Благие намерения

       На долю секунды Люцифера отвлекает факт, что вся мебель в пентхаусе закрыта чехлами. Единственное «живое» место — это столик, за которым сидит… женщина, которую он вряд ли сможет когда-либо с кем-то спутать.       Она сидит в полумраке, чуть сгорбившись, опершись локтями на бёдра и опустив сложенные в замок ладони между колен — так, словно ждёт его здесь уже давно. Тихо, терпеливо и немного устало. На звук открывшихся дверей она поднимает голову — именно это движение и привлекло внимание Люцифера, — но остаётся неподвижной. Лишь пламя свечи создаёт иллюзию мимики — ему показалось, или она торопливо сморгнула? Её полные губы чуть дрогнули то ли в ужасе, то ли в попытке улыбнуться, — или это покачнулся от сквозняка огненный язычок?       Люцифер отступает обратно в лифт, не дожидаясь, пока будет произнесено первое слово. В сужающуюся щель ему видно, как она, не меняя позы, опускает голову ещё ниже, и пряди волос прячут её лицо в тень. Когда створки смыкаются окончательно, он вспоминает, как это — дышать. Оказывается, даже если ему не нужен кислород, не иметь возможности вдохнуть — довольно неприятное ощущение…       Трусливое бегство — вот что это такое, подсказывает ему ехидный разум. Признайся, ты ведь не ожидал увидеть её здесь? А может, не надеялся? Да ещё так скоро… Скоро? Неважно, сколько времени прошло для неё, для тебя прошли тысячи лет — и ты всё ещё не готов предстать перед нею в своём нынешнем виде? Это ведь она должна бояться!.. Это её душа решила, что её место в Преисподней, где ты — полноправный господин. Твоя задача — зайти и задать свой главный вопрос, а потом… Вот он, — твой главный страх, — кривляется разум, — ты боишься, что она снова тебе солжёт. И Дьявол растает. — Не растаю, не сахарный, — рычит Люцифер. — Я просто больше не хочу слышать лжи. Не хочу слышать её. В конце концов, я могу себе это позволить, ведь я, как уже было сказано, здесь полноправный господин. — А как же твоя работа? А твоя хвалёная бесстрастность, которую ты хотел сохранять, потому что иначе больно?.. — Он не успевает ответить сам себе, потому что лифт открывается, и, шагнув в горячий сумрак, он нос к носу сталкивается с возбуждённой Мейзекин.       — Повелитель, я слышала, тут к нам Деккер пожаловала?.. Быстро же она откинулась! Впрочем, при её-то работе это ничуть не странно... Позволь мне заняться ею!..       — Остынь, Мэйз, — одёргивает её Люцифер. — Не терпится узнать новости об отпрыске? — Демоница едва заметно заминается, и Люцифер понимает, что случайно угодил прямо в десяточку. Внимательно смотрит на своего лучшего телохранителя, лучшего палача Ада… и самую заботливую няньку для юной хулиганки с именем, как у путаны. Кто бы мог подумать.       — Ты не думай, — это я для того, чтобы помучить, а не чтобы… — голос демоницы становится всё тише. — Ну… я просто сказала кое-что… лишнее, когда видела человеческого ребёнка в последний раз, ну и… хотела знать… как она там…       — Остынь, Мэйз, — повторяет Люцифер. — Думаю, единственное, что сейчас волнует человеческое дитя — это смерть её матери. В любом случае, в эту комнату больше никто не войдёт. Даже ты.       — И… даже ты? — прищуривается Мэйзекин. Всё-таки она лучшая в своем деле... — Ты бои-и-ишься!.. — кивая, тянет она. — Или решил провернуть тот же трюк, что и с Матерью. Постой-постой, я ведь угадала, верно?.. Ничто не могло Её сломить, только ты! Если бы ты согласился Её выслушать…       — Достаточно, Мэйз! — рявкает он. — Я просто. Не. Хочу. Её. Видеть. И отдаю должное твоей проницательности — судя по всему, она жаждет со мною поговорить. Значит, её жажда утолена не будет. Как по-твоему, это достаточно хорошее наказание?       — Хозяин — барин, — пожимает плечами демоница, хотя недоверие в её глазах никуда не исчезает.       Некоторое время Люцифер, сам того не признавая, опасается не глядя переступать дверные проёмы. Когда однажды он понимает, что работа не позволяет ему забываться как прежде, его захлёстывает бешенство. Хлоя Джейн Деккер, Дар Божий, даже в Аду умудряется портить Дьяволу жизнь.       Поэтому на несколько мгновений он даже теряет дар речи, когда Аменадиэль спускается к нему с вестью о том, что Серебряный Град предъявляет права на душу Хлои Джейн Деккер.