Меж днём и ночью

      Маленькая стрелка часов уверенно подползала к цифре «2», когда Эсмеральда аккуратно прикрыла дверь своей комнатки и неслышно выскользнула на улицу. Невдалеке слышался приглушённый пьяный гомон: Двор чудес затихал, но ещё не спал. Те, кто выходил на промысел по вечерам, ложились с рассветом, а поднимались хорошо за полдень, поэтому королевство Арго практически никогда не впадало в сонное оцепенение, свойственное по ночам другим кварталам Парижа.       Одетая в невзрачное тёмное платье с длинными рукавами и непривычно глухим воротом, спрятав роскошные волосы под чепец, который пристал скорее порядочной горожанке, чем дочери цыган, девушка быстро пробиралась к месту встречи.       Наконец, благополучно миновав две тёмных подворотни и слившись со стеной покосившегося дома, плясунья прислушалась. Пару минут спустя в непроглядном, зловонном мраке она различила тихий свист. Облегчённо вздохнув, Эсмеральда добежала до конца дома и свернула за угол.       - Ферка! Я так давно не покидала дом, что, кажется, забыла, как это – ходить по мостовой. Всё в порядке? Есть ещё новости?       - Нет, больше ничего. Только та записка, которую принёс вчера твой муж. Ты готова? Ничего не забыла?       - Ах, Ферка, да ведь мне нечего забывать, - красавица печально улыбнулась, покачав головой. – Всё, чем я дорожу, остаётся в Париже: моя сестра на Ситэ, заперта в Соборе Парижской Богоматери; милая подружка Джали томится, должно быть, во Дворце правосудия, если только ещё жива; мой… Одним словом, я не могу взять с собой ничего из того, что мне по-настоящему дорого. Но, впрочем, я попросила Тсеру забрать мой сундук, когда табор тронется в путь – надеюсь, мы с ними всё же встретимся.       - Обязательно и всенепременно! – заверил мальчишка. – А сейчас медлить не стоит. Выйдем дворами к воротам Сен-Дени и дождёмся рассвета. Завтра спозаранку, как я узнал, через них должен выходить караван торговцев – ну, знаешь, они ведь редко поодиночке путешествуют, чтобы не искушать судьбу. В такой толпе несложно затеряться, так что мы легко проскользнём мимо стражи. До темноты обождём в полях; я знаю одно надёжное местечко, ты даже сможешь поспать. А за следующую ночь, я думаю, вполне успеем добраться до «Славного кабана». Дальше останется только ждать вестей от Агаты или её саму. Ну что, пошли?       Эсмеральда молча кивнула, вспоминая содержание записки, которую не далее как вчера вечером передал Ферке Гренгуар. Она была и рада, и не рада этим строкам. Рада, потому что с сестрёнкой всё в порядке. Не рада – потому что придётся покинуть Париж и навсегда оставить мечты о Фебе. Девушка очень тяжело переживала разлуку с возлюбленным, не имея даже возможности послать ему весточку. Но жизнь Агаты была важнее. По крайней мере, цыганка заставляла себя думать именно так. И, хотя иные и на эшафот идут в более приподнятом настроении, нежели она – в сторону ворот Сен-Дени, плясунья всё же покорно плелась за своим провожатым, бесшумно ступая по булыжникам Парижских проулков.       - Патруль!.. – внезапно зашипел парнишка, вжимаясь в стену и заставляя Эсмеральду сделать то же самое.       И действительно, девушка услышала мерный перестук подков и негромкий говор. Шаги приближались, и вскоре легко можно было различить тяжёлую поступь нескольких человек.       - …которого давеча поймали? Рябой такой, кошель у какого-то мальца требовал с ножом у горла.       - Ну?..       - Повесили. Вчера вечером и вздёрнули.       - Ну!       - Точно тебе говорю! Малец-то, видать, из благородных оказался. Шепнули за него словечко, кому надо – рябого и вздёрнули.       - Ну-ну…       - Так-то вот. Думать надо, кого грабишь.       - Поль, дурень ты тупоголовый, чего болтаешь! «Благородный». Рога дьявола!.. Да это трусливая собака Жюст де Римо! Чёрт возьми, он такой же благородный, как твой кузен с мельницы Рильен! Будь моя воля, лишал бы дворянского титула каждого болвана, который не знает, с какой стороны браться за шпагу и позволяет ограбить себя всякому недоумку.       - Но, капитан, ведь грабитель мог напасть и внезапно, так что и шпаги обнажить не успеешь. Ведь вы сами недавно только оправились от раны, которую...       - Ах ты, чёртово семя, провалиться тебе ко всем чертям!.. Гром и молния! Да ведь то дело рук колдуньи! Разве в ведении военных – сражаться с ведьмами? На то имеются попы с крестами и святой водой, разрази меня гром! Но вот что касается грабителей, то уж здесь…       - Феб!.. – Эсмеральда вырвалась наконец из рук ничего не понимающего и тщетно пытающегося заткнуть ей рот Ферки. – Мой Феб! О, Феб, прости, что не пришла раньше! Со мной приключилась беда. О, я, несчастная – хотела бежать, не попрощавшись!.. Видно, само Провидение указало тебе путь этой ночью, чтобы позволить нам проститься!       - Эсмеральда, назад!.. – только и успел выкрикнуть парнишка, бросившись вслед за цыганкой, прежде чем получил удар по голове такой силы, что лишился чувств.       Когда Ферка пришёл в себя, чёрное небо уже чуть побледнело, а непроглядная тьма сменилась предрассветными сумерками. Патруль исчез, равно как и плясунья.              Монах вернулся поздно: за окном уже окончательно стемнело, так что я нашла уместным развести огонь. Порядком проголодавшись, сжевала кусок хлеба с колбасой. Письмо спрятала в башмачке, намереваясь даже спать, в случае нужды, в обуви.       - Отправил, - с порога заявил поп таким тоном, будто это была самая потрясающая новость за последние пару лет. – Еду купить не успел, зато раздобыл для тебя чистую рубашку и платье.       С этими словами он положил на скамью пару свёртков и выжидающе уставился на меня.       - Если вы предполагаете, что я стану переодеваться при вас, то вы ошибаетесь, - я выразительно кивнула на дверь.       Вздохнув и поморщившись, священник послушно покинул келью.       «Пялится, наверное, сейчас в замочную скважину, - хмуро подумала я, разворачивая свёртки. – Ну и прекрасно! Пусть помучается. Сам виноват».       Повернувшись спиной к двери, быстро скинула плащ и рубашку. В свёртке обнаружилась льняная камиза и простое коричневое платье, пришедшееся почти впору. Отлично, теперь хотя бы не придётся ломать голову, в чём сбежать от монаха; осталось только решить, как.       Прошло минут пять, но архидьякон не возвращался. «Неужели ушёл?..» - подумала я и осторожно толкнула дверь.       Едва не вскрикнув от неожиданности, я упёрлась взглядом в замершего прямо у двери Клода. В тусклом свете белобокого месяца, падавшем сквозь узкую бойницу, фигура выглядела пугающей и какой-то неживой.       - Всё? – Фролло чуть пошевелился.       - Ну вы же мне не корсет принесли, так что помощь в шнуровке не понадобится, - фыркнула я, постаравшись придать голосу твёрдость.       Монах не ответил и вошёл вслед за мной обратно в келью.       - Кстати, вы ведь обещали вывести меня на колокольню. Подышать воздухом, - напомнила я. – Кажется, уже достаточно стемнело.       - Что ж, я… - замялся священник. – Хорошо, пойдём. В это время там точно никого нет. Но, на всякий случай, всё же надень плащ и спрячь волосы под капюшон.       Спустившись, мы оказались на довольно широкой клети, тёмной и мрачной. Шесть огромных медных колоколов обитали в этом сумрачном царстве; деревянные балки и перекрытия, почерневшие от времени, заполонили всё пространство.       Не задерживаясь здесь, поп провёл меня к противоположной стороне звонницы и вывел к узкому проходу, обвивающему башню и окружённому тяжёлой каменной балюстрадой. Я не сдержала восхищённого вздоха: хотя трудно было что-то рассмотреть в ночи, я угадала далеко внизу влажный блеск чёрного изгиба Сены, разглядела ярко выделявшиеся то тут, то там огни на фоне погрузившегося во мрак города. А прямо перед нами высился воздвигнутый над алтарём шпиль. Свежий ветер ударил в лицо и играючи скинул с меня широкий капюшон. Откуда-то справа донеслось невнятное бормотание.       - Там кто-то есть! – испуганно шепнула я и невольно отступила обратно к скрытой от чужих глаз колокольной площадке.       - Нет, это только Квазимодо, - успокоил мой суровый спутник, покачав головой. – Смотри.       Сделав несколько шагов по направлению, откуда доносились обрывки речи, Клод пальцем указал на горгулью шагах в двадцати от нас. Поначалу я ничего не могла разглядеть, но вот каменная фигура, как мне показалось, шевельнулась, и в следующую секунду я чётко различила, где заканчиваются контуры скульптуры и начинается человеческое существо. Это и впрямь оказался горбатый звонарь Собора Парижской Богоматери.       - Что он здесь делает? – тихо спросила я, не в силах отвести глаз от этой странной картины.       - Беседует, я полагаю, - Фролло пожал плечами. – У Квазимодо нет иных друзей, кроме обитателей собора – этих каменных статуй. И, коли уж я научил его однажды говорить, неудивительно, что он, как и всякое живое существо, испытывает потребность время от времени перекинуться словечком. Увы, более общительных знакомых у бедняги нет; но, с другой стороны, эти, по крайней мере, всегда терпеливо его выслушивают и никогда не перебивают… Эсмеральда!       Пока монах разглагольствовал, я с интересом приблизилась к горбуну. Стало быть, это его высекли на площади за попытку похитить сестрёнку?.. Ну-ну, силён.       В этот миг звонарь, будто что-то почувствовав, резко развернулся и вперил в меня взгляд своего единственного глаза. Трудно сказать, что выражало это безобразное лицо; однако в следующий миг, спрыгнув с горгульи и оказавшись футах в десяти от меня, урод вдруг вздрогнул всем телом и помчался прочь.       - Что это с ним? – удивлённо вопросила я замершего за левым плечом архидьякона. – Кажется, было бы логичнее, если бы я от него убежала, а не наоборот.       - А!.. – неопределённо махнул рукой мужчина, скривившись.       «Очень внятный ответ, - ехидно подумала я. – Но, кажется, мне и без того всё ясно».       - Ему, должно быть, стыдно, что он пытался меня похитить, да? Кстати, второй похититель – это ведь были вы, правда? Чего же вы от меня хотели?..       - Я. Теперь это не имеет значения. Да, стыдно… наверное. Пойдём, пока нас не увидели.       - Да ведь вы сами говорили, что в это время никто сюда не поднимется! А снизу в такой темноте ничего уже не разглядеть. Неужели вам самому хочется сидеть в этой унылой келье вместо того, чтобы показывать звёзды даме сердца? Кстати, вы разбираетесь в астрологии?       - Бесовская наука, - проворчал собеседник, но взгляд всё же поднял. – Вон там Большая медведица, видишь? Похожа на ковш.       - Действительно похожа… А почему медведица?       - Большинство этих названий придумали древние греки, давным-давно. Очевидно, их воображение сильно отличалось от нашего, поэтому многие созвездия носят довольно странные имена… Теперь проведи мысленно линию через две крайние точки ковша и взгляни вдоль по ней выше. Видишь небольшую, яркую звезду – вон там?..       - Д-да… Кажется, да.       - Это Полярная звезда. По ней мореплаватели определяют путь. Она венчает хвост Малой Медведицы.       - Ой, и правда, ещё один ковшик! – обрадовалась я, собрав из кучи усыпавших небо огоньков второй чёткий контур.       - А теперь посмотри туда. Видишь почти прямо над горизонтом созвездие в виде дуги? Это Дельфин.       - Дельфин? Это ведь какая-то большая рыбина, да?..       - Почти, - губы священника тронула слабая улыбка, что сразу смягчило черты лица.       Он показал мне ещё с десяток созвездий. Я, правда, ничего больше не смогла разобрать, с трудом понимая, куда смотреть, но послушно кивала на каждый вопрос – возвращаться в келью ужасно не хотелось.       - А это Гончие Псы, - шепнул поп почти на ухо, указывая левой рукой куда-то в сторону горизонта, в то время как правая осторожно легла на моё плечо. – Эсмеральда…       - Я замёрзла, - резко развернувшись, аккуратно обогнула астронома-любителя и направилась к ведущему в звонницу проходу; Фролло поплёлся следом.       Больше в этот вечер мы не обмолвились ни словом. Я почти сразу сослалась на усталость и нырнула под одеяло. Клод ещё какое-то время сидел за столом, склонившись над книгой; однако шороха страниц я так и не услышала. Наконец он поднялся и, тяжело ступая, вышел из кельи; щёлкнул замок.       «Наверное, пошёл к себе», - вяло подумала я, прежде чем окончательно провалиться в сон.       ***       Итак, мне нужно было передать записку. И после ночной встречи со звонарём я даже знала, кто мне в этом поможет. Горбун Квазимодо очевидно смутился, увидев меня, и, значит, нечего его бояться. К тому же он видел меня со своим приёмным отцом, а потому наверняка не посмеет отказать в просьбе. Оставалось только придумать, как бы встретиться с ним наедине.       - Перестаньте запирать меня здесь!.. – я решила говорить прямо и сразу брать быка за рога – кажется, вчера это неплохо сработало и позволило мне выйти на прогулку. – Чувствую себя как в тюрьме! Куда, интересно, я могу отсюда уйти, если уж на то пошло? Снаружи меня ждёт виселица. К тому же я ведь сказала, что согласна ехать с вами в Дакс хоть завтра – это у вас тут какие-то незавершённые дела. Там вы тоже собираетесь держать меня под замком?! А в дороге?       - Да ведь это только для твоей безопасности, дитя! – Фролло поставил на скамью тяжёлую корзину. – Я купил всё, что ты просила.       - Для моей безопасности! – передразнила я. – И что же, по-вашему, мне здесь угрожает?       - Вообще-то сюда никто не заходит без моего приглашения, но… всякое может случиться. Осторожность не помешает. Если тебя найдут, нас обоих ждёт гибель. Я не могу этого допустить.       - Ладно, пусть так. Вы правы, - я с трудом подавила некоторое отвращение и продолжила совсем другим тоном: – Но у вас ведь есть для меня второй ключ, правда?..       Подойдя ближе, обхватила обеими руками большую, шершавую ладонь и умоляюще заглянула в глаза. Клод замер на несколько секунд, после чего судорожно втянул воздух и нежно коснулся пальцами моей щеки. А в следующее мгновение порывисто прижал к себе и начал целовать с отчаянием обречённого.       - Па… подождите!.. – едва отклонившись, вскрикнула я.       Всё ещё сжимая в объятиях и тяжело дыша, поп одарил меня пылающим взором.       - Мы ведь договорились, что до отъезда никаких посягательств на мою честь! Я пока слишком мало вас знаю.       Чтобы как-то сгладить его разочарование, я дотронулась до гладко выбритой щеки и очертила большим пальцем густую бровь. Пару секунд спустя стальная хватка ослабла.       - Хорошо. Как скажешь, - с усилием произнёс архидьякон.       - Так что насчёт второго ключа? Я не собираюсь отсюда выходить, но мне было бы приятно иметь такую возможность. Тогда я бы не чувствовала себя запертой в клетке. Пленнице никогда не полюбить тюремщика; но если я перестану чувствовать себя таковой, тогда, возможно… Пожалуйста, подарите хотя бы иллюзию свободы той, что привыкла жить вольной жизнью!       - Ладно, - наконец ответил монах и положил на стол массивный ключ. – У меня есть другой, ты права. Но, пожалуйста, ради собственной безопасности не выходи из кельи без моего сопровождения, хорошо?.. Я надеюсь на твоё благоразумие, девушка.       - Что ж, думаю, со временем мы и правда могли бы неплохо ужиться, - облегчённо улыбнулась я. – Позавтракаете со мной?       - Нет, - поп покачал головой, но явно был доволен получить приглашение; а ещё после этой фразы он окончательно расслабился, напряжённый взгляд заметно потеплел. – Много дел сегодня. Хочу закончить всё поскорее, чтобы, как только придёт ответ от Жерома, сразу тронуться в путь. Боюсь, мне придётся оставить тебя до вечера.       - А у вас тут есть какие-нибудь книги на французском? – не то чтобы меня и впрямь это интересовало – просто хотелось окончательно успокоить священника. – Я бы с удовольствием что-нибудь почитала.       - Ты владеешь грамотой? – кажется, мне удалось изрядно удивить мэтра Фролло.       - Не так хорошо, как хотелось бы, - поморщилась я. – Но не слишком заумные тексты разобрать смогу.       - Вот на этой полке, - ткнул хозяин кельи, - найдётся с пару десятков моих переводов древнегреческих трактатов. Большая часть по медицине и алхимии, но есть и парочка текстов попроще. Признаться, я питал в юности некоторую слабость к древнегреческому эпосу и взялся перевести Гомера. Получилось скверно и, уж конечно, не в стихах, но я всё же оставил на память переведённые отрывки. Почитай – возможно, ты найдёшь их занимательными.       Лёгкий румянец выступил на щеках Клода. Смущённо потупившись к концу этого признания, будто в любви к художественной литературе он усматривал нечто преступное или недостойное, мужчина резко развернулся и покинул келью. Правда, через пару секунд просунул обратно голову и внушительно сказал:       - Запрись на ключ непременно! И никому не открывай.       Первым делом я действительно заперла дверь. Потом подошла к полке и, порывшись, отыскала запрятанные в самый дальний угол отрывки. Пусть полежат на столе, чтобы в душе монаха не зародились ненужные подозрения.       С аппетитом позавтракав, я решила, что вполне можно начать действовать. Приложив ухо к двери, прислушалась – ничего. Аккуратно повернув ключ, раскрыла дверь, снова прислушалась и начала неслышно спускаться вниз по лестнице. Сердце колотилось, как бешеное.       Увы, в звоннице никого не оказалось. Подождав некоторое время за балкой, я решила вернуться позже. Но и на второй раз колокольная клеть пустовала. Когда же я решилась предпринять третью попытку и начала спуск, то увидела звонаря даже раньше, чем рассчитывала: урод сидел у последней ступени и неотрывно смотрел наверх.       При виде меня он вскочил и отступил на шаг, но, боясь, как бы звонарь снова не удрал, я тут же подняла руку в останавливающем жесте:       - Нет! Постой, не уходи!       - Госпожа?.. – пробормотал горбун, отступая ещё на шаг, но всё же не пустившись наутёк.       - Не убегай, мне нужно кое-что сказать тебе! – я почти достигла подножия лестницы, а Квазимодо продолжал отступать.       - Простите, госпожа, я глух, - произнёс звонарь, указывая на уши. – Вы хотите, чтобы я ушёл, правда?..       - Нет! – я яростно замотала головой. – Нет, останься!..       - Вы желаете что-то приказать мне, госпожа?       - Это скорее просьба… – чёрт, он же глух! Я кивнула.       - Тогда приказывайте. И знайте, если вы скажете: «Квазимодо, сей же час спрыгни с этой колокольни!», я, не колеблясь, шагну вниз.       Очевидно, на лице моём отразилось столь красноречивое удивление, что горбун поспешил объяснить:       - Вы, верно, не помните, госпожа, несчастного урода у позорного столба, которого одна вы пожалели. Вы, кого он обидел. Вы одна подали воды умирающему от жажды. Не побоялись подойти тогда, когда даже хозяин отвернулся от меня. И за это я буду благодарен вам до конца своих дней. Не за воду – за сострадание. У вас золотое сердце, госпожа, столь же прекрасное, как ваше лицо.       Звонарь отвернулся, но я успела заметить, как блеснул слезой его единственный глаз. Ну да, Эсмеральда ведь рассказывала что-то такое… Прекрасно. Значит, на урода и впрямь можно положиться. Осталось понять, как объяснить ему свою просьбу.       - Квазимодо! – я тронула глухого за плечо; тот порывисто обернулся. – Мне нужно передать письмо.       С этими словами я сняла туфельку и извлекла спрятанный там листок бумаги.       - Записка? – догадался горбун, принимая листок. – Я должен её передать? Но кому?..       Я жестом указала в сторону Соборной площади, а вслед за этим сразу же попыталась изобразить Гренгуара со стулом в зубах. Очевидно, у меня и без табурета неплохо получилось, потому что умница-звонарь всё понял.       - Мужчина, что выступал с вами, - догадался он. – Я должен отдать записку ему, верно?       Я радостно кивнула и даже беззвучно захлопала в ладоши. Всё оказалось ещё проще, чем я предполагала.       - Хорошо, госпожа, я понял. Его долго не было после вашего исчезновения, но теперь он снова сюда приходит, довольно часто. Как только увижу его, тут же помчусь и передам ваше послание.       - Спасибо! – искренне воскликнула я.       - О, госпожа, не благодарите. Это я должен благословлять судьбу, что могу оказать вам хотя бы эту малую услугу. Не позднее завтрашнего дня господин получит ваше письмо.