Как приручить Большую Птицу

      Зима достигла своего апогея и пошла на убыль. Несмотря на это, погода становилась всё холоднее и ветренее. Сквозняк гулял в стенах Дома, проникая внутрь сквозь самые тонкие и узкие щёлочки-ранки на обмёрзлой коже Дома. Сквозняк жутко гудел в вентиляции словно раненный, голодный волк и по ночам разносил звёздную пыль коридора. Жители Дома кутались в тёплую одежду, носили по несколько пар носков, сидели на уроках в шапках, большую часть времени проводили под одеялами, но это не спасало. Со временем стало казаться, что холод идёт не снаружи, а откуда-то изнутри. Всё чаще можно было встретить обнимающиеся или просто прижимающиеся друг к другу кучки людей, пытающиеся согреться и выяснить, кто же является Ледяным Принцем или Принцессой, заморозившей всё вокруг.       В третьей, несмотря на поздний час, оживлённая возня. Когда начались холода, Стервятник принял решение, согласно которому птицы взяли пример с четвертой и сдвинули несколько кроватей, на которых разместилась большая часть группы. Остальным, кто не пожелал или кого по логичным причинам не положили на общую кровать, было велено спать исключительно по двое. В эту, последнюю столь холодную ночь Конь перебудил всю стаю, несмотря на воткнутые у некоторых беруши.       — Да сколько можно-то, а! — завопил он так, что наверняка слышали даже учителя на третьем этаже, что уж говорить о соседях. Об этом парень тут же пожалел, заметив взгляд проснувшегося Стервятника. И без того тощий вожак осунулся за последние дни ещё сильнее. Он спал вместе со Слоном. Было довольно тепло и уютно, но тот, слишком крупный для своего возраста, много ворочался, частенько придавливая худое тело всем весом.       Стервятник, лёжа на животе, приподнялся на руках и блеснул жёлтым глазом из-под растрёпанных волос в неясном свете ночника. Конь тут же опустил голову, виновато то ли проскулив, то ли проскрипев: «Извините», и принялся переодеваться и менять простынь на их с Кустом кровати. Вожак убрал с подушки под кровать «Энциклопедию психических расстройств», которую пролистывал перед сном, и укутался посильнее в одеяло.       ***       Стервятник пришёл в себя, когда брёл по коридору. В пижаме, с растрёпанными волосами и без трости. Это было совершенно ему несвойственно. Птица осмотрелся. Во мраке ночи в коридоре тяжело было что-то увидеть. Неясные очертания указывали полуночникам путь. Стервятнику показалось, что он находится на отрезке коридора между второй и третьей. Слишком уж похожим было светлое даже в ночной мгле, рельефное пятно на рисунок «Пышной дамы», с которой вожак третьей предпочёл бы никогда не иметь дела. Однако нигде не было никаких дверей. Птица всё шёл и шёл. По ощущениям он уже почти добрался до одной из комнат шестой, но дверей по-прежнему не наблюдалось. Ни третьей, ни четвёртой. Он развернулся в обратную сторону, надеясь добраться хотя бы до освещённого тусклой луной перекрёстка.       В Доме не было таких длинных коридоров. В нутре Большой Птицы начала зарождаться тревога. Клокочущими ударами она билась об грудь изнутри и подступала к горлу. Холодные незнакомые тени окружали со всех сторон, не давая Стервятнику узнать одну такую родную и близкую. Он постарался идти быстрее. Вот снова пятно «Пышной дамы», а значит скоро должны появиться и окна перекрёстка, но их не было. По позвоночнику пробежал холод ужаса. Действительно ли «Пышная дама» на той стене…? Рисунок ли это вообще? Что это может быть, кроме рисунка? Или кто?       Птица почти бежал, не разбирая дороги, когда впереди показалась знакомая дверь. В маленьком окошке светилась буква «Р». Подозрительно, чтобы Ральф не закрыл на ночь внутреннюю дверь. Сейчас заходить туда совсем не хотелось, однако это, возможно, единственный шанс на спасение. Забыв про всё на свете, Стервятник рванул дверь и залетел в комнату. Слишком поздно он сообразил, что не использовал ни один из своих ключей.       Стервятник прошёл вглубь удостовериться, что Ральф спит. Однако на диване никого не оказалось. И самого дивана не оказалось, как и некоторых других предметов, таких привычных для Ральфьей комнаты. Вся остальная мебель выглядела как-то странно. Ненатурально. Она вроде бы была, но только тогда, когда на неё смотришь. А вот и диван. На своём месте. Из ткани с грубой фактурой в мелкий узорчик, которого мгновение назад не было. Краем глаза птица замечал, что всё, на что он не смотрит, становится серым и размытым, но стоит ему снова взглянуть на телевизор или заднюю стенку шкафа… Которого теперь не было. Не стало совсем ничего. Пустые серые стены.       В ужасе Стервятник кинулся к двери, но она оказалась заперта. Клокочущее чувство подступило к горлу, вырываясь наружу паникой и истерикой. Он один… Он стучал по двери, кричал, умолял, чтобы его выпустили. Он сбил кулаки в кровь, но дверь стала глухой стеной. Он один…       Серые стены, серый потолок, серый пол. Птица сполз по холодной стене, прижимаясь к ней щекой. С широко раскрытыми глазами он дышал глубоко и коротко, хватая обветренными губами воздух словно рыба на суше, держась одной рукой за голову, а второй продолжая рыть стену в надежде, что та рассыпется словно песочная. Тусклый свет, проникавший сквозь единственное здесь окно, слепил, но Стервятник боялся закрыть глаза. Он боялся даже моргать. Он не хотел этого видеть, но боялся, закрыв глаза и открыв их вновь, не увидеть совсем ничего.       Он был один…