания, но Гэвин как будто немного оглушен. Это все шум воды. Он поднимает ногу, чтобы ступить на мостик, и именно в этот момент Девять резко останавливается и оборачивается, и одновременно Коннор отшатывается к стене, утягивая парня за собой. — Замри! — кричит он. Пронзительный вой духов вдруг поднимается у Гэвина в голове. И тогда он видит тварь. Она появляется из бокового прохода — того самого, по которому изначально их хотел вести Девятка, так что Гэвин с Коннором были правы — но это почему-то не радует. Вторая мысль — если б они не задержались из-за пентаграммы, то уже могли бы уйти, выбраться на поверхность, — тоже приходит и уходит. С такой обузой они бы даже половины пути еще не прошли, а остается вторая половина и подъем к люку. Сейчас Гэвин торчит прямо посреди зала, как жирная добыча. Он впервые видит тварь вот так близко, и он не из пугливых, но это создание внушает страх: и нет, пугают не вывернутые суставы, не свисающая лохмотьями кожа, не слепые глаза, Гэвин видел и не такое, — пугают ее резкие, молниеносные движения, тварь будто мелькает на месте, перемещаясь небольшими прыжками. Шлеп, шлеп, шлеп, вот что это были за звуки. Гэвин застывает на месте, стискивая зубы, задерживая дыхание, отчего-то надеясь, что им везло до этого — значит, может повезти и теперь, и если тварь уйдет в тот же коридор, то они смогут вырваться… Парень, имени которого они даже еще не узнали, видит тварь и орет — звук такой громкий, что заглушает шум воды, и тварь моментально поворачивает голову, будто сканируя пространство. И — проклятье! — теперь тварь совершенно не собирается уходить. Она собирается искать. И она ищет. Как завороженный — или, скорее, как парализованный, — Гэвин не моргая следит, как тварь плюхает по воде, пока Коннор удерживает парня, изо всех сил зажимая ему рот и нос, а тот извивается, и с каждым плюхом тварь все ближе, ее голова вертится из стороны в сторону, поворачиваясь к источнику звука то одним ухом, то другим… — Эй! — кричит Девять, видимо, соображая, что он точно не успеет обежать зал по периметру. — Эй, ты! Тварь резко оборачивается к нему, и Девять замирает, но его меч вспыхивает багрово-красным — в полной боевой готовности, и вместе с ним вспыхивает пентаграмма перед Гэвином, и блестящая, но самоубийственная идея тоже вспыхивает в голове Гэвина, как фейерверк. Он не верит в бога, но возносит короткую молитву, а потом открывает рот и глубоко вдыхает. И выдыхает. И кричит пронзительно: — Иди сюда, сука! Даже в страшном сне он не мог бы предположить, что она двигается так быстро — быстрее андроидов, быстрее всего, что Гэвин видел в своей жизни, и он не успевает даже додумать эту мысль, как тварь вспрыгивает на бетонный островок и бросается к нему. Он слышит крик и не знает, кто кричит, он слишком занят, отшатываясь… Пентаграмма ослепляет его, а вой духов оглушает, перед самым носом мелькает бледная лапа твари с длинными острыми когтями, Гэвин машинально вскидывает руки, — и пол вдруг уходит у него из-под ног. Удар, и вода смыкается у него над головой, набивается в рот и нос, он не понимает, где верх, а где низ, бессмысленно дергая руками и ногами в поисках опоры, но ничего не находит. Голову сдавливает, вой превращается в визг, чернота поглощает его… А потом что-то хватает его и выдергивает из воды. — Гэвин, Гэвин… — это Коннор, вдруг соображает Гэвин, давясь воздухом и кашляя, это Коннор… а где Девять? — Гэвин! Коннор выволакивает его на «сушу», срываясь с места тут же, и Гэвин пытается проморгаться — он все еще оглушен и видит все окружающее урывками, как в подвисающем ролике: парень в оранжевой куртке прижался к стене и орет, пентаграмма горит в центре зала, как рождественская елка в чертовом торговом центре, когда туда забрался вендиго, только тут не вендиго, а в сто раз хуже, и, кажется, Гэвин не надышался запахом твари, иначе ему все было бы похуй, а ему не похуй… Тварь в пентаграмме, и Гэвина накрывает радостью — его план сработал, тварь попалась! — но следом накрывает уже ужасом: тварь в пентаграмме хоть и стала медленнее, заметно медленнее, но недостаточно медленной — недостаточно медленной, чтобы Девятка мог ее убить. Недостаточно медленной, чтобы пентаграмма удержала ее надолго. Он видит, как Девять взмахивает мечом, стараясь достать тварь и при этом не наступить на пентаграмму, потому что — точно, Гэвин вспоминает вдруг, — на них она тоже действует, Коннор говорил, но еще Коннор говорил, что она удержит тварь максимум на пять минут. Гэвин не знает, сколько минут уже прошло, пока он барахтался в воде. Время растягивается и сжимается. Меч Коннора прочерчивает светящуюся полосу и рассекает большой лоскут на лапе твари, но будто бы отскакивает, и крови совсем нет — словно царапина гвоздем, а не кибермеч, заточенный для резки чудовищ. Зато тварь ответным ударом едва не вспарывает ему грудную клетку, и Коннор каким-то чудом успевает отшатнуться и не умереть на месте от одного удара: удара такими когтями в грудь будет достаточно, чтобы убить его. Гэвин помнит тела. Гэвин помнит словно без труда оторванные конечности и раскиданные внутренности. Девятка тоже достает тварь — и с тем же результатом, зато Коннор успевает обернуться, и Гэвин на мгновение встречается с ним взглядами. — Уходи! — кричит Коннор, — Гэвин, уходи! Они не справятся, вдруг понимает Гэвин, они не справятся, их мечи почти бесполезны против этой твари, они погибнут, именно поэтому Коннор хочет, чтобы он ушел. Успел уйти. Взгляд Гэвина мечется по залу в поисках хоть чего-то, что может помочь, пока его нахлебавшийся воды разум мечется в поисках идеи: пустота, у него в голове полная пустота, забылось даже то, что Коннор говорил всего недавно… Недавно! Он поднимает руку, только сейчас понимая, что так и не выпустил серп при падении, глядя на него, будто видит впервые — это мутное лезвие, эти засечки на рукояти. Коннор сказал, это оружие против болотной твари, правда, к нему полагается отряд коммандос с огнеметами, с десяток сильнодействующих пентаграмм и еще что-то, чего Гэвин сейчас и не вспомнит. Все равно у него этого нет. Этот серп — он работает вообще? Что ж, Гэвин твердо намерен попробовать. Он поднимается на ноги, шатаясь, но одной силой воли удерживая равновесие, двигаться в промокшей насквозь одежде тяжело, но он двигается, мостик всего в двух шагах, так что хотя бы обегать здоровенный зал по кругу не надо. Надо только перебраться по чертову мосту и при этом не дышать, не вдыхать запах твари… — Девять! — кричит Коннор. Гэвин вскидывает голову как раз тогда, когда тварь одним едва заметным глазу движением выскакивает из пентаграммы, хватает Девятку и швыряет на пол, ее когти впиваются в его плечо — глубоко, — и он вскрикивает, и у Гэвина все снова темнеет перед глазами, потому что он видит кровь, и если уж Девять позволил себя ранить, то дела и впрямь плохи. Коннор бросается вперед, ступая прямо в пентаграмму — та вспыхивает, вновь ненадолго ослепляя Гэвина, — и по самую рукоятку втыкает свой меч в спину твари. И тут же падает, когда тварь отшвыривает его прочь. Пентаграмма трещит, тварь оставляет Девятку, теперь явно заинтересовавшись Коннором, меч ей как будто совсем не мешает, а Коннор оглушен и безоружен… Металл моста грохочет у Гэвина под ногами. Он выкидывает из головы все мысли, вообще все, и голоса духов, и страх, и остатки здравомыслия… Никто из них не погибнет из-за трех-четырех дебилов, он не даст их убить, он не будет спокойно смотреть, как их разорвут на куски, а тем более сбегать — нихрена! Издав воинственный клич — тысячи голосов в его голове отзываются эхом, — Гэвин прыгает прямо на спину твари и перерезает ее горло этим идиотским серпом. Глубоко вдыхает, не в силах больше задерживать дыхание. Омерзительная вонь цветов и мертвечины ударяет его в лицо, лезвие входит в плоть, как в масло, но с отвратительным хрустящим звуком, и что-то — кровь, это наверняка кровь, если у этой твари вообще есть кровь, — плещет ему на пальцы. Облако апатии окутывает его, как плотное одеяло. Тварь скидывает его. Гэвин с силой прикладывается об пол спиной и затылком, видит над собой тусклые огни и за доли секунды, за считанные мгновения успевает проститься с жизнью, ведь одного удара достаточно, чтобы прикончить его. Но удара все нет и нет. Извернувшись, Гэвин успевает увидеть, как Девять, склонившись над тварью, отсекает ей голову — а затем падает на колени, пальцами стирая край пентаграммы, в которой неподвижно лежит Коннор… И все в очередной раз меркнет перед его глазами.   Он приходит в себя, кажется, минуту спустя, от поцелуя, а потом поцелуй прерывается — и над собой Гэвин видит встревоженное лицо Коннора, а это лучшее лекарство. Голова кружится, но Гэвин сразу чувствует себя лучше. — Я ввел тебе антидот, — говорит Коннор. Гэвин готов спорить, что его спас поцелуй. А не какой-то там антидот. Ему становится еще лучше, когда Коннор помогает ему сесть, и Гэвин видит Девятку. Тот зажимает рукой рану на плече, но на вид не собирается истечь кровью прямо сейчас, и Гэвин едва-едва не решает снова прилечь в обморок. От счастья. Но все же воздерживается. — Ты в порядке, Гэв? — спрашивает Коннор, обхватывая его подбородок пальцами и осторожно поворачивая его голову из стороны в сторону. — Небольшой сотряс, и воды наглотался, — бормочет Гэвин. — Ты? Голос у него сиплый. Может, от воды или от холода. Может, от боевого клича. Он надеется, они оба были слишком заняты, чтобы это записать. — Все хорошо, — Коннор слабо улыбается, — немного приложило пентаграммой, но пустяки. Обычно Гэвин на такое не покупается, но Коннор тоже вроде не кажется умирающим. — Девять? — зовет Гэвин. Девять вытаскивает меч из спины твари, и тот недовольно вспыхивает фиолетовым. Меч Коннора не слушается Девять и, кажется, его даже недолюбливает — насколько кого-то может недолюбливать кибермеч. Девять в ответ что-то щелкает ему. Похожее на «пошел ты нахуй». — В порядке, — на человеческом языке говорит он. — Я в порядке, что даже странно. Процент успеха был довольно низок, я не буду тебе его называть. — Девять, — безжалостно шепчет Коннор, — в смысле девять процентов, а не Девять. Девять роняет меч ему на колени, вид у него осуждающий. И только тут до Гэвина доходит. — Мы завалили болотную тварь, — выдыхает он. — Мы завалили болотную тварь! Охренеть! Да круче нас никого нет! — Это правда, — скромно соглашается Девять. Коннор пальцем гладит меч по рукоятке. — Болотную тварь! — от прилива энергии Гэвин пытается встать на ноги, но голова кружится, и он решает еще чуть-чуть посидеть. — Не смейте говорить, что у вас нет ни одного видоса! Годами, я буду похваляться годами, и мне нужны доказательства! С кровавыми подробностями! — Я уже подумываю все стереть, — бормочет Коннор себе под нос. — Годами! — повторяет Гэвин радостно, — со всеми кровавыми подробностями! Господи, а теперь мы, наконец, можем валить домой. Домой! Девять, сколько, ты сказал, нам до выхода? — Восемь минут, — говорит Девятка, но что-то в его голосе заставляет Гэвина насторожиться и слегка развеивает облако эйфории. — Но у нас небольшие проблемы. Вашу ж мать. Гэвин вдруг понимает, что его беспокоит последние несколько минут — ну, те самые несколько минут, что его не пытаются разорвать на куски, так что можно извинить его невнимательность. Парня нет. Сучьего парня в оранжевой куртке, из-за которого все и произошло и из-за которого они едва не сдохли, нет, он свалил то ли наружу, то ли куда-то в глубину канализации, и если никто из андроидов не успел заметить куда, то у них и правда «небольшие» проблемы. Девять убирает свой меч в ножны. — Кажется, придется еще немного задержаться, — уныло говорит он. И Гэвин стонет, пряча лицо в ладонях.