Как приручить Большую Птицу

      День первый       Табаки       В Самую Длинную население Дома в очередной раз пережило уйму приключений. Даже жалею, что сам не являлся участником многих из них. Под утро пришла Рыжая, и я в очередной раз рассказал историю, случившуюся с Рыжим, разумеется, немного приукрасив. Известие Стервятника о смерти Краба вызвало у меня лёгкое негодование почему-то совместно с несварением. Зато подношение от него в виде кокоса легко всё исправило. Дальше всё как в тумане, что случилось с моей памятью, ума не приложу. Помню, как устраивали поминки, сам лично зажигал свечи и толкал речь, но как-то всё мутно. Потом, вроде, Чёрный свихнулся, подрался со Слепым, Ральф… После прихода Ральфа снова помню всё, как наяву, словно это вчера было, хотя вообще-то это было сегодня.       Ральф утащил нас в актовый зал, приехали полиция и скорая помощь. Старался произвести впечатления абсолютно здорового человека, ну, не считая моих ног, конечно. А чего их считать? Всего две. На днях я выиграл у Стервятника интересную книжку про природу, как раз взял её с собой, так и думал, что пригодится. Пока с расспросами приставали к Чёрному и Слепому, успел прочитать пару десятков страниц. Тут же захотелось с кем-то поделиться необычными фактами из жизни крабов. Только следователь слушать меня почему-то не захотел. Всё свои вопросы задавал.       — А вы знаете, что существуют плотоядные крабы, ну, то есть мясом которые питаются? — спрашиваю я у него. — Их называют кокосовыми. Они являются самыми большими крабами на Земле и достигают веса в четыре килограмма. Вы можете себе представить такого краба? — развожу руки в стороны, демонстрируя существо небывалых размеров.       — Мне неинтересно слушать про крабов, лучше расскажи, как твой друг оказался мёртвый в окружении свечей в актовом зале?       — Так я вас не понимаю. Вы говорите, что не хотите слушать про крабов, но просите рассказать про Краба? Я вам про него и рассказываю, — широко улыбаюсь, замечая, как у мужчины начинает подёргиваться глаз. — Так вот, клешни кокосовых крабов слишком слабые, поэтому они забираются на деревья и просто скидывают кокосы вниз, чтобы те раскололись. Представляете, что будет, если кокос свалится кому-то на голову? Интересно, что пострадает больше, кокос или голова, — в глазах под нахмуренными бровями проблёскивает мысль.       — То есть ты хочешь сказать, что Крабу на голову упал кокос? Он от этого умер?       — Да нет же, — бью себя ладонью по лбу. Как можно быть таким идиотом? — Это плотоядные крабы-разбойники скидывают кокосы вниз. С пальм, — последние несколько слов говорю таким тоном, как взрослые иногда разговаривают с маленькими детьми или с неразумными. Следователь багровеет и, бросив что-то Ральфу и Акуле, выходит из актового зала. Сфинкс смотрит на меня вопросительно. Пожимаю плечами. Не понимаю, неужели в милиции работают такие тугодумы?       После ужина Слепого и Чёрного сажают в изолятор. Садят в жёлтый, а не в синий, а это уже хорошая новость. Давненько я там не бывал, надо бы пообщаться с пауками на эту тему. Как раз разложу все мысли по полочкам. Бессонная ночь сказывается, стоит мне забраться на кровать. Еле успеваю собрать одеяльно-подушечное гнездо, в процессе отобрав у Лорда подушку и с удовольствием его позлив, забраться в одеяла, как сон утягивает меня в свои объятия.                            День второй       Чёрный       После ужина меня и Слепого сразу загнали в Клетку. Ральф прямо из столовой нас туда потащил. Просто счастье, что Табаки выудил из своего безразмерного рюкзака куртку и успел нацепить на Слепого, а то подохли бы от скуки на следующий день. Я упал на обитый дурацкой тканью мягкий пол в противоположном углу от Слепого, а что было дальше, хоть убей, не помню.       На следующее утро всё тело ломило, будто меня переехал трактор. Раз десять. И кожа чесалась, словно все раны из шланга окатили спиртом. Разбудил меня Ральф, притащивший на подносе тарелки с завтраком — вот счастье-то, уписаться. Каким идиотом надо быть, чтобы запихнуть нас со Слепым в один изолятор. Вожак, похоже тоже был не в большом восторге от расклада вещей. Скривился, видимо услышав, как я уплетаю кашу за обе щеки, и уставился куда-то в своё никуда. Один плюс: мочиться проще, когда сосед — слепой.       Вернулся в угол. Теперь уже чесались кулаки. Как же доконала эта их напыщенность. Настоящие страусы, прячущие башку в песок при любом намёке на упоминание о выпуске. Надо было позвонить в ментовку ещё вчера, сразу после или даже во время этих идиотских похорон. А можно ли это вообще назвать похоронами? Но мозги у меня, вроде как, пока на месте. Сейчас один на один я его ни за что не сделаю. Побитая собака больнее кусается. Плюс, здесь нет его обожаемого Сфинкса. Сладкая, сука, парочка. Захотелось выблевать кашу, когда в голове всплыл ряд воспоминаний… Отсутствие лысого сейчас, с одной стороны, играет мне на руку — побитого вожака некому будет воодушевить горячим шёпотом на ушко. С другой стороны, что более важно, сейчас здесь нет того, кто смог бы вовремя остановить Слепого…              Слепой       Вчера ночью… меня вырвали из цепких лап Леса, а сегодня он отказался ко мне приходить. Я уже чувствовал запах дурманной травы, пушистые еловые лапы, щекочущие щеки, и твёрдые корни под поясницей, когда Чёрный зарычал в стену в очередной раз, а Лес отпрянул. Так повторялось раз за разом. Лес капризничал, боялся Чёрного и играл со мной.       Утром я почувствовал на коже тепло солнечных лучей. За окнами Дома шёл снег, зима вступала в свою силу, рассвет подоспевал чуть ли не в полдень, а в Лесу всё ещё зеленела трава, было сыро и солнечно ещё до завтрака.       Шаги. Ральф. Грохот засова и звон тарелок. Глупо кормить желудок кашей, когда уже неделю питаешься свистунами. Чёрный притих, и Лес нахлынул словно волна на потерявшего бдительность купальщика. Он придавил меня к мягкой стене, которая оказалась покрыта мхом. От утренней росы волосы и свитер быстро намокли, по коже пробежал лёгкий холодок. Я задыхался от запахов, лесные звуки оглушили на пару секунд. Лёгкая эйфория вскружила голову. Шаги, слишком тихие, спрятавшиеся в шелесте травы, стукнул засов. Ральф не спугнул Лес, он спокойно забрал поднос и ушёл. Лес принял его.              Чёрный       Ближе к вечеру тело вопит уже о трёх-четырёх проездках трактора вместо десяти, что не может не радовать. Подыхая со скуки, тянусь к куртке. Слепой сбросил её рядом с дверью, когда зашёл. Так она и валялась нетронутая. Выуживаю из кармана одну из книг наугад. «Моби Дик». Неподходящее настроение такое читать. Достаю вторую книгу – «Сборник стихов скандинавских поэтов». Сколько миллионов раз Горбач перечитал его?       Бросаю взгляд на Слепого. Так и сидит, скрестив ноги и прислонившись к стенке. Глаза скрыты под волосами, рот приоткрыт, разве что слюнка не течёт. Показалось, что не дышит, но проверять, сдох или нет было как-то стрёмно. Моргаю, тощие плечи Слепого ползут вверх — живой.       Отползаю в свой угол, сую руку в карман. Успел в столовой вытряхнуть сигареты и сжать их между кусков хлеба. Пересчитываю, пять штук. Проверяю запасы в куртке. Одна коробка пустая, во второй семь штук. Кто последний был в клетке? Слепой и был недели три назад. У нас заведено после возвращения пополнять запасы в куртке, но Слепой и Сфинкс особенные. Первый проворонил, а второй не проконтролировал.       — Слепой, вожак херов! — цежу сквозь зубы. — Куртка пустая. Курить что будем? — кидаю в него пустую банку, специально промахнувшись. Продолжает изображать из себя придурошного. Забираю четыре из семи сигарет себе и кидаю вторую банку. Она с соответствующим звуком плюхается рядом с его рукой. Ноль реакции.                            День третий       Табаки       Понедельник начинается в субботу. У меня есть много теорий по поводу одноимённой повести, однако сейчас речь идёт о конкретной ситуации, происходящей в нашей стае. После Самой Длинной, после закрытия Чёрного и Слепого в Клетке Сфинкс весь извился. Мне кажется, будь у него ногти на руках, вернее руки с ногтями, они бы каждый час стремительно укорачивались, пока не сошли бы окончательно на нет до самых плеч. Нервозность «мамы» стаи активно передавалась всем детёнышам.       Македонский не прекращал подметать. Казалось, что скоро он дометёт до первого этажа и из нашей спальни можно будет с лёгкостью спускаться вниз. Лорд вторую ночь спал на окне и второе утро плохо завтракал, зато к нам зачастила Рыжая, которая вместо меня ворчала на него по этому поводу — милая девочка. Лэри почти не отползал от кофеварки, прижимая ухо к магнитофону. Вытащить его из музыкально-кофейного кокона могли только Спица или Конь — второй с переменным успехом, завывая: «Логам нужен сильный предводитель». С чем связан такой лозунг я так и не понял, слабым Лэри после С.Д. казаться не начал. Просто вёл себя странно. Курильщик смотрел на всех своим ничего не понимающим взглядом с кучей вопросов и восклицательных знаков на ресницах. По крайней мере он не устраивал истерик как после смерти Помпея — и то хорошо. Горбач тёр стену над своей кроватью в стотысячный раз, Толстый хныкал и капризничал больше обычного, а я собирал всё новые и новые бусы, слушая в наушниках радиоспектакли. Если подумать и разобраться, они оказались довольно забавными. Даже уроки не помешали начавшему устаиваться складу жизни.                            День четвёртый       Чёрный       Стараюсь растягивать курево как только могу. Делаю пару затяжек и тушу о пепельницу, чтобы потом закурить ту же сигарету снова. Каждый раз ужасаюсь, наблюдая за тем, как Слепой зажигает сигареты. Столько лет живём вместе, а всё никак не могу привыкнуть к подобному зрелищу. Поначалу он, конечно, ужасно жёг себе пальцы. Помню эти жуткие волдыри, но он довольно быстро освоился, зажигая за двоих. Честно говоря, довольно эффектное зрелище.       Затягиваюсь, тушу докуренный донельзя бычок и второй раз перечитываю страницу, удерживая дым в себе как можно дольше. Всё-таки стихи Горбача мне нравятся больше. Есть в них что-то похожее на эти, но…       Не успеваю додумать мысль. Звук ключа в замке вырывает из забытья. Прячу пепельницу под курткой, несколько раз вдыхаю и выдыхаю, уткнувшись носом в мягкую стенку. Какой-никакой фильтр, а прятаться смысла нет, всё равно запах учуют, но, скорее всего, ничего не скажут. За дверью показываются два паука и ящик. Пришло время менять повязки. Слепому обрабатывают пару царапин, заклеивают их пластырем и всё. Заживает на нём всё как на собаке. От него периодически попахивало псиной. Оборотень что ли? У меня же целый букет. Грозятся померять температуру ректально, но мне удаётся переубедить их всё-таки воспользоваться подмышкой. Температура немного повышена. Очень убедительно делаю вид, что хорошо питаюсь. Паук качает головой и выдаёт горсть колёс: противовоспалительное, обезболивающее, снотворное и зачем-то активированный уголь. Выпиваю сегодняшнюю порцию, чтоб отстали. Из-за двери высовывается голова Ральфа, Пауки уходят.                            День пятый       Чёрный       Наше заточение подозрительно затянулось. Слепой нихрена толком не делает, даже не ест. Он или курит, или медитирует в одну точку. Оперативно прикончив свою порцию курева, — оказалось, что при нём была пачка ещё с десятком, а я мог оставить себе хотя бы ещё пару штук — на мои вздохи вожак ответил, что скоро достанет новую пачку. Как он, очень интересно, собирается это провернуть? Ральф ему что ли на блюдечке принесёт?              Табаки       Заключение вожака и нашего домашнего сумасшедшего порядком подзатянулось. Обычно оно не продолжалось дольше пары дней, никто не хотел, «чтобы детки пропускали слишком много по учёбе», а сейчас шёл уже пятый день. Сфинкс изгрыз себе губы на нервной почве и всё-таки принялся теперь за мизинцы протезов. Были бы у него ногти...       У меня появилась своя собственная новая страшная ужасная проблема — на столовской кухне повесили новые часы. Настолько огромные, что через окошко время видно прямо от нашего стола, особенно с моего любимого места, и тикают они так громко, что я всё прекрасно слышу. Голова пухнет и руки чешутся. Придётся снова одалживать у Стервятника стремянку. Кого бы попросить слазить потом наверх…? Может, Горбача? Я бы попросил Сфинкса, ему не мешало бы отвлечься от всех этих его нервных мыслей и грызения протезов, но, к сожалению, именно он мне в этом деле не помощник.                            День шестой       Слепой       Утром Ральф нашёл меня в коридоре, за дверью. За дверью Клетки с другой её стороны. Из-за напряжённой тишины казалось, что сейчас из него польётся водопад ругани от негодования. Однако он пусто плюнул куда-то в сторону и спросил:       — Ты какого чёрта тут делаешь?       — У меня нет ключа. Не могу вернуться обратно.       — А кто тебя выпустил? — встаю. Он вручает мне поднос и лезет в карман за ключами, открывает замок, снимает засов, открывает ещё один замок.       — Никто, сам ушёл, — слышно, как он тяжело и рвано вздыхает. — Я пошёл за лосем, — говорю неоднозначно, потому что сам не понял, был ли это действительно Лось или одно из животных, которыми кишит Лес. Открыв дверь, натыкаемся на Чёрного, спящего прямо под ней. Запнувшись, я свалился и чуть не клюнул носом пол, благо он был мягким.              Чёрный       Ночью снился какой-то кошмар. Помню, что смотрел на эти дебильные жёлтые стены сквозь темноту, но не помню, чтобы просыпался. Слепого не видел, значит, точно был сон. Куда бы он делся из запертого наглухо изолятора? Правильно — никуда.       Скрипит замок, гремит засов. Голова ещё квадратная после сна, проведённого в бреду. Глаза не открываю — жуть как не хочется. Чувствую болезненный удар — синяк останется сто процентов — и вижу, как передо мной валится Слепой. Мягкая обшивка на полу заглушает грохот костлявого тела и звон посуды. Какого хрена я делаю под дверью, а Слепой за ней, да ещё и с подносом?! Мало того, что он куда-то сваливал, так ещё и без завтрака меня оставил! Скотина!       После обеда выяснилось, что Слепой, пообещавший курева, принёс всего лишь несколько сигарет. Снова до дрожи в кулаках захотелось его избить. Этого хватит на пару дней, если растягивать, но что, если мы просидим здесь намного дольше?! Кто знает, когда нас выпустят?!