Благие намерения

      — Прости, я, кажется, немного оглох от воплей грешников… Что-то я не расслышал: Серебряный Град — ЧТО?..       Пока Аменадиэль открывает рот, чтобы повторить сказанное, в голове Люцифера проносится целый калейдоскоп мыслей, и каждая грань каждого стёклышка в этом калейдоскопе необыкновенно ярка и остра.       Обычно основательность (если не откровенная тормознутость) старшего брата и его склонность говорить монструозными устаревшими оборотами безумно раздражала Люцифера, но сейчас благодаря им он получает просто-таки бесценную фору во времени.       Первым на него нахлынуло совершенно необъяснимое облегчение, — это можно было бы даже назвать счастьем, если бы не ощущение столь же необъяснимой опустошённости, даже… потери?.. Вторым, уже чуть более осмысленным чувством, стало безмерное удивление, смешанное с адресованным неизвестно кому возмущением, — Люцифер едва успевает прикусить язык, чтобы не воскликнуть «Да забирай её хоть сейчас!..» — и на их место тут же приходит твёрдая решимость биться за своё до последнего. К моменту, когда Аменадиэль заканчивает, вместо хаоса в душе Люцифера воцаряется холодный гнев. Он начинает медленно, с трудом сдерживая дрожь:       — Я не верю своим ушам. В этом послании каждое слово прекрасно! Кого-то из святого семейства волнует судьба какой-то жалкой смертной?.. — Он жестом прерывает попытавшегося заговорить брата. — Я, наверное, что-то пропустил в своей глухомани, а от дорогих родственничков и весточки не дождёшься… Неужто случилось чудо, и Отец заговорил? С каких это пор Серебряный Град, а не сама грешная душа, определяет, где её место? Я-то всегда считал, что этот выбор чем-то сродни обряду венчания, — ну, там, «если кто-то не согласен, пусть говорит сейчас или умолкнет навеки» и до «смерть не разлучит»…       Аменадиэль как-то смущённо кашляет:       — Люци, тут такое дело… Хлоя Деккер ещё не умерла. — Теперь уже он призывает брата к молчанию. — Детектив вместе с сестрой пострадавшего попала в перестрелку, пыталась её спасти, была серьёзно ранена, и медики сейчас борются за её жизнь. Пока всё, что им удаётся — это поддерживать её в состоянии комы.       — Заня-а-атно… — тянет Люцифер, пытаясь осмыслить услышанное. — Однако ты не ответил на мой главный вопрос: с каких пор Серебряный Град вправе требовать грешную душу у Ада? Хлоя Деккер сейчас здесь, значит, она уже сделала свой выбор. Ах, да, вот ещё что: Ад никогда не отдаёт своего. Это вопрос принципиальный, — ну, ты понимаешь.       Ангел явно подготовился к спору:       — Формально, раз Хлоя пока жива, то и её душа не определилась окончательно. Она ещё может совершить нечто такое, что изменит её выбор…       — Послушай, она прикрыла собою другого человека, — как делала уже не раз, между прочим! — перебивает его Дьявол. — Если самопожертвование не является препятствием на пути в Ад, то я уж и не знаю, что у вас там теперь называется праведностью… Для Шарлотты, насколько я помню, этого оказалось достаточно, чтобы выбрать дорожку наверх. А для де… Деккер — нет? Выходит, её решение придти сюда было более чем осознанным. Или заслонить собою нужно было именно ангела?       — Для Шарлотты — да, — соглашается Ангел. — А вот у детектива с понятием самопожертвования… сложности.        — И не говори!.. Кому, как не мне, это известно лучше всех!..       — …но это возвращает нас к понятию осознанности.       — Да-да, я в курсе: Хлоя Деккер была обманута отцом Кинли, в результате чего совершила тягчайший грех предательства и стала соучастницей убийства, — ритуального, прошу заметить!.. То, что жертвой стал Дьявол, должно служить Серебряному Граду смягчающим обстоятельством, наверное. Или даже показателем святой простоты, подчеркнуть нужное? Только что-то пошло не так… А кто-то попал не туда.       — Не ёрничай, Люци. Я не стану говорить, что понимаю тебя и то, что ты чувствуешь по отношению к ней, но ты же не будешь…       — О, я рад, что ты здраво оцениваешь свой уровень эмпатии!..       — …отрицать, что это могло бы стать… поводом для обсуждения.       — Обсуждения чего, дорогой брат? И к тому же, если это единственный… повод? — то ты можешь больше не напрягаться. Я б налил тебе чего-нибудь на дорожку, но тут, в Аду, выпивка подаётся только в строго определённых для этого местах.       — Нет, не единственный.       — Ну так не тормози, просвети меня! Давненько я не играл в пинг-понг! Твоя подача, братишка.       Ангел вздыхает, понимая, что битва предстоит долгая.       — Хлоя — Дар Божий. И она должна вернуться туда, откуда пришла.       — Неплохо, братец. Вот если на неё заявит права Отец, а не Серебряный Град, я немедленно! и с громадным удовольствием, уж ты мне поверь! — верну ему его троянскую лошадку. А до тех пор — извини, — разводит руками Дьявол.       — Она стала жертвой обмана.       — О, это моё любимое! Ну, во-первых, она умная женщина, — сложно предположить, что её светлый разум не затмили некие… нехорошие чувства ко мне. Считай это злопамятностью, если пожелаешь. А во-вторых, — я готов поспорить, — к моменту, когда она решилась на обряд, она уже понимала, что идёт именно на убийство. Почему-то мне кажется, что умышленное убийство, как и подстрекательство к нему, перевесит… гхм… наивность на любых весах, даже у самой слепой Фемиды. Ты вон в своё время и вовсе облысел… Ой, да шучу я, не выпучивай так глаза. И к слову о подстрекателях, — как там поживает отец Кинли? И каковы у Серебряного града планы на его душу?       — Она считала, что спасает мир от Дьявола. Брат, против её разума была тысячелетняя книжная премудрость!..       — Звук «р» в этом слове лишний, я настаиваю! И я с прискорбием наблюдаю твоё нежелание обсуждать персону преподобнейшего отца, хотя он тоже, по всей видимости, спасал мир... Ну да ладно, речь ведь действительно не о нём. Вернёмся к детективу. Она сказала мне по возвращении из Рима, что видит во мне своего напарника. И знаешь, брат, — я ей поверил тогда, потому что раньше она много раз делом доказывала мне свою готовность помочь. И принять помощь от меня. И в тот момент, когда она поверила незнакомому служителю церкви, она оказалась наедине со всей этой, как ты называешь, премудростью, только потому, что не поверила своему напарнику. Теперь она одна против своего разума, потому что своего напарника она убила. Есть в этом некая… справедливость, не находишь?       — Послушай, Люци… Ты говоришь так, будто хочешь, чтобы Хлоя Деккер горела в Аду, — расстроенно разводит руками посланник Небес.       — А почему ты уверен, что я этого не хочу?       — Потому что я знаю своего брата, знаю, как он любил…       — Знал!.. Знал своего брата, — взвивается Люцифер. — Тебе не приходило в голову, что он тогда сгорел в пентхаусе?.. Почему я, по-твоему, выгляжу вот так? Спроси у Линды, когда вернёшься, если к тому времени не дойдёт!       — Э-э-э… Я думал, ты… выделываешься, — Аменадиэль смущён, озадачен и расстроен одновременно, и это почему-то гасит в Дьяволе весь его боевой запал.       — Пойми же — ни я, ни ты, ни, тем более, какой-то посторонний хрен с Серебряной горы не сможет решить, где ей быть. Тут не поможет даже канонизация, — скалит он зубы в грустной усмешке.       — Так поговори с нею! Убеди, что ты её простил… Ведь ты простил, я вижу!       — Ты забыл, к чему приводит болтовня со мной в Аду? Скажи спасибо, что я этого до сих пор не сделал, иначе, как я теперь понимаю, она лежала бы не на больничной койке, а в могиле… Хотя по большому счёту это ничего не меняет, как мы выяснили. Но! Мы тут несколько отвлеклись от первоначальной темы нашего разговора. Так почему Серебряному Граду так нужна её душа? Ну же, здоровяк, колись! Откровенность за откровенность, а?       Аменадиэль выглядит совсем смущённым, когда, наконец, выдавливает:       — Там считают, что она может стать матерью Антихриста.