Пианист

      Прошло несколько дней. В одно утро Чонгук сидел у себя на кухне, пил кофе и читал утреннюю газету – как самый настоящий живописный английский джентельмен. Он казался грустным и слегка потерянным.       На кухню зашел Чимин:       - Боже. Ты такой старик, Чонгук.       Чонгук вопросительно взглянул на юношу, ехидно произнеся:       - И тебе доброе утро, Чимин. Что не так?       - Газеты? Ну ты серьезно? Хоть бы с ноутбука новости читал, ей-богу.       Чонгук усмехнулся и уставился обратно в текст.       - Поешь, Чимин, Бао приготовила завтрак.       Тот взял тарелку с едой и сел рядом.       - А где тетушка Хван?       - Не знаю, собирается вроде. Расскажи лучше… Ну как там с твоим Тэхеном?       Чонгук отложил газету в сторону и посмотрел куда-то отстраненно. А потом перевел взгляд на Чимина:       - Все плохо.       - Почему?       - Не работают твои советы, молодой человек.       - Че, он все еще мнется?       - Игнорирует.       - И ты же звал, да? Что, совсем никуда не хочет идти?       - Да.       - А что говорит?       - Ну, зову же его не лично я, а Сокджин по моему поручению. Он передает, что тот благодарит за приглашения, но якобы постоянно занят, мол, у него нет времени…       - Вот динамо какое…       - Чимин! Прекрати…       - Чонгук, а может ему не нравится, что ты отправляешь к нему своих подчиненных, а не бегаешь за ним сам? Ну, если подумать. Понимаешь? Съезди к нему один и пригласи куда-нибудь. Он не сможет отказаться хотя бы потому, что иначе это будет неловко. Неловко отказываться.       - Нет, Чимин. Он не хочет. Если хотел бы, давно согласился бы. Я не буду на него давить.       - Неправда. Он просто строит из себя цацу. Хочет, чтоб ты за ним побегал. А ты и побегай!       - Чимин, это не так…       - Тише! – перебил его Чимин, потому что услышал, как на кухню заходит тетушка.       Та, увидев, что двое сидят и так мило завтракают вместе, широко и довольно улыбнулась, придумав себе что-то невообразимое в голове, и сказала:       - Доброе утро. Я вам не помешаю, мальчики?       - Нет, тетушка, - сказал Чонгук, быстро выпил последний глоток кофе и засобирался уходить. – Доброе утро. Позавтракайте вместе, я спешу на работу.                                   Вечером того же дня Чонгук лежал на своей кровати и старался ни о чем не думать, хотя Тэхен никак не выходил из его головы – и об этом он рассказывал Чимину. За эти дни он и впрямь сделал множество попыток увидеться с пианистом еще раз, приглашал на выставки или в ресторан, но тот и правда вновь и вновь отказывался. Почему? Ведь Чонгуку показалось, что они оба почувствовали нечто очень короткое, но такое интимное и близкое тогда, после балета, неужели Чонгук и правда ему противен?       Он грустил.       Как вдруг он услышал, что зазвонил телефон, и лениво потянулся к тумбочке. Он удивился, когда увидел, что ему звонит… Намджун.       - Алло?       - Привет, Чонгук. Не отвлекаю?       - Нет, конечно. Привет. Что такое?       - Что делаешь в пятницу?       - Вечером?       - Да.       - Ничего. А что?       - Хотел тебя пригласить на наш отчетный концерт в консерватории. В семь вечера. Был бы рад тебя увидеть… Знаешь… Тэхен будет выступать. Будет играть Листа… Он упомянул как-то, что вы ходили на балет… И… я решил тебя позвать. Приходи, мы будем очень рады…       Чонгуку стало неловко. И он ответил:       - Спасибо, Намджун. Спасибо. Я постараюсь прийти.                     Ничего себе… Чонгук сел на кровати и почувствовал что-то, похожее на страх и непонимание. Тэхен упомянул… Интересно, при каких обстоятельствах и зачем… И любопытно, это он попросил профессора позвать Чонгука, потому что сам стесняется? Нет… Вероятно… Вероятно, Намджун сам решил… Да, Намджун – его хороший друг и наверняка обо всем догадывается… Намджун… Спасибо.                     В пятницу он действительно собрался поехать в консерваторию. Скрепя сердце. Почему-то Чонгук очень нервничал, хотя ему это было абсолютно несвойственно. Отчего он так переживает?       Он долго не мог решить, стоит ли ему покупать цветы. Вообще-то это привычный, вежливый жест – дарить выступающим цветы. В знак благодарности за выступление.       Но что-то его терзало, и он не мог решиться.       Все-таки Чонгук решил купить букет – остановил свой выбор на красных розах. Букет оказался достаточно большим и свежим, и он задумался – не перебор ли? Но меньшего он не хотел, и другие цветы ему казались неподходящими. Только красная роза.                     Приезжает в консерваторию вместе с Сокджином, который несет цветы. Входит внутрь, где уже толпятся зрители, и обводит помещение глазами, стараясь найти кого-то. Вместо этого его за руку берет приветливый профессор, и Чонгук улыбается:       - Привет. Спасибо, что пригласил.       - Добрый вечер, Чонгук. Это тебе спасибо, что нашел время и пришел. Пойдем внутрь. Я посажу вас куда-нибудь в первых рядах, - говорит Намджун.       Чонгук оборачивается и обращается к Сокджину:       - Ты можешь идти, Джин. Не буду тебя мучать классической музыкой, - он усмехнулся. - Иди. У тебя выходные. Отдыхай, - говорит и забирает букет из рук.       Сокджин кивнул боссу, благодаря, и поспешил на выход, а Чонгук прошел в зал.                     Забытые, но такие родные и знакомые стены пробуждают в Чонгуке чувство глубокого сожаления и какой-то светлой тоски. Он сидит в кресле в третьем ряду и осматривает зал, а воспоминания все лезут в голову.       Концерт был потрясающим. Молодые девушки и юноши выступали превосходно – каждый играл на каком-то своем инструменте: кто на скрипке, кто на арфе, кто на трубе. Чонгуку особенно понравилось, как пел хор.       Примерно спустя два часа на сцену выходит Намджун и обращается к залу:       - Дамы и господа, выражаю свою личную благодарность за то, что одарили нас своим вниманием и пришли на наш концерт. Я – Ким Намджун, профессор кафедры специального фортепиано. Наш концерт близится к своему завершению. Сейчас для вас будет выступать мой ученик, Ким Тэхен. Он собирается играть сложнейший третий этюд Ференца Листа, в обиходе получивший название «Кампанелла», как, я думаю, вам известно. В соль-диез миноре. Это волнительно для любого юного музыканта, так что попрошу вас одарить молодого пианиста вашими аплодисментами. Спасибо.       В зале послышались аплодисменты, а у Чонгука неожиданно сперло дыхание.       На сцену выходит Тэхен, кивает зрителям в знак благодарности и садится за инструмент.                                   *Liszt – La Campanella*       С самых первых играемых им нот у Чонгука бегут мурашки по телу. Это произведение хорошо известно всем, кто хоть немного разбирается в музыке. И Чонгуку, конечно, тоже. Он прекрасно знал, что «Кампанелла» считается одним из самых сложных произведений для игры на фортепиано – немногие музыканты в мире в принципе способны его сыграть. Оно быстрое, сложносочиненное, яркое; оно требует особой, тщательной многолетней подготовки, для него необходим высочайший уровень мастерства. Но для Тэхена, кажется, все возможно. Он играл безупречно. Без единой запинки, без остановки, без помарок. Чонгуку страшно было представить, сколько часов, сколько лет тот провел за инструментом, чтобы разучить именно этот этюд. От этого перехватывало дух.       Чонгук внимательно следит за каждым движением Тэхена, осторожно вглядываясь со своего места то в его безупречно двигающиеся руки, то в его сосредоточенное и крайне напряженное лицо. Это было искусство. Это был чистый восторг. Чонгук не мог оторваться, он так волновался, так нервничал, как бы мысленно подбрадривал его, лишь бы тот не ошибился; потому что если Тэхен и впрямь не ошибится ни разу, то в мире не найдется слов, чтобы описать, насколько это потрясающе, – выше всяких похвал.       Это произведение не только сложное, но очень глубокое, проникновенное и такое эмоциональное. В нем ярость, грусть, боль, мечтательность, оживленность, напряженность, возбужденность, взволнованность, смятение, ранимость – великий коктейль необъятных эмоций, все из которых – из-под его пальцев.       1:50. Небольшое затишье – и буря, с минуты и пятидесяти секунд. Чонгук расслабленно выдыхает, приоткрывает рот и расплывается от чувств, порождаемых музыкой. Тэхен не ошибается.       Настоящий апофеоз – это с 3:35. Руки Тэхена разлетаются по клавишам, а в зале становится так громко, насыщенная мелодия достигает своего торжествующего апогея, все превращается триумфальный, патетический хаос.       Перелив на 3:55 приводит к передозу эмоций. Теперь очередь Чонгука – его очередь плакать. Слезы сами брызнули из его глаз, и он испугался этих своих ощущений, потому что не мог вспомнить, когда последний раз вообще плакал. Но он не мог сдержаться и не замечал ничего. Ему было все равно, как реагируют на это сидящие рядом люди. Ему было слишком. Его захлебывало.       Чонгук дослушивает произведение с тяжестью, еле-еле, ему слишком трудно переживать подобное. Он не понимал, почему это довело его до слез.       Он замечает, что когда Тэхен играет финальные и яростные аккорды с четвертой по пятую минуту, у него на висках проступает пот, и его темные кудри прилипают ко лбу – это действительно сложное произведение, даже в физическом отношении.       Тэхен не ошибся. Ни разу.       Зал разрывается от ликующих оваций, все встают с мест и кричат: «Браво». Немного смущенный юноша встает и кланяется присутствующим. Чонгук хлопает, но не выдерживает от накала страстей и с букетом в руках выбегает из зала.       Конечно, Чонгук не видит, что Тэхен замечает его и непонимающе провожает его взглядом, смотря ему в спину.       У выхода Чонгук встретил Намджуна, который казался обеспокоенным и стал расспрашивать: «Что случилось?», но Чонгук начал отмахиваться, придумал какую-то отмазку ввиде внезапных дел, сказал, что ему нужно срочно идти, подарил профессору букет, выразил благодарность и выбежал из здания консерватории.                                                                                    На следующее утро Чонгук сидел в своей кухне, слегка по-детски подперев подбородок кулаками и печально глядел куда-то в одну точку, пока у плиты суетилась его старушка-горничная Бао.       Через несколько минут она подходит к нему с тарелкой чего-то горячего в руках и говорит:       - Поешь давай, поешь. Ну, чего это ты, чей-то грустный такой совсем? – сказала она ласково и погладила его по волосам. Их отношения уже давно переросли из стадии начальник-подчиненная, они были совсем как родные друг другу.       - Бао… - жалобно протянул Чонгук и оперся лбом об ее руку. – Мне так плохо…       - Ну чего, чего такое? Чего случилось? – приговаривала женщина и продолжала мягко гладить его по волосам.       - На работе чего-нибудь? – сказала она и присела рядом на стул.       - Нет, нет, все в порядке.       - Ну чего такое тогда?       - Бао… - тихо произнес Чонгук и посмотрел в глаза женщины. – Я влюбился.       - Матерь божья! Да правда, что ли?! – воскликнула женщина от внезапной радости.       - Правда.       - Сильно, что ли?       - Сильно. Очень сильно.       - Чонгук, ну это же прекрасные новости! Уж сколько лет… Ну прости, прости старую дуру, я болтаю невпопад, - сказала она, поняв, что ляпнула лишнее. – А чей-то грустишь тогда? Это же хорошо, это же очень хорошо!       - Потому что я ему не нравлюсь.       - Чей-то? Кто он? Где ты нашел-то?       - Неважно…       В этот момент на кухню спустилась миссис Хван.       - Доброе утро! Чонгук-и, я сегодня уезжаю. А Чимин останется у тебя еще на какое-то время, ты же не против? – сказала тетя и подмигнула крестнику.       - Не против. Пускай остается, конечно.       Миссис Хван довольно улыбнулась:       - Я сейчас заканчиваю собирать вещи.       - Хорошо, крестная. Я провожу в аэропорт. Спасибо, что погостила. Рад был тебя видеть, - протянул Чонгук, и миссис Хван, улыбаясь, вышла из кухни.       - Слушай, - шепнула Бао, когда убедилась, что миссис Хван поднялась на второй этаж и не слышит их. – А это чей-то, не этот? Не Чимин?       - Что Чимин?       - Ну в кого ты влюбился, дак это…       - Бао, сплюнь. Конечно, нет.       - Ну прости, прости. Просто я любопытная такая.        Чонгук тепло улыбнулся ей, но отвечать больше не стал.                                                               Вечером следующего дня в квартире Тэхена.       Ему плохо. Сегодня был выходной в консерватории, и ему не на что было отвлечься. Он метался по квартире, не находя себе места. Он испытывал тревогу, страх и грусть. Даже фортепиано сегодня не поддавалось – ноты совсем не игрались. Его терзали компульсии – он уже дважды перебрал вещи в шкафу, в очередной раз разложив их в соответствии с цветовой гаммой и типами тканей. В голову лезли навязчивые мысли. Он несколько раз хватался за тряпку и протирал несуществующую пыль, хотя в его квартире и так было безупречно чисто.       В конечном итоге, он просто лег на диван, поджав ноги, и стал плакать. Не мог успокоиться, и это было так беспричинно. Его давила непонятная боль, знакомая ему годами, но сейчас зазвеневшая в теле так отчетливо.       Он пролежал так без дела и в слезах продолжительное время, пока в квартиру не вошел некто. Тэхен даже не дернулся, поскольку знал, что это – Юнги; у друга уже много лет подряд был ключ от его квартиры.       Юнги увидел своего приятеля, такого слабого и понурого, не проявлявшего никаких признаков жизни, с открытыми, но очень пустыми глазами, смотревшего в одну точку и плакавшего.       - Ну, ну… Ну чего ты… - сказал ласково и присел к нему на коленях. Юнги становился очень мягким, когда видел Тэхена таким.       - Что-то случилось? – спросил, но Тэхен даже не посмотрел на него, коротко закачал головой, показывая «нет».       - Таблетки принимал? – тихо спрашивает Юнги и Тэхен кивает головой, показывая «да». Юнги побыл с ним какое-то время – он заботился о нем. Заставил его поесть, а Тэхен, хоть и не хотел, но с трудом прожевал пищу, потому что всегда оказывался тронут заботой и потому что понимал, что за весь день ничего не ел. Через пару часов Юнги ушел, когда убедился, что Тэхена отпустило.       Тот стал сидеть на диване в своей комнате и смотреть на цветы, стоящие в вазе.       Это был огромный букет красных роз.       Все это время он думал о Чонгуке. Он думал о нем уже очень давно. Тэхен не понимал, что испытывает, такие чувства ему были абсолютно не знакомы, они были чужими, и они терзали его. Он не понимал, как называются такие ощущения. Этот букет вручил ему профессор Намджун после того выступления, сказав, что он от Чонгука.       От Чонгука? Но почему тот не подошел к нему, почему просто встал и вышел из зала сразу после его выступления? Чонгук… Что значит это имя, и какие чувства пробуждает этот образ в его теле – Тэхен не знает, но понимает лишь одно: его мечет. И он понимает… что скучает. Чувство одиночества никогда не казалось разрушительным и не давило, Тэхен сам стремился породниться с ним и роднился с ним уже много лет подряд; но почему-то сейчас одиночество стало отдаваться болью в висках.       Ему так плохо.       Тэхен долго теребил телефон в руках, не решаясь сделать то, чего не делал никогда в жизни. Никогда в жизни он не решался на нечто подобное – и никогда не приходилось. Но Тэхен решил, что должен это сделать, должен дать себе шанс повернуть свою грустную, безликую, серую жизнь в другое русло. Попробовать.       Он дрожащими пальцами набирает номер и после гудков слышит: «Алло».       - Алло. Это Сокджин?..