***
Гефест Мириам Ласс, как и заметил Гадес Ганнибала Лектера, действительно слыл умным богом. А ещё он был богом-трудягой. И богом, как заметила уже Афродита Беделии Дю Морье, некрасивым и увечным. Ганнибал Лектер застал Мириам уходящей на ланч. Пользуясь теплом и ярким светом уже майского солнца, она не надевала пальто, а спускалась от проходной в лёгкой блузе с коротким рукавом, не скрывавшей отсутствия до плеча правой руки. — Здравствуйте, мисс Ласс, — Лектер протянул руку. Мириам пожала ему ладонь тонкими и особо прочными армированными пальцами. — Какая красивая, — Лектер кивнул на протез. Мириам польщённо улыбнулась и согласилась: — Поверите ли, доктор Лектер, но я сама писала алгоритмы для манипулятора этого протеза. И он, не побоюсь этого слова, очень неплох. — Мне кажется, иначе и быть не могло с вашими способностями. — Вы по делу? — Да. Уделите пару минут? — Только пару. Умираю с голоду. — Я только что от вашей божественной супруги, — Гадес встал так, чтобы Мириам пришлось развернуться к солнцу, смотря за ним. И прежде чем так и сделать, она качнула головой в движении «да что вы говорите», а после хмыкнула: — Это давно пустая формальность. Мы перестали поддерживать любую видимость супружества, после того как Афродита скомпрометировала себя с Аресом перед всеми богами в нашей супружеской кровати, — и, уже встав против солнца, жмурясь и прикрываясь живой рукой, уточнила: — Так что за дело, доктор Лектер? — Я запретил тебе умирать, когда мать, видя твоё уродство при рождении, сбросила тебя в океан, — сказал Гадес. — Да, ты не допустил моей смерти, отозвал Танатоса и заставил океанид спасти меня, чтобы я мог выжить и в кузнях Тартара достичь невиданного мастерства. Так что? Неужто тебе понадобилась новая золотая колесница? — Гефест Мириам Ласс вынул из сумочки солнцезащитные очки и надел. — Смешно, — без улыбки похвалил Гадес, — но не это. Афродита отказалась помочь, а она единственная может знать ответ на интересующий меня вопрос: где была Персефона то время, пока считалась пропавшей? Ты, пусть это и не принесло тебе особого восторга, всё же был Афродите мужем. Что скрывает твоя жена? — Ах, этот мальчик Грэм, который сдал нам Элдона Стаммитца, Баддиша и Дэвона Сильверстри? Он хорош. И Персефона хороша, — похвалил Гефест, не спеша отвечать. — Благодарю, — согласился Гадес. — Но почему ты думаешь, что Афродита должна знать, где скрывалась Персефона? — Её спрятали. Гелиос ослепла от собственного излучения и не могла видеть ни кто похитил Персефону, ни куда её поместили. Я ищу следы. Гефест Мириам Ласс недовольно отвернулся, а когда снова заговорил, Гадес увидел своё отражение в зеркальной поверхности солнечных линз. — Она испугалась признаться тебе, потому что осведомлённость выдала бы её как соучастницу. — Чью? — Ты угадал несколько минут назад. Не спрашивай меня более. Как ты уже сам напомнил, Афродите я всё же муж, так что не хочу становиться причиной её смерти. — Но ты знал? Гефест снял очки и хмуро посмотрел в сторону: — Я не знал. Уверен, что не знал точно. Я догадывался. Приносить тебе Афродиту на блюде не стал бы. И сейчас не хочу. Но ты сохранил мне жизнь. Так что просто подумай лучше. До свидания, доктор Лектер.***
— Привет, — сказал Уилл. И как только закрылась дверь кабинета доктора Лектера, бросил куда пришлось рюкзак и прижался губами. Тоже куда пришлось: к чисто выбритой щеке Лектера. — Я соскучился. — Я тоже скучал, Уилл, — Лектер улыбнулся и вернулся к столу, за которым работал с картой Фруадево. Сохранил документ, закрыл файл и обернулся. Уилл стоял посреди кабинета голый по пояс и, улыбаясь совершенно несвязно со своим видом, смотрел за реакцией. «И как вам? Справляетесь с обожающим, юным и доступным телом? Полагаю, это сложно. В вашем-то возрасте, доктор Лектер», — вот что прозвучало в голове Гадеса голосом Беделии Дю Морье. И ведь она была как никогда близка к оценке ситуации. Можно ли было справиться? Уилл был ошеломительно беспринципен, что вообще свойственно подросткам, когда они категорично уверены в истинности своих привязанностей, и так же ошеломительно желанен. От самого крутого завитка тёмных волос вкруг головы до кончиков пальцев ног, пока ещё скрытых кедами. Но, судя по тому, что началось, Уилл планировал раздеться полностью в самое ближайшее время. — Я очень скучал, — счёл нужным уточнить Уилл и в самом деле взялся за пряжку ремня в джинсах. Доктор Лектер опустил голову, снял пиджак и галстук, оставив всё на спинке стула. Дошёл до завидного кожаного дивана, сел, сгибая и удобнее разводя ноги. Распустил пуговицы воротничка сорочки и, наконец посмотрев на Уилла, ладонью приглашающе похлопал по бедру. Уилл победно улыбнулся и почти тут же запрыгнул сверху, разъезжаясь коленками в стороны и за спину Лектера. Тот охватил его по голой талии, второй рукой зацепил за плечо и стащил вниз ещё глубже на себя. Уилл выдохнул, прижимаясь, и запросил: — Снова в Эреб, пожалуйста. И в этот раз спуск пришёлся на поцелуй, только теперь Уилл не оторопел в руках и под губами, а был требовательным и жадничал. Он своевольно заставил Лектера откинуться, прижав его к прохладной коже обтяжки. Сверху напал на его рот, целуя так, что Лектер был вынужден опуститься затылком в диван, отступая под натиском розовых губ и прикусывающих зубов. Вокруг всё потонуло во мраке, возвращая обоим настоящий облик. Лектер оттолкнулся лопатками и снова выпрямился под выпрашивающим Уиллом, снова стягивая его ниже и плотнее, скручивая гладкую кожу спины и боков и оставляя на ней жёсткие точечные лиловые следы. Завёл ладони под сползающие джинсы и понял, что Уилл пришёл к нему без белья. Остановился, требовательно смотря снизу. — Я же говорю, что очень скучал, — пожал голым светящимся плечом тот и склонился искусанным ртом к такому же рту Ганнибала. — И я подготовился. Что подразумевалось под бесстыжим «я подготовился», стало понятным сразу, стоило запустить пальцы Уиллу между голых ягодиц. Под прикосновением влажно откликнулся согретый гель, а когда Лектер со стоном на выдохе запустил в Уилла два пальца, сразу глубоко и скользко, то стало понятным, что «я подготовился» предполагало не только облегчение трения, но и некоторый простор. Верно поняв значение сатанеющего взгляда заливающихся гатью глаз, Уилл заторопился объяснить: — Да, я пользуюсь игрушкой… — прервался от ревнивых и злящихся изнутри пальцев, не в состоянии собраться с аргументами, потому что каким бы ни было настроение Лектера, работа его руки была безупречной. Уилл пересилил жар, заливающийся под веки, уперся в укрытые белоснежной сорочкой и шёлком жилета плечи ладонями, сгребая ткань в кулаки, выдохнул: — И пользовался до этого. Потому что… о боже, сука… потому что хотел знать, как это будет… Добавившийся снизу палец и почти людоедский проворот всех трёх заставили его задрожать в коленках и, не выпуская собранного из свёрнутых кулаков, ударить ими в напряжённые гневные плечи. — …если ты возьмёшь меня. Быть готовым к этому, — простонал Уилл, снова нападая в поцелуе, но соскальзывая с губ и сворачиваясь в шее Лектера. Отерся лицом, потому что вторая ладонь накрыла ему член. И от нового прикосновения, и от продолжающихся острый эгоистичный кайф скручивал Уилла изнутри почище проволоки. Стягивал, не давал дышать, потом отпускал, от чего вдохи загонялись часто и судорожно. Под веками горело огнём и синью, требуя слов, тех, которые дожмут Лектера и не дадут ему вспомнить о добропорядочности почётного члена общества города Балтимора. — Если бы ты знал, — прошептал Уилл, находя силы поднять голову и прижаться ртом над ухом, — если бы ты знал, что каждую ночь, прежде чем уснуть, я представлял, как ты ебёшь меня… «Благослови боги пегасов, Фредерику Лаундс и её грязный язык», — успел подумать Уилл в благодарность за подкинутое верное словцо. Потому что после услышанного признания Уилла сбросили вбок, развернули, сунули лицом в нагретую кожу обтяжки и прижали в загривке. Он сам развёл колени шире, прогибаясь, а спустя несколько секунд понял, что все его шашни с игрушкой даже близко не стояли к величине и нетерпению члена Ганнибала Лектера. Члена Гадеса Ганнибала Лектера. Уилл взвыл и до скрипа заскрёбся пальцами. Изнутри глубоко и ритмично пробивало до криков, а кожу у шеи и на бёдрах вспороли когти Гадеса. Низкий, вибрирующий рык потерявшего контроль бога странным образом подстегнул, и Персефона Уилла Грэма сама выпустила тонкие и острые когти, намертво полосуя всё, куда дотягивалась метущимися дрожащими ладонями. Её провоцирующие и похотливые крики тонули и гасли во мраке дома на Эреб-Авеню, не достигая даже стен кабинета, но Гадес их слышал. Слышал и видел. Видел, как влажно блестит под ним упрямая тонкая спина и бьются навстречу худые мальчишечьи бёдра. Он навалился сверху, сгребая руками и добавляя скорости подачам. Под ладонями, ласкающими и сжимающими, судорожными глотками и всхлипами жило нежное и тонкое горло. А в жаркой, отданной ему тесноте, поддавалось и схватывалось, заставляя рычать.***
Абсолютно голый, выебанный как не мечталось даже в рождественскую ночь, умиротворённый и с залитыми потусторонней синевой глазами Уилл лежал, навалившись, сверху, поджатый пухлой спинкой дивана. Он расстегнул пуговицы жилета и сорочки, пропихнул под неё ладонь со всё ещё не пропавшими полувозбуждёнными когтями и лениво водил теми в седой груди Гадеса. — Это сущий каменный век, — ревновать меня к вибратору, — всё же упрекнул Уилл, не желая давать спуску низменным инстинктам Гадеса Ганнибала Лектера. Поднял взгляд и столкнулся с чернотой, снова едва не вздыбившейся, в его глазах. — Я серьёзно. — Я тоже. — Это кусок латекса и батарейки. Тьма вывернулась из-под тонкого тела и изматывающе уставилась: — Ещё хоть раз запихнёшь в себя что-то, что не будет мною, за себя отвечать не буду. — О’кей, — почёл за лучшее согласиться Уилл, снова вытягиваясь сверху и принуждая этим движением лечь тьму обратно. Гадес накрыл острую, глубокую, теперь почти девичью ключицу ладонью, проскользнул по впадине, взобрался к шее. — Уилл, ты думал о том, кто скрыл тебя ото всех? От меня? — Да. Я предполагал. — По-твоему, это Гера? Уилл повёлся под ладонью и кивнул.