На те же грабли

      Юнхо, конечно, не ждал, что Хёсон проглотит оскорбление, но предположить не мог, насколько быстрой будет реакция. Несколько следующих плановых пар и углублённые занятия у Юного Има превратились в адскую мясорубку, и Юнхо понял, что, в общем-то, до сих пор был не очень занят, даже, можно сказать, бездельничал. Профессор, казалось, забыл о других студентах и с пристрастием допрашивал одного Юнхо, прыгая по темам, которые могли относиться к любому курсу физики или вообще не иметь к ней отношения. Взмокая, как мышь под метлой, Юнхо приводил нужные законы, выводил формулы, давал ссылки на использованную литературу, напрягался и выскребал из памяти какие-то даты и имена, а затем покорно выслушивал сентенции по поводу того, что в третьей строке первого абзаца девятого параграфа синенького учебника автор допустил неточность, и Юнхо должен был нести личную ответственность за эту ошибку. Критику получало всё — от манеры подачи материала до пропущенного знака препинания в недрах доклада, ну, а если Юнхо, не дай Бог, не знал ответа и пытался заговорить профессору зубы, то Юный Им драматично вещал о ленивом, ограниченном поколении. А Юнхо, мол, вообще, следует пойти на социальные науки или к гуманитариям — мол, там красное словцо в почёте, а физика дипломатии не терпит. Юнхо сжимал зубы, понимая откуда дует ветер, и гадал, как долго он выдержит.       О непростом характере профессора ходили легенды благодаря старшакам, но Юнхо замечал, с каким недоумением, а иногда даже с завистью, смотрели на их битвы другие студенты, которые понятия не имели, что скрывается за этим вниманием. После этих занятий Юнхо буквально выползал в коридор с решетом вместо мозгов, игнорируя вопросы сокурсников и желая только одного — отлежаться в тёмном и прохладном месте. У него не оставалось запала даже для того, чтобы ответить презрительным взглядом Хёсон, которая начала ему попадаться буквально на каждом шагу. Он проходил мимо неё, как проходят мимо табуретки или столбика, и только с удивлением думал про себя, какого чёрта ей ещё от него нужно? Что, Юный Им не делится событиями в их супер-тесных дружеских кругах или за свершением мести приятнее следить лично? Да и срать, если честно, волновало его только два вопроса сейчас — а) что делать с Джули; и б) как перестать думать о том, что брат был прав, и Юнхо следует забыть о физике. Вон, и Юный Им говорит о том же, может, ему и правда всё бросить? Даже звучит стрёмно…       Ещё месяц назад Юнхо скорее бы откусил себе язык, чем попросил совета у Гонхо. Да и сейчас прекрасно знал, в каком направлении пойдёт беседа. Брат вынудит признать его правоту, хотя точка зрения Юнхо не изменилась, изменились обстоятельства. Вряд ли он сможет переубедить профессора, если тот уже решил, что Юнхо не достоин учиться у него, а авторитет этого человека в ИЦ СНУ неоспорим. Юнхо казалось, что вся его жизнь сейчас медленно оседает, как небоскрёб, и не хватает последнего толчка, чтобы рухнуть окончательно, оставив гигантское облако пыли. Он надеялся, что хотя бы хён поступит по-человечески и будет мыслить не как начальник, а как брат.       Во вторник, после собрания Гонхо собирал отдел продаж на корпоратив, и Юнхо впервые решил присоединиться, тогда как раньше всегда отказывался — экономил время на левых сходках. Теперь, когда есть вероятность, что стены их торговой базы в Донджак-гу станут роднее пенатов Сеульского Национального, Юнхо посчитал неразумным отрываться от потенциальных коллег. К тому же после семейного ужина они с братом почти не виделись — соседка Джесси съехала в своему бойфренду, поэтому Гонхо практически жил в её такагу, заскакивая иногда домой переодеться. Их невыносимо счастливая парочка теперь уже не так мозолила глаза, и Юнхо даже где-то скучал.       Сидя за низеньким лакированным столом с жаровней, Джесси с энтузиазмом стригла кусочки мяса и делилась счастливой новостью, что сестра-близнец «Малахитовых озёр» — «Марсианские поля» удачно продалась в галерее. Она ждала признания, покорения новых творческих вершин, и её глаза горели воодушевлением — ведь Гонхо планировал снять ей студию недалеко от торговой базы, где она бы могла творить! «Заточённая в башне, под чутким руководством Синей Бороды» — поддразнил брата Юнхо. Он с лёгкой завистью улавливал влюблённое опьянение в смехе и взглядах Джесси, обращённых на хёна, и на душе скребли кошки. Нет, всё-таки хорошо, что Гонхо съехал к ней, потому что чем дольше Юнхо находился рядом с ними, тем сильнее застревал в мыслях о себе и Джули в той же роли… нет, речь не о женитьбе, Господи помилуй, просто чтобы она хоть раз взглянула на него вот так. Будто он единственный на свете. «Типа, как раньше смотрела на Хонджуна? — ехидно уточнил внутренний голос. — Или, вполне возможно, как сейчас глядит на своего врача? Очевидно, не всех устраивает твоя «купеческая философия» и твоё стопроцентное зрение».       Весь ужин Юнхо то и дело доставал телефон, зачем-то запускал «Какао» и трепал туда-сюда список контактов. Ему страшно хотелось позвонить Джули и сказать что-нибудь… что-нибудь, на что она что-нибудь ответит, и, может, засмеётся, а может — пошлёт куда подальше, лишь бы он понял, как ему поступить. Одно её слово, и эта мука неопределённости прекратится. Юнхо был уверен, что если бы она дала ему шанс, ему бы хватило сил справиться с чем угодно, а иначе… придётся «перерасти свои фантазии».       Он практически выпал из общих разговоров, сосредоточенно прислушиваясь к себе; будто перетаптывался перед прыжком с 62-метровой вышки в Чонпхунленде, откуда они когда-то прыгали с братом на спор. Это чувство ужаса и полёта, когда ничего уже изменить нельзя, и запоздалый страх — а вдруг страховка не сработает, и он неминуемо разобьётся — останавливали его перед последним шагом. Что, если он слишком торопится и рубит с плеча? Времени всего ничего прошло! Джули сама сказала, что не хочет его терять, и в этом их желания совпадают. И Сеульский — не единственный универ в городе, чтобы опускать руки… С чего он решил, что выход для него существует всего один?       Гонхо несколько раз вытаскивал его на пустую террасу проветрить голову и как-то странно поглядывал, будто хотел о чём-то поговорить или спросить. На третий раз Юнхо отцепился от телефона и решил всё же пойти на разговор. Гонхо торопливо курил, вжимая уши в накинутый на плечи пиджак, и постоянно лез пальцами в свою чёлку. В тот момент, когда Юнхо, чувствуя отвращение к себе за поиск слишком лёгкого пути, открыл рот, чтобы аккуратно вызнать, вакантно ли ещё кресло супервайзера, Гонхо, наконец, созрел:       — Мне кажется, тебе будет лучше сосредоточиться на учёбе, — заявил он, выдыхая дым последней затяжки и раздавливая бычок. Юнхо мысленно пересчитал количество употреблённого алкоголя, и у него вышло, что не мог он с пары соджу по 0,33 накидаться до слуховых глюков. — Я по-прежнему считаю, что ты можешь добиться многого в компании, но… по-видимому, я не вправе больше требовать, чтобы ты разрывался между учёбой и работой.       Юнхо молча смотрел на брата, не зная, что сказать. Он ждал дня, когда Гонхо даст слабину и добровольно отпустит вожжи, но момент тот выбрал — лучше не придумаешь.       — Чё молчишь, Хо-а? — Гонхо вставил в рот ещё одну сигарету и захлопал руками по лацканам пиджака, хотя зажигалка лежала прямо на металлическом парапете. Нервничает, подумал Юнхо, но сочувствия к брату не появилось. — Я думал, обрадуешься, что больше не будешь работать впаривателем ненужного товара. А ты киснешь.       — Я счастлив, Хо-а, — Юнхо постучал ногтем по зажигалке. — Просто пиздец, как я счастлив.       Не дожидаясь традиционной братской оплеухи за неподобающее поведение, Юнхо вошёл внутрь, залпом убил последнюю налитую стопку, а потом схватил с вешалки пальто и вышел из ресторана. Перед тем, как вызвать такси, он открыл список контактов и нашёл Джули. Сжигать мосты, так сжигать. Прошло несколько гудков, прежде чем звонок переключился на автоответчик. Юнхо даже не удивился, когда вместо её голоса услышал предупреждение, что говорить нужно после звукового сигнала, и просто положил трубку. Смысл признаваться автомату в том, чего от него не захотели услышать лично? Он подумал ещё немного и набрал контакту «Пинки».       — О, Юнхоний! — произнёс весёлый девичий голос. — Уже соскучился, засранец?       — Миа, — Юнхо редко звал свою бывшую девушку по имени. Только в самых серьёзных случаях. — Ты где?       — С девчонками на работу собираемся, а что?       — Забери меня, — Юнхо подопнул банку, выпавшую из урны рядом с выходом из переулка. — Я весь позаброшен и одинок. У меня есть шарф, но я его, наверное, сейчас выкину, поэтому ещё и замёрзну…       — Ты бухой, что ли?       — Какая разница? — Юнхо перехватил телефон поудобнее. — Миа, сосредоточься, звонит твой бывший и умоляет избавить его от груза щемящей безысходности.       — Ну, а где тебя хоть загрузили-то, Батист Дебюро хренов?       — За что люблю тебя, за эрудированность, — оглянулся по сторонам Юнхо. — И ещё за ноги. Я где-то на Ёидэбан-ро, тут стейкхаус и магазин LG.       — Хуяссе, тебя занесло! Ладно, не разбредайся там, скинь координаты, — Миа не стала пытать его, откуда он такой внезапный и несчастный снова возник на её горизонте. С ней всегда было легко. В отличие от.       В ожидании подруги Юнхо немного побродил по крытому брусчаткой тротуару перед рестораном. Потом содрал с шеи подарок Джули, скомкал и замер над ним, перебирая пальцами мягкие складки и представляя, как двигались её пальцы, когда она улучала минуту и вязала эти неровные петли. Она сделала этот шарф не для того, чтобы он стал предметом залога её чувств, и Юнхо принял подарок, даже не думая об иных между ними отношениях. Так почему сейчас он злится на невинный кусок ткани только потому, что в нём вспыхнули чувства, а в Джули они не изменились? Разве она поступала нечестно?       Но тогда продолжать носить этот шарф тем более не имеет смысла, решил Юнхо, ведь они с Джули вряд ли останутся друзьями. Он подшагал к высокому деревянному крыльцу, который вёл на террасу стейкхауса, и привязал шарф на перила. Уши сразу начали конкретно подмерзать на промозглом апрельском ветру, но возвращаться внутрь ресторана под братское крыло он не станет. И вообще, даже смотреть не будет в ту сторону, потому что взгляд тут же хотел отыскать ярко-синий лоскут, вздрагивающий от порывов ветра. Гонхо сделал ему роскошный подарок — Юнхо не знал, сознательно или нет, но он отрезал ему путь к отступлению, вообще — все пути отрезал. Потому что не хотел, чтобы младший брат проявлял слабость. А значит, Юнхо и не будет! И ему придётся собрать жопу в горсть и взбивать лапками масло до конца. Кому сейчас легко?       Размышления прервал входящий от Гонхо, который обнаружил, что младший брат покинул здание и решил перезвонить:       — Куда смылся?       — Да тут надо… ждут, короче, — неопределённо ответил Юнхо.       — Мы с Джесси завтра поедем смотреть студию, она так радуется, прямо как ребёнок! — ни к селу, ни к городу сказал Гонхо. — Так счастлива, что её картину купили, вся в куче эмоций. Знаешь, что она сказала? Что её ценность как художника, может, гораздо ниже, чем стоили её картины, зато гораздо выше, чем оценили разные критики. Для неё это толчок.       — Ну, молодец, — сказал Юнхо, не вполне понимая, к чему это было сказано.       — В общем, если бы ты не психанул и дослушал, что я хотел сказать, то вот — тебе не нужно мне ничего доказывать. Я не буду больше заставлять тебя работать на меня. И не уволю, если сам не захочешь уйти. Резюме и рекомендации на новую должность готовы к отправке эйчарам, я жду твоего решения. Думай сам, как будет лучше для тебя.       — Ты сегодня отжигаешь, — после короткого молчания ответил Юнхо. — Не ожидал от тебя.       — Запомни этот день, потому что больше такого не повторится. Если останешься, не обессудь, драть будут по-полной.       — Непременно включи эти слова в свою свадебную клятву, — ответил Юнхо. — Джесси должна знать, что торгаши не могут делать добрые дела бесплатно.       — Ага, не могут, — хмыкнул брат. — Ладно, думай, но не затягивай, а мне нужно вернуться к своей невесте!       — Ой, да вали уже, меценат! — ворчливо ответил Юнхо и начал озираться, потому что в слух зацепил гулкие басы, которые явно приближались.       Из-за угла стейкхауса вынырнул чёрный минивэн и втиснулся в проезд между островком безопасности и тротуаром. Дверца приглашающе отъехала, выплеснув наружу волну духов, звонких голосов и какого-то популярного клубняка, а с водительского сидения высунулась голова в чёрном капюшоне, из-под которого свисали две толстые розовые косы.       — Садишься, нет, тормоз?       Юнхо качнулся, заглядывая внутрь.       — А я правда-правда стану знаменитой актрисой, вы обещаете?       — Миа, да кто там ещё ломается! — загалдели внутри девичьи голоса.       — Я, может, женщин боюсь, вас целая команда, а я один! — засмеялся Юнхо, забираясь внутрь. — Конфетку хоть дадут или я только что бесплатно залез в подозрительный чёрный фургон?       — Если никому не расскажешь, что вместо уроков катался со взрослыми тётями, получишь две!       — Говорила мне мама, что этот город полон хищниц! Я уж боялся, что наврала!       — Это Тиффани, Дэстини, Кайли и Рози, — представила Миа, тыкая пальцем в напарниц по цеху. Юнхо показалось, что кое-кого он уже видел, может, в клубе мельком, когда общался с Пинки более плотно. — А этот потерянный вьюнош — Юнхо.       — И где ты нашла этого потерянного? — спросила та, которую назвали Тиффани, и начала усиленно хлопать накладными ресницами, раскрашенными на манер малинового леопарда — она только что вставила цветные линзы.       — На заднем дворе «Флекса», — фыркнула Миа, выруливая из узкого переулка на шоссе. — У меня кончились сигареты, а у него в машине была целая коробка «Мэвьюс».       — И Золушка попросила закурить, и фея-крёстная предложила взять на бал «рак лёгких», «рак гортани» и «импотенцию»… — Юнхо сходу зацепил заинтересованные взгляды из-под ресниц, которые и так были огромными из-за сценического грима, а в тусклом потолочном свете вообще казались опахалами.       Девушки начали аккуратно снимать капюшоны, чтоб не повредить косы и накрученные волосы. Под пуховиками у всех были короткие платья и шорты для выступления, они скидывали кроссовки, ныряли в сапоги-чулки, застёгивали босоножки на диком каблуке. Юнхо немного прибалдел, разглядывая эту трансформацию, и у него начала кружиться голова, потому что в тепле его начало развозить, и кроме того, в этом филиале бразильского карнавала было душно из-за лака для волос и духов. Девушки не стеснялись попутчика и явно развлекались, выставляя напоказ бесконечные ноги. Брюнетка в неоново-оранжевом платье, которую Миа вроде назвала Кайли, разгладила складки на ботфортах и подмигнула Юнхо:       — Тебя нуны не засмущали?       — Не, я просто жду, когда вы потянете дробовики, и мы поедем застраивать шпану, которая стибрила нашу травку, — отшутился хмелеющий Юнхо.       — Какая прелесть, — засмеялась девушка с косами-радугами, которую вроде как отрекомендовали как Дэстини. Она приспустила с плеч пуховик и выгнула навстречу грудь, зажатую и приподнятую эластичным чёрным лифом. — И где мы, по-твоему, спрячем дробовики?       Юнхо изо всех сил старался не опускать взгляд ниже её подбородка, но непослушные глаза всё же нырнули в декольте.       — Ну, а смысл их прятать, — он старался придумать дипломатичный ответ разжижающимся мозгом, — если бы меня пришёл грабить такой отряд, я бы, наверное, и самоходную артиллерийскую установку не заметил.       — Ути-пути, — блондинка по имени Рози с чёрными линзами, которые закрывали весь глаз, потянулась со своего сиденья и легонько ущипнула его за щёку. — Миа, ты не будешь против, если эта милаха прокатится с нами?       — Не ко мне вопрос, — ответила Миа, сосредоточенно руля минивэном. — Спрашивай у «ути-пути».       — Поддержишь девушек в их нелёгком труде? — ответила Рози, подводя губы кроваво-красной помадой. — Мы сперва в «Соап», потом во «Флекс», потом в «Паранойю», а там можем и задержаться.       Юнхо вообще-то рассчитывал просто пообщаться с Мией, но раз угодил в разгар её работы, значит, потусит пока со всей компанией.       — А каблуки не надо надевать? Можно я в своих джинсах останусь?       — А это уж как пойдёт, — улыбнулась Рози и тронула языком белоснежный клык.       Когда они запарковались на заднем дворе у «Соап» и начали выгружаться, она скинула ему на руки свой пуховик и повисла на предложенной руке, не давая остальным воспользоваться его помощью. Кажется, Юнхо пытались склеить прямо на глазах у Пинки. Сама Миа только пожимала плечами, когда Юнхо оборачивался и выразительно округлял глаза.       Распихав по карманам мобильники и клатчи, Юнхо тусил у барной стойки, пока девушки сменяли друг друга на тумбах зажигалок Go-Go, и наблюдал за ними издалека. Пинки хотела открыть свою танцевальную студию и изо всех сил пробивала путь наверх, мотаясь по заведениям и завязывая знакомства. За ночь они могли объехать до пяти-шести клубов, нередко самостоятельно отбиваясь от рук посетителей, потому что иной раз даже администрация мало отличала их от обычных профессионалок, считая просто более затейливой разновидностью шлюх. Им не было дела до дипломов, сертификатов и сложную технику танца, лишь бы умели разогреть публику.       Юнхо не раз интересовался у Мии, не боится ли она, что эта подработка сожрёт её время и силы, которые она копила для высокой мечты. Он чувствовал в ней тот же самый конфликт, что был у него в душе, но она не любила говорить об этом. «Нищебродам не стоит увлекаться философией», — отвечала она, и этим обычно и заканчивался разговор. Однажды Юнхо попытался из лучших побуждений подсунуть ей денег на аренду общаги, и его посреди ночи вытолкали за дверь с напутствием, чтоб нашёл себе потаскуху в видеоклубе, так дешевле будет.       При этом извиваться на публику и скручивать тело в весьма провокационные позы за деньги, видимо, было менее оскорбительно, чем принять помощь от друга. Юнхо не стал углубляться в эту логику и больше не рисковал с предложениями материальной помощи. Зато помощь секьюрити девушкам не помешает точно — какой-то парень перевозбудился и пытался вскарабкаться к танцовщицам наверх. Юнхо быстренько натравил на него охрану, которая вывела бедолагу из клуба, а сам помог девчонкам спуститься вниз со сцены. Когда они выбрались из закоулков клуба к остывшему фургону, и Юнхо выдал сумочки-помады-мобильники, Рози потянулась и поцеловала его в щёку.       — Это за что? — поднял брови Юнхо.       — За то, что не козёл, — ответила Кайли, кутаясь в свой пуховик. — Ты не представляешь, как иногда хочется взять топор и рубануть по этим мерзким, обезьяньим рукам!       Юнхо засунул кисти рук в подмышки:       — Никогда больше не буду лезть с обнимашками.       — Ну, и правильно, если не просят — не лезь! — буркнула Дэстини, со стоном расстёгивая тесные босоножки. — А, чёрт, пятки аж горят…       — А если просят — тогда на абордаж?       — Я никогда бы не попросила, — задумчиво сказала Кайли, доставая из сумки косметичку и зеркальце.       — Даже если парень тебе сильно нравится?       — Особенно, если сильно нравится. Тогда он решит, что ему разрешено всё, и потеряет весь стыд.       — Я думал, девушкам не нравятся мямли и рохли.       — Девушкам не нравится, когда их хватают без разрешения за задницы, это наш идеальный тип. И без разницы, кто ты там по жизни — мачо или соплежуй, — Тиффани щеманула косметичку подруги и начала с упоением в ней ковыряться. — Со слабым полом вы все — ковбои.       — По жизни я не мачожуй, не ковбой, а ещё — не гадалка, — сказал Юнхо. — Как понять, когда можно распустить руки, если без разрешения нельзя, а разрешения нам не видать, потому что «получи топором по граблям, мерзкая, бесстыжая обезьяна»?       — Тебе бы понравилось, если бы девушка начала на тебе виснуть без спросу?       Юнхо вспомнил Хёсон и еле удержался от взгляда на Рози. Потому что, если честно, у обеих на лбу только транспаранта не хватало «полный вперёд», хоть и мотивация была разная. Рози, конечно, симпатичная, и всё такое, но Юнхо вот уже пол-месяца считал себя несколько несвободным. К тому же — тут Пинки, а он всё-таки не озабоченный примат... Но вот если бы вышеозначенные действия по отношению к его шее произвёл кое-кто с веснушками на носу и сердитыми глазами, которые иногда могли блеснуть эдакой нахальной искрой, он бы долго не рассуждал.       — Смотря, о ком речь... Ну, если бы она сломала ногу, или там, бежала марафон много миль и устала…       — … или спасала бегемотика, или внезапно родила у тебя на руках! Да всё это понятно, что ты бы помог при очевидных затруднениях. А если девушке просто одиноко? — Рози вцепилась пальцами в спинку и уставилась большими чёрными глазами на Юнхо.       — Просто одиноко? — переспросил Юнхо, отвечая ей прямым взглядом. — Или она хочет секса?       — Надеюсь, милый, ты сам в состоянии разобраться, — засмеялась Рози гортанным смехом, и Юнхо пробрал озноб.       — Так девушки сами иногда не знают, чего хотят, — прикинулся он ветошью. — На словах одно, в голове другое…       — Поверь, они знают. Знают, чего хотят и от кого, — Рози одарила его долгим взглядом и отвернулась к свету, чтобы поправить макияж.       Юнхо вспомнил затуманеный взгляд Хёсон, как она облизывала губы и ждала, что он возьмёт её прямо на заметках об эффекте Джоуля-Томсона. Когда он этого не сделал, она, видимо, немножко расстроилась. Её желание было таким очевидным, а сопротивление — таким слабым, что он довольно легко преодолел его. Возможно, и не нужно было играть с ней, но он нисколечки не жалел об этом щелчке по её высоко задранному носу. Секс не доставил бы ему в тот момент большего удовольствия, чем униженный взгляд стервы, которая лишила репутации невинного человека, а из Юнхо хотела сделать свою ручную зверюшку. И ещё неизвестно, каким боком бы ему вышло, если б он не удержался и трахнул эту великосветскую дрянь с её ворохом связей. Джули свою позицию выразила чётче некуда, загнать в угол её у него не получилось. Да она бы и не позволила этого. Но как же хотелось заблудиться в сомнениях, которыми только и оставалось подпитывать его надежду!       — А если… — Юнхо сглотнул и решился. Кто сейчас просветит его лучше всего? — А если девушка знает, что по ней кое-кто сходит с ума, но она молчит, и… — уже договаривая, он понял, что тут как бы всё яснее ясного, и захотел смягчить условия: — И она только что рассталась с… кое с кем.       — Ох, бедные кое-кто! — запричитали девушки хором. — Трагедия в яслях, малышня перевлюблялась, тащите бинсу и водку!       — Да ну вас, — надулся Юнхо, вызывая звонкий смех у всей машины.       Миа тем временем загнала свой фургон на парковку очередного клуба.       — Закажи себе что-нибудь, чтобы расслабиться, пока ждёшь, — тронула Юнхо за локоть Рози. — Нет смысла убиваться по тому, кому на тебя насрать.       Юнхо абсолютно не понравилось, как Рози говорит об их с Джули отношениях. Кто она такая, чтобы судить о них, она же совсем ничего не знает! К тому же, от очень немногих людей Юнхо мог вытерпеть покровительственный тон, и кое-кто в этом уже убедился. Он вежливо поклонился, чтобы не нарываться на конфликт:       — Я догоню вас.       Юнхо проводил девушек до входа, а сам вернулся к фургону. Рози вовремя напомнила ему о его принципах, им не стоило изменять, и именно поэтому он вряд ли даст ей то, чего она хочет. Эта девушка вызывала у него смутные ассоциации с Хёсон и её потребительским отношением к людям: та хотела купить мечтой, а эта только притворяется сочувствующей и всепонимающей. С другой стороны, убиваться по равнодушному человеку и правда нет смысла…        Юнхо открыл дверь с правой стороны и сел на пассажирское сиденье рядом с Мией. Она снова переобувалась, так как в сценической обуви управляться с педалями ей было неудобно, и приходилось постоянно скидывать и надевать кроссовки.       — Интересненько, — протянула она, застёгивая ремешки и доставая помаду из бардачка. — И кто ж тебя так зацепил?       — Как — так? — Юнхо наблюдал, как она подкрашивала губы, глядя в зеркало на козырьке. — Кто зацепил кого?       — Я не помню, чтобы ты был без ума от меня.       — Конечно, был.       — Значит, сразу перестал.       — Ты сама подала на развод, — попытался пошутить Юнхо. Он разглядывал её, выискивая в себе отклик — такой, каким пронзало его рядом с Джули.       — И ты не возражал, — Миа избегала на него смотреть. Она немного нервно закрутила тюбик блеска для губ и швырнула его в бардачок.       Юнхо неприятно кольнуло. Его что, только что упрекнули в разрыве? Так ведь Миа сама ему говорила, что хочет попробовать другие отношения!       — Я что-то не понял… А ты бы хотела, чтобы возражал? Эй, Пинки, посмотри на меня, — Юнхо протянул к ней руку и тут же убрал, потому что она агрессивно повела подбородком, уклоняясь от его пальцев.       А вот это уже не гуд. Он-то воображал, что это расставание прошло без раненых и убитых, и уж Мию он совсем не хотел обижать.       — Зачем ты позвонил? — спросила она и впервые за весь разговор посмотрела ему прямо в глаза. Собранная, деловая, как всегда.       — А если мужику просто одиноко? — криво улыбнулся Юнхо, вспомнив полемику с девушками. — Разве мы не друзья?       У Мии дёрнулись губы, и Юнхо даже поёжился от осознания того, что он сейчас ведёт себя не лучше некоторых. Может, даже хуже. Пожалуй, Мие нужно просто врезать ему по морде, потому что укор в её глазах был невыносим, и он бы даже не пикнул. Миа покачала головой, открыла дверцу и перекинула свои длинные ноги через порог. Юнхо ничего не оставалось, как тоже выметаться из машины. Она не приняла его руки, ковыляя по брусчатке до входа на своих ходулях, и Юнхо спрятал ладони в карманы, в любой момент ожидая, что она навернётся. Миа никогда от него не ждала помощи, и даже сейчас, в мелочи, уступать не хотела. Но разве не об этом они только что говорили? Она ждала от него участия, а не равнодушного принятия любого её решения.       У самого входа он схватил её за руку и развернул к себе. Миа вскрикнула, качнувшись на жёсткой пластиковой платформе, и вцепилась в рукава его пальто.       — Скажи мне, чего ты хочешь? — зашептал Юнхо, зажимая ладонями её лицо. — Только на самом деле? Я урод, что отпустил тебя, да? Ты не хотела, чтобы мы расстались? Какого хрена было так и не сказать, я же ничего не знал!       Миа не отбивалась и только по-прежнему сжимала в кулаках мягкую ткань пальто, будто не могла решить, оттолкнуть его или притянуть к себе. В её глазах и сжатых губах Юнхо так отчётливо увидел ответ — что он, идиот, надеялся на последний шанс, который проморгал гораздо, гораздо раньше. Ведь Джули спрашивала его о том же — почему Юнхо так легко отпускает людей?       Он разжал руки, и Миа чуть не съехала по стене вниз на ослабевших ногах — если бы она до сих пор не цеплялась за его пальто, точно свалилась бы. Юнхо тут же подхватил её за талию, и сам не понял, как их губы нашли друг друга. Он не раз целовал эту девушку, но торопливо и невнимательно, не тратясь на особые эмоции, ведь он не думал, что кто-то из них горел страстью. Но Миа ответила на его поцелуй с таким болезненным отчаяньем, что у Юнхо оборвалось всё внутри. Как же ошиблась Кайли, он козёл, и ещё какой; и Миа, его гордая, резкая Пинки такого козла, как он, точно не заслуживала.       Она с тихим стоном откинула голову, прерывая поцелуй, и тут же прижалась к груди Юнхо. Всё, что он чувствовал сейчас — полное опустошение и горечь. И правда, на кой хер он ей позвонил, о чём только думал?       — Меня сейчас потеряют, — пробормотала Миа, найдя в себе силы отстраниться от него.       — Ну, и пусть прутся в опу! — Юнхо облапил её и сцепил руки за её спиной в замок. Он чувствовал, что правильнее было бы сейчас просто развернуться и уйти, а лучше — вообще никогда не звонить, но что сделано, то сделано. Оставить её сейчас он не мог. Хотя бы один человек в Сеуле к нему неравнодушен, и он просто его бросит на задворках какого-то клуба посреди ночи, насрав в душу? — Они там и без тебя сейф возьмут, я уверен.       Миа нервно хохотнула, отвернула лицо, аккуратно прижимая нижние веки ребром пальца, чтобы не размазать макияж. У Юнхо облилось кровью сердце при виде её попыток украдкой вытереть слёзы.       — Если ты не захочешь, я никуда не уйду.       Миа резко подняла голову и тут же начала отпихивать его от себя.       — А ну, пустил меня сейчас же!       Юнхо поднял руки вверх.       — Ну, окей, уже отпустил. Только объясни мне, тупорылому мудаку, что мне сделать? То я должен возражать, то не должен… То не должен отпускать, то «ну-ка, пустил щас же»!       Миа отошла от него к двери заднего входа в клуб.       — Ты, надеюсь, в состоянии сам разобраться, — передразнила она Рози. — Только знаешь, что! — отскочил её голос от стен пустого коридора, в которые гулко били клубные басы. — Мне ты больше ничего не должен!