В гнезде том было два птенца,
Упал один, и вот его не стало.
Второй на себя взял роль отца.
Стервятник - вожак новый третьей стаи.
***
Душа птенца усопшего ночами бродит
Днем разум брата своего она с прямой дороги сводит
Глава 1. Осколки снов. Он вышел из Третьей, закрыв за собой дверь, и направился в кабинет. Приближение выпуска каждый раз сводило Дом с ума, как воспитанников, так и воспитателей. Другой персонал тоже не избежал этой участи. В лазарете постепенно пополняли запасы средств для первой помощи, проверяли исправность оборудования. Всё чаще слышались разговоры на эту тему в учительской. Новенькая воспитательница девушек, Блондинка, удивлённо наблюдала за происходящим, нередко комментируя совершенно невпопад. Ральф беспокоился не меньше прочих. Он всё чаще думал, как избежать ситуации, подобной предыдущему разу. Беспокойство воспитанников, в свою очередь, сейчас приводило к всё новым выходкам. Именно приближением выпуска объяснял Акула происходящее в последнюю неделю. Однако Ральфу казалось, что не всё так просто. Жители Дома внезапно стали запасаться всяким совершенно непонятным барахлом. Раньше обвешенным всем, чем только можно, словно новогодняя ёлка, можно было встретить только Табаки. Попадались и другие индивиды, из Логов или Крыс, но это у них стиль такой, да и не до такой же степени. Теперь даже некоторые Фазаны носили в нагрудных карманах по маленькой безделушке, что уж говорить об остальных. Амулеты, обереги, талисманы, бусы, чётки, нашивки, записки, необычные и не очень камушки, кости чёрт знает кого и многое-многое другое можно было найти в карманах, на шее, запястьях, пальцах, ногах и в других местах у первого попавшегося подростка. Ральф так и не смог толком ничего выяснить. Стервятник отказался как-либо комментировать происходящее, он вообще стал менее разговорчивым в последние пару месяцев, реже заходил, даже в ночное время. Это тоже несколько беспокоило Ральфа. Бросив беглый взгляд на стену, он ускорил шаг и через несколько минут уже скрипнул дверцей шкафа в своём кабинете, озадачив кофеварку. После возвращения в Дом Ральф заметил, что комнату его обыскивали. Преступник действовал с невероятной деликатностью, именно это его и выдало. С тех пор воспитатель решил убирать часть вещей в ящик шкафа, запирающийся на ключ, но однажды «случайно» брошенная фраза Стервятника: «Под замок кладут то, что хотят показать» — заставила его отпустить эту мысль. Несколько лет назад мужчина начал вести тетрадь, в которую записывал «ребусы», выхваченные с коридорных стен, чтобы вечером за чашкой чая их разгадать. Однако тетрадь была бы слишком заметной, так что в ход пошли вырванные листочки. Ральф взял блокнот со стола и огрызком карандаша нацарапал на бумаге угловатые буквы: «Оторву оленю рога!», «Найдёшь зверя, забери у него мои тапочки!!!», «Услышав в темноте зов моря, не верь сказанному за завтраком, потому что за ужином значимым будет совсем другое, а прошлое будет иметь другое значение». Он сел на кресло и отпил из чашки. Блокнот лег на колено, а взгляд уперся в него. Мысль о странности этих детей уже давно не посещала голову Ральфа. Это было просто бессмысленно. Но он понимал, что эти мыслят совершенно иначе, чем их предшественники. Их восприятие мира отличается, и не понятно, к чему это может привести во время выпуска. Время ползло словно улитка, но Ральф в этот раз не особо обращал на него внимание. Когда листок покрыл ряд записей, а глаза уже начали слипаться, мужчина сжёг бумагу в пепельнице, принял душ и забрался в постель. Сегодняшний день не был слишком утомляющим. Из нестандартных событий был только разговор со Стервятником на тему побрякушек. Вернее, это была очередная попытка — третья, кажется, или четвёртая, — поэтому даже её называть нестандартной уже было нельзя. При этом мужчина чувствовал некую тяжесть в конечностях и голове, что приятно примагнитила его к простыни. Ральф сунул голову под подушку. Март не нёс ничего хорошего для сна. Коты, которыми кишела округа, которые ещё не успели окончательно покинуть пределы Дома после зимования, превращали ночь в настоящий кошмар. Даже с закрытыми окнами в некоторые ночи заснуть — было настоящим достижением. Жаль, что некоторые привычки не остаются с человеком навечно. Способность спать чутко была очень полезна в то время, когда Ральф служил. В любой момент могла возникнуть опасность, и чуткий сон позволял не терять бдительность даже во время отдыха. Это дополнялось умением спать где угодно, когда угодно, на чём угодно, под любые звуки. Теперь же вторая привычка у Ральфа сошла на нет, делая некоторые ночи бессонными. Подушка несколько приглушила кошачьи крики. Тело вновь приятно потяжелело, а сознание поплыло. Перед закрытыми глазами начали плясать разноцветные пятна, собираясь время от времени в мутные картинки. Ральф уже давно отметил, что в стенах Дома ему снится меньше кошмаров о его прошлом, хотя иногда они всё же приходят. Здесь сны кажутся более яркими и реалистичными, словно другая жизнь. Иногда проходят недели без единой картинки. Закрыл глаза, открыл, уже утро. А порой сон может затянутся, показывая часы, дни, недели будто в другой реальности. Чаще всего Ральфу снилось, что он — дерево. Сначала эти сны казались ему наиболее странными. Одно дело быть собой, или смотреть на происходящее со стороны, или перевоплотиться в другого человека, а иногда и животное. Совсем другое дело — быть деревом. В этих снах Ральф помнил, как был семечком, потом хиленьким ростком, потом окрепшим растением и, наконец, вырос до раскидистого дерева, он всё это помнил, словно прожил всю древесную жизнь. При этом после пробуждения, вспоминая основные события снов, он понимал, что «древесное детство» ему, вроде бы, и не снилось никогда, а уже после пары минут бодрствования любая мысль о произошедшем во сне начинала как бы ускользать от внимания воспитателя и забывалась до следующей ночи. *** Корень внезапно стал неприятно мокрым. Ральф поморщился и посмотрел вниз. В городке неподалёку водилось много собак. Они жили в квартирах и в частных домах, их выгуливали хозяева или они гуляли сами, кто-то сидел на цепи или был связан поводком, а кто-то передвигался совершенно свободно, кто-то жил прямо на улице и не имел хозяев. Многие бегали в лес. И довольно часто посещали раскидистое дерево неподалёку от края городка, на опушке. Почему бы не пометить в очередной раз огромный ясень? Ральф вытер корень как мог о траву неподалёку и поднял взгляд на виднеющиеся многоэтажки. Он был довольно высоким. Не намного выше, чем окружающий лес — если его можно было назвать таковым, учитывая, что буквально Ральфа окружали скорее поляны — однако достаточно, чтобы со своего места видеть в отдалении городские постройки. Сейчас его мысли были спутаны. Он скорее был деревом, чем человеком, мужчиной, воспитателем. Он чувствовал каждую веточку, каждый листик. Он чувствовал и дупло. Довольно давно там поселился кто-то крохотный и пушистый, иногда щекочущий большое дерево своим мехом. Однако нечто тёплое в холодном деревянном теле приятно грело. Существо Ральфу особо не мешало, поэтому ничего против он не имел и выгонять не стал. Иногда Ральф видел среди деревьев странное существо. Оно чем-то напоминало приходивших из города собак. Наверное взглядом. Тех бездомных. Но собакой, очевидно, не являлось. Оно было похоже на волка, невероятно худого, с огромной пастью, шестью длинными ногами и смоляной, местами волочащейся по земле шерстью. Существо обычно появлялось ночью и никогда не приближалось к Ральфу, не выходило на окружавшую его поляну. *** Обедал Ральф в столовой вместе с воспитанниками Дома. Когда-то в ней стоял достаточно просторный, составной из нескольких частей, стол для учителей и другого персонала, но большая часть из них предпочитала питаться в небольшом буфете на третьем этаже. Тогда ещё старый директор распорядился положенные завтрак, обед и ужин накрывать там. Стол разобрали, оставив только пару частей. Теперь за ним ели только воспитатели и пара учителей, спокойно относящихся к представленному в столовой зрелищу. Ральф запил котлету компотом и негромко посмеялся над шуткой Ящера, скорее за компанию, чем от того, что она была действительно смешной. Настроение размазалось по тарелке вместе с тушёными овощами, которые Ральф усердно соскребал в кучку, пытаясь доесть. По воле странных, понятных только им причин овощи каждый раз вновь расползались по белой тарелке, отправляя в рот воспитателя почти пустую вилку. Сознание немного помутилось. Ральф не спал нормально уже вторую ночь, а всё эти чёртовы коты. Взгляд воспитателя проплыл по столовой и зацепился за криво застёгнутый джемпер. Нет, ему не показалось. Мужчина немного напрягся, концентрируясь на пуговицах и ворочая мысли, словно раб валуны на каторге. Верхняя пуговица висевшего на тощей фигуре джемпера была вставлена не в первую, а во вторую дырку, однако последняя, нижняя, крупная, глянцевая пуговица оказалась на своём месте. Таким образом в середине оказалась складка с торчащей, не нашедшей себе пару пуговицей. Поняв взгляд, чтобы, наконец, узнать, у кого руки растут из неправильного места, Ральф наткнулся на крупный плетёный ремешок-оберег из тканевых жгутиков и белых перьев. Ещё выше — два янтарных глаза, сверлящих воспитателя, судя по всему, уже некоторое время. Ральф мотнул головой, допил компот и поспешил вернуться в кабинет. Он надеялся, что, поспав, хотя бы, час, сможет прийти в себя. *** Иногда к Ральфу прилетала в гости птица. Большая бело-серо-коричневая. Ястреб или коршун. Чёрт их разберёт. Но красивая. И сейчас птица устроилась на ветке. Когтистой лапой почесала то, что можно было бы назвать затылком — в разные стороны посыпались мелкие перья и какой-то мусор — и… улыбнулась…? Хищно улыбнулась. Ральф не сомневался, что эта птица питалась мясом, но два холодных жёлтых глаза были устремлены прямо куда-то внутрь сущности большого дерева. Затем птица увлечённо осмотрела ветку и ствол. «Она собирается меня съесть?» Довольно странная мысль для дерева, на котором сидит… может, это — стервятник? Пошатнувшись, совершенно неожиданно птица сжала ветку клювом, что вызвало явное недовольство у Ральфа. Ощущения оказались не из приятных. Он потряс веткой, чтобы сбросить кусающегося гостя, на что птица только, крепче сжала клюв и вцепилась в кору когтями. Ральф шлёпнул по небольшой тушке другой веткой, сбив тело в сторону и насторожился, внимательно следя за полетом. Птица запуталась в листьях и тонких ветках, несколько раз неуклюже взмахнула крыльями и, оттолкнувшись, высвободилась из пышной кроны. Ещё несколько взмахов, и светлое тело оказалось далеко в небе, убираясь прочь. *** Когда коты наконец замолкли, сну начали мешать другие твари. Комары и мошки почувствовали тепло весны, проснулись и теперь никому не давали покоя. После первой же весёлой ночки Ральф поставил на окна сетки и закупился специальными сжигаемыми пластинками. — Москит, козёл! Смотри, куда прёшь! — в негромком гуле коридора выделился истошный вопль и завершился гулким грохотом. Воспитатель выглянул из апартаментов. Логи негромко ругались в отдалении. Ральф вернулся на диван, вновь погружаясь в книгу, от которой его оторвали крики. Он перечитывал абзац уже в четвёртый раз, когда понял, что это дело бесполезное. В голове заплясали мысли и воспоминания. Он уставился невидящим взглядом на настенные часы, секундная стрелка, стремительно бегущая по кругу, словно гипнотизировала. — Чья была ставка? Какой козел его разгонял? Москит, руки откуда растут? — эхом пронеслось у Ральфа в голове, постепенно затухая. Почему эхом? Когда и где он это слышал? Туманные образы логов, сразу всплывшие в мыслях, сменились высокой травой, голубым небом и тяжестью на плечах. *** — Комар, руки оторву! Кто так дёрн снимает? Костёр у тебя потом какого размера будет? — вновь промелькнуло в сознании Ральфа уже обратным эхом. Сначала тихо, будто издалека, а потом всё громче и громче. Теперь мужчина мог видеть мутные цветные силуэты, а затем и чёткую картинку. Лагерь. Невысокий поджарый мужчина в форме отчитывает слишком долговязого для него и невероятно тощего парня. Тот в свою очередь припирается, машет руками и пытается что-то объяснить. — В прошлый раз полигон целый снял, вертолёт посадить можно было! — Вы сказали сделать меньше, чем в прошлый раз, я и снял одним куском… — мычал Комар на причитания Малины. — Думать надо верхней головой, а не нижней! Это тебе не учебка. Костёр — наиболее простой способ вычислить, что здесь кто-то был! — дотянувшись совершенно чудесным образом, мужчина дал парню подзатыльник и взялся за лопату. Ральф, краем глаза наблюдавший за происходящим, продолжил собирать хворост. *** Ральф всегда спал достаточно чутко, но не мог припомнить ни разу, когда заметил бы Стервятника, пробирающегося к нему в комнату. Он обращал внимание. Иногда утром декабрист на подоконнике кабинета оказывался политым, форточка — закрытой, радио — выключенным, и многие другие мелкие приметы выдавали чужое, очевидно чье, ночное присутствие. Пару раз Ральф даже специально не ложился спать, дожидаясь своего полуночного гостя, но тот, как назло, так и не появлялся. Стервятник будто знал, что сегодня Ральф не спит, ждёт его, и не приходил. В этот раз всё случилось немного иначе. Воспитатель сквозь сон осознал, что услышал хлопок двери, а после раздавшегося из коридора грохота подорвался с постели и включил везде свет.