Дверь из красной бронзы открыла Фредерика. И Уиллу стало ясно, что она вообще не рада их видеть. Ну, может, к нему Купидон Фредерики Лаундс и относилась чуть лучше, но Ганнибал Лектер для неё был уж точно персоной нон грата. Тем не менее, набрав в грудь воздуха, словно перед нырком, Фредерика пригласила:
— Здравствуйте, доктор Лектер. Привет, Уилл, проходи.
Взгляд Уилла упал на мозаичное столовое блюдо, встретившее их прямо в гостиной, на закусочном столике, выложенное раскрытыми гранатами и крупными тигровыми лилиями. Он закрыл глаза всего лишь на секунду, но понял, что Ганнибал видел.
«Завтра нас ждут к ужину, Уилл», — сказал Лектер, прижимая его к себе спиной, пока оба, измотавшись, лежали в постели.
«Кто ждёт нас на ужин?» — мыркнул Уилл, вытягиваясь ровно настолько, чтобы и отереться о Лектера, и глубже завернуться в сатин.
«Доктор Дю Морье».
«Пф-ф, разве же есть повод?»
«Повод есть. Помнишь, я хотел быть твёрдо уверенным в том, кого «благодарить» за твоё исчезновение?»
«Мы же убедились, что это Гера Кейд Прурнел», — Уилл развернулся вверх лицом и в обнимающем локте.
«Это Гера Кейд Прурнел. Но у неё был союзник, вдохновитель».
«И ты хочешь сказать, что это Афродита Беделии Дю Морье? Но какой у неё был мотив?»
Ганнибал с полминуты смотрел в синие, широко раскрывшиеся глаза Уилла:
«Ровно такой, чтобы фактически не испачкать своих рук, но ограничить варианты моих поисков. И поисков Зевса и Деметры. Она злилась на твоего отца за то, что он, как ему свойственно, весьма небрежен в отношении чувств и желаний прочих. Однажды он принудил её к нежеланному браку. А в возможности лишить Зевса тебя она увидела шанс его уязвить».
«Но основным подозреваемым была всё же Гера».
«Заказчиком», — кивнул Лектер и снова приобнял крепче.
«Ты злишься на неё», — Уилл сунулся носом ему в грудь и протянул руку, обнимая за талию.
«Очень. Она единственная знала правду. И молчала».
«А мой отец? Что о нём? По сути, я угодил под горячую руку: был инструментом, с помощью которого причиняли боль ему».
«Зевс сам себя казнит, потому что день за днём будет жить с последствиями своих легкомыслия и темперамента. С этим я сумею свыкнуться», — Лектер повёл головой, устраиваясь удобнее и опускаясь подбородком в перепутанные волосы Уилла.
«Так всё же почему мы идём к доктору Дю Морье, если она совершила, что совершила?»
«Я дал ей шанс сохранить при себе хотя бы то, что у неё осталось, Уилл. И ужин — это рубеж для Афродиты».
Уилл повозился, всовывая колено между коленей Лектера и ложась теснее:
«Хорошо, завтра идём на ужин. Кстати, я видел Харона, Джимми и Гекату. Харон просто пиздец, Джимми душка, а последний отвратителен, но не лишён дружелюбия».
«В самом деле?» — словно вскользь уточнил Лектер, отслеживая провокацию мальчишеской коленки и своего собственного отклика.
«Он подобрался к твоей лужайке и пытался привлечь меня не хуже живущей рядом соседки из спального района. Ну, если бы мы жили в спальном районе, а не посреди некрополя», — со смешком выдохнул Уилл, чуть выдёргиваясь из-под тискающей за задницу руки.
«Подробнее», — глухо проворчал Лектер, уже на полном серьёзе втаскивая Уилла под себя.
«Подробнее? — Уилл выдохнул и поймал лицо Лектера в ладони, удерживая над собою. — У него не было корзинки с яблочным пирогом, но он предлагал мне гранат. Хотя, должен признаться, Эреб сильно способствует тому, чтобы всё съедобное выглядело не лучше мертвечины. Так себе был…»
«Ты ел его?» — каменно замер Лектер, чем напугал Уилла.
«Нет», — отказался тот и опустил руки, пальцами закрывая себе шею.
«Я серьёзно, Уилл».
Видя совершенно ненормальное для Лектера выражение лица, в котором смешались тревога, злость и страх, Уилл не нашёлся лучше, как вернуть руки, обнять, с силой склонить к себе и несколько раз повторить скорое «нет».
Лектер подчинился, расслабляясь и ложась лицом в залюбленную его же поцелуями шею.
«Паскуда», — совершенно низменно, по-человечески чистосердечно выдохнул он.
«Эй», — рыкнул снизу Уилл.
«Я о Гере», — объяснилось всё так же в шею.
«Разве Геката подчиняется ей?» — попытался связать одно и другое Уилл.
«Гекату давно следовало скормить псам», — пообещал Лектер. Но о Гере умолчал.
— Аперитив? — враждебно уточнила Фредерика.
— Почему бы и нет, — вежливо улыбнулся Лектер.
— Почему бы и нет, — поддержал Уилл и Лектера, и смешивающую коктейль Фредерику.
— Мисс Лаундс, будьте добры — для Уилла газировку.
Купидон Фредерики Лаундс уставилась на Лектера таким красноречивым взглядом, что Уилл понял тот до малейшего оттенка и всецело был согласен с посылом.
«Серьёзно? — говорил взгляд Фредерики. — Серьёзно? Руку даю, что ты вовсю пялишь мальчишку, положив на условности, но каплю алкоголя ему не позволишь?»
Уилл тоже весьма красноречиво посмотрел на Лектера:
— Ежевичный «Маунтин Дью» — это прямо для меня, да?
Тот едва-едва пропустил улыбку у рта и кивнул:
— Не так часто, но вполне подойдёт.
Сдавленно промычав, Фредерика нырнула в холодильник, выволокла банку, выломала, не иначе, ключ и налила в стакан. Отдав его Уиллу, плюхнулась рядом на диван и весьма скептически проводила взглядом первый глоток.
— А где доктор Дю Морье? Она не спустится к нам до ужина? — спросил Уилл.
— Мама просила развлечь вас, пока собирается с духом. Ей требуется чуть больше времени, чтобы взять себя в руки и изображать радушную хозяйку.
— Вы делаете отличные коктейли, мисс Лаундс, — похвалил Лектер.
— Благодарю. Как говорят, мастерство не пропьёшь, — и Фредерика чуть ближе тиснулась к Уиллу. — Слушай, как бы там ни было дальше, ты мне по душе. Хочешь, выберемся куда-нибудь? Вдвоём? Куда-нибудь, где можно купить выпивку, размахивая моими водительскими правами?
— Мисс Лаундс, Уиллу семнадцать, — вмешался Лектер.
— И точно, ну всё время выпускаю это из виду. Не то что вы, помните всегда, — укусила Фредерика и проглотила залпом ровно половину из стакана.
Уилл вдруг почуял забористый, острый, сермяжий дух виски и совсем не спасающий ситуации слабый аромат мятного ликёра, что, наверное (да так и было), Фредерика капнула в стакан только для закрасить.
— Я могу и не пить, а просто составить Фредди компанию, — качнул своею газировкой Уилл.
— Нет, — сухо закончил поднятую тему Ганнибал.
— Вон оно, твоё будущее, малыш, — шепнула Фредерика и поднялась. — Прошу к столу. Мама заждалась.
***
Уилл отметил, что отказаться от электрического света в столовой, отдав предпочтение свечам, высоко и тонко горящим в подсвечниках, было удачной идеей. Пламя отражалось во всех стеклянных, фарфоровых и металлических гранях, находя для себя свои собственные зеркала. Букеты из тех же тигровых лилий стояли в высоких вазах, и Уилл нечаянно испачкался в оранжевой пыльце, очарованно подойдя к одному.
Беделия сидела во главе накрытого стола, не вставая навстречу, но попытавшись улыбнуться. Уилл отметил её глубокодекольтированное кружевное платье от Валентино и необычное состояние, будто доктор Дю Морье изо всех сил сдерживалась, чтобы сохранить лицо. Дышала она поверхностно, на грани всхлипа, но глаза блестели сухо.
— Доктор Дю Морье, здравствуйте, — сказал Уилл, вспомнив, как появился на Пратт-Стрит впервые и вёл себя далеко не вежливо. Но сейчас, зная о роли Афродиты Беделии Дю Морье в его собственной истории, Уилл решил, что ещё был поразительно вежлив от незнания.
— Здравствуй, Уилл, — вяло улыбнулась Беделия и обернулась к Фредерике и Лектеру, который любезно помог Купидону Фредерики Лаундс сесть за стол.
Уилл дождался, когда Ганнибал выдвинет стул и для него, занял своё место.
— Полагаю, что вам всем стоит довериться моей заботе в сервировке, — приглашающе предложил Ганнибал. — Мисс Лаундс, доктор Дю Морье, всецело мною располагайте.
— Благодарю, доктор Лектер, — с придыханием откликнулась Беделия и крепко, словно от этого зависела её жизнь, сжала в руке вилку.
Ганнибал улыбнулся и занялся салфеткой.
Уилл, наконец оторвавшись от томной красоты доктора Дю Морье, осмотрел стол и центральное блюдо, на котором лежала перетянутая ланцетовидными тёмно-зелёными листьями дракены… нога. По всем правилам выпеченная в духовом шкафу, покрытая глазурью из гранатовых зёрен, отдающая белым перцем человеческая нога. Он сглотнул и отвёл взгляд, внезапно сообразив, что недружелюбие Фредерики, прерывистое, насквозь пропитанное морфином дыхание Беделии и её малая подвижность непременно с этой ногой связаны.
— Несмотря на то что сегодняшний ужин носит в себе элементы дидактики, как, верно, понимает доктор Дю Морье, хочу обратить внимание, что не обязательно акцентировать этот нюанс. Мисс Лаундс, следуйте вашим гастрономическим пристрастиям. И ты, Уилл, — Ганнибал перестал улыбаться и занялся бутылкой «Гарю роз», наполнив бокалы Фредерики, для чего ему пришлось обойти стол, и Беделии. Уиллу налил воды.
— Благодарю, доктор Лектер, — Фредерика повертела в пальцах бокал с розовым вином, — видимо, сами боги дают мне знак, что сегодня я исключительно близка к тому, чтобы глушить себя алкоголем. Совершенно нет аппетита.
— Всё ещё может измениться, — миролюбиво отмахнулся Ганнибал. — Уилл?
— Предложи мне то, что будешь сам, — взял себя в руки Уилл и посмотрел на Лектера в упор.
— Боже, — вдруг фыркнула Беделия, — ну теперь-то мне понятно, почему я чувствую всё, что угодно, кроме раскаяния.
— А в этом и нет острой необходимости, Беделия, — ответил Лектер и положил на тарелку Уилла слайс в гранатовой глазури. — Всё, что мне нужно, так это слово, или два, или предложение о том, как искать парадокс. В противном же случае… А, впрочем, скажите мне сами, что произойдёт.
Лектер закончил со своею тарелкой и посмотрел на Беделию.
— Мама, прекрати, — не выдержала Фредерика. — Скажи ему, иначе он будет отнимать от тебя по куску изо дня в день, пока ты не умрёшь.
— Как умерла Персефона. В полном одиночестве. Ваше дитя всё верно объяснило, доктор Дю Морье, — Лектер отправил в рот первый кусок.
Фредерика отвернулась.
«И к лучшему», — одобрил Уилл, потому что повторил за своим богом.
***
Глядя, как церберы, глухо ворча, отрывают от лежащего в круговерти лап и морд тела куски и тут же те проглатывают, Уилл вспомнил, как Афродита Беделии Дю Морье, переполненная отвращением к безнадёжности и случившемуся с нею уродству, сдалась и выплюнула:
«Ненависть».
«Благодарю вас, ёбаные боги», — выдохнула Фредерика, удержав при себе все дальнейшие упрёки легкомыслию и недальновидным решения матери, которые привели всех их к страшному, тянущемуся ужину.
«Ненависть», — повторил Лектер.
«Искренняя ненависть открывает доступ к парадоксу», — Беделия закрыла глаза ладонью.
Церберы не оставили от Гекаты ни куска, а окровавленные одежды впитала и поглотила ночь, забирая когда-то рождённое.
Уилл обернулся к Лектеру, который, опустив руки в карманы, стоял в футе позади, но на собак не смотрел. Он не сводил взгляда с Уилла, наблюдая и ожидая.
— Ты ведь придержал это для Геры? — спросил Уилл.
— Да.
— Не сомневаюсь, что теперь ты с лёгкостью откроешь парадокс.
Лектер прислушался к интонации и осторожно произнёс:
— А ты, Уилл? Ты не чувствуешь её в себе?
— Я чувствую одно. И это чувство воодушевляет и приводит меня в отчаяние одновременно, — сказал Уилл и скусал губы. — Я знал и продолжаю знать, что ты чудовищен по определению. Ты идеально чудовищен. Но каннибализм… Бог мой, этого за тобою не водилось. Откуда это? Что произошло?
Лектер не ответил. Он окинул взглядом мрак позади Уилла, а когда вновь посмотрел, сказал совсем иное:
— Ты разочарован.
Уилл раздражённо фыркнул, взбрыкнув:
— Только не надо этой лицемерно-сентиментальной поебени «если теперь ты захочешь прекратить, я тебя пойму». Не надо. Я просто хочу знать, что было причиной. Дело в том, что я люблю тебя априори и я не разочарован. Вот то, что я чувствую. Это мой синдром. Теперь ты.
Лектер сжал губы в тонкий, почти исчезнувший штрих, придвинулся так, что Уилл качнулся назад, но выровнялся и устоял.
— Я совершил ошибку, забыв тебя. Я боялся не выдержать утраты и горя. Но отнятая эмоциональная память причинила мне больше вреда, чем принесла спасения. Я очерствел и утратил не только способность любить и испытывать боль, я стал равнодушным. Хотя, полагаю, причина моего желания поедать человеческие сердца и прочее лежит не так глубоко.
Уилл понял, что услышит, за секунду до того как Лектер продолжил, и поспешил сказать это сам:
— Ты оступился единожды, и тебе это понравилось.
